Когда Гермиона проснулась, Драко уже не было дома. Кровать в её комнате была в таком же виде, каком она оставила её вчера, а значит, он так и не уснул на её кровати, покинув квартиру сразу же после того, как оставил Гермиону одну в своей комнате.
Ко всему прочему и Том вёл себя слишком странно, выходя из комнаты только за едой и напитками. Он почти не обмолвился с Гермионой и парой слов, хотя раньше мог часами обсуждать вслух прочитанные книги и критиковать авторов за нелепые сюжеты, словно выступал на сцене перед сотней зрителей.
Вчерашнее помутнение рассудка можно было спихнуть на три бокала выпитого вина, но её чувства были трезвы, как стёклышко. Она помнила каждую деталь разговора, каждую реакцию тела на прикосновения Драко, его запах, звук его бархатного голоса, ощущение его тёплой кожи на пальцах. Сердце забилось в груди чаще, как только она подумала о нём. Когда это случилось? Когда она успела влюбиться в Драко Малфоя?
В дверь неожиданно постучали, оторвав Гермиону от размышлений. Драко всегда открывал дверь своими ключами, тогда это мог быть только Дамблдор.
Она посмотрела в глазок перед тем, как открыть дверь гостю.
— Гермиона, прошу, открой, — послышался за дверью мужской голос.
Это был Бэн.
— Я не открою тебе дверь, уходи! — она повысила голос, чтобы этот ублюдок мог расслышать каждое слово.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Уходи!
— Это насчёт Тома.
— Говори через дверь.
— Нам нужно обсудить это с глазу на глаз.
Когда дело касалось Тома, Гермиона делала опрометчивые поступки и понятия не имела, чем руководствовалась при этом. Она открыла дверь, приглашая Бэна зайти внутрь, но не успел он ступить за порог, как чья-то большая рука откинула его назад.
— Ты справился, проваливай, — прозвучал мужской голос в тени тусклоосвещёного коридора.
Перед Гермионой тут же возник высокий человек, полностью скрытый под мантией. Именно его она встретила тогда у школы. Несмотря на то, что его лицо было скрыто под капюшоном, жуткую ухмылку он, будто намеренно, оставил на виду. Вдруг опомнившись, Гермиона попыталась закрыть дверь перед его носом, но он шагнул через порог, занимая собой всё её личное пространство.
— Поздно дёргаться, — от его скрипучего голоса по телу пробежали неприятные мурашки.
Гермиона ринулась в свою комнату за палочкой, но ей не удалось увернуться от инкарцеро, брошенного ей в спину. Потеряв равновесие из-за связанных тугими верёвками рук и ног, она с грохотом упала на пол.
— Кто-то очень постарался, скрывая ваше местоположение от любопытных глаз. Без приглашения даже за порог ступить нельзя. Выходит, важные персоны, — его палочка всё ещё была направлена в сторону Гермионы. — Где второй?
— Со вчера домой не возвращался, — ему ответил Том, выходящий из комнаты со своим маленьким чемоданом.
— Ладно, мне достаточно будет её одной.
Мужчина грубо схватил Гермиону за плечо, а Тому велел подойти к нему ближе. Щелчок аппарации, и они оказались в другом месте.
Связанная по рукам и ногам Гермиона стояла на коленях посреди полупустого помещения, больше похожего на место склада или подвал. Похититель сбросил с головы капюшон и приблизился к ней так медленно и осторожно, словно хищник крался к своей добыче, боясь ненароком спугнуть. Под светом слабого освещения Гермионе, наконец, удалось разглядеть худощавого незнакомца. Цвет его лица сливался с оттенком серых стен подвала. Отросшие тёмные волосы спадали на глаза, скрывая за собой его зверский взгляд, пока он раздражённо не отбрасывал волосы назад. Тонкие, сухие губы не выражали никаких эмоций, сложившись в жёсткую, прямую линию. Где-то она уже видела это лицо, но память подводила, смешивая все образы в кашу.
— Ты Морфин, верно? — спросила Гермиона, припоминая что-то о родословной Реддла. — Морфин Мракс?
Перед глазами появилась колдография его заключения в Азкабан. Ещё на пятом курсе, Гермиона изучала всё, что было связано с Волан-де-Мортом, включая его биографию. Морфин Мракс был дядей Тома Реддла по материнской линии. Печальный конец его жизни был ей известен, но сейчас это уже не имело никакого значения. Он стоял перед ней живой и здоровый, но изрядно потрёпанный после первого пребывания в Азкабане за нападение на семью маглов. Она смутно помнила детали прочитанного, но на данный момент Гермионе было достаточно того, что она вспомнила его искорёженное злостью лицо на той колдографии и подпись внизу: Морфин Мракс 1925 год.
— Выходит, я знаменитость, — его слова отдавались эхом. — Жаль только, что о тебе мне совсем ничего неизвестно. Появились из ниоткуда с этим блондином и вдруг заинтересовались отпрыском магла и чистокровной волшебницы, с чего вдруг такая благотворительность?
— Тому нужна была семья, как и любому другому ребёнку из приюта. Ведь ты мог взять опеку над ним на правах близкого родственника, но не сделал этого.
— Они его там кормили, одевали, на кой чёрт мне всем этим заниматься? Я похож на идиота? — он рассмеялся. — Мне лишь нужно было убедиться, что у сына Меропы есть хоть какие-то способности к магии.
Том всё это время стоял в углу рядом со своим чемоданом, наблюдая за происходящим нечитаемым взглядом. Он слышал каждое колкое слово своего родственника, отчего Гермионе хотелось прикрыть ему уши ладонями.
— Как думаешь, для чего ты здесь? — этот вопрос прозвучал возле её левого уха почти шёпотом.
— Понятия не имею, расскажешь? — в язвительных ответах Грейнджер маскировала свой страх.
— Ты будешь нашим подопытным кроликом или препарированной лягушкой, как тебе больше нравится, но перед этим я планирую порыться в твоей голове, — протянул Морфин скрипучим голосом, направляя на Гермиону палочку. — Будет неприятно. Легилименс!
Наверняка, у него была предрасположенность к легилименции от потомков, как и у Реддла, но пользовался он этим настолько неумело, что Грейнджер едва не завизжала от болезненного вторжения в её голову. Он впрыскивался в сознание ядом, оставляя за собой грязные следы. Гермиона сопротивлялась, как могла, но он выуживал воспоминания одно за другим, бегло просматривая их и ухмыляясь. Он беспардонно вторгался туда, где не было места для его любопытного длинного носа. Чем ближе он был к концу воспоминаний, тем шире была его мерзкая улыбка и тем ярче горели его глаза. Вот он уже смеётся, выходя из сознания также грубо и резко, давая понять, что осторожничать с ней он не намерен. Громкий хохот не прекращался, вызывая у Гермионы отвращение и неприятные мурашки на затылке, предвещающие только беду. Морфин был явно доволен тем, что увидел, и это заставило Грейнджер съёжиться от страха.
— Да ты же проклятая грязнокровка! — выпалил он, давясь смехом.
Морфин нервно расхаживал по помещению, осмысливая увиденное.
— Я чувствовал, что он станет великим! — он говорил это тихо, скорее самому себе. — Кровь Мраксов течёт в этом мальчике и весь мир будет у его ног, как и мечтал отец. Он говорил мне, что только настоящий потомок Салазара Слизерина сможет стоять во главе всего мира и заставит других ему поклоняться. Отец, как же ты был прав.
Он остановился напротив Гермионы, смотря на неё сверху вниз с лютым презрением.
— Ты хотела остановить его, но я сделаю его ещё беспощаднее, тупая ты сука! — с ненавистью в каждом слове проговорил он. — И ты станешь его первой жертвой.
— Ему только одиннадцать, — закричала Гермиона.
— Помнишь, что я говорил тебе о грязнокровках? — обратился он к молчаливому Тому.
— Грязные пятна на репутации магического мира, — неуверенно ответил Том.
— Продолжай… — подбодрил его Морфин.
— Чтобы очистить магическое общество от грязи, их всех нужно уничтожить.
— Как вредителей, — добавил Морфин, — одного за другим.
— Не слушай его, Том! — встряла Гермиона. — Это не…
Конец фразы оборвался на звонкой пощёчине, прилетевшей от Морфина. Он презрительно посмотрел на неё, а затем направился к Тому, чуть ли не сбивая его с ног.
— До сих пор думаешь, что они забрали тебя из приюта по доброте душевной? — спросил Морфин, заходясь истошным смехом. — Ты идиот, если в это веришь! Никому не нужен такой оборванец, как ты, если в этом нет какого-то умысла. Рассказать тебе, что я увидел в воспоминаниях грязнокровки?
— Нет, я не хочу знать, — ответил Том.
— Нет? Боишься разочароваться? Неужто привязался к ней?
Во взгляде Тома промелькнуло замешательство и Морфин успел это заметить.
— Ох бедняжка… Жизнь в приюте тебя совсем ничему не научила. Доверять людям нельзя, ты понял? Особенно проклятым грязнокровкам! — Морфин будто спятил, терзая Тома за плечи. — Ты понял? Ответь!
— Понял! — выкрикнул Том, отталкивая его от себя.
— Они вернулись в прошлое, чтобы убить тебя, — заявил Морфин.
— Он лжёт, — вмешалась Гермиона, — это неправда!
— Заткнись, — Морфин в два шага преодолел расстояние до пленницы и со всей силы ударил её по щеке ещё раз.
— Только представь, каким великим и могущественным волшебником ты станешь, если остановить тебя попытались люди из будущего. Мы с тобой поставим на колени всех грязнокровок, предателей крови и трусов, которые решат выбрать другую сторону. Волан-де-Морт — отныне и навсегда твоё имя, мой мальчик!
— Том, — прохрипела Гермиона, — твоё имя Том Реддл.
— Силенцио! — прокричал Морфин, заклиная Гермиону на молчание. — Уже тошнит от тебя!
— Да оставь ты этот чемодан в покое, Салазар тебя раздери, — обратился он к Тому. — Он никуда от тебя не денется!
Для Тома его чемодан был единственным сокровищем, хранящем в себе только те вещи, которые принадлежали лично ему и никому больше. Он с видимым раздражением искоса посмотрел на Морфина, услышав его замечание, но чемодан из рук так и не выпустил.
— Отнеси его в дом, — приказал Морфин. — Тебе понадобятся свободные руки для наших развлечений с грязнокровкой.
«Значит, мы в доме Морфина, точнее в его подвале. Вспоминай, Гермиона, что ты могла об этом читать» — вела она диалог сама с собой, пока рот не издавал ни звука.
Том медленно развернулся на пятках к выходу, последовав за Морфином. Гермиона осталась в подвале одна, истерзанная тугими верёвками, напуганная ожиданием неизвестности и обессиленная от страха не только за себя, но и за Тома. Свалившись боком на холодный пол из старых деревянных досок, она притянула колени к груди и на какое-то время уснула, тревожно вздрагивая от любого постороннего звука.
***
— Эй! Подъём, грязнокровка! — послышался сквозь сон скрипучий голос Морфина.
Гермиона открыла глаза, на пару секунд замерев от воспоминаний последних прошедших часов. Она всё в том же подвале, всё также связана верёвками, которые успели оставить болезненные отметины на теле, и истощена от голода и холода в неотапливаемом подвале.
Том стоял рядом с Морфином, смотря на Гермиону чужим взглядом, будто бы видел её впервые. Его безразличный взгляд полоснул по лицу, заставляя сердце Грейнджер сжаться от боли.
— Хочу слышать твой крик, когда он будет терзать тебя круциатусом, — сказал Морфин, снимая с Гермиона заклинание немоты.
— Это непростительное заклинание, — прорезался голос Гермионы. — Ты не имеешь права заставлять его, если Министерство магии прознает, то…
— Ты думаешь я не позаботился о том, чтобы ни один идиот из Министерства не прознал о непростительных, используемых в моём доме?
— Однажды Министерство уже поймало тебя и сделает это ещё раз, засадив тебя в Азкабан навсегда! — не сдержалась Гермиона от гневного порыва.
— Направь на неё палочку, Том, — потребовал Морфин, пылая от злости.
Вытянув перед собой палочку, Том напрягся, ожидая дальнейших указаний.
— Повторяй движение палочки за мной.
Том в точности повторял все действия за Морфином.
— А теперь произнеси: Круцио!
— Он слишком молод для подобного заклинания! — заголосила Гермиона.
— Сейчас покажу тебе на примере, смотри внимательно, — Морфин взглянул на Гермиону, оскалив зубы. — Круцио!
Подвал наполнился истошным женским криком, пробирающем до мурашек. Гермионе была знакома эта невыносимая боль, будто бы сдирающая кожу, ломающая кости и сжигающая заживо. Пока она корчилась от боли, извиваясь всем телом на сырых деревяшках, занозы беспощадно впивались в неё, раздирая нежную кожу до крови.
— Теперь ты, — Морфин отступил за спину Тому, открывая перед ним вид на скорченное от боли тело Гермионы.
Когда взгляды Тома и Гермионы пересеклись, она увидела гримасу ужаса на его лице, перемешанную с нарастающей паникой. Палочка была в его руке, но он медлил.
— Ну же! — подгонял Морфин.
— Я не могу, — вдруг ответил Том, пятясь назад.
— Если ты не сделаешь это сам, я тебя заставлю. Не вынуждай меня, засранец.
— Нет, — Том почти бежал к двери.
— Круцио! — ударило заклинание Тому в спину.
Он упал лицом вниз, почти не издавая никаких звуков, кроме короткого и резкого выдоха при приземлении.
— Перестань! Ты можешь его убить! — кричала Гермиона, захлёбываясь слезами.
— Эй, малец, поднимайся, — Морфин напрягся, когда увидел обездвиженного Тома, лежащего на полу с открытыми глазами.
— Он ребёнок, ему не подвластна такая сильная магия! Его тело может просто не выдержать нагрузки, кретин! — Гермиона не унималась. — Развяжи меня, я могу ему помочь.
— Заткнись, грязнокровка, он всё выдержит.
Том пошевелил пальцами на руке, а затем закашлялся.
— Я же говорил! Давай поднимайся и продолжим, сопляк.
Морфин взялся одной рукой за воротник куртки Тома и потянул его наверх, приземляя на ноги. Измученный взгляд Тома прожигал Гермиону насквозь.
— Делай как он говорит, я выдержу, — нежно обратилась Гермиона к Тому.
— Нам не нужно твоё одобрение! — выплюнул Морфин, толкая племянника вперёд.
Немного помедлив, Том произнёс:
— Круцио!
На этот раз ощущения были слабее из-за неопытности Тома и его молодого возраста, да и чья-то позаимствованная палочка ему до конца не подчинялась, но для одиннадцатилетнего волшебника он сделал невероятное. Грейнджер стонала от боли, пока Том не опустил палочку.
— Ещё, — требовал ненасытный Морфин.
Только после трёх круциатусов ему было достаточно, прежде чем снова оставить пленницу в одиночестве в четырёх стенах холодного подвала. Тело Гермионы сотрясалось от последствий непростительного до тех пор, пока она не погрузилась в сон — единственное место, где она могла почувствовать себя свободной.
***
Следующий день начался с ледяной воды, ударившей Гермиону прямо в лицо.
— Второй раунд, грязнокровка, — поприветствовал Морфин в своей извращённой манере, — взбодрись!
Всё тело Гермионы ощущалось одним сплошным синяком, как внутри, так и снаружи. Давление верёвок немного ослабло после тысячи бессмысленных попыток высвободиться из западни, но всё равно вызывало дискомфорт при движении.
Она посмотрела на понурого Тома, чьё лицо было белее мела.
«Что он там с тобой делал, милый?» — спросила Гермиона про себя.
Том, словно услышав её мысли, зацепился за Гермиону усталым взглядом. Ему будто хотелось рассказать ей что-то, поделиться, но он только молча топтался на месте, ожидая нового задания от Морфина.
— Сегодня ты будешь мучить её империусом, а завтра покончишь с ней третьим непростительным — моим любимым, — сказал он Тому, переводя внимание на Грейнджер. — Ты, грязнокровка, делаешь великое дело, предоставляя нам себя в качестве подопытной крысы. Гордись этим!
— Заставь её раскромсать себя, — приказал Морфин, бросив перед Гермионой кухонный нож, — иначе я тебя заставлю это сделать. Повторяй за мной: Империо!
— Империо! — отчаянно выкрикнул Том. — Изрежь себя.
Гермиона потянулась к ножу, ведомая внутренним неконтролируемым позывом к действию. Лезвие ножа упиралось в голень, медленно двигаясь вперёд, разрезая плоть. Том отвернулся, когда Гермиона не сдержала крика от боли.
— Повернись и смотри, трус! — Морфин развернул Тома пощёчиной.
Нож бродил по телу, делая глубокие надрезы на руке, животе, ладонях и на лице. Время шло, а кровь стекала по рукам и ногам маленькими струйками, увеличивая размер кровавых луж на полу.
— Пусть она отрежет себе палец, — вдруг захохотал Морфин.
Том напрягся.
— Я в твоём возрасте не был таким хлюпиком. Я сам это сделаю!
Морфин подбежал к Гермионе и мощным рывком выдрал из её руки окровавленный нож. Она уже теряла сознание, когда он взялся за её палец, втыкая нож по самую кость. В следующую минуту Гермиона уже лежала на полу, отключившись от реальности на какое-то время, а когда открыла глаза, в лицо снова плеснули воды, приводя в чувства. Ей казалось, что ещё чуть-чуть и она умрёт, не дождавшись зелёного луча Авады Кедавры в голову.
Сил не было даже на то, чтобы вымолвить хоть слово. Она лежала на полу, как кукла, изрезанная вдоль и поперёк жестоким подростком, имеющая только две функции — наблюдать и хлопать глазами. На правой руке, лежащей прямо перед ней, она насчитала все пять пальцев, но безымянный болтался на остатках кожи; кость была полностью раздроблена. Значит, что-то помешало Морфину доделать задуманное. Гермиона видела перед собой его грязные ботинки, раздражённо топающие перед ней по одному и тому же маршруту. Том находился за территорией видения обездвиженной Гермионы.
— Они не пройдут сквозь защиту, — вдруг заговорил Морфин. По голосу было слышно, что он нервничал. — Кто бы там не был, он не сможет найти мой дом и проникнуть внутрь.
— Том! — послышались голоса за пределами дома. Кто-то был очень близко, но не мог обнаружить дом из-за дезиллюминационных чар.
— Молчи, — прошипел Морфин.
— Том Реддл! — продолжали кричать снаружи. Голоса то отдалялись, то вновь звучали совсем близко к дому.
Гермиона не шевелилась, чувствуя, как перед глазами расплываются образы, а звуки слышатся не так чётко.
— Ты что удумал? — послышался встревоженный голос Морфина.
— Остолбеней!
«Это был Том? Не теряй сознание, Гермиона…»
— Петрификус тоталус!
«Откуда ему известны боевые заклинания?»
Заклинание петрификуса не долетело до Морфина; он успел аппарировать. Глаза предательски закрывались и разглядеть происходящее удавалось с трудом. Маленькая размазанная фигура приближалась к Гермионе.
— Как сделать так, чтобы нас заметили? — это был тихий голос Тома. — Ну же, очнись!
— Попробуй Фините Инкантатем, — ответила Гермиона использую на полную все оставшиеся силы, а затем отключилась.
