Отбор пяти колец

Двери лавки распахнулись, а над головой нежно зазвенел колокольчик, потонув в гуле девичьих голосов, стуке каблуков и шелесте ткани. Вдоль стен тянулись стеллажи с рулонами разноцветного шелка и парчи. По узким приставным лестницам к верхним полкам карабкались молоденькие швеи, подгоняемые юными госпожами, пришедшими справить себе новое платье. На широких столах с некогда аккуратно разложенными образцами, царил сущий хаос. Девушки копошились в тканях подобно муравьям в вазе с вареньем, пытаясь найти самый красивый и яркий отрез. Едва ли в обычное время им было бы дозволено касаться тонких шелков и устраивать в лавке беспорядок, однако, дни, предшествующие началу Отбора явно были особенными в череде прочих, и чтобы хоть как-то справиться с наплывом посетительниц, пришлось позволить им некую вседозволенность. — Простите, я хотела бы заказать новое платье, — неловко пробормотала Агата, ухватив за рукав, пробегавшую мимо швею с корзиной, полной мотков нитей. — Ох, госпожа, вам следует сперва выбрать подходящую ткань, — девушка махнула рукой в сторону зала, в котором проходила битва за лучшие отрезы. — Затем подойти и снять мерки, обсудить фасон, договориться о цене, и подождать пока все будет готово. — А платье успеют пошить за два дня? Я очень тороплюсь, чтобы не опоздать на Отбор. — Разумеется, как и все здесь, — недовольно пробормотала швея, но тут же заверила Агату. — Не волнуйтесь, госпожа, тут работают лучшие железные колдуньи Альторы. Даже генерал Аверин не владеет иглами так, как мы. Агата поспешила в зал. Глаза ее метались по стеллажам и полкам, не зная, что и взять. Ей ни разу еще не приходилось выбирать себе платье. Она всегда ходила к швее вместе с мачехой, которая все решала за нее. Агата часто мечтала о том, как совсем одна придет в мастерскую и закажет то платье, которое пожелает. Однако же на деле, она понятия не имела, чего она желает. Приехав из провинциальной Арлеи, она не знала ни какие фасоны сейчас в моде в столице, ни какой цвет будет ей к лицу. Решив, что разумнее будет справляться со всеми невзгодами в порядке очереди, Агата устремилась на поиски нужной ткани. Ей приглянулся бледно розовый шелк. Стоило ей протянуть к нему руки, как его тут же вперед нее схватила другая девушка. Побродив еще между стеллажами, она углядела рулон желтой, как сердцевина нарцисса нежной струящейся ткани, она почти успела схватить его, но ее опередила девица, больно толкнувшая ее к тому же плечом, и даже не извинившаяся. На Агату постепенно накатывала паника. Ей казалось, что еще немного и она ничего не успеет и все хорошие ткани разберут, а ей ничего не останется. Подобрав юбки, она скорее побежала к столу, на котором высилась самая высокая гора ткани. То ли кто-то поставил ей подножку, то ли она сама встала на чужой шлейф, но внезапно Агата споткнулась и завалившись вперед, уткнулась лицом в алый шелк, сияющий словно, искрящийся на солнце рубин. Дрожа от обуявших ее чувств, Агата смотрела на дивной красоты отрез. В волнении она протянула к нему руки и тут же почувствовала, что с другой стороны рулон тянет кто-то еще. Подняв глаза, она увидела девушку чуть старше ее на вид, с убранными в тугой низкий хвост русыми волосами. — Простите, мне кажется я первой увидела этот отрез, — сказала Агата, не желая выпускать добычу из рук. — Увидели, может быть и вы, но первой взяла я, — возразила девушка. Они стояли, вцепившись в рулон и ни одна не хотела уступать. — Быть может, мы сможем поделить его пополам? — попробовала найти выход из положения Агата. — Я уверена, что тут хватит на нас обеих. Девушка хохотнула так, словно Агата сказала что-то смешное. — Вы же тоже, планируете идти на предварительный смотр невест? — поинтересовалась она. — Лично я не собираюсь оказаться там в таком же наряде, как кто-то еще. Агата хотела возразить, что фасоны то у них все равно будут разные, но тут прямо возле них разгорелась похожая ссора. Две девушки схватились за один рулон насыщенного лилового цвета и тянули его в разные стороны. — Виола, прекрати, разве ты не видишь, что этот цвет тебя убьет? — вмешалась вдруг в их спор собеседница Агаты. — Лиловый тебе не к лицу, возьми лучше розовый, голубой или желтый, а этот оставь Клавдии. — Как скажешь, Елена, — ответила пухленькая светловолосая девушка и разжала пальцы, уступая добычу своей сопернице со смуглой кожей и черными волосами. Елена вновь перевела взгляд на Агату, уступать она явно не собиралась. — Вы зря выбрали этот оттенок, он вас не украсит. Давайте, я вам помогу. Агата хотела возразить, что никакая помощь ей не нужна, а нужен только отрез ткани, который она выбрала. Вдруг, тьма, таившаяся по углам и под стеллажами, куда не мог дотянуться, падавший сквозь окна свет, сгустились, образуя человеческую фигуру. Тень метнулась в сторону, и вскарабкалась по стеллажу, сгребая с него зеленые, синие, голубые и фиолетовые рулоны. Спустя мгновение тень была уже внизу и сгружала их на вытянутые руки Агаты. Она попыталась их все обхватить, чтобы они не рухнули ей под ноги, и, конечно же, разжала пальцы, и алая ткань выскользнула из ее вспотевших ладоней. — Полагаю, среди этих отрезов, вы наверняка подберете что-то для вас подходящее, — сказала Елена, и вскинув подбородок ушла прочь, вместе с рулоном, который должен был быть у Агаты. Она хотела кинуться за ней следом и предпринять что-то еще, но Елену уже обступали ее подруги — не менее дюжины разряженных и заносчивых девиц, среди которых были и Виола с Клавдией. Агате ничего не оставалось, кроме как выбирать из тех отрезов, что подкинула ей Елена. Остановившись на ярко голубой, как небо в безоблачный день, ткани, Агата поплелась к швеям, чтобы те сняли с нее мерки. Ей пришлось выстоять длинную очередь в то время, как Елену и ее подруг, сразу же окружили услужливые швеи. Как оказалось, возмущалась не одна только Агата. — Поглядите только на нее! Думает, ей все дозволено! — прошептала, обращаясь к подруге, стоявшая впереди девушка в ярко розовом пышном платье, с покосившимся пером в чуть растрепавшихся волосах. — Тише, Анджела, — урезонила ее подруга. — Это же княжна Елена Алман. Ты сама знаешь, кто ее отец, и кто брат. Разумеется ей достается все лучшее! — Ну, это только пока. Вот стану императрицей и тогда посмотрим! — прошептала Анджела. Когда очередь дошла до Агаты и юная помощница швеи сняла с нее мерки, обмеряя ее тело шелковой мерной лентой, она чувствовала себя полностью выполосканной и выжатой, как развешанное на веревках стираное белье. Ее шея и спина вспотели и к ним неприятно липло платье, голова болела, а мышцы ломило от усталости и боли. Она не стала долго говорить с раскройщицей и согласилась на самый понятный и простой фасон — с завышенной талией, перехваченной лентой, рукавами-буфами и вырезом таким, чтобы обнажал шею и ключицы, но не более. Швея предложила также украсить лиф россыпью вышитых цветов, которые будут стекать по плечам и по подолу. Агата согласилась и после следила за тем, как ножницы сами режут ткань, и как десяток игл, взлетев в воздух сшивают фигурно вырезанные лоскуты вместе и покрывают вышивкой. Когда будучи маленькой девочкой, она в первый раз вместе с мачехой пошла к швее, обладавшей железным колдовством, и увидела, как та работает, то очень пожалела о том, что в мире полном удивительных, полезных и уникальных даров — ей достался самый бесполезный из всех.

***

Прижимая к груди сверток с платьем, Агата вернулась в гостиницу. Зайдя по дороге в еще одну лавку, она прикупила новые нижние одежды и чулки. Следующий день Агата провела фривольно и праздно. Она сходила в знаменитые альторские купальни и почти до самого заката плавала в бассейне и сидела в парной. Также она зашла в цирюльню, где ей привели в порядок ногти и волосы. Ей предлагали сделать из волос сложную прическу с витыми рогами, как у барана, или уложить их в высокий пучок, но тогда пришлось бы спать на специальной подставке вместо подушки и Агата предпочла обойтись без таких жертв. Тем более, что волосы были ее главной гордостью и украшением, она собиралась рассыпать их по плечам и спине, чтобы они привлекали, как можно больше внимания. На следующий день она встала на рассвете и, оседлав Фифи, покинула гостиницу. Несмотря на ранний час на пути ей попадалось множество карет, и таких же, как она молодых наездниц, подгонявших своих ферналей. Все они спешили в одну сторону — к Святилищу золотого дракона. Когда Агата поинтересовалась у владелицы гостиницы, как ей туда пройти, та сказала ей следовать по главной улице до самого конца. Когда же Агата спросила, как она узнает, что она на месте, то та ей ответила: — О-о, вы не пропустите это место, юная госпожа. Вы сразу же поймете, что вот оно — самое главное в Империи святилище культа дракона-императора. Теперь же Агата понимала, что та имела в виду. Еще издали она заметила, как медленно появляются на горизонте, вырастая из утренней туманной дымки золоченые драконьи головы. Сама статуя Андроника Великого в его истинном обличье, с распахнутыми крыльями и обвивавшим когтистые лапы хвостом, была размером с холм. Ворота в святилище, казались огромными, но они не превышали размера и одной из его лап. Разумеется, Агата слышала про Святилище золотого дракона и раньше. У нее даже было несколько гравюр с его изображением. Знала она и то, что особенным это место делала не только исполинская статуя, которая, впрочем, как говорили, уступала в размерах настоящему Андронику Великому, когда тот принимал свое истинное обличие, чего он впрочем не делал уже почти полвека. Святилище стояло на берегу залива, омывавшего столицу. Только из него можно было попасть на единственный мост ведущий к Лунному острову, где располагался Ониксовый дворец. Помимо самого Андроника Великого на острове было позволено находиться лишь служителям его культа. Причем, они попадали на него маленькими детьми, и им было запрещено его покидать. Если же, они все-таки уходили с Лунного острова, то уже не могли вернуться назад, и служили оставшиеся годы жизни в других святилищах, разбросанных по всей Империи. Единственным буфером между Ониксовым дворцом и внешним миром становилось Святилище золотого дракона, на него был доступ, как у служителей, так и у тех, кто получал от культа специальное разрешение. Единственным исключением становился глас дракона-императора, который должен был доноситься волю Андроника Великого до Совета и народа Визерийской империи. Эту должность год назад получил Кир Аверин, после того, как князь Дуаре, отец Лидии, занимавший этот пост долгие годы до того, слег от непонятной болезни. Это было еще одно обстоятельство, делающее предстоящий Отбор невест столь особенным. Впервые за сорок лет прошедших с Великого неистовства, кому-то, помимо служителей и гласа дракона-императора, было дозволено пройти на Лунный остров и своими глазами узреть огонь, пепел и ветер, заключенные в человеческое обличье. Когда Агата достигла ворот в святилище, возле них уже успела выстроиться очередь из карет и всадниц. Выстояв ее, она оказалась во внутреннем дворе, украшенном мозаикой в виде раскинувшего крылья, изрыгающего огонь трехглавого дракона. Жаль было даже ступать на такую красоту. Спешившись, Агата оставила Фифи у ферновязи, где уже сгрудилось несколько десятков птиц. Агата немного волновалась о том, как будет без нее ее питомица, но ферновязь находилась под навесом, закрывавшем птиц от солнца, а дежурившие поблизости птичники, которые судя по белым одеждам, также были служителями культа, заверили Агату, что будут периодически поить ферналей и даже давать им свежих крыс. Она на прощание погладила Фифи по клюву и сказала, чтобы та была хорошей девочкой, и смиренно ждала, пока она не вернется за ней, чтобы препроводить ее в птичник во дворце. Фифи в ответ заскрежетала и потерлась клювом об ее ладонь. Агата хотела было пройти внутрь святилища, но и тут все было не так просто. Ей снова пришлось выстоять длиннющую очередь, собравшуюся из взволнованно перешептывающихся девиц. Очередь двигалась медленно, а солнце поднималось все выше и вскоре его безжалостные лучи вовсю опаляли нежную девичью кожу и головки, украшенные самыми немыслимыми прическами. В отличие от ферналей, собравшимся девушкам не давали ни воды, ни даже свежих крыс. Вскоре у Агаты стали дрожать ноги, а на висках выступил пот. Она еще неплохо держалась. Девушка, стоявшая перед ней, пошатнулась и рухнула в обморок. — Ох, семь сестер помоги! — охнула Агата, присаживаясь возле нее на корточки. Стоящая спереди девушка с собранными в высокий хвост каштановыми волосами, сделала то же самое. — Вот же бедняжка, — сказала она. Достав из висевшей на поясе крошечной сумочки маленький бутылек, она открыла его и поднесла к носу, лишившейся сознания девушки. — Что это? — спросила Агата. — Ничего особенного. Всего лишь соли. Вот увидишь, они мигом вернут ее к жизни. И правда, спустя пару вздохов, девушка, возле которой они хлопотали, распахнула глаза, тяжело задышав. — С вами все в порядке? — спросила Агата и та слабо кивнула в ответ. Она хотела помочь ей встать, но ее опередили двое служителей. Подбежав к ним, они подхватили девушку под руки, подняли на ноги и повели прочь. Шли они почему-то не внутрь святилища, а обратно к воротам. — Кажется, на одну соперницу у нас стало меньше, — сказала девушка, убирая флакон с солями обратно в сумочку. — О чем вы? — спросила Агата. — А ты еще не поняла? Они не помогают тем, кому здесь становится плохо от жажды или жары, а просто выгоняют их и вычеркивают их имена из списка. — Но как такое может быть? — Очень просто. Будущая императрица должна быть здоровой и выносливой, иначе, где ей найти сил, чтобы ублажать дракона-императора? — Ублажать? — Ну да, а что с ним еще делать? — рассмеялась ее новая знакомая. — Кстати, меня зовут Исора. Они немного поболтали. Исора рассказала, что ее отец был художником и рисовал портреты знатных и богатых господ, а мать в юности была танцовщицей. Их семья жила на Вольных островах, но Исора вернулась в Империю, чтобы пройти обучение при обители сестры созидательницы, покровительствующей искусствам. В пути ее застала новость об Отборе невест и она тут же изменила планы и направилась в столицу. В отличие от многих других девушек, собравшихся во внутреннем дворе святилища, Исору нельзя было назвать миловидной или хорошенькой. Нет, тут бы подошли иные эпитеты. Она была страстной, соблазнительной и манящей. Черты ее лица казались резкими и острыми, как нож. На тонком носу была горбинка, рот казался через чур уж большим, а глаза по-тигриному вытянутыми к вискам. Одежды являли миру все достоинства ее фигуры и не оставляли ничего на усмотрение воображению. Грудь была поднята корсажем так высоко, что казалось на нее можно было поставить чашу. Вместо юбки на ней были шаровары с прорезями по бокам, в которых мелькали загорелые крепкие бедра. Агата с трепетом думала о том, что мачеха ни за что бы не позволила ей и рядом стоять с такой девушкой, как Исора, и потому болтала с ней с еще большим интересом. Исора же оказалась не только приятной, но и полезной знакомой. Она угостила Агату орешками, из кулька, как-то уместившегося в ее сумочке, а затем, извлекла фляжку и предложила ее Агате: — На, попробуй. Уверена, это придаст тебе сил. Сделав пару глотков пряного и терпкого напитка, Агата закашлялась. — Фу, какая гадость! Что это? — Не бери в голову. Тебе, видно, еще рано такое пить! — ответила Исора и расхохотавшись сама пригубила из фляжки.