Я люблю сумасшедших, таких, которые бешено хотят жить,
бешено хотят говорить, бешено хотят спастись,
которые хотят иметь все сразу, которые никогда не зевают
и никогда не говорят пошлостей, а всегда горят, горят, горят.
© Джек Керуак «В дороге»
— Чарли, что это значит? — грозно спросила миссис Уизли, когда танец закончился, и Чарли, как он выразился «пошел сдаваться матери». Тонкс последовала за ним, удобно спрятавшись за увитой плющом дверью веранды — скрываться она умела отлично. Даже на балу она была аврором. — Что? — невинно спросил Чарли. — Твои танцы с Нимфадорой, — Молли уперла руки в бока. — Я прекрасно понимаю, зачем вы оба это делаете, я не такая глупая, как тебе может показаться! А вот ты не понимаешь, что компрометируешь ее… да и она, видимо, не понимает, раз пляшет с тобой на виду у всех. — Компрометирую? — Чарли издал смешок. — Не думал, что мы вдруг решили стать аристократами. — Какая разница, кто мы? — сердито спросила Молли. — Дора замужняя женщина! Что бы ни произошло между ней и Ремусом, они все еще в браке, и то, что ты решил показательно за ней волочиться, породит сплетни о ее нравственности! — Всегда мечтала, чтобы обо мне сплетничал весь Париж, — не смогла смолчать Тонкс, выйдя из своего укрытия. Молли это не удивило. Видимо, она знала, что Дора там прячется. — Ох, дорогая, — вздохнула миссис Уизли. — Ты не должна была поддаваться уговорам Чарли. Хотя бы ты будь разумнее. — Бросьте, Молли, — отмахнулась Дора. — Мы не на светском мероприятии. Это домашний праздник, зачем так драматизировать? Или на следующий день на первой полосе «Пророка» будет наше с Чарли фото? Так это меня бы, наоборот, порадовало. Молли только руками развела.***
Улицы Хогсмида были полны красок, огней и людей в костюмах. Дети бегали от одного дома к другому, звоня в дверь и спрашивая «сладость или гадость?», взрослые просто гуляли, болтали, смеялись, ели и пили что-то. Чарли и Тонкс вместе аппарировали сюда, сбежав от миссис Уизли и чувствуя себя нашкодившими подростками — по крайней мере, Нимфадора чувствовала себя именно так. — Прости, — сказал Чарли. — Я не подумал. Я правда портил тебе репутацию. — Да, прямо на глазах у всех трех кузин своей невестки, — кивнула Тонкс. — У других невесток, у племянников и у братьев. И у своих родителей. Ужас. Теперь тебе придется на мне жениться, а то Сириус вызовет тебя на дуэль. Чарли сунул руки в карманы. — Жениться? Это место занято, — проговорил он. — А, ну да, — вздохнула Нимфадора. — Это место занято тем, кто якобы испортил мне жизнь, а не репутацию. Послезавтра второй сеанс у семейного психолога. — Ты ходишь к психологу? — удивился Чарли. — Люпин так измотал тебе нервы, что нужна психотерапия? — Вместе ходим, — Тонкс ткнула его в бок. — Психолог работает с нами и пытается помочь нам разобраться в себе, и, возможно, попробовать начать все сначала. — И ты хочешь начать все сначала? — Чарли поправил воротник. — Нет, — честно сказала Нимфадора. — Не хочу. Не знаю, зачем я на это согласилась, но, понимаешь… есть Тедди. Я не могу просто порвать с Люпином, даже не пытаясь что-то исправить. — Значит, после сеансов психотерапии ты все равно подашь на развод? — спросил Чарли. — Ага. По моим подсчетам — примерно весной. Точнее, в середине февраля. Сириус закупил нам сеансы вплоть до дня святого Валентина, последний — как раз на четырнадцатое, возможно, чтобы дать нам последний шанс и примирить как раз в праздник всех влюбленных. Потом я подам документы, пройду суд, и буду свободна. Только дом жалко. Мы с Ремусом там долго жили, в нем столько моих вещей… но ладно, ну его, пусть Люпин все забирает. Даже от алиментов откажусь. — Нет, не отказывайся, пусть платит, — сказал Чарли. — Это нужно не тебе, а Тедди, он же не только твой ребенок, в его рождении участвовала не только ты. Ну, то есть, в зачатии. И ты не думала, что можешь отсудить у него дом? — Да ну, — отмахнулась Дора. — Это жестоко. И мелочно. — Но у тебя есть на это право, — заметил Чарли. — Ваше имущество стало общим, когда вы поженились, не так ли? — Я и без того отнимаю у Люпина жизнь, если послушать его, — Тонкс закатила глаза. — Он собирается умереть без меня. Театр одного актера. — Даже так, — Чарли приподнял бровь. — Что ты вообще в нем нашла? Он абсолютно… не твой тип. Тебе всегда нравились яркие люди, такие, как ты сама. Йозеф Микаэльсон, и то — он был ярким, притягивал взгляды, и не только потому, что был капитаном команды Хаффлпаффа. Он горел изнутри, что ли… Так же, как ты горишь изнутри. А Люпин… не хочу сказать о нем плохо, он неплохой человек, просто… Не горящий. Или это что-то вроде ревности старшего брата. Мне кажется, тебе он изначально не подходил. — Может, и так, — согласилась Тонкс, поежившись. Дырявая ведьмовская шаль абсолютно не согревала ее на холодном пронизывающем ветру ноября. Чарли снял свой вампирский плащ и надел ей на плечи. Тонкс утонула в нем — Чарли был выше нее на полголовы, и его плащ доходил ей до пят. — И все же почему Люпин? — спросил он. — Ну… он был добрым. И у него были красивые глаза, — пожала плечами Дора. — И это все? — И это все. И еще, когда я узнала, что он оборотень, я захотела помочь ему, что ли, — вздохнула Тонкс. — Отогреть, осветить ему путь вместо луны… это так глупо. — А по-моему, романтично, — сказал Чарли. — Стать чьей-то луной. Почти стихи. — Грустные стихи, — Тонкс закуталась в плащ. — Трагедия Шекспира. — «Ромео и Джульетта»? Нимфадора покачала головой. — «Гамлет, принц датский». Где все умирают. — Не люблю «Гамлета», — сказал Чарли. — Слишком грустная пьеса. И мне всегда было жалко Офелию… и Йорика. Бедный Йорик, — он протянул руку так, словно держал в ней череп. — И это «Быть или не быть?» — продекламировал Чарли голосом актера. Тонкс молчала, идя рядом с ним. Действительно, драма Шекспира, только она в этой драме — выжившая Офелия, не ставшая убивать себя Джульетта, Елена, которая никогда не любила Деметрия, Беатриче, не согласившаяся выйти замуж за Бенедикта, Миранда, не встретившая Фердинанда на острове после бури… Волчья луна. Идиотизм. — На Рождество я тоже буду в Норе, — проговорил Чарли. — Точнее, я пробуду в Лондоне до Рождества и какое-то время после. Чтобы отпраздновать со всеми и не мотаться туда-сюда. Так что, если что, приходи в «Кабанью голову». Мимо Тонкс пролетела стайка игрушечных призраков. Глаза и рты тыкв на заборах светились ярким огнем свечи. Ночь Самайна подходила к середине. Холодный Самайн с его огнями и ароматом тыквенного пирога. Нимфадора всегда любила этот праздник, а Ремус — нет. Точнее, не так, как она; он любил этот день, но не видел в нем того, что видела Тонкс. Для него это был Хэллоуин, время тыкв, конфет и костюмов, для Тонкс же это был именно Самайн, время ведьм, шабашей и Дикой Охоты. Тыкв, конфет и костюмов тоже, но не в первую очередь, а как приятный бонус во время настоящего торжества темных сил и зыбкой границы миров. — Приду, — пообещала Тонкс. — И ты, если хочешь, приходи на площадь Гриммо, я пока там живу. — Разве ты не знаешь, что нельзя приглашать в дом вампира? — Чарли оскалил клыки. — Они не могут войти без приглашения, но если их пригласить, то доступ в дом будет открыт им в любое время, — он постарался, чтобы голос звучал жутко. — Напугал, — фыркнула Тонкс. — Из меня вместо вампира домашний оборотень всю кровь выпил. — Полнолуние через две недели, ты говорила? — вспомнил Чарли. — Уже предвкушаю, — кивнула Нимфадора. — Я понимаю, что ему больно, это действительно ужасно больно — превращаться, и я ему за это правда сочувствую, но он хочет, чтобы я сочувствовала как-то по-особенному, наверное. А я так не умею. Я не понимаю, зачем. Окей, это больно, но любая хроническая болезнь приносит неприятности, а ликантропия, к тому же, предсказуема, в отличие от других хроник, нужно всего лишь перетерпеть один раз в месяц, и все. Почему другие оборотни не ставят это во главу угла? Превратились, отряхнулись, побежали дальше, обратно превратились. Тем более, есть обезболивающие препараты! Я предлагала сто раз — и зелья, и маггловские лекарства, даже анестезию! Нет, ответ на все один: не нужно утруждаться, это не поможет, ему жаль, что он монстр… Он почему-то уверен, что это какая-то особенная боль. Мне иногда кажется, что ему это нравится. — Боль? — Ликантропия. И боль тоже. И то, что его все жалеют… — Тонкс встряхнула волосами. — Да уж. Ты рассказывал мне про экзотических красавиц, а я тебе — про ноющего оборотня. — Тоже вполне себе экзотика, — улыбнулся Чарли. — Значит, весной ты можешь присоединиться к драконологам? Нимфадора помрачнела. — Не могу. Не присоединюсь. Я не могу бросить Тедди. Я лишу его отца, и не могу лишить еще и матери. — Поэтому я и не хочу быть отцом, — помолчав, сказал Чарли. — Слишком большая ответственность. — Люпин тоже не хотел, — ответила Дора. — У меня начались стихийные вспышки магии, когда он меня разозлил. Я только забеременела, сказала ему об этом, а он отреагировал… как подросток, когда его несовершеннолетняя девушка залетает. Кричал на меня, стулья пинал, а я разозлилась, как черт, и — бабах! — Тонкс изобразила рукой взрыв. — Раковина вдребезги, плита на части, посреди кухни поднялся ураган, я не могла это остановить… Люпина парой обломков задело. Потом мама сказала, что у Блэков такое бывает. И не только у нас, у многих чистокровных волшебников, но по большей части — наша фишка. Это не совсем полезно, но что поделать. — Он на тебя беременную кричал и пинал стулья? — Чарли нахмурился. — Ага. А потом он ушел, и я думала, что он меня бросил. Представляла себя матерью-одиночкой, ревела и ела шоколад с кетчупом, — грустно улыбнулась Тонкс. — Он еще и уходил? Почему ты не рассказывала? — Не хотела жаловаться, — призналась Дора. — Чужих жалоб хватало. Да и что бы ты сделал? Не бил же бы ему морду, как моим школьным кавалерам. — Кто знает, — ответил Чарли. — Меня другое интересует — если он бросил тебя беременной и вернулся, то как он выжил и не оказался в Мунго и в коме? Или оказался? Ты девочка жалостливая, но Андромеда Тонкс… не думаю, что она склонна легко прощать. — Мама побила его метлой, — засмеялась Тонкс. — И сказала все, что думает. В очень красноречивых выражениях. — Передай миссис Тонкс, что я ее фанат, — расхохотался Чарли. Они шли рядом, их руки то и дело сталкивались, и вдруг Чарли взял Дору за руку. Она крепче сжала его ладонь, но оба сделали вид, что так и нужно. Или Тонкс просто показалось.