——————————
Я
Можешь, пожалуйста, купить мне таблеток? Знаю, тебе далековато ехать, но мне больше не у кого попросить, а сама я не в состоянии выйти
Корин Конечно! Напиши только, какие. Сейчас приеду к тебе И адрес ещё скинь——————————
Я написала всё, что от меня требовалось, и пообещала вернуть деньги за лекарства сразу же. Отложив телефон, я закрыла глаза и поняла, что они отдают обжигающей болью куда-то в виски. Как оказалось, температура снова скаканула, но уже до тридцати семи и шести. В ожидании время как будто замедлило свой ход. Секундная стрелка на часах двигалась то слишком медленно, то слишком быстро, а минутная, по моим ощущениям, не двигалась вообще. Из этого коматоза меня вырвал звонок в дверь. Я резко подскочила с кровати и тут же пожалела об этом, когда ударилась лбом об стену. Пришлось пару секунд постоять, чтобы восстановить координацию и избавиться от тёмной пелены перед глазами. На пороге стояла Корин, во взгляде которой читалась тревога. Я была безумно счастлива её видеть и сначала просто застыла перед открытой дверью. Моя подруга легонько подтолкнула меня, чтобы пройти в квартиру, и закрыла дверь. – Холодом несёт, а ты тут стоишь, – пробормотала она. – Да я же совсем чуть-чуть... – Не важно, – раздражённо протянула Корин, стараясь говорить тише. – Держи. – Спасибо, – прошептала я и сразу же вытащила из небольшого пакета жаропонижающее. Я отошла за стаканом, проглотила таблетку и запила водой. Почему-то сразу подумала о том, что я теперь должна Корин деньги, и моё состояние меня от долгов не освобождает. – Дай чек. Корин протянула мне чек. Я взглянула на сумму и попыталась в голове прикинуть, насколько это дорого и сколько денег мне вообще отдавать. Цифры путались в голове, но я всё равно потянулась к кошельку. Не понимая, сколько купюр и сколько монет мне нужно достать, я несколько раз всё пересчитывала, из-за чего голова снова начала кружиться. – Слушай, да чёрт с ними! – озабоченно сказала Корин. – Потом вернёшь. Не напрягайся пока. Я благодарно кивнула и спрятала кошелёк. – Может, тебе приготовить что-нибудь? – предложила Корин. – Чаю заварить хотя бы или на ужин что-нибудь сделать. Сомневаюсь, что ты в состоянии этим заниматься. От любой мысли о еде, особенно о горячей, становилось противно. Но я понимала, что надо всё-таки подумать о том, что я буду есть завтра. – Мне неловко, но... Приготовь что-нибудь несложное на завтра. Я не хочу есть сейчас. – Что ты вообще ела сегодня? – Макароны часов в... Двенадцать. Или в одиннадцать. Не помню. – Ты видела, который сейчас час? – Пять вечера, – на выдохе ответила я и виновато опустила глаза, как провинившийся ребёнок. – Так дела не делаются, – пробормотала она и по-хозяйски прошла на кухню. – Давай я тебе хотя бы бульон сварю, и ты попьёшь его сейчас. От слова «сварю» к горлу подступил ком, который превратился в кашель. Я поняла, что если съем сейчас хоть что-нибудь горячее, то мне станет ещё хуже. – Корин, не надо, – шёпотом попросила я. – Мне от одних разговоров о еде хреново. Давай я завтра его попью. Может, мне лучше станет. Моя подруга окинула меня жалостливым взглядом и покачала головой. В моём детстве так делала мама, и после этого всегда следовала фраза: «Ох, горе ты моё». – Ладно, – нехотя согласилась она. – Где у тебя кастрюли, ложки? Я указала на нужные шкафчики, а сама взяла плед, укрылась им и села на стул за обеденным столом. Могла бы и на кровать лечь, конечно, но я хотела побыть рядом с Корин. – Где тебя вообще так угораздило? – между делом спросила Корин, набирая продукты из холодильника. – Если бы я знала, – протянула я. – И ведь иммунитет у меня хороший. – Ну, ничего, – успокаивающе говорила она, – таблетки помогут. И как только тебе станет лучше, обязательно поешь. Я лениво кивнула и прикрыла глаза. – Может, мне не разговаривать, чтобы у тебя голова не разболелась? – резко спросила Корин. – Да всё в порядке, – заверила её я. – Ты тихо говоришь, мне нормально. Расскажи пока, как новоселье прошло. Она перешла на шёпот; удивительно, как я умудрялась слышать её голос среди звуков кипящей воды и редкого звона ложек, да ещё и с нарушенной концентрацией внимания. Я мало что пыталась понять. Просто хотелось слушать её голос на фоне, чтобы не чувствовать себя одинокой. Но тут у меня в голове что-то щёлкнуло: она ведь легко может заразиться от меня! А потом ещё заразить клиентов на работе, свою семью, коллег и так далее. – Слушай, – я резко вклинилась в её монолог, даже не зная, о чём она говорила, – прости, конечно, что перебиваю, но ты ведь можешь заразиться от меня. – И? – Корин недоумевающе оглядела меня. – И... Будешь болеть, – я пожала плечами. – Это хреново. – А ты можешь сдохнуть от голода без меня, – парировала она. – Я ведь не могу бросить тебя на произвол судьбы с одними таблетками. Мне резко стало тепло. И нет, это не было обусловлено резким повышением температуры или теплотой пледа. Просто забота Корин согревала меня где-то внутри, и я могла лишь глупо улыбаться, глядя на неё. Хотелось сказать многое, но не было сил даже на простое «Спасибо». Она продолжила свой рассказ, а я, сидя на стуле с прикрытыми глазами, клевала носом и побольше укутывалась в плед. Через какое-то время я заметила, что её голос затих. От осознания я вырвалась из сладкой сонной неги и посмотрела на неё. – Я чуть не уснула, да? – зачем-то спросила я. – Прости. Корин по-доброму засмеялась. – Да ничего страшного. Я знала, что так будет. Не думаю, что ты сейчас в состоянии внимательно слушать кого-либо и анализировать услышанное. Я лениво кивнула и смущённо улыбнулась, снова погружаясь в полудрёму. Теперь вместо голоса Корин на фоне кипел бульон, в который с характерным плеском отправлялись овощи. Вся эта атмосфера напомнила болезни в начальной школе, когда вокруг меня целый день носились родители и по расписанию кормили горькими таблетками, приговаривая, что мне от них станет лучше. Только сейчас мне самой нужно кормить себя горькими таблетками. Я нехотя встала со стула, не сбрасывая с себя плед, подошла к аптечке и вытащила оттуда таблетку от боли в горле. На удивление, она не была такой уж противной; вкус напомнил мне кофе с лимоном. Корин внезапно нарушила тишину: – А может, всё дело в переутомлении? Я непонимающе посмотрела на неё. – Ну, в плане... Может, ты так усердно готовилась к экзаменам, что твой организм истощился и... – Точно нет, – я мягко перебила её. – Я старалась вовремя спать ложиться, питалась нормально, как и всегда, при каждой возможности старалась отдыхать. Она застыла, задумываясь. – Хорошо, что ты не пренебрегала здоровьем. Плохо, что пришлось убрать самую логичную версию. – Да и хер с ним, – я пожала плечами. – Заболела и заболела. Вылечусь же рано или поздно. Безусловно, я знала, что быстро пойду на поправку и успею выздороветь до следующего экзамена, но иногда мне было так хреново, что я была готова немедленно отправиться в мир иной. Наверное, пора перестать драматизировать. – И всё-таки каково это – болеть в день рождения? – поинтересовалась Корин. – Так же хуёво, как и в любой другой день в году, – я махнула рукой. – Напоминаешь мне меня в детстве, – моя подруга улыбнулась. Я помнила историю о детстве Корин до сих пор. Её родители не всегда зарабатывали так много, как сейчас. Поэтому пока её одноклассники праздновали свои дни рождения с размахом, она в этот день не получала ничего, кроме устного поздравления. Потом, правда, когда родители нашли нормальную работу, они начали дарить Корин всё, в чём она нуждалась, но атмосферы праздника она всё равно долгое время не чувствовала из-за привычки. – У меня всё гораздо проще, – сказала я, почувствовав внезапный прилив сил; видимо, температура немного упала. – Я явно переборщила с погружением в полюбившуюся субкультуру и стала отрицать существование праздников и каких-то мелких радостей. А потом просто отвыкнуть от этого не смогла. – Даже не знаю, как ты жила вот так пять лет. – Шесть, – исправила её я, чем вызвала негодующий вздох. – Если бы не Итан и мой психолог... – А это разве не один и тот же человек? – саркастически протянула Корин. – Да мне брат говорит, что «не может быть моим психологом из-за наших близких отношений», – я подняла руки и проблеяла фразу, которую мне всегда говорил Итан. Из-за резкой смены интонации снова закашлялась и продолжила говорить уже с перерывами на кашель: – Хотя... Это правильно. Он душнила, конечно... Но... Правду говорит. Корин рассмеялась и отвернулась к плите. Выключила газ, сняла крышку с кастрюли. – Всё, сварила. Пусть постоит пока, остынет, потом в холодильник уберёшь. Я кивнула. Запах бульона, наверное, разнёсся по всей кухне. Я не могла в полной мере насладиться им из-за насморка, но кое-что всё же смогла почувствовать. Вспомнила, что куриный бульон когда-то был папиным коронным блюдом. Захотелось снова попробовать что-нибудь, приготовленное именно его руками: готовил он редко, буквально раз в год (без преувеличения), но делал это иногда даже лучше мамы. – Может, тебе нужно что-нибудь ещё? Я опустила глаза. Было неправильным задерживать её. Во-первых, потому что я болею. А во-вторых, я, вообще-то, хотела избавиться от своих чувств, а это значит, что я должна проводить с ней меньше времени. Но как же, сука, это тяжело! – Нет, спасибо, – пробормотала я. – Я бы лучше... Поспала сейчас. Враньё. Меньше всего я сейчас хотела оставаться в одиночестве. Я редко чувствовала себя такой беззащитной и истощённой. Болезнь лишила меня всяких сил. Усугубляло положение и то, что я впервые болела в одиночку. Раньше вокруг меня плясали родители, а сейчас уже некому. Наверное, это единственный минус жизни в одиночестве. Но этот минус, конечно, меркнет на фоне всех плюсов, что я получала. – Хорошо, – закивала Корин, – тогда я уеду на ближайшем автобусе, чтобы дать тебе отдохнуть. Я благодарно кивнула и шмыгнула носом. Так хотелось прокричать: «Нет, пожалуйста, не уезжай!», но я не могла этого сделать как минимум из-за осипшего голоса. Да и не надо моей подруге знать об этой стороне моей души. Просто не надо. Она прекрасно проживёт и без этого. – Оу, тебе повезло, я сейчас тебя оставлю, – оживлённо сказала Корин и добавила: – Ближайший автобус через десять минут. Она встала со стула и направилась ко входу. И я даже не знала, действительно ли мне повезло, но именно в этот момент я поняла, что забыла сделать кое-что очень важное. – Стой, – резко сказала я и подошла к комоду так быстро, как только могла. Из самой верхней полки я достала свёрток, перевязанный красной лентой, подошла к своей подруге и вложила его ей в руки. Она вопросительно посмотрела на меня. – Я собиралась подарить тебе это на новоселье, – сказала я, опережая её вопросы. – Здесь пять плакатов с группой «Кино». Я помнила о том, что Виктор Цой и его группа является самой большой любовью Корин в плане музыки. И я так же хорошо помнила о её желании покрыть хотя бы одну стену в её будущей квартире плакатами. Подумала, что мои должны быть в числе первых. Она наконец осознала, насколько ценным для неё может быть этот подарок, крепко схватилась за него и посмотрела на меня горящими глазами. Я действительно редко видела её такой счастливой. – Спасибо! – чуть громче обычного выпалила она, тут же прикрыла рот рукой и продолжила уже полушёпотом: – Я рада, что ты запомнила такие мелочи! – Если это важно для тебя, то это не мелочи, – смущённо пробормотала я и еле сдержалась, чтобы не отвести взгляд. Теперь Корин выглядела ещё радостнее. Я явно сказала то, что поразило её в самое сердце. От милой улыбки на её восторженном лице в моём животе что-то скрутилось, а пульс участился. Та самая смесь горечи и радости снова настигла меня. Стало противно и одновременно хорошо. Я опустила плечи и неловко кашлянула. Корин засуетилась и накинула на себя куртку. – Спасибо за подарок. Правда, я очень счастлива. – Да не за что, – отмахнулась я. – Я сама не знаю, как тебя отблагодарить. Ты практически спасла меня. Если бы не ты, я бы... – Не преувеличивай, – рассмеялась Корин. – Лучшей наградой для меня будет твоё скорейшее выздоровление. – Я постараюсь вылечиться как можно быстрее, – кивнула я. Мы помахали друг другу рукой, и я закрыла за ней дверь. Я снова затерялась в водовороте эмоций. Было чертовски неприятно ощущать это вместе с физической болью. Я была безмерно рада думать о заботе Корин, которая так быстро подняла меня с колен. Но я давила это чувство. Говорила себе, что я не могу его испытывать, ведь оно явно нарушало грань между чем-то дружеским и романтическим. На детальное обдумывание того, что творилось у меня в сердце, не было сил. Я просто позволила себе вариться в этой чёртовой солянке из смятения, благодарности, стыда и нежности. И для закрепления эффекта съела полтарелки бульона, который мне сварила Корин. Лучше времяпрепровождения и представить нельзя. И этот вечер, наверное, заставил меня задуматься о том, что «Fake it till you make it» – абсолютно нерабочая херня. Или, может, что-то да выйдет из этого?