Отбор пяти колец

Айрин, хлопая крыльями, опустилась на край насестной башни, возвышавшейся над Святилищем золотого дракона. Она угрожающе щелкала клювом и не подпускала никого к себе и своим наездницам. Елена была без сознания и лежала распластавшись в седле. Вокруг суетились служители. Среди их белых одежд выделялась фигура Кира Аверина, облаченного в черное. Агата с трудом расстегнула ремни сперва на себе, а затем на Елене и, неуклюже выскользнув из седла, потянула за собой княжну. Она не смогла ее удержать и они обе повалились на каменные плиты. Айрин пронзительно закричала, поднимаясь в небо. Их тут же окружили целители. Агата заверила их, что с ней все в порядке и она не ранена, и оставив их хлопотать вокруг Елены, отошла к зубчатому краю башни. В сизых сумерках, обагренных заревом рассвета, город внизу казался черной пропастью, окутанной смогом и туманом. Стены белокаменных зданий, покрыла черная копоть. Улицы были залиты, медленно уходящей, водой. Горевшие крыши чадили густым дымом. Повсюду были остовы упавших дирижаблей — сдувшиеся и мертвые, как дохлые лягушки. На воде еще качались потопленные и опрокинутые железные громады кораблей. Дракон-император сидел на скале, расправив крылья и подставляя их первым лучам солнца, в которых его чешуя разгоралась золотым огнем. Битва была выиграна и Агате не верилось в то, что они сумели сделать это. — Госпожа Агата, вы в порядке? — к ней подошел Кир Аверин. Его смуглое лицо казалось пепельно серым, а светлые глаза покраснели от лопнувших сосудов. Волосы спутались и стояли дыбом. Агата нервно улыбнулась, думая, что, должно быть, выглядит не лучше. — Со мной все хорошо, — заверила она. — Вы знаете, что она сделала? — Елена? Она надела кольца, и те ей подчинились. Я думаю, она смогла отменить приказ, раз Цицелия исчезла. — Служители говорят, она приняла человеческое обличье… — А потом, Елена бросила кольца в Царство тени, — добавила Агата. — Ясно, — генерал устало прикрыл глаза. — Надеюсь, она сама все расскажет, как придет в себя. — А что с братом с Сильевием, Мирой и тем мальчиком? — Они в лазарете. Надо их проведать… Он покачнулся, схватившись за парапет башни. — Вам бы отдохнуть, — заметила Агата, придерживая его за локоть. Сама она почему-то совсем не чувствовала себя уставшей. Напротив, в ней бурлила энергия, но она понимала, что это только от пережитого волнения, и что скоро слабость и потрясение дадут о себе знать и она просто упадет там, где будет стоять. К ним подошла целительница. — Генерал, куда вы убежали? — строго отчитала она его. — Вы же сочитесь кровью. Хотите умереть от заражения? Кир Аверин начал вяло оправдываться, а Агате вдруг стало невыносимо оставаться рядом с ним и вообще на людях. Ей вдруг показалось, что ее грудь разрывает изнутри и она вот-вот заплачет. Опустив голову, и спрятав лицо за волосами, она бросилась к лестнице. Колдовской механизм, заставляющий ее плавно ехать вниз не сработал, но Агата даже не заметила, как преодолела несколько сотен ступеней. Она сама не знала, куда идет, но чувствовала непреодолимое желание забиться в самый дальний, темный угол и побыть одной. Как назло, вокруг были люди. Даже на время битвы, в Святилище оставались служители. Они вышли на открытые галереи, и поднялись на башни, чтобы следить за сражающимися драконами и все документировать. Об этом часто забывали, но смысл существования Культа состоял не только в том, чтобы заботиться об Андронике Великом и продавать кукол и гравюры, но первоочередно в том, чтобы изучать драконов. Высокие стены Святилища были сложены из плотно подогнанных друг к другу камней. Они выдержали удары волн, посланных Цицелией, и поддались огню. Разумеется, большой удачей было и то, что драконы бились в восточной части города, разрушенной теперь до основания, а Святилище находилось в западной. Служители позволили зайти внутрь и укрыться всем горожанам, не успевшим покинуть Альтору. В основном это были нищие, старики, и те, кто из-за болезни, не мог уйти далеко. Спустившись с башни, Агата плутала по длинным галереям и залам, заполненным людьми. Одни сидели на полу, другие спали, утомленные долгой и страшной ночью. Иногда ей приходилось переступать, через чьи-то ноги. Ревели и орали испуганные и взбудораженные дети. Громко кричала полубезумная старуха в рванье, которую двое служителей безуспешно пытались успокоить. Агата шла через огромный зал, похожий на городской рынок, из-за огромного числа, собравшихся в нем людей, когда ее кто-то окликнул, позвав по имени: — Агата! Обернувшись, она увидела отца. Она бросилась к нему, путаясь в подоле белых одежд, и дважды чуть не упав. Ее глаза застилали слезы, когда подбежав, она упала ему на грудь. — Агата, — тихо повторил отец, обнимая ее за плечи. — С тобой все хорошо? — Да! — не выдержав, она заплакала, утирая рукавом глаза. Отец отвел ее в угол, и утешающе гладил по плечам, пока она не успокоилась. Агата не могла ему рассказать о том, как летала всю ночь на рухе генерала, и как потом они вместе пробрались на вражеский дирижабль, потому что отец стал бы волноваться за нее, поэтому просто сказала, что оставалась в Святилище вместе со служителями. — А где ты был? — спросила она его. — Я получила письмо от баронессы о том, что ты вернулся в Альтору и ужасно за тебя переживала. Отец пожал плечами, смущенно опустив глаза. — Я вызвался добровольцем и вместе с Альстроногом мы вчера весь день колесили от города до убежищ, перевозя детей и стариков на выданной телеге, а потом застряли в городе, когда было уже поздно уходить и остались здесь. Агату разрывало от гордости и тревоги. Ей стало страшно от того, что отец мог умереть. — А где Альстронг? С ним все в порядке? — Он в птичнике при Святилище. Я хотел остаться там же и помочь с ферналями, но пришлось подняться сюда… Отец замолк, а Агата только сейчас заметила маленькую девочку, державшуюся за край его плаща. Она вдруг поняла, что та все время была рядом, но она просто не обращала на нее внимания, думая, что это всего лишь дочь, кого-то из горожан, нашедших приют за стенами святилища. — А это кто? — спросила Агата, опускаясь на корточки. Девочка испуганно спряталась за отцом, выглядывая из-за его ног. Она была совсем крошечной, едва ли старше Титуса, очень худой и изможденной, чумазой, со спутанными, словно ни разу не мытыми длинными волосами, одетая в одну лишь простую рубашечку. — Это… — отец странно замялся. — Это что твой бастард? — осенило вдруг Агату, и она чуть не упала назад, не удержав равновесия. — Агата, что ты такое говоришь?! — отчитал ее отец. — Я наткнулся на бедняжку на улице, ее едва не затоптали! Я не мог пройти мимо. — Едва не затоптали фернали? — ужаснулась Агата. — Нет, люди. Я постараюсь найти ее семью, а если не получится… — Ты можешь передать ее служителям, если не сможешь отыскать родителей. Уверена, они не будут против еще одной воспитанницы, — сказала Агата, поднимаясь на ноги. — Неужели ты думаешь, что я обрек ее на подобное будущее? — прошептал отец, впившись в нее взглядом. — Что плохого в том, чтобы стать служителем? — пробормотала Агата. Она и забыла, что отец недолюбливает дракона-императора и его культ. — Госпожа Агата! — вдруг окликнули ее из-за спины, и, обернувшись, она увидела Кира Аверина. Он выглядел все столь же изможденным, и все так же пах запекшейся кровью, и она догадалась, что генерал вырвался из рук целителей, так и не позволив им себе помочь. — Госпожа Агата, простите, но вы нужны мне. Еще кое-что очень важное нужное сделать, — продолжил он. — Отец, это генерал Аверин — глас дракона-императора, — смутившись сказала Агата, а затем добавила. — Это мой отец — господин Кодрат Таноре. Генерал, наконец, заметил, что она не одна, и был обескуражен внезапным знакомством с ее отцом. Агата была уверена, что им не удастся улизнуть, избежав объяснений, но безымянная девочка едва слышно захныкала, отвлекая на себя внимание отца, и, ухватив Кира Аверина за рукав, Агата спешно увела его из зала. — Что вы хотели? — немного раздраженно спросила она. — Его величество так и не вернулся в человеческое обличье. Вы должны поговорить с ним. Агата думала, что они вернутся на насестную башню, но вместо этого Кир Аверин вывел ее на одну из широких открытых террас, опоясывающих стены Святилища. С полдесятка служителей толпились у парапета с этюдниками, делая зарисовки дракона-императора, все также сидевшего на скале. Отсюда на него открывался прекрасный вид. Сверкающая жидким золотом чешуя спорила с сиянием, вставшего солнца. Служители испуганно расступились, когда на террасу, хлопая крыльями, опустился Арай. Кир Аверин помог Агате взобраться в седло перед собой и по ее спине пробежали мурашки, пока он затягивал ремни на ее талии и лодыжках. Он занял место за ней и черный рух с алой каймой, идущей по крыльям, поднялся в воздух. У Агаты захватывало дух, пока они неслись над темными силуэтами крыш. Воздух пропах гарью и смогом, но с залива дул сырой соленый ветер, прогонявший их прочь. Набрав высоту, Арай подлетел к дракону-императору. Тот возвышался на скале, обвивая ее своим длинным хвостом, его исполинские крылья были распахнуты, шеи по-змеиному изгибались. Раны, исполосовавшие шкуру, запеклись черной кровью и от них шел пар, пока они затягивались, заживая на глазах. Вокруг дракона-императора кружили рухи. Агате показалось, что в их разноцветном скоплении мелькнули и ярко синие крылья Айрин. Птицы словно ничуть не боялись гигантского крылатого змея, и относились к нему словно к скале или дереву. Они опускались, как на ветви, на шипы, выступавшие из его хребта, а самые дерзкие усаживались на витые рога. Агата вспомнила, что рухи, как и драконы, пришли в их мир из Змеиного царства. Могли ли птицы пронести сквозь тысячу лет родовую память о том, как их предки кружили, летая возле драконов? Если, находясь в человеческом обличье, Андроник Великий и ловил порой ос или лягушек, то рухи его совсем не интересовали. Как будто так и должно было быть, что они летали вместе с ним, а после вместе отдыхали. Ник сосредоточенно вылизывал чешую раздвоенным розовым языком, Дро извергал огонь, дым и пепел. Его рык, подобно грому, раскалывал небо. Ан изогнул шею, потянувшись к Арайю. Его огромная голова застыла напротив них. Он выдохнул и их обдало теплым паром от которого волосы и одежда тут же стали тяжелыми и влажными. На мгновение сердце Агаты сжалось при мысли о том, что, может быть, Андроник Великий, приняв свое истинное обличье, позабыл их, или растерял всякую привязанность. — Ваше величество, пожалуйста, вернитесь в ваш человеческий облик и возвращайтесь во дворец! — набравшись смелости, попросила она. — Еще чего! Мы не станем вновь человеком, пока не покараем всех врагов! — отрезал Ан. — Но… но ваше величество, ведь битва выиграна. Вы уже победили, — возразила Агата. Дро пронзительно заревел и всполошенные рухи поднялись в воздух, галдя и закрывая небо живой завесой. — Мы победили еще не всех, — ответил Ан. — Там за морем лежит целое королевство, чей правитель решил, что он смеет вторгаться в наш дом! — Да, думает, что все-то ему можно, все-то ему дозволено! — согласился Ник, отвлекаясь от вылизывания задней лапы. — Только нам все дозволено, потому что только мы дракон-император! — Мы не отступим, пока не отомстим и не уничтожим врагов! — добавил Дро выпуская из пасти столбы черного дыма. У Агаты закружилась голова и она едва не выскользнула из седла. Ее удержали натянувшиеся ремни и руки Кира Аверина. — Что говорит его величество? — спросил он, когда она к нему повернулась. — Дракон-император говорит, что не отступит. Он желает мести и хочет наказать врагов. — Мы немножко отдохнем, полетим и всех сожжем! — бормотал Ник, вылизывая хвост. — Кажется, он хочет прямо сейчас отправиться в Андалур, чтобы отомстить, — добавила Агата. Выслушав ее, Кир Аверин прикрыл глаза. Казалось, что новости не столько напугали его, сколько утомили. — Хорошо, — сказал он, снова поднимая на нее взгляд. — Скажите ему, что он получит то, что хочет. Мы вместе покараем Андалур, пусть только подождет своих слуг и даст им время подготовиться.

***

Его величество Невлин Третий, король Андалур, повелитель Штормовых земель, защитника Эвереса, проснулся от удара грома, сотрясшего небеса, и долго лежал в постели, не понимая, что происходит. Грозы были редким явлением в середине осени, но еще более исключительным была полная тишина в которой он оказался. Обычно, проснувшись, он слышал присутствие других людей: тихие шаги слуги, идущего к камину, чтобы разворошить кочергой угли, слабый звон доспехов дворцовых стражников, всегда стоявших на карауле по углам его спальни, шепот жреца восьми братьев, читавшего утренние песнопения, отгонявшие ведьм и злых духов. Последнее казалось, юному королю особенно странным — толпы ведьм у своей постели он ни разу еще не видел. Как правило, Невлин начинал утро с церемонии пробуждения: в его покои набивалось не меньше трех десятков знатных лордов, высших жрецов, министров и прочих посторонних, а то и вовсе незнакомых людей, наблюдавших за тем, как слуги сперва открывают сшитый из изумрудного бархата полог над кроватью, а затем помогавших ему провести утренний туалет. Кого-то другого может быть это и смутило, но Невлин привык. Однако же, сегодня к нему никто не явился. Решив, что все это ужасно странно, Невлин сполз с кровати, и едва не запутавшись в пологе, ступил на толстый шерстяной ковер. Нет, ему не показалось, в спальне и правда никого не было. Он даже ущипнул себя, чтобы удостовериться, что не спит, а затем встал посреди комнаты, не зная, что ему делать дальше. Подумав немного, он все-таки пошел в отделанную голубым мрамором ванную комнату, а затем и в оббитую красным деревом гардеробную, где впервые в жизни сам выбрал себе наряд. Справиться с тугими крючками и пуговицами у него не получилось, как и со шнуровкой на высоких сапогах, но зато он накинул на плечи горностаевую мантию, которая всегда ему особенно нравилось. Дальше ему видимо следовало наведаться в Сапфировый зал, расположенный в южном крыле королевского дворца, где обычно заседал Парламент и проверить все ли в порядке. С улицы доносились крики, грохот и топот шагов. Скорее из любопытства, чем от тревоги или страха, Невлин решил выглянуть в окно. Он потянул за тяжелую ткань портьер, чихнул от поднявшейся пыли, и, когда они все-таки поддались, посмотрел наружу, через забранное мелкой сеткой окно. Внизу, по покрытому брусчаткой, внутреннему двору, в панике метались люди, небо казалось черным от поднявшейся в воздух стаи птиц, а вдалеке над крышами и над опоясывающей столицей стеной, возвышалась искрящаяся золотом громада. Невлин даже не сразу осознал, что это переплетение змеиных шей и огромных крыльев живое и только, когда оно задрало одну из голов и выдохнуло пламя, разом уничтожив целую флотилию дирижаблей, он понял, что это настоящий дракон.