Сладкие поцелуи и горькие пересдачи

Мысли о Корин не давали мне покоя почти неделю. То я пыталась анализировать своё поведение и определить, откуда взялись именно эти тёплые чувства, то представляла нелепые сценарии по типу того, как могла бы пройти очередная наша встреча. В общем, страдала хернёй и жила в собственных мечтах. Я не хотела спешить с выводами и говорить, что влюблена в неё. Мы не виделись с того дня, когда рисовали на крыше дома, только переписывались. Всё-таки для того, чтобы окончательно определиться, мне нужно было её увидеть. О моих метаниях пока никто не знал: ни Итан, ни Рене. Я не особо хотела кому-то из них рассказывать, ибо это моё дело. Безусловно, я доверяла Рене и уж тем более брату, но всё равно пока хотела оставить всё в тайне. Особенно учитывая то, что я нахожусь на распутье. Если мне понадобится их совет, я найду повод, чтобы попросить их облегчить мне жизнь. Я не такой открытый человек, который будет готов сразу рассказывать о своей личной жизни. Даже родному человеку, которому я жизнь доверила. Итан это знал давно, а Рене привыкла и тоже начала принимать этот факт. Совру, если скажу, что эта мысль никак меня не волновала. Я радовалась тому, что ребятам со мной комфортно, несмотря на то, что о многих вещах я с ними не говорю. Но любовные проблемы нужно было отложить на второй план: меня ждали экзамены. Первый – по философии. Думать о Корин, несомненно, было приятнее, чем о каком-то старом пидорасе, но был ли у меня выбор? В приоритете всё-таки была успешная сдача экзамена. Сначала он, а потом всё остальное, как бы ни хотелось сделать наоборот.

***

Минут десять я стояла около аудитории с пятнадцатью моими одногруппниками и повторяла материал. Возможно, смысла в этом и не было, но мысль о том, что я не упускаю шанс лишний раз что-то повторить, успокаивала меня. Я никогда сильно не переживала перед экзаменами. Было, конечно, лёгкое волнение, но это максимум. Всегда всё сдавала если не отлично, то хотя бы хорошо или не хуже других. Пересдача у меня была только один раз в жизни: в прошлом году. Дверь в аудиторию со скрипом отворилась. Из-за неё выглянула плешивая голова Харриса. – Заходите, – сказал он. Сразу стало неуютно. Воздух в аудитории как будто давил на меня. Глаза Тошнотика прожигали во мне дыру, как непотушенная сигарета прожигает человеческую кожу. Ладно, мне не привыкать: так проходил каждый экзамен по философии. Пока Харрис заполнял какие-то бумаги, казалось, прошла вечность. Я успела задуматься и уплыть по реке мыслей куда-то очень далеко. Слишком далеко. Из такой дали обычно не возвращаются, а мне пришлось. Из-за этого я не помнила, как он меня окликнул, как я подошла к его столу. Просто помнила, как не глядя взяла какой-то билет из середины после его разрешения. Пятый, будь он проклят. Бумажка с условием вылетела у меня из рук, когда я поняла, что именно эту тему я повторяла хуже всего. Я торопливо подняла её; на ней остались небольшие следы моих потных рук. Да что со мной такое? У нас было время на то, чтобы написать на листочке тезисы и план ответа. А что мне было писать? Я не помнила ничего. Знала, честно, но не помнила. Решила написать хоть что-то. Хотя бы начало ответа и главные понятия из данной темы. Получилось... Неидеально, но и не так уж плохо. Могло быть хуже. И хуже действительно было. Например, в прошлом году, когда я всю ночь перед экзаменом по дискретной математике ревела и, соответственно, ничего не смогла повторить. Тогда я еле сдержалась, чтобы не разреветься ещё раз перед преподавателем. Особенно в тот момент, когда он сказал мне о том, что меня ждёт пересдача. Я и так чувствовала себя слишком разбито, чтобы собрать себя по кусочкам и жить нормально, а та сраная пересдача выбила меня из колеи ещё больше. – Мисс Адамс, Вы готовы? – внезапно спросил Харрис. Я резко выпрямилась и сделала серьёзное лицо. Нихера я не готова. Было бы здорово, если бы я пошла домой, а не позорилась здесь. – Готова, – зачем-то сказала я. Тошнотик жестом подозвал меня к себе. Я на ватных ногах прошла к нему, положила зачётку, сглотнула слюну и в полутрансе начала что-то говорить. Уверенно ли, неуверенно – я не знала. Собственная речь для меня звучала так, как будто я слушала радио. Очень плохо настроенное радио со времён какого-нибудь сраного Зигмунда Фрейда. Подозревала, что мой голос больше был похож на блеяние ягнёнка, который вчера родился. Я очень редко чувствовала себя такой беспомощной. – Всё неправильно, мисс Адамс, – полушёпотом произнёс Тошнотик, откинул очки на свой стол и взялся за переносицу. Ноги подкосились. Конечно, я знала, что всё неправильно. Что бы я ни говорила сейчас, всё было бы неправильно, ведь я нихера не помнила. Я поднесла ледяные руки к шее, начала теребить ворот свитера. Кусала губы, что-то кричала самой себе в мыслях, но вслух ничего не говорила. – Вам есть, что ещё сказать? – устало напомнил о себе преподаватель. Я глубоко вздохнула, но не смогла освежить разум: дышать здесь было нечем. – Нет, – спокойно ответила я. – Я и не думал, что сестра Итана Адамса – моего лучшего студента! – может так легко завалить экзамен, – сокрушался Харрис. Он покачал головой, раздражённо вложил мне в руки зачётку и указал рукой на дверь. – Пересдача двадцать третьего января. Я энергично закивала и поспешно вышла из аудитории. Ну, да, я тоже не думала, что смогу когда-нибудь так легко завалить экзамен, будучи в полной боевой готовности. В этот раз не повезло. «Это просто пересдача. Ты всё выучишь, придёшь в январе и сдашь. Это не так уж и сложно, учитывая то, что большую часть билетов ты уже знаешь», – повторяла я про себя. Разочарование никуда не уходило, конечно, но я делала всё возможное, чтобы его подавить. Мозгом осознавала, что в пересдаче действительно нет ничего особенного, а сердце и непроработанные травмы уже поставили на мне клеймо неудачницы. Я потеряла счёт времени, а потому не знала, через сколько минут вышел Кевин. Но он вышел. Живой, хотя все новогодние праздники бухал и ничего не учил. Я почему-то подошла к нему и спросила: – Ну как оно? – Да хуёво, – удивительно расслабленным тоном протянул он и махнул рукой. – Пытался заговорить старика, а он на меня наорал, – он согнулся так, чтобы на его спине образовался горб, скосил лицо и заговорил с интонацией беззубого старика: – «Мистер Диккенс, у вас такая фамилия, а Вы её позорите!» Я усмехнулась от столь правдоподобной пародии. Не испытывала жалости, ведь исход с пересдачей был предсказуемым. Причём Кевин сам себя до него довёл. Зачем его жалеть? Одновременно с этим было непривычно осознавать то, что его везение не сработало в этот раз. – А ты чего ожидала? – он, отходя к лестнице, вдруг обернулся и с насмешкой оглядел меня. – Что я сдам? Ну пиздец, Ру, ты ж вроде умная девка... Причинно-следственная связь там, все дела... С этими словами он скрылся за углом. В звенящей тишине был слышен только стук небольших каблуков его ботинок. Странный человек. Меня всё ещё удивляло то, как он оказался на нашем факультете и зачем он вообще поступал. Мог бы работать каким-нибудь барменом или стоять за кассой в пиццерии. Свободы было бы больше. Ужасно хотелось есть. Поэтому я зашла в буфет, купила себе слойку с ветчиной и сыром. Села за самый дальний столик, что находился у окна, и с облегчением выдохнула, когда наконец смогла откусить кусочек. Экзамен по философии – к тому же заваленный – вымотал меня больше, чем четыре пары и два часа работы дома. Я просто привыкла к тому, что делала всё идеально, и ещё в школе каждый раз переживала, когда у меня что-то получалось не так. Боялась получить замечание, ощутить на себе даже лёгкое недовольство учителя. Это называется «синдром отличницы». С возрастом и, разумеется, благодаря психологу я по чуть-чуть избавлялась от этой срани, которая иногда преследовала меня. Например, сегодня, когда я поняла, что потеряла контроль над ситуацией и не могу сделать всё идеально, как обычно. Ах, да, ещё и желание всё контролировать было моей проблемой. Это ещё один повод откладывать деньги не на электрогитару, а на психолога. Ещё раз, да. Походы к психологу лишними, наверное, не бывают. – Ну как? Сдала? – спросил кто-то, находясь слишком близко ко мне. От неожиданности я чуть не уронила слойку на пол и едва не подавилась. А это был всего лишь Итан, который, смеясь, уже садился за стул напротив. – Блять, ты... Хоть бы предупредил! – выпалила я. – А экзамен я не сдала. – О-о-о-о, бывает, – протянул он и отпил кофе, а затем кивнул в сторону напитка и спросил: – Будешь? Я отрицательно покачала головой. Хорошо, что брат реагировал именно так. Я сразу ему сказала, что не хочу жалости в такие моменты. Мне была приятна его поддержка, но она была лишней во время учебных провалов. Он это прекрасно понимал и запомнил сразу. – А ты? Сдал? – поинтересовалась я. – Да, – бросил он. – Не сомневалась. Сегодня Итану нужно было сдать психологию эмоций, которую он знал как свои пять пальцев. Это было первой причиной, по которой я была в нём уверена. Вторая – ну... Это же мой брат! Он был лучшим в потоке практически по всем дисциплинам. Не думаю, что в этот раз он хотя бы один предмет не сдаст. – Что Харрис сказал? Не загнобил? – хмыкнул он. Я надула губы и заговорила высоким – как у Харриса в моменты злости – голосом: – «Я и не думал, что сестра Итана Адамса может так легко завалить экзамен». Потом осуждающе посмотрел – так, как он умеет, – и назначил дату второй попытки. Итан слабо рассмеялся. – Классический сюжет. Странно, что не сказал учиться у меня. – Он это абсолютно точно подразумевал. Ты ж его знаешь. – Знаю, конечно. И радуюсь, что у нас с ним каким-то волшебным образом выстроились хорошие отношения. Меньше геморроя. С каждой новой фразой Итана я понимала, что внутри меня зарождается чувство зависти. Это ведь плохо, так? Он мой брат, я всегда радуюсь, если в его жизни что-то идёт хорошо. Но сейчас мне больше хотелось, чтобы всё его везение действовало и на меня. Как минимум хотела так же с лёгкостью сдать экзамен и получить одобрение преподавателя. Нет, эти мысли лучше сразу отгонять. Они не приведут ни к чему хорошему, только испортят мне настроение. Нужно отвлечься. – Как там с Элис? – невзначай бросила я. – Всё хорошо, – протянул Итан с нежной улыбкой. – Мы каждый день виделись после нового года. Вчера она даже на ночь осталась. Я удивлённо вскинула брови. – Нет, ничего не было, – он поспешил оправдаться и задумчиво добавил: – Пока что. – Да я бы и не спросила, ты знаешь, – я пожала плечами. – Зачем мне лезть в трусы к родному брату? – Просто... Это ведь моя первая девушка. Во всех отношениях. И я как-то... – Волнуешься? – Конечно. Поэтому говорю об этом больше, чтобы минимизировать страх. Я Рене уже мозги вынес этим, наверное. Тебе бы тоже мог, но ты не видишь смысла «лезть в трусы к родному брату», – он вскинул руки и скопировал мою интонацию, внезапно перестав быть таким серьёзным, каким был тридцать секунд назад. – Ну а в чём я не права? – выпалила я и рассмеялась. Итан решил мастерски перевести тему. Я даже не успела подумать о том, что у него и на личном невероятная удача, и использовать этот факт как новый повод для самобичевания. – А как там эта твоя... Кортни? – Корин, – я слегка скривилась, а затем забормотала: – Ну а почему именно она? Зачем ты вообще о ней спросил? Внимательный взгляд Итана заскользил по мне. Он анализировал всё, чему я могла бы не придать значения, и кивал сам себе. – Потому что я помню, как ты реагировала на её сообщения, когда мы виделись в последний раз. Лыбу давила и даже краснела немного! Вот я и подумал... – Да что ты там подумал? – я нервно засмеялась и поправила волосы. – Я тоже много чего думала. Зря я сказала последнюю фразу. После того, как она вылетела из моего рта, я поняла её двусмысленность и затараторила: – Нет, ну, не в смысле «о нас думала», а в смысле... – А я даже не искал другого смысла, – перебил меня Итан тоном человека, который знает всё обо мне. – Это ты себе что-то надумала и решила, что фраза звучит как-то не так. Теперь я окончательно убедился. – Да в чём ты там убедился? – сдавленным шёпотом спросила я. Брат выдержал секундную лаконичную паузу, испытывая моё терпение, и наконец ответил: – Общая нервозность, скрещенные ноги, покусывание губ и прикрывание рта ладонью, учащённое дыхание, которое заметно даже мне. Ты не хочешь, чтобы я знал о вас. Обычно в тайне ты держишь только свои чувства. Вывод: ты влюбилась. – Не говори ты так громко! – одёрнула его я. – Я говорил полушёпотом, дурочка! – удивился он. Я осмотрелась. Помещение всё так же пустовало, буфетчица вообще куда-то вышла. Нас бы в любом случае никто не услышал. Мне почему-то стало стыдно за своё поведение. – У меня, наверное, реакция, как у маленького ребёнка, да? – спросила я. Без упрёка, без обвинений в сторону брата. Просто говорила то, что думаю о самой себе. – Тебя можно понять, – успокоил меня Итан. – Учитывая то, что ты давно ни в кого не влюблялась, для тебя эти чувства могут быть не совсем привычными. Я быстро закивала. – Но я... Не уверена в том, что влюблена в неё. – Или боишься это признавать? Я опустила голову и шумно выдохнула. Глупо было отрицать очевидное, бегать от себя и откладывать этот разговор на потом. – Скорее, второе. Не знаю, почему. – Возможно, ты боишься сделать больно своему будущему партнёру. Ну, в данном случае партнёрше. – Есть такое, конечно. Не хочу снова вставать на те же грабли. Так что проще избегать этого. – Послушай, ты уже не та маленькая, обиженная на весь мир девочка, что была два года назад в предыдущих отношениях. Ты проработала бо́льшую часть своих травм, стала лучше понимать себя и других, – мягко говорил брат, а затем уверенно добавил: – Ты не встанешь на те же грабли. – Думаешь? – Я не думаю, Ру. Я это знаю. Я непроизвольно улыбнулась краешками губ и, задумавшись, отвела взгляд. Я бы очень хотела, чтобы слова Итана оказались правдой. Конечно, я верила ему, но, как обычно, всё подвергала сомнению. – Не зря же я лучший в потоке! – саркастически добавил он. – Мне можно верить, правильно? – Да правильно, правильно, – закатив глаза, медленно проговорила я. Брат допил кофе и выкинул стаканчик в мусорку. Теперь он действительно выглядел как самовлюблённый индюк. Пришёл сюда такой весь важный, элегантный, хвалится постоянно. И на личном у него всё хорошо, и экзамен сдал, и лучший в потоке. – А может, вместе познакомим родителей с нашими девушками? – он придвинулся ко мне ближе и подмигнул. Я не смогла сдержаться и засмеялась. – Ты хочешь, чтобы у мамы инфаркт случился? Лично я – нет. Да и вообще... Кто-то в нашей семье ведь должен создавать образ гетеросексуала, правильно? Иначе мама от нас обоих откажется. – А почему я? – парировал брат. – Давай ты скажешь ей, что встала на путь истинный и поняла губительную силу любви к девушкам. – Да, а потом ещё выучу Библию наизусть и буду молиться каждый день. Отличный план. Я немного помолчала, а затем полушёпотом добавила: – Да и какая она мне девушка? Я даже ориентации её не знаю, не забегай вперёд. – Узнай, – бросил Итан. – Потом поздно будет. – Я узнаю... Как-нибудь потом. – Если продолжишь так осторожничать, не узнаешь никогда. Я неуверенно кивнула. – Но ведь если прямо в лоб спрошу, то могу её напугать. – Тоже верно. Баланс нужно найти. Краем глаза я заметила, как в буфет зашла Рене. Её походка больше напоминала полёт. Она что-то напевала себе под нос и стремительно надвигалась к кассе, как будто точно знала, что хочет купить. – Сдала? – подал голос Итан. – Да! – она обернулась. – Расскажу сейчас. Буфетчица вскоре вернулась и продала Рене минеральную воду, которую та открыла и залпом выпила несколько глотков. – Чуть не умерла, но сдала! – воодушевлённо выпалила она. – И меня даже хвалили! – Ну молодец ведь! – Итан шутливо потрепал её по голове. – С такими прилежными студентами, как ты, я могу не волноваться за будущее архитектуры нашего города. – Да, а я тут, выходит, одна такая лохушка, которая отправилась на пересдачу, – промычала я. – Не сдала? – удивлённо и несколько разочарованно переспросила Рене. – Он тебя завалил? – Я сама. Моя подруга, окидывая меня жалостливым взглядом, уже набрала воздуха в грудь и хотела сказать что-то, но Итан её остановил: – Рене, – чётко проговорил он, – она не любит. – Оу, ладно, я... Постараюсь, – закивала она. – Да ничего страшного. Спокойно подготовлюсь за месяц, приду, сдам. Делов-то, – пробормотала я и пожала плечами. – Точно? – забеспокоилась Рене. – Ты выглядишь... – Рене, – перебила её я, стараясь скрыть лёгкое раздражение, – я в порядке. – Врёшь, – парировала она. Я сделала глубокий вдох и, принимая своё поражение, опустила голову. – Вру. Но не хочу больше говорить об этом. Рене согласно кивнула. – В художку сегодня, – добавила я. – Хоть развеяться смогу. Я взглянула на часы. До самого приятного момента дня оставалось три часа. – Блять, три часа ещё, – протянула я. – И вот куда себя деть? Не домой же ехать. – А пойдём ко мне! – оживилась Рене. – У тебя ж вроде художка недалеко от моего дома, да? – Ну... Да, там чуть-чуть пройти, – сказала я и секунду спустя добавила: – Я не доставляю тебе неудобств? – Нисколько, – Рене решительно помотала головой. – Мне наоборот будет приятно, если ты зайдёшь. – Ну, пойдём тогда. Здесь нам больше нечего делать. Я встала со своего места и собралась выходить, но всё-таки решила повернуться в сторону Итана. – Не пойдёшь с нами? – Во-первых, хочу дождаться Элис и проводить её, – сказал он. – А во-вторых, я устал как-то от людей. Вернусь домой потом и посижу в одиночестве. Да и к следующему экзамену было бы неплохо подготовиться. Мы попрощались с Итаном и наконец вышли из универа.