Отбор пяти колец

Пока Агата дошла до своей спальни, ей наскучило рыдать. Возможно дело было в ее отходчивом и практичном характере, не склонном к унынию и прочим тонким материям. Или в том, что комната, выделенная ей мачехой, располагалась в отдалении от всех прочих опочивален, и чтобы попасть в нее нужно было пройти тянущийся через весь дом кривой кишкой коридор и подняться по винтовой лестнице в башенку, оставшуюся с тех пор, когда поместье еще было крепостью. В круглой комнате, где столетия назад стояли на страже дозорные, теперь располагались кровать под нежно-розовым балдахином, с периной, напоминавшей облако, резной туалетный столик, и огромный шкаф, со слегка покосившимися резными дверцами. Почти все стены закрывали портреты и гравюры с изображением Дракона-императора. На маленьких приставных столиках, на подоконниках узких стрельчатых окон, и на предназначенных для книг полках стояли фигурки и куклы, изображавшие его же — Андроника Великого. Здесь были и простые матерчатые куколки, набитые козьей шерстью, с желтыми нитками вместо волос и зелеными пуговицами на месте глаз, и изготовленные из тончайшего фарфора куклы, с длинными шелковыми ресницами и золотистыми локонами, в одеждах, украшенных столь тонкой вышивкой, что им позавидовала бы любая Арлейская модница. Вбежав комнату, Агата рухнула на кровать, разметав по лоскутному покрывалу заменявших ей подушку матерчатых драконов-императоров. Она хотела бы истерично зарыдать, в отчаянии заламывая пальцы, но из груди вырвался только слабый писк. Разглядывая раскачивавшийся на сквозняке балдахин, Агата думала о том, что же ей делать. Самой большой мечтой ее жизни было увидеть вживую Андроника Великого, но это было невозможно. Вот уже сорок лет, как дракон-император не покидал стен дворца. Теперь же, совершенно внезапно появилась надежда не только увидеть его, но и даже стать одной из его невест, а там, если повезет, то и его супругой — императрицей. При одной мысли об этом у Агаты бешено заколотилось сердце. И вот, эта чудесная мечта едва мелькнув на горизонте, растаяла, как радуга, скрывшаяся за пеленою туч. Мачеха ни за что не разрешит ей поехать на Отбор, просто потому, что она всегда ей все запрещает, а отец ее поддержит, просто потому, что он всегда ее поддерживает, и Агата так и проживет всю свою никчемную жизнь в провинции и так и не увидит, даже краешком глаза, даже издалека золотых, как солнце, волос дракона-императора, зеленых, как нежная весенняя листва глаз, не услышит вживую его голоса и не коснется его белой кожи. Сама мысль об этом была мучительна и жгла ее изнутри и, все же, она очень быстро сумела с ней смириться. Повлиять на происходящее она все равно не могла, а значит не было смысла и в том, чтобы печалиться. Поднявшись с постели, Агата дернула за свисавший с потолка шнурок. Где-то далеко на кухне должен был зазвенеть колокольчик и одна из служанок обязана была явиться на зов Агаты, чтобы помочь ей приготовиться к ужину. Ужин проходил в вытянутой зале, служившей столовой. Стены покрывали резные дубовые панели, высокие арочные окна украшали витражи. Под покрытым полустершейся росписью потолком горела золоченая люстра и мерцающий свет свечей играл бликами в серебряных блюдах и чашах, которыми был заставлен длинный стол. Этот сервиз и идущие к нему столовые приборы, были когда-то приданым давно почившей супруги старого барона и чудом не ушли с молотка, когда поместье пришло в упадок, а мачеха еще не вышла замуж за отца, чтобы поправить дела. Агата спустилась вниз в расшитом аляповатой вышивкой зеленом платье. Почему-то все ее платья на выход были либо зелеными либо голубыми, хотя ей самой нравился розовый или красный цвет. Мачеха всегда игнорировала ее предпочтения, когда приходила пора заказывать обновки у швей. Вероника была одета в лимонно желтое платье, украшенное лишь тонкой вышивкой из каменьев, идущей вдоль широкого ворота, оголявшего тонкие бледные ключицы и шею. Ее платиновые, как и у баронессы волосы, свободно лежали по плечам, стянутые лишь одной тонкой косой, уложенной поперек затылка. Немного длинноватый, с фамильной горбинкой нос почти совсем не портил точеное и миловидное лицо. На ужин прибыли соседи: Граф Дурине с сыном и генерал Аркатау. Генерал был лишь немногим старше отца, но время было к нему не столь благосклонно. Его тронутые сединой волосы поредели и отступили далеко ото лба, а лицо сморщилось, как печеное яблоко. Когда-то он получил земли и разные почести от Совета и Императорского двора за успешную военную кампанию, проведенную против Андалура на Вольных островах, но теперь уже ничто не напоминало об его молодецкой доблести. Он подслеповато щурился, вглядываясь сквозь плотное стекло, закрывавшего его левый глаз монокля, разглядывая разложенную на блюде запеченную перепелку. Смотреть на генерала, сидевшего напротив нее, Агате не нравилось, и она ела, повернув голову к графу Дурине, их ближайшему соседу, владевшему самыми большими в окрестностях Арлеи земельными наделами. Благо, что тот весь ужин разглагольствовал о политике и об новой военной кампании, которая вроде бы намечалась за Туманной грядой. Земли Визерийской империи не знали войн уже пять сотен лет, находясь под неусыпной защитой дракона-императора, но это вовсе не значило, что воины их армии сидели без дела. Империя часто помогала дружественным ей Вольным островам отбиваться от нападок воинственного королевства Андалур, лежавшего за Зеленым морем. Помимо этого, восемь лет назад в восточных княжествах вспыхнул мятеж, быстро добравшийся и до Юга и едва не дошедший до Запада и до столицы. Андроник Великий и тогда сохранил милосердие и не разгневался на своих подданных. Мятеж подавили войска под командованием генералов. — Флот Андалура с весны кружит у Гиблых земель, господа! — вещал граф, для убедительности размахивая полуобглоданной перепелиной косточкой. — Если ничего с этим не сделать, то совсем скоро они там обоснуются, и выстроят крепости, под самым боком у Империи! — Они вроде бы только проводят там научные экспедиции, — миролюбиво заметил отец, прежде чем отправить в рот кусочек огурца из гарнира. — Гиблые земли на то и гиблые, что делать там нечего. Там только камни, скалы и спящие вулканы. Ни жить, ни строить города там невозможно. Граф был одним из первых друзей, которых приобрел отец, приехав в княжество. Они оставались хорошими друзьями и поныне, а также деловыми партнерами. Отец брал в наем у графа Дурине земли, на которых паслись его стада ферналей, нуждавшиеся в просторе и в травке, которую птицы щипали для разнообразия рациона. — Так они не жить там хотят, а совсем другое! Подобраться поближе к Империи вот, что им нужно! — не унимался граф. — Ну все равно же от Гиблых земель нас отделяет еще и Туманная гряда. Ее не одолеть так просто, — важно заметила мачеха, делая знак слуге, чтобы тот подлил гостям еще сливового вина в серебряные чаши. — А вы что думаете генерал? Генерал Аркатау прочистил горло со звуком хрипящего в предсмертной агонии ежа. — Увы, баронесса, в настоящее время Туманная гряда уже не так и непреодолима. Анадлур далеко обогнал нас в развитии механики. Пока мы надеемся на колдовство, они развивают науку. У них уже есть летающие машины — дирижабли, и железные корабли — подводные лодки, способные двигаться под водой. Молчавший до этого старый барон громко хмыкнул. — При всем уважении, генерал, все эти железяки ничто против дракона… дракона-императора, — сиплым старческим голосом сказал он. — Любой, кто хоть раз видел его мощь, а мне удалось ее узреть, пусть и всего лишь однажды, скажет, что это непобедимая стихия, которую не сокрушить ни одной армии. Пусть только андалурцы к нам сунутся. Дракон-император встанет на крыло и от них останутся только тлеющие головешки! Пусть Агата и недолюбливала старого барона, а он ее, тут она не могла с ним не согласиться. Андроник Великий был непобедим и пока он оберегал Империю, его подданные могли спать спокойно. — И все же, с Гиблых земель, андалурцев следует выбить, — не унимался граф. — Эти земли не относятся к Империи, и сам Андроник Великий туда не пойдет, он еще двести лет назад отказался от дальнейшего расширения Империи, как сменил старую правящую семью, но надо же значит отправить наши войска и… Вероника вдруг странно и громко хихикнула, и все посмотрели на нее. — Прошу меня простить, — очаровательно зардевшись прошептала она, и склонила голову. Сидевший напротив нее сын графа, достопочтенный Нестор, прижав ладонь ко рту, тоже уткнулся взглядом в тарелку. Пристально глянув на Веронику, мачеха подала знак слугам, чтобы те сделали смену блюд. После ужина все перешли в гостиную. Расписанные фресками своды, удерживали массивные колонны. На расчерченном квадратами каменном полу стояли диваны и кушетки, обтянутые изумрудным бархатом. Высокие окна, выходили на террасу за которой лежал тонущий в закатном зареве сад. Вероника пела, пока Агата аккомпанировала ей на клавесине. Голос сводной сестры был нежным и звенящим, а пальцы Агаты нервными и неловкими и она то и дело попадала мимо нот. Мачеха следила за ними благостно склонив голову. Рассевшиеся на диванах господа, тоже делали вид, что музыка их развлекает. Нестор стоял возле распахнутых дверей, ведущих в сад. Последние лучи садящегося солнца играли на его каштановых волосах и смуглой коже. Графский сын был ровесником Агаты, и они привыкли играть вместе в те далекие времена, когда она носила короткие платья и длинные панталоны, а он короткие штанишки и вышитые нянюшкой рубашечки. Тогда Нестор был куда трусливее Агаты и вечно обиженно хныкал, стоило ему упасть с забора или запутаться в ветвях деревьев, по которым они лазали. Тогда-то их отцы и пришли к молчаливому соглашению, когда-нибудь поженить своих детей и объединить таким образом их успешные предприятия: землевладение и разведение ферналей. Агата уже несколько лет, как носила длинные юбки, а Нестор уже два года учился в столичном университете и посещал родные предместья Арлеи лишь летом, когда у него случались каникулы. Агата давно не заговаривала с Нестором и выпади ей такая возможность, то, возможно, не знала бы и о чем говорить. Однако, то, что рано или поздно они поженятся было для нее само собой разумеющимся. Это было также очевидно и неизбежно, как заход солнца и восход луны. Агата не испытывала по этому поводу ни печали ни радости, просто знала, что когда-нибудь ей суждено стать графиней и нарожать полчище графинят. Ничего поразительного, обычная женская судьба. Когда они закончили музицировать, Вероника, извинившись перед всеми, ушла наверх отдыхать, Нестор тоже куда-то подевался, а родители с оставшимися гостями обсуждали предстоящий Отбор невест. — Говорят, что княгиня Дуаре записала княжну Лидию на Отбор невест, и уже заказала как можно скорее отшить две дюжины новых платьев, чтобы отправиться в столицу первым же кораблем, — поделился со всеми свежими сплетнями граф Дурине. — Подумать только, — поразилась мачеха, подняв тонкие брови и важно обмахиваясь веером. — Будете ли вы отправлять дочерей на отбор? — поинтересовался генерал Аркатау, вытягивая вперед сморщенную черепашью шею. Сидевшая в дальнем углу гостиной Агата, судорожно вцепилась пальцами в рукоделие, которое доставала только при гостях. — Вероника слаба здоровьем, а судьба Агаты уже, можно сказать, решена, — ответил отец, многозначительно переглянувшись с графом. Закончив на этом обсуждать Отбор, гости вернулись к политике, а Агате вдруг стало нестерпимо душно в жаркой, освещенной чадящими свечами гостиной. Извинившись и сказав, что хочет подышать воздухом, она вышла на террасу. Солнце уже совсем село. Колышущиеся под легким ветерком фруктовые деревья были укутаны вуалью лунного света. Пахло нежными весенними цветами, которые уже почти закончили свое цветение, уступая место летним собратьям. Пели цикады. Агата хотела насладиться тишиной и ночной прохладой, но вместо этого замерла, подойдя к каменному бортику террасы. Снизу из цветника, доносились странные чавкающие звуки. Будто, кто-то кого-то жрал. Сердце Агаты екнуло от страха, но любопытство быстро побороло испуг, и она склонилась вниз, перегнулась через бортик и привыкшими к темноте глазами вгляделась в заросли мачехиных роз и тут же не выдержав заорала. — Агата, что случилось?! — на террасу выскочил отец, а следом за ним и граф Дурине. Канделябры с зажженными свечами, которые они держали в руках осветили террасу и цветник, где прижавшись друг другу стояли до смерти перепуганные Нестор и Вероника. Никакого скандала не случилось. Граф Дурине и Нестор сразу же уехали, Веронику и Агату спровадили в их спальни, а генерал Аркатау еще долго сидел в гостиной докучая отцу и старому барону разговорами. Выглядывая из окна башни, где располагалась ее комната, Агата следила за тем, как его карета, запряженная двумя грациозными голубыми ферналями, купленными когда-то в питомнике отца, отъезжает от поместья. Скинув домашние туфли и ступая, как можно тише по дощатому полу, Агата выскользнула из спальни, спустилась вниз и подкралась к кабинету из которого доносились родительские голоса. — Что сказал граф Дурине? — поинтересовалась мачеха. Выглядывать из-за угла Агата не решилась, но была уверена, что та сидит в своем любимом кресле, напоминавшем трон. — Ничего, — ответил отец. — Да, и что тут скажешь? Завтра на рассвете я уезжаю в столицу, чтобы доставить ферналей к императорскому двору, а как вернусь, встречусь с ним и мы все обсудим. — Достопочтенный Нестор скомпрометировал Веронику. — Не совсем. Кроме меня, графа и Агаты их никто не видел. Разумеется, что все мы будем молчать. — Бедная девочка, места себе не находит. Я еле уложила ее спать. Пришлось даже напоить ее травяным отваром, — сказала мачеха притворно огорченным тоном. — Надо обручить Веронику с Нестором, чтобы как только он закончил обучение они поженились. — Мы давно уговорились о том, что Нестор женится на Агате, — заметил отец. — Когда это было! Видишь же, как все обернулось, — судя по звукам мачеха поднялась с кресла и расхаживала теперь по комнате. Каблуки ее туфель отбивали барабанную дробь по каменному полу. — Я допросила слуг, и некоторые из них тоже уже видели их вместе. Это значит, что скоро слухи поползут по всей Арлее. Я не могу допустить, чтобы мою дочь опозорили! — Так они, что, получается, не в первый раз такое устраивают, раз их и слуги уже успели заметить? И что же это твои слуги раньше молчали?! — Какая разница, сделанного уже не воротишь. Мы должны обручить Нестора и Веронику! Это ничего не изменит, вы с графом в итоге все равно породнитесь, так какая разница, какую из дочерей нам выдать за его сына? — А как же Агата? За кого теперь отдать ее? — За генерала Аркатау. Он бездетен и ужасно богат. — Да, он же старше меня! — Ну, всего то на пять лет… Не было нужды слушать, что еще скажет мачеха. Все равно, она добьется своего, как всегда и бывало. Дело, можно сказать, было решено. Развернувшись на носках, Агата бросилась прочь по коридору. Глаза ее жгли злые слезы и стоило ли говорить, что пока она добралась до спальни, они не только не перестали, но полились еще сильней.