can't keep believing,
we're only deceiving ourselves.
and I'm sick of the lie,
and you're too late.
♫ Evanescence — Call Me When You're Sober
Сев за стол, Дора уложила перед собой листок и вооружилась пером, не в силах отделаться от ассоциаций с домашними заданиями в Хогвартсе. Эссе о полезных и вредных свойствах остролиста, не менее двух свитков, сдать до понедельника. (Тонкс, не смейте больше сдавать пустые листки, ваших мозгов должно хватить хотя бы на пару слов…) Дано: смородина, женьшень, чешуя гадюки, зуб крысы и кость летучей мыши — что из этого можно приготовить? (Тонкс, как вы посмели написать «мне не дано»?) Итак, Люпин, его полезные и вредные свойства… то есть, достоинства и недостатки. Минимум пять пунктов, в две колонки. Тонкс погрызла кончик ручки, для начала написав «Достоинства» и «Недостатки» в красивом каллиграфическом стиле; если она старалась, то писала вовсе не каракули. Обычно Дора спешила, и мало кто мог разобрать ее неровный мелкий почерк. Аластор говорил, что с таким почерком никакие шифры не нужны, в любом случае поймут только избранные (странно, что Снейп понимал). Достоинства… лучше начать с них. Какие у Ремуса достоинства? «Спокойный», — написала в первом пункте Нимфадора. В памяти всплыла сцена: вот Ремус вскакивает из-за стола, пинает ногой стул, отшвыривая в сторону, повышает голос: как ребенок? Как это — ребенок? Тогда он не был спокойным. Зато, навестив ее после ранения в битве за Хогвартс, он выглядел абсолютно спокойным — гораздо спокойнее, чем должен быть любящий муж на его месте. «Умный», — вторым пунктом написала Дора. Ремус не был глупым, интеллекта ему хватало, и во многом это стало причиной, что Тонкс заинтересовалась им. «Добрый», — после раздумий написала она в третьем пункте. Скорее добрый, чем нет. Токсичность и злость не всегда одно и то же. Дальше Дора зависла, вспоминая все известные ей достоинства и применяя их к Ремусу: храбрый? Нет, какой же он храбрый, если хотел сбежать от беременной жены и старался выбирать самые легкие пути? Благородный? То же самое; благородные люди ведут себя совсем иначе, у Тонкс было и есть много примеров перед глазами. Гостеприимный? Так себе достоинство, если гостеприимство означает трату по большей части чужих денег (но Дора отложила это, как вариант). Заботливый? Внимательный? Абсолютно нет. Честный?.. Тоже нет, честный человек, по твердому убеждению Доры, должен быть честен в первую очередь с собой. «Гостеприимный», написала она. Следом — «дружелюбный», что, в целом, означало то же самое, что и добрый. А дальше… что? Скромный? В его случае это недостаток. Воспитанный? То же самое. Отзывчивый? Нет, не то. Терпеливый? Можно использовать синонимы. Дора написала «сдержанный», «умиротворенный», «рассудительный» и «непоколебимый», что значило «спокойный», следом — «начитанный», «образованный», «интеллектуальный» и «интеллигентный» — это было тем же самым, что и «умный», эпитет «добрый» она, кроме «дружелюбного» расширила словом «доброжелательный». Таким образом список набрал четырнадцать пунктов, и для ровного красивого счета Тонкс решила добавить пункт «хорошо готовит». Недостатки… здесь было проще. «Пессимистичный», «не умеющий сочувствовать», «невнимательный», «эгоист», «слабовольный», «паразитирующий», «трусливый», «альфонс», «нытик»… Нимфадора решила не добавлять синонимы и специально оставить список достоинств больше, в конце недостатков решительно выведя слово «ханжа» и поставив точку так резко, что проткнула ручкой бумагу.***
Сеанс проводился вновь на улице — в парковой беседке, где было не так холодно, как на открытом пространстве. День выдался теплее прочих — солнце начинало понемногу греть, а не только светить, снег еще не таял, но морозы медленно уступали теплу. — Начнем с домашнего задания, — предложил Джон. Он поцеловал Тонкс тыльную сторону ладони, а не пальцы, как тогда, в Хогсмиде. — Ремус, начнете? Зачитайте достоинства Нимфадоры, пожалуйста. Люпин достал листок, распрямив его, и начал: — Добрая, умная, храбрая, любящая, отзывчивая, дружелюбная, верная, честная, страстная, благородная, усердная, терпеливая, веселая, ласковая, заботливая, понимающая, чудесная, самая лучшая для меня… Он часто говорил таким тоном, будто в конце стояло многоточие, и очень часто это раздражало. Дору ничуть не тронуло перечисление ее хороших качеств. Интереснее было узнать список недостатков. Зачитав, в свою очередь, достоинства Ремуса, Тонкс по взгляду Джона поняла, что он моментально разгадал ее уловку с синонимами, но ничего не сказал — это было не совсем честно, думала Дора, она мухлевала, но с пунктом про готовку кое-как пять отдельных наскреблось. Люпин же выглядел довольным, широко улыбнувшись ей — но улыбка его все равно была печальной, виноватой и ненастоящей. Список отрицательных качеств мужа она читала, исподтишка наблюдая за ним — с каждым словом он гас, будто сжимался и становился все несчастнее. Тонкс не стало стыдно ни за одно слово. «Ханжа» прозвучало контрольным выстрелом. — Теперь вы, Ремус, — сказал Джон. Прокашлявшись, он начал, держась так, словно зачитывает смертный приговор. — Безрассудная… неаккуратная… упрямая… прямолинейная… непоседливая… Это все, — извиняющимся голосом добавил Люпин. — Я кое-как придумал пять, чтобы уложиться в задание. Психолог кивнул. — Обменяйтесь списками. Теперь мы поговорим о другом. Все мы родом из детства, поэтому… Ремус, расскажите о вашем детстве. — Я почти не помню себя до пяти лет, — сказал он. — А с пяти начался настоящий ад. Меня укусил Фенрир Сивый, каждое полнолуние я становился зверем, был опасен для родителей, представляю себе, как болезненно это ударило по моей матери… Она была магглой — каково магглу столкнуться с настолько темным колдовством? Наверняка поэтому она умерла так рано. Странно, что не бросила нас с отцом. И что отец нас не бросил… Но он не мог. Как бы он оставил не владеющего магией человека наедине с чудовищем? Я бы просто разорвал собственную мать. Джон сделал запись. — Нимфадора, расскажите о вашем детстве. — Оно было счастливым, — сказала Тонкс, впервые не ощутив укол вины за это. Раньше она чувствовала себя виноватой за то, что ей повезло; никаких укусов оборотня, никаких конфликтов родителей, никакого безденежья, боль максимум от разбитой коленки, и то — все ее травмы и детские болезни быстро проходили под наблюдением отца-колдомедика и благодаря организму метаморфа, склонного к быстрой регенерации. — Я родилась в маггловском районе, но нам пришлось переехать оттуда на ферму к родителям папы — примерно до полугода я меняла даже цвет кожи, а магглы бы этого не оценили. Родители папы, хотя тоже магией не владели, не пугались меня — я их восхищала. Они звали меня «маленькой живой радугой». Потом я поняла, что меняться на глазах у чужих людей нельзя, но мне этого не запрещали, а объясняли, почему не стоит. Я не чувствовала себя неправильной или плохой, папа сумел найти нужные слова. Но глаза я меняла — непроизвольно. У магглов так тоже бывает, они не считали это чем-то из ряда вон выходящим. Я училась в школе, в маггловской — все пошли в первый класс, и я пошла. До одиннадцати лет учила всякую математику, литературу, биологию, французский — меня отдали в школу для гуманитариев. Я обожала выходные на ферме у бабушки с дедушкой, обожала, когда в гости приходил Сириус, и… я рассказывала, что его арест был для меня болезненным. Как и смерть дедушки, а потом — бабушки. Они умерли с разницей в год, будто один не мог жить без другого. А потом… Хогвартс. — Хогвартс, — кивнул Уинтер. — Школа — одна из самых важных частей жизни. Ремус, расскажите про ваши школьные годы. — Я не надеялся, что мне можно будет учиться в школе, — начал Люпин. — Такой, как я — и вдруг в обществе нормальных здоровых людей? Но Альбус Дамблдор был великим человеком, и он нашел для меня выход. Я даже встретил друзей… Они стали анимагами ради меня, чтобы гулять со мной в полнолуния. Но в школе тоже не все было радужно, однажды я чуть не убил человека, своего однокурсника… — Ремус покаянно опустил голову. — И в последние годы нашего обучения над магическим миром сгущались тучи войны… — Нимфадора, теперь вы, — психолог пометил что-то в блокноте. — Меня распределили на Хаффлпафф, на том же факультете учился мой папа. Я подружилась с соседками по спальне — у меня было много друзей. Не только среди хаффлпаффцев. Я хорошо училась, но мне не давалось Зельеварение, я вечно взрывала котлы или варила жуткую дрянь, Снейп сначала орал на меня так, что стекла дрожали, назначал отработку за отработкой, но на отработках я справлялась не лучше, и в итоге он махнул на меня рукой. Почти не замечал. Входил в класс и заявлял, чтобы все записывали задание, но не я, потому что все в классе хотят жить, — засмеялась Тонкс. — Сначала это меня расстраивало. Не то, что Снейп ругается, ну его, ругается и ругается, а то, что я не могла — причем не потому, что не понимала. Понимала. Но на практике путалась. То добавляла больше чего-то сыпучего из-за дрогнувшей руки, то перемешивала не два раза, а три, или не по часовой стрелке, а против. Ремус прав, я неаккуратная. И я расстраивалась, потому что хотела стать колдомедиком, как папа, а как я могла стать им с такими способностями к Зельеварению? Но зато на Чарах я была блестящей. Флитвик говорил, что у него давно не было такой потрясающей ученицы. В квиддич я не играла, но любила его и была болельщицей, а на четвертом курсе влюбилась в хаффлпаффского капитана, Йозефа Микаэльсона, про него тоже рассказывала… это он меня отшил на Святочном балу. Чарли успокоил меня, а на пятом курсе за мной начал ухаживать Кристиан, мой первый парень. Я участвовала в Дуэльном Клубе, и с первого же занятия — на третьем курсе — поняла, что хочу стать аврором. Для Аврората была нужна оценка «Превосходно» за СОВ и ТРИТОН по Зельеварению, и я ее получила. У Снейпа. Идеально сварила зелье по заданию оба раза, хотя почти уверена, что он хотел меня завалить — но не было, к чему придраться. На выпускном я бросила Кристиана и поступила в Аврорат. Тонкс показалось, или Джон тайком улыбнулся ей, делая запись. — Кроме того, что у вас есть родители, вы сами являетесь родителями. Как Нимфадора общается с вашим сыном, Ремус? — Как будто она его ровесница, — Люпин пожал плечами. — Иногда не отличишь, кто из них старше, когда они играют. Это снова было все. Раньше Тонкс вдобавок ко всему ощущала вину за свою болтливость — на одно слово Ремуса приходилось ее десять, и она начала думать, что докучает этим окружающим. Но окружающие, вроде Сириуса, Андромеды, ее коллег в Аврорате и многих других, болтали не меньше, так что Тонкс понимала — просто Люпину нечего было сказать. Или он не хотел говорить. — Как Ремус общается с вашим сыном, Нимфадора? — Мало, — сказала она. — Иногда спрашивает, как у него дела, и, в общем-то, все. Ну, конечно, он здоровается с Тедди и желает ему спокойной ночи, но это не совсем то общение. Тедди расстраивает это. И расстраивает то, что Ремус думает, будто он стыдится отца из-за ликантропии. Расстраивает, и… раздражает, — честно продолжила Тонкс, взглянув прямо в лицо Люпина. Тот в который раз виновато потупился. — На кого больше похож ваш сын? — На Нимфадору, — быстро сказал Ремус. — К счастью. — На меня, — гордо подтвердила она. — Полностью моя копия. Уинтер это записал. — Сейчас я буду задавать вам вопросы. Отвечайте на них коротко и быстро — как на викторине. Не долго думая. Это могут быть самые разные вопросы, сразу скажу. Приступим. Любимый запах? — Кофе! — выпалила Тонкс. — Кофе, — сказал Ремус. Совпадение заставило его улыбнуться — конечно же, без радости. — Что делать, если на дворе идет дождь в выходной? — Читать, — сказал Ремус. — Спать, — сказала Тонкс. — Если бы вы могли спасти из горящего дома только одну вещь, что бы это было? — Книга, — сказал Ремус. — Кошелек, — сказала Тонкс. — Что бы вы взяли с собой на необитаемый остров? — Книгу, — повторил Ремус. — Крем для загара, — сказала Тонкс. — Что лучше всего читать осенью? — Все, что угодно, — сказал Ремус. — Астрид Линдгрен, Рея Бредбери, Туве Янссон и Чарльза Диккенса, — сказала Тонкс. — Чего вы боитесь? — Потерять близких, — сказал Ремус. — Кузнечиков, — сказала Тонкс. — Что вы поете в душе? — Я не пою, — сказал Ремус. — Что-то из Бритни Спирс, — сказала Тонкс. — Если бы вы прямо сейчас аппарировали в любую страну, то куда? — Не люблю путешествовать, если честно, — признался Ремус. — В Румынию, — ответила Тонкс. — Если бы вы могли поцеловать знаменитость, то какую? — Мне достаточно целовать мою жену, — сказал Ремус. — Взрослого Каспиана из Хроник Нарнии! — выпалила Тонкс. У Джона на лице скользнула тень улыбки. — Какая книга повлияла на ваше мировоззрение? — Все, каждая по-своему, — уклончиво сказал Ремус. — «Поллианна» Элинор Портер, — сказала Тонкс. — Если бы вы были оружием, то каким? — Не люблю оружие, — сказал Ремус. — Шпагой, — сказала Тонкс. — Или стрелой. — Если бы вы были магическим существом, то каким? — Я и так оборотень, — укоризненно напомнил Ремус. — Драконом, — сказала Тонкс. — Какую колыбельную вам пела мать? — Что-то… не помню, что, это было давно, — сказал Ремус. — «Yesterday» Beatles, — сказала Тонкс. — Если бы вы завели экзотическое животное, то какое? — Я сам по себе экзотическое животное, — усмехнулся Ремус. — Слона, — сказала Тонкс. — С каким писателем вам бы хотелось пообщаться? — Со всеми, наверное, — снова уклончиво ответил Ремус. — С Джеральдом Дарреллом, — сказала Тонкс. — Итак, мы закончили, — Джон перестал записывать их ответы. — Домашнее задание… Порывшись в чемодане, он вынул карточки, протянув одну сначала Ремусу, а потом Нимфадоре. — Здесь содержится перечень из шести вопросов, на каждый из которых вам нужно ответить в пяти пунктах. Как раньше. Максимально честно, развернуто или коротко. В следующий раз мы увидимся после вашего полнолуния, Ремус? — Да, — печально кивнул он. — Снова из-за меня приходится подстраиваться всем. — Иногда все должны подстраиваться, — сказал Джон, не став отвечать «ничего страшного». — Так или иначе, за сеансы платит дядя вашей жены, соответственно, время назначает она. Нимфадора, когда вам будет удобнее? — В воскресенье, — сказала она, посчитав дни после полнолуния, когда Ремус должен будет передохнуть. — Тогда в воскресенье. Люпин зашагал прочь, не задержавшись — а Джон задержался. И Тонкс тоже. Они вышли из беседки, но не спешили расходиться. — Вы правда поцеловали бы Каспиана, или подыграли мне? — спросил Уинтер. — Правда, — засмеялась Тонкс. — Хотя я многих бы поцеловала, но вспомнила первым именно его благодаря вам. — Я в который раз убедился, что вы невероятно интересная личность, — сказал Джон. — Настолько, что мне стыдно брать деньги с вашего дяди. Я получаю удовольствие от сеансов. — Сириусу хочется промотать наследство, так что он тоже получает удовольствие, — отмахнулась Тонкс. — Все получают удовольствие. Кроме… вы понимаете. — Что ж, не смею вас задерживать? — Джон глянул на наручные часы. — Было очень приятно пообщаться. До встречи. Он снова поцеловал ее пальцы. Тонкс смотрела ему вслед и думала — это определенно что-то значит.