Под прицелом

Кадзуха в замешательстве. Он, если честно, находится в замешательстве уже на протяжении последних нескольких дней, однако всерьез задумывается он об этом только сейчас. Он был готов принять, что чуть не словил пулю в лоб, что ухудшил отношения с друзьями, обособился от общества и ввязался в очень сомнительное дело. Но последней каплей в этой чаше стал Сиканоин Хейздо. Его появление — это как случайно уронить ложку в самый неудачный день. Как зацепиться рукавом за дверную ручку, как разбить кружку или пролить воду. Проще говоря, Каэдехара был на грани срыва. И сорваться сразу было бы значительно проще. Сейчас же он сидит в самом углу кабинета детектива, и чувствует себя перекачанным гелием шариком, который вот-вот лопнет. Единственное, что не дает ему взорваться, — невозмутимое выражение лица Скарамуччи. Он сидит напротив, закинув ногу на ногу, тише воды, ниже травы, спокойнее удава и безмятежнее тибетского монаха. Лишь глаза его, аметистовые бусины, двигаются из-под полуприкрытых век, неотрывно следя за снующим туда-сюда детективом. И это уже в каком-то роде раздражает. — Вам надо было сразу связаться со мной, — говорит детектив вместо адекватного приветствия, перекладывая на столе какие-то бумаги. — Кто знает, что бы с вами сделала Сара, не приди я вовремя, — Сиканоин кидает на них взгляд из-за плеча и легко усмехается. — Нам уже доводилось иметь с ней дело, — отвечает Скарамучча, скрестив руки на груди. В аметистах у него какой-то иллюзорный, ненастоящий блеск, на губах — дежурная улыбка. — Думаю, проблем бы не возникло. — Ох, вы ее недооцениваете, — шутливо отвечает детектив и, закончив неясную расфасовку документов, опускается за стол и, сцепив руки в замок, подается вперед. — Но довольно лирических отступлений, приступим к делу. Кадзуха смотрит на Хейдзо и думает, что их конкретно обманули. Ну не может это быть величайший детектив Инадзумы. Тот, на кого равняется полиция, без кого не может быть раскрыто ни одно дело. Тот, кто сидит перед ними, скорее похож на мальчишку, который полез играться туда, куда было нельзя. В его невозможно зеленых глазах — скошенная в мае трава — беспечное ребячество. Будто не дела раскрывает, а раунд в «Cluedo». Он выглядит, как тот, кто выиграл бы все раунды. Кто собрал бы все филиалы в «Монополии». Точно не как детектив. Пока Сиканоин сновал туда-сюда со своими бесчисленными документами, Каэдехара успел заметить у него кеды с разноцветными шнурками, едва выглядывающими из-под штанин черных брюк. И даже брюки выглядели на нем так, словно его заставили их надеть. Словно он вел ожесточенный спор и в итоге сдался. И в качестве протеста не удосужился адекватно надеть рубашку. Кажется, нарочно взял на несколько размеров больше. Галстук болтается у него на шее бесформенной веревкой, будто небрежный мазок кисти. Он весь будто состоит из таких небрежных мазков, размашистых и хаотичных. И из всех этих мазков собирается Сиканоин Хейздо. Величайший детектив, ни капли не похожий на детектива. — Нас, — Кадзуха наконец решается подать голос, опустив взгляд в пол. — Интересует определенный случай... — Охоты на магов? — Но, — Каэдехара тут же поднимает широко распахнутые глаза на детектива. — Как вы...? — Ну, я ведь величайший детектив, — Сиканоин жмет плечами, снова улыбнувшись. Детективы вообще могут так много улыбаться? Кадзуха решительно его не понимает. В его представлении люди, связанные с полицией, вообще всегда серьезные и сосредоточенные, и улыбаются только по праздникам. А этот... — Прошу, не путайте моего знакомого, — выдыхает Скарамучча, вскинув брови, и поворачивается к Каэдехаре. — Он знает про Охоту, потому что я ему об этом написал. — Не портьте мой образ, — Сиканоин вздыхает, прикрыв глаза, но тут же приобретает неестественно серьезный вид. Кадзуха почти готов взять свои слова назад. — Вы ведь понимаете, что не единственные, кто запрашивал у меня частные случаи по этому делу? — Конечно, — Скарамучча вскидывает руки в примирительном жесте, будто неловко отведя взгляд в пол. Каэдехара прекрасно видит, как тот бессовестно блефует. — Мы понимаем, что Охота — самое громкое дело, прогремевшее в Инадзуме в наше время. Но, — парень вскидывает наверх указательный палец, сверкнув аметистами. — Наша просьба имеет несколько иную цель. — То есть, поиск определенного мага вас не интересует? — задумчиво говорит Хейздо себе под нос, и Кадзуха хочет было ему возразить, но тут же ловит на себе сжигающий обсидиановый взгляд и замолкает. — Нет, — говорит Скарамучча ровным тоном, однако на Каэдехару все еще смотрит напряженно. — У нас другая просьба. — Я заинтригован, — Сиканоин сосредотачивает все свое внимание на Скарамучче, сложив руки домиком на уровне своего рта. — Удивите меня. — Мы просим вас доказать причастность к делу Райдэн Эи. В кабинете повисает тишина. Болтается на веревке холодным мертвецом. У Кадзухи мурашки в ужасе разбегаются по коже. — Я вас правильно понял? — на выдохе спрашивает Сиканоин, карикатурно вскинув брови вверх. Он вообще весь какой-то чересчур, какой-то гипертрофированный, будто искусственный. Но при этом точный и выверенный. Эталон сдержанности. Это вообще как? Человек способен вмещать в себя столько контрастов? Это вообще безопасно? — Райдэн Эи? Владелец Апоса? — Все верно. — И вы хотите доказать ее причастность к Охоте? — У вас на редкость хороший слух, детектив, — выдает Скарамучча с ядовитой улыбкой. Кадзуха чувствует себя меж двух огней. И неосознанно ставит на Хейдзо. Детектив хмыкает, слишком оглушительно громко для погрузившегося в тишину кабинета. — Маленькое уточнение, — говорит он, вскинув указательный палец вверх. Поднимается с места, неспешно идет к Скарамучче. Будто нарочно тянет время. Будто хищник, особо жестокий и особо отбитый. Наворачивает вокруг жертвы круги, доводя ее до сердечного приступа. Останавливается в десятке сантиметров, наклоняется ближе. Кажется, еще секунда — и между ними ударит молния. — Вы хотите, чтобы я доказал причастность Райдэн Эи, или раскрыл это дело? — каждое слово взвешивает с особой дотошностью, будто вымеряет дозу яда. Один лишний миллиграм — и удовольствие не получится растянуть. В глазах Скарамуччи несколько секунд красуется кристальное непонимание, а потом до него доходит. Все его черты лица тут же стачиваются, заостряются, обтесанные поражением. Он едва не скалится, едва не рычит. Он в этот момент мог бы вполне убить детектива глазом бога. В его глазах, концентрированные аметисты, обратный отсчет. Несколько секунд до масштабного взрыва. Кадзуха весь съеживается, понимая, что до бункера ему не добраться. Но Скарамучча выдыхает, на удивление, спокойно. — Вы прекрасно слышали, о чем я вас попросил, господин детектив, — тянет он нарочито невозмутимо, скрещивает руки на груди. Каэдехара удивленно вскидывает брови. Взрыв отменяется. Скарамучча сам обрезал нужный провод. Самоликвидировался. — Что ж, хорошо, — так же невозмутимо отвечает ему Сиканоин, делая пару шагов назад. Но Кадзуха все равно видит в его зеленых глазах крупицу досады. Маленькую, незначительную, как соринка. Обидную, как бревно. Детектив с достоинством принимает ответ, проходя обратно к своему месту. — Договоримся о цене? Мои услуги недешевы, — говорит, слегка задрав голову. Каэдехара наконец понимает, что Хейдзо пытается вывести Скарамуччу на эмоции. Да только Кадзуха смотрит на Скара и понимает, что зря поставил на Сиканоина. — Я не собираюсь давать авансов, — непреклонно чеканит Скарамучча, вцепившись в детектива взглядом. Съедает его заживо, обгладывает до костей. Каэдехара хочет исчезнуть прямо сейчас. — Так и думал, — обессиленно улыбается Хейдзо, опустив голову. — Тогда прошу за мной, — но он тут же выпрямляется и шагает к выходу из кабинета. — Куда? — Вы ведь пришли сюда за информацией, не так ли? — заговорщически спрашивает он, обернувшись через плечо. На его губах снова улыбка. Только теперь это не насмешка, не пытка, не издевательство. Скорее, что-то сакральное, тайное. Будто он собирается украсть из буфета мешок конфет. Кадзуха поднимается с места и, загипнотизировано идя вслед за Сиканоином, думает, что их все-таки бессовестно обманули.

***

Каэдехара готовился к чему угодно. К тому, что их поведут к Саре. К тому, что детектив выведет их из полицейского участка и помашет ручкой на пороге. К тому, что их вообще сейчас отведут в какой-то подвал и там расстреляют. Но Хейздо приводит их в архив. И лучше бы их застрелили. Потому что это не просто архив, это архив. Он огромен настолько, что в нем можно было бы хранить целый пассажирский лайнер, как в ангаре. Возможно, сюда бы поместилась и ракета. Но из этого сделали архив. Бесконечные ряды картотек тянутся, кажется, в бездну. Скручиваются в портал где-то на горизонте, который так же недостижим, как звезды на небе. Который мелькает белой точкой вдалеке. Вокруг удушливо пахнет временем и металлом, свеженапечатанными бумагами и флегматичностью. Кажется, если начать залезать в ящики, можно услышать жалобные вопли, навеки заточенные в железных коробках. Кажется, история здесь остановилась, встала на паузу, чтобы сделать выдох и тщательно прописать всю себя от начала и до конца. Только, кажется, обратно себя запустить забыла. И теперь это архив: клочок времени, оторванный, запечатанный, заспиртованный, пропитанный бумагами и усталостью. — И что же мы тут забыли? — голос Скарамуччи эхом отскакивает от стен и уплывает куда-то вперед, к белой точке на горизонте. Ударяет Кадзухе в голову, будто устрашающе большой колокол, и звенит, звенит в голове, отчего череп медленно раскалывается, дробится на части. Мучительно и по кусочкам. — Вы говорите так, будто это дело касается и меня, — усмехается детектив, проплывая между одинаковыми железными рядами. Как рыба в воде, как ребенок в утробе, как свой, петляет между ними, бегло оглядывая надписи на ящиках. — Я всего лишь посредник, сохраняющий нейтралитет. — Не переводите тему, — Скарамучча улыбается бегло, мимо, украдкой, украденно. — Меня интересует, что нам здесь нужно. — Материалы, связанные с Охотой? — вдруг неловко подает голос Каэдехара, но тут же жалеет, потому что две пары глаз устремляются на него. Скарамучча смотрит с тихим бешенством: «Не лезь, тебя не спрашивали». Сиканоин смотрит со снисхождением: «Не переживай. Ничего страшного в том, что ты тупой» И Кадзуха даже не знает, что хуже. — Ты на редкость проницателен, — усмехается Хейдзо, и это снова насмешка, пытка и издевательство. — Охота — самое громкое преступление, поэтому информации о ней больше, чем о каком-либо другом деле. — Однако этого все равно недостаточно, чтобы докопаться до истины, — вполголоса комментирует Скарамучча, прикрыв ладонью рот. Создает иллюзию того, что не хочет быть услышанным. — Прошу заметить, что вы все равно обратились ко мне. — Так что там с материалами? — нетерпеливо говорит Кадзуха, пока тут не началось массовое отравление. Только через секунду он запоздало замечает, что неосознанно закрыл Скарамуччу собой, сделав шаг вперед. Благо, это никто не комментирует. — Смотрю, не терпится что-то найти, — говорит детектив под нос, и уходит всего на пару шагов. — Благо, вся информация расположена недалеко. Я бы не осмелился пойти дальше, — он не глядя на парней взмахивает рукой вглубь коридора. Туда, где белой точкой виднеется горизонт. — Величайший детектив, — фыркает Скар не то с досадой, не то с издевкой. Каэдехара все еще не до конца научился его понимать, но недовольный взгляд все равно кидает. Сиканоин воздерживается от ответа, и архив погружается в удушливую тишину, сопровождаемую только металлическим звуком открывания ящиков и скрипучим шелестом бумаг. Кадзуха неуютно ежится, чувствуя свою бесполезность, и припадает спиной к ближайшей стене. Скрещивает руки на груди, бесцветным взглядом окидывает бесконечные металлические ряды. Бегло останавливается на Скарамучче и скучающе идет в обратную сторону. Но потом недоуменно возвращается обратно, когда ловит на себе пристальный аметистовый взгляд. Скар задумчиво сверлит в нем дыру, щурясь тонко и остро, как лезвие ножа. Каэдехару охватывает напряжение в несколько атмосфер, перегрев системы, тревога, тревога! Что происходит? И почему ему вообще есть до этого дело? Но он быстро отвлекается, когда краем глаза замечает, как Хейздо настороженно хмурится. — Ничего не понимаю, — бормочет он больше самому себе, судорожно перелистывая бумаги в папках. — Что там? — Скарамучча отмирает, будто ни в чем не бывало, и в пару шагов оказывается рядом с детективом, заглядывая ему через плечо. — Тут... не все, — рассеяно отвечает Сиканоин. — То есть как? — То есть, тут не вся информация. До этого ее было больше, — он снова открывает одну из папок, которую, кажется, пролистал уже раза три. Кадзуха медленно сглатывает. Нехорошо это. — Неужели никто кроме тебя не мог их взять? — Скарамучча скептично вздергивает бровь, но Хейздо серьезен ни на шутку. Легкий, беззаботный образ рушится как карточный домик, рассыпается в песок. — Нет, не думаю, — рассеяно говорит детектив, потупив взгляд в папку. — Этот отдел архива доступен очень узкому кругу людей. Остальным данные об Охоте сейчас ни к чему. — Кража? — неуверенно интересуется Каэдехара, и это слово срабатывает как сигнал. Потому что Сиканоин тотчас отмирает, резко и внезапно. Смотрит на Скарамуччу и Кадзуху, но взгляд все равно какой-то расфокусированный. Будто помимо этого он думает еще о множестве вещей. — Так, — Скарамучча негромко хлопает в ладоши, но детектив все равно едва не дергается, подозрительно покосившись на чужие ладони. — Если это действительно так, мы не можем доверять частному отделу полиции подобное дело. — Но Скарам... — Это опасно, Кадзуха, — вкрадчиво перебивает он, и Кадзухе хочется только истерично усмехнуться его словам. Опасно, серьезно? То есть, наставлять на человека пистолет — не опасно? — Мы не можем рассчитывать на Хейдзо и комиссию в целом, если у них происходит утечка информации, — Каэдехара сжимает кулаки и неосознанно делает шаг вперед. Выпад, как хищник, готовый наброситься. — Но нам нужна его помощь, — шипит он, глядя прямо в аметистовые радужки. Там, за толстым слоем драгоценностей, он не видит ничего. — Мы и сами можем справиться, — фыркает Скарамучча, сложив руки на груди. Цепляется за зрительный контакт, как клыками в жертву. — Сильно сомневаюсь, — добродушно вставляет Сиканоин, но Скар награждает его ледяным взглядом, и детектив далее воздерживается от комментариев. — В общем, — Скарамучча медленно шагает к двери, засунув руки в карманы брюк. — Тут у вас, конечно, очень уютно, все дела, — демонстративно окидывает взглядом высокие потолки. — Но нам уже пора, дел по горло. — И мы просто уйдем, не попросив помощи? — Кадзуха все еще шипит, но на этот раз больше обреченно, чем раздраженно. Отчаянно пытается сделать вид, что Хейдзо их не слышит. Скар молчит несколько мучительных секунд, а потом наклоняется ближе, сощурив глаза. — Да им самим нужна помощь, — даже не старается перейти на полушепот. Каэдехара опасливо косится на детектива, но тот только напряженно вглядывается в папки на столе, периодически перелистывая страницы. Неосознанно в сердце ростком пробивается жалость, но резкое касание извне заставляет чертыхнуться. — Нам пора, — бросает Скарамучча детективу и, подхватив Кадзуху под локоть, стремительно направляется к выходу. — Всего хорошего! — Подождите, я вас провожу. — Спасибо не стоит. — Спасибо, стоит, — беспринципно чеканит детектив и опережает их перед дверью. — Это техника безопасности, не более. Каэдехара запоздало отбивается от чужих рук и идет вслед за Сиканоином, который уже открывает им дверь. Скар выходит первым, гордо вскинув подбородок. Когда Кадзуха оказывается в коридоре, Хейдзо вдруг резко оказывается около него. Совсем близко. Нельзя так делать. — Нам нужно как-нибудь поговорить, — говорит он осторожным полушепотом и вкладывает Каэдехаре в руку небольшую бумажку. Дальше дорога проходит молча, даже Скар молчит. Они бесцветно прощаются, бесцветно покидают отделение полиции, бесцветно садятся в машину. И только будучи на заднем сидении салона, Кадзуха осмеливается прочитать согнутую в несколько раз записку. «Свяжись со мной» И номер телефона.