***
Прибыв в Штормовой Предел, Эймонд вместе с незаконнорожденной дочерью Деймона преступил порог родового гнезда Баратеонов. О своих намерениях он сказал тут же, однако, Боррос был своенравен и не согласился встать на сторону провозглашенного короля Эйгона Таргариена второго своего имени. Глава дома предложил Эймонду выбрать одну из его дочерей, дабы договор их был скреплен кровью. Мешкая, принц все же ответил согласием после долгого разговора с лордом, что наотрез не желал заключать военный союз без брачного. Эймонду было чересчур желанно прилететь домой с благими вестями, а посему он решил, что с последствиями сего брака разберется позже. Все же принц прекрасно помнил об обещании данном Велии. В свою очередь девушка предпочла хранить молчание, однако слова Эймонда об узах брака с одной из дочерей Бороса ее задели — не ведала она о замыслах возлюбленного. И было бы не так больно ей, если бы то возжелала его мать и дед-десница… Только она истинная дочь своего отца, она истинная Таргариен и не посмеет слабости взять верх. Договор был прост, если позабыть о сложностях возникших в его результате, и юноша уже праздновал свою победу, ухмыляясь, но в тот же миг ворота родового замка Баратеонов распахнулись вновь. Прибыл Люцерис Веларион. Эймонд помрачнел, однако, в душе жила надежда, что старой клятвы Борросу будет недостаточно. Стоило мейстеру прочесть письмо и подтвердить догадки брата короля, как глава дома задал тот же самый вопрос Люку, что минутами ранее и Эймонду: — Какую же из моих дочерей ты возьмешь в жены, мальчик? — Милорд, я не могу жениться. Я уже обещан, — робея, произнес Люк, опуская свой взгляд на каменный пол. На него давил не только лорд, но и ядовитый взор единственного ока дяди, что Люцерис даже не посмел взглянуть на сводную сестру, хоть и приметил ее присутствие, несмотря на ее немногословность и незаметность. — Так ты прибыл с пустыми руками, — прогремело эхом по зале. — Держи путь обратно, щенок, и передай матери своей, что лорд Штормового Предела не какой-то там пес, что лишь по одному ее свисту обратится против врагов ее. Уста Эймонда растянулись в самодовольной улыбке. — Я передам Ваш ответ королеве, милорд, — пообещал мальчишка и уж было двинулся к выходу, дабы принести весть сию домой. Однако у второго сына Визериса были иные планы, он заставил Люка остановиться своим ядовитым выпадом, подобным выпаду змеи: — Милорд Стронг… — сие обращение было подобно удару в самое сердце, оно задело не только Люка, но и Велию, что, не проронив и звука, прикрыла рот ладошкой. — Неужто ты решил, что можешь безнаказанно рассекать в небе, желая забрать трон у моего брата? — Эймонд сделал шаг вперед, подобное сближение напугало Велию. Она по привычке прикусила губу, а пальцы сжали край наряда. — Я не буду биться, — Люк покачал головой. — Я посланник, не воин. — Бой… Это слишком просто, — отмахнулся юноша, складывая руки за спиной. Чуть погодя, одна рука его потянулась к повязке, что вскоре была снята с его лица. Взору всех присутствующих предстал его шрам и небывалой красоты камень — сапфир, что заполнил пустую глазницу. — Кровь за кровь, племянник. Око за око. Я хочу забрать твой глаз. Одного будет достаточно, — пальцы сомкнулись на рукояти кинжала, который принц желал обнажить и бросить в ноги бастарду, однако, он не смог сделать задуманное. Велия дернулась и ухватила его за рукав кожаного плаща. — Не смей, — тихо произнесла она, чтобы слышал лишь принц. Она не желала прилюдно кричать на него, позже она выскажет ему все, но не сейчас. — Велия, он не ослепнет, а я преподнесу его око в дар своей матери. — Эймонд… — в голосе ее звучала мольба, с нею она и смотрела на юношу, что ведомый жаждой мести, наконец-то обратил на нее свой взор. Кинжал вновь был вогнан в ножны. Лишь Семеро ведают, что было б, если было все пущено на самотек. Если бы Велия не осекла принца, а после и сам Боррос не решил положить конец стычке дяди и племянника, сообщив, что кровопролитию не быть в его доме. Эймонд смирился, но надолго ли? Он отпустил его, признавая свое бессилие в сих стенах. Однако что мешает взять свое ему за пределами владений Борроса? Ничто… и никто… Только в этом второй сын Визериса был уверен недолго. Стоило Велии выскользнуть из родового гнезда Баратеонов, как все изменилось. Ее уход с этим бастардом, словно отравленный кинжал, пронзил сердце Таргариена. Улыбку сменил оскал. Он был зол… в первую очередь на себя, что не просчитал ее реакции. Не проронив более и слова, он рванул прочь. Надежда, что девушка лишь решила проводить сводного брата, теплилась в его груди… но вместо проводов он узрел совсем иное. Его леди уже восседала на спине своего дракона и была готова взмыть в небо вместе с Люцерисом. И будто бы ощущая спиной взгляд принца, Велия обернулась. Даже издалека и при ливне Эймонд узрел слезы, застывшие в ее глазах. Они были последней каплей. Были тем, что заставило его воротиться к лорду и произнести то, что ныне вилось в его голове. Жажда мести отступила, как и жажда действовать в угоду королевству. Он может потерять сейчас все. И вряд ли смерть дочери Борроса спустя пару ночей после их свадьбы, вернут ему Велию…***
Драконий Камень. Оказавшись в родных стенах, подле семьи своей, Велия не проронила и слова, тут же скрылась за дверями своих покоев, не возжелав говорить ни с братьями, ни с сестрами, ни даже с отцом своим. Деймон не раз пытался поговорить с дочерью, дабы узнать причины ее слез, однако, она молчала, молчал и Люцерис, посчитав, что сие не его дело — Люк догадывался об истинных причинах. Всю ночь девушка не находила себе места, а на утро, разбуженная криками и драконьим ревом, наспех одевшись, она выбежала на стену. И каково было ее удивление, когда ее взору предстала Вхагар, а чуть погодя она приметила и отца, что разговаривал с всадником — с Эймондом. Встретить его так скоро Велия была не готова. — Не верю я, что ты прибыл с благими намерениями, племянник, — Деймон скрестил руки на груди. За спиной его стояли верные люди — стража. Девушка также слышала клекотание Караксеса, скрытого сводами скал. — Позволь мне поговорить с Велией, иного я не желаю. — И вправду! — Порочный принц засмеялся. — Ведь что тебе еще может быть желанно? Ты склонил на свою сторону дом Баратеонов. — Люцерису ведома не вся правда. Однако ее я расскажу лишь старшей из дочерей твоих, дядя, а после пусть она решит, как рассказать тебе и сестре моей ее. Стражники расступились, пропуская принцессу. Велия была полна решимости, рванула к Эймонду, минуя отца. Лишь одно мгновение, и раздался звон пощечины. Одноглазый принц схватился за покрасневшую щеку. Здоровую. — И я рад тебя видеть, кузина, — унимая злость, произнес он. Эймонду были ведомы причины сего приветствия. Велия была зла, зла на него за его обещание Борросу. — Прежде чем ты решишь ударить меня вновь, я прошу тебя выслушать. Велия взглянула на отца, что хитро улыбался. Деймон определенно оценил поступок своей дочери. Будь иные обстоятельства он бы и сам ударил племянника. Но не рукой, а мечом. Учебным аль Темной Сестрой — разница не велика. — Ты можешь поговорить с нею, коль она пожелает и где она пожелает. Но знай, племянник, если хоть волосок слетит с ее головы, ты поплатишься зрением, — Деймон кивнул дочери, попутно указывая страже двинуться прочь, да и сам ушел вместе с ними. Он был уверен, что Эймонд зла не учинит, особенно после того, что узрел. Принц не собирался отвечать девушке на пощечину. — Идем в мои покои, — ее голос звучал отстраненно и холодно, а тон был подобен приказу. Эймонд не стал противиться, молча последовал за девушкой. И лишь в покоях ее, когда она спросила его, он заговорил. Притом начал он не издалека, а сразу выложил принцессе все то, что было важно. Важно в первую очередь для ее мачехи… а уже и после сказал то, что касалось его и ее лично. — Лорд Боррос Баратеон исполнит обещанное его отцом. Клятва не будет нарушена, моя принцесса. Его армия и знамена принадлежат королеве Рейнире Таргариен, — последние слова дались ему с превеликим трудом, однако, он понимал, что должен произнести то, как посланник, явивший волю главы дома Баратеонов. — Сладко поешь… — Я не вру тебе, Велия. Мой недавний поступок бесчестен, ведь я обещан другой, но я имел свой план, что избавил бы меня от жены — несчастный случай, как один из вариантов. Однако, когда ты ушла, я поспешил вернуть свои слова обратно — ты мне важнее, и потерять тебя я не готов. Тогда-то лорд Боррос сменил свое мнение. — Отчего же я тебе не верю, кузен? — От того, что я по глупости своей ранил тебя, — Эймонд сжал губы. Он никогда не испытывал страх подобный тому, что охватил его тогда в Штормовом Пределе. Сейчас же случилось схожее, он боялся не сыскать ее прощения. — Ты можешь мне не верить, но я скучал, — юноша попытался сократить расстояние, разделяющее их, и на удивление то у него получилось. Тогда он испытал судьбу вновь, коснувшись кончиками пальцев щеки девушки. — Постель была холодна в эту ночь, мне не удалось сомкнуть очей. — Ты мог сие исправить, заполучив руку одной из четырех дочерей могущественного лорда, что грела б твое ложе каждую ночь, — в ней пела обида, однако, руку его от лица своего она не попыталась убрать. — Я предпочту драконье пламя оленьим рогам, — он усмехнулся, а в следующее мгновение попытался обнять Велию. Судьба была благосклонна, и сопротивления он не встретил. Прикрыв единственный глаз, он соприкоснулся с ней лбами. — Боишься, что неверною будет та, — принцесса тихо засмеялась, сама сомкнула очи. — Ох… рогатый ты дракон! — Ты играешь с пламенем, моя леди. — Не забывай, что и во мне кровь Таргариенов. — Еще какая, — он ухмыльнулся, а его губы нашли ее в коротком поцелуе. Ответила. Душа его ликовала. — Признаю, твоя мать и сама не из робкого десятка. А ее происхождение… оно для меня не играет роли. Более того… что-то подсказывает мне, что она неимоверно хитра и умна. Велия резко отстранилась. — Но не все равно тебе, кто отец сыновей Рейниры, носящих имя рода Веларион. — Не все равно, — согласился он. — Однако с ними ничего кроме кровного родства я не имею. Тебя же желаю видеть своею, — Эймонд заметил ее смятение — она не могла решить обижаться дальше ей или же простить. Посему юноша стал действовать решительнее. Он грубо поймал ее подбородок в плен своих пальцев, приник к ее губам теперь в долгом поцелуе. Отказа он не принимал. Его и не было. Несмотря на обиду, скопившуюся в душе Велии, она любила одноглазого принца. По-своему, весьма неумело. Однако и сам он отвечал ей любовью подобной. — Мне посчитать то за признание? — после череды поцелуев спросила она, смотря в его единственный глаз и оглаживая его здоровую щеку. Его губы изогнулись в улыбке хищника, поймавшего в когтистые лапы свои прекрасную лань. Только вот Велия не ланью была, были у нее и коготки, и это забавляло, подливало масло в огонь. — Признание желаешь? Пойдем тогда, — он потянул ее за запястье к выходу. — Надобно рассказать Деймону и Рейнире о решении дома Баратеонов, прежде чем ты вернешься со мной в гавань. — Я не давала своего согласия последовать за тобой. — Ты клялась быть рядом, Велия. Нарушишь клятву? — Не нарушу, но при одном условии. — Кажется, я доказал свою верность тебе. Лорд Боррос последует данному его отцом слову, — Эймонд и представить не мог, о чем попросит его Велия, однако, в душе его было неспокойно. — Ты оставишь мысли о мести Люцерису. Предложишь ему закопать топор войны, — она была полна решимости. Однако был ли ею полон Эймонд, услышав сие условие? То было ударом ниже пояса. — Ты верно смеешься надо мной?! Еще заставь меня прощение просить у всех щенков Стронга! — принц был в ярости. — Я готов на многое ради тебя, но пятнать свою честь я не стану. — И как же тогда ты собрался жениться на мне? Брак с дочерью шлюхи запятнает твою репутацию. Она ловко поймала его за язык. И вправду… в вопросе брака с ней сомнений не было, и плевать он хотел на то, что подумают другие. Однако стоило речи пойти о бастардах Рейниры, как он тут же вспомнил о репутации своей. Влюбленность ослепляет. А сейчас принц был уверен в том, что именно любовь к Велии привела его в логово Черных, привела к врагам. — Не заставляй меня унижаться… и не делай глупостей, — он тяжело вздохнул. Его рука опустилась на живот девушки. — И ради нашего ребенка, Велия, одумайся. Я могу обещать тебе, что не притронусь к Стронгам, но в словах своих я не буду столь же мягок, а если нападут первые, я буду защищаться. Иного обещать тебе, увы, я не могу. Таков я, и ты это знала. — Знала, — принцесса потупила свой взор. Не все идет так, как хотелось бы ей. Брат идет на брата. Чтобы она ни делала, как бы ни оттягивала, но придет время и прольется кровь родных. — Я не могла не попытаться примирить вас, Эймонд. — Нельзя примирить тех, кто этого не желает, — юноша заключил свою леди в объятиях. — Пойдём. Ты расскажешь отцу и мачехе всю правду.***
Они зашли в зал совета, в коем была и Рейнира, и Деймон и щенки Стронгов. Узрев последних, Эймонд оскалился. Разговаривать с бастардами желания у него не было, как и проигрывать им, все же он отступил. Однако отступить не значит потерпеть поражение, Эймонд счел то за тактический ход, что вскоре позволит ему одержать победу. Идя подле Велии, он был полон решимости и уверенности, что даже враждебный взгляд дяди не спугнул его. Они остановились по другую сторону стола, ставшим единственной преградой между ним и главами Черных. Эймонд молчал, ожидая, когда наконец-то прогремят слова Велии, ожидая и реакции, что последует. Уж нутром он ощущал, что ни сестра, ни дядя сей исход не ожидали. — Отец, королева, — девушка тактично склонила голову. — Принц Эймонд поведал мне, что лорд Боррос Баратеон изменил свое решение. Милорд памятует о клятве, данной его отцом, и не намерен нарушать ее. Его войско и знамена принадлежат нам. Рейнира выпрямилась подобно струне лютни, лицо Деймона вмиг стало серьезным, а Люцерис и Джейкерис Веларионы выражали крайнюю степень растерянности. — Что заставило лорда изменить свое решение? — королева взглянула в глаза приемной дочери. Велия стушевала, не зная, как преподнести правду. — Думается, это мы можем услышать из первых уст, любовь моя, — Деймон окинул племянника своего строгим взглядом. Он ждал его ответа. — Лорд Боррос был готов принять сторону моего брата, лишь в случае моей женитьбы на одной из его дочерей. — Но… — Деймон ощутил недосказанность племянника. — Я обручен. — Твоя мать и дед-десница не глупы. Вряд ли бы они отправили тебя без желания заключить династический брак, — Рейнира сложила руки лодочкой перед собой. — О моем обещании никто не знает. Знал лишь отец, но не смог объявить другим о помолвке, ввиду своей кончины. — Эймонд, — Велия одернула принца, понимая, к чему вел он. Объявление об их взаимоотношениях в сей час не входило в ее планы. Не пришло время, да и… девушка была уверена, что Алисента и Отто будут всячески противиться решению Эймонда. Сей брак не выгоден королевству, а с учетом происхождения принцессы он и вовсе шел во вред. Что же до Рейниры и Деймона, то лишь последний бы возмутился. Рейнира бы сочла сей брак политически выгодным, ведь некогда она предлагала связать Джейкериса и Хелейну узами брака. — Продолжай, племянник, — Порочный принц выжидающе глядел на Эймонда, что в свою очередь пытался понять эмоции своей возлюбленной. И понял главное: она не готова рассказывать никому. Душу его начал грызть червь сомнений. Неужели Велия не рада связать свою жизнь с ним? Неужели он один желает сего? — Я сказал все, дядя, — принц сжал губы. — И лишь об одном смею просить: отпусти Велию со мной обратно в Королевскую Гавань. Она будет под моей протекцией. — Нет! — резко дал ответ свой мужчина, сжимая эфес Темной сестры. Взгляд королевы был многословен. Им она одарила своего мужа. Отведя его в сторону, Рейнира что-то прошептала ему на ухо. По лицу отца Велия сразу же поняла, что идея жены тому не по нраву, однако, кажется, он согласился с нею. — Велия, чего ты желаешь? Отправится к врагам или быть среди друзей? — Порочный принц был груб в своих высказываниях. — Отец, они наша семья, а распри не могут быть вечными. — Они будут до тех пор, пока кто-то не умрет, — Деймон нахмурился. — Если тебе желанно, то отправляйся, — взор отца смягчился на мгновение, но стоило перевести ему взгляд на Эймонда, как вновь он стал суров. — Думается, племянник, ты помнишь, что ожидает тебя, если с дочерью моей что-то случится. — Да, дядя…