Четыре

      Прежде чем рассказать о том, что с четвёркой было дальше, необходимо обернуться назад, к Земле — ибо вернуться к ней возможность будет нескоро. Трудно описать степень восторженного страха, который испытала не меньше трети человечества, едва кучка подростков с прыжком… Просто исчезла! Была — и не нет. Сколько ни разыскивали по внешним приметам, сколько ни заглядывали в каждую щель, находились лишь пара похожих, но не таких же. По свету разнеслись слухи, толки да молвы о том странном случае. С бешеной скоростью неслись толкования и интерпретации, с каждым новым человеком меняясь и искажаясь. Сначала их было четверо, потом вдруг вспомнили рыжего пятого, а кто-то и вовсе сказал, что на самом деле человек был один, ну, или десять… О внешности и вовсе говорить не приходится: черты в рассказах испытывали на себе самого разного рода метаморфозы, такие, что у каждого по отдельности сформировалось своё представление. Объяснений тоже можно насчитать было бесчисленное множество, вплоть до того, что всё на самом деле причудилось и совершенно не было, а может, и вовсе сознательно кто-то решил пошутить и придумал такую историю.       Однако разговоры и сплетни — лишь половина, даже меньше половины беды (в конце концов, люди постоянно о чём-то говорят). На улицах царило настоящее столпотворение. Люди приезжали и прилетали с другого конца планеты, чтобы дорваться до того самого колеса, казавшегося всем величественнее всех прочих ему подобных. Очередь протянулась на сотню миль, и в этой сотне миль всё слышалось, как волнуется сердце у всех. Даже не верящие ни в какой мистицизм тоже ощущали лёгкую дрожь перед посадкой в кабинку. Слово за словом, круг за кругом, сформировалась обобщённая легенда, отличающаяся в разных местах несущественными деталями. Некоторые успели, конечно, убедиться в её лёгкой неправдивости, однако и до конца опровергнуть было решительно невозможно. Послушаем её в одном из пересказов…              На дворе стоял ноябрь. Ветер свистел в окна в тот день такой сильный, что слетали парики и флигели гнулись пополам. Безусловно, это приносило некоторые неудобства, однако никакого удивления такая погода не вызывала. Люди в тот выходной день всё так же волнами заполняли кафе, рестораны, кинотеатры — разве что шляпы крепче придерживали. Невыносимо жаркий день кончился быстро, и когда уже стемнело, и на часах как раз показывало ровно восемь часов девятнадцать минут после полудня, произошло то, что сделало день совершенно необыкновенным. Из-за очередного порыва ветра охранник у ворот закрытого парка, (где, находилось то самое колесо обозрения) почувствовал из аптеки лёгкий аромат газового снотворного. День был довольно утомительным, сил не оставалось, и такой небольшой дозы оказалось достаточно, чтобы уснуть. Этим и воспользовалась шайка подростков, пробравшись в парк. Музыку громкую выключили, стали разговаривать тише: лишь бы не заметили. На их лицах играли злые жуткие ухмылки от уха до уха. Считая этот парк слишком дорогостоящим, слишком «элитарным», они намеревались хорошенько его поломать, начав с главного колеса. Взобравшись ловко, как кошки, на самый верх, ребята уже хотели было начать выкручивать винты и отламывать всё, что только можно отломать, но тут подоспела полиция. Летали вертолёты, светили фонари, в лицо белым-бело. Ухмылки сменились страхом. И хотели они одновременно спрыгнуть и разбиться, чтобы избежать наказания, но колесо не позволило. Не смогло простить такой вандализм, надругательство и наглость. И когда только все подпрыгнули, они просто пропали с лица Земли. Исчезли, оказываясь в другом мире, где крутится это колесо бесконечно, днями и ночами, и эти ребята пристёгнуты ремнями, которые никак не порвать.

***

      И моргнуть никто не успел из четвёрки, как они оказались на мягком облаке. Голова невольно закружилась у Тейлора, отчего они с Аденом трижды не могли встать, чтобы не грохнуть друг на друга, пока брату не помогла Софья, протянув руку. Тейлор помахал руками, рассеивая вокруг лёгкую дымку, напоминающую одновременно туман и смог.       Сердце рухнуло у всех четверых единым гулким ударом. Что-то внутри рвалось, разрушалось от вида, который перед ними всеми предстал. Аден вцепился в плечи Тейлора ногтями, жмурясь от ноющей тупой боли в груди, настигнувшей так невовремя. Софья сняла платок и бросила. Вода её уже стала такой мутной, что ничего не видно в ней. От волос Адена шёл запах, от которого щипало в носу и слезились глаза. Волосы Тейлора стали тёмными ровно наполовину.       Они привыкли к пустоте, к одиночеству — даже давящему, даже разрушенному, даже такому, от которого в страхе хочется бежать без оглядки. Они привыкли и к приятной запустелости, когда дышится свежо, воздух приятно сам собою влетает в нос, и на душе глубоко внутри хорошо. Они уже не боялись молчания и рады были больше затянувшейся паузе, чем бесконечному шуму, возне, в которой не протолкнуться.       Но даже в лесу шелестел листок, птица махала крыльями, падали капельки дождя. Даже в деревне, где-то в саду, раздавался шорох в кустах и крики пернатых. Даже в ранноутреннем городе стучали чужие каблуки, редкие, но стучали. И в поздневечернем, ночном и тёмном. Даже в неловкую паузу, как минимум было слышно собственные мысли, собственное дыхание, собственное сердцебиение.       Трудно описать всю глубину молчаливости, которая громом всех поразила. Множество богов стояли в круге. Все в отчаянных, кричащих о боли позах, тёмно-серого цвета, будто из золы: коснёшься — рассыплется. Разные такие лица, в которых угадываются знакомые — все-все сейчас неподвижно стоят, достигнув пика агонии. Взгляд цепляется за них, невольно, не замечая ни относительно целые строения рядом, ни что-либо ещё, невольно прикованный в одну точку. Будь хоть дома их разноцветные и радужные, это не привлекло бы внимания.       — Дядя! — Тейлор подбегает к одной из фигур, затем к другой, женской. — Сицилия!       Всё ещё в шрамах и ранах. Всё ещё с разодранным лицом. Всё ещё худая и без сил, со швом поперёк живота. Но сейчас ни синяки, ни ожоги, ни кровавые полоски — не яркие пятна на белой коже. Они посерели, став как будто просто кусочками грязи на теле.       На теле, которое теперь грязно целиком.       По щекам Адена побежали слёзы, ком застрял в его горле так, что лёгкие схватил спазм от недостатка кислорода. Реакция не могла быть ещё сильнее — и вдруг он посмотрел в центр. И все посмотрели и смогли ощутить кожей те ярко-красные с чёрными пятнами эмоции, которые вылились через слёзы у Адена. У кого-то картинка не сразу сложилась перед глазами, лишь через секунду, когда взгляд сфокусировался.       В центре стояло огромных размеров существо. Из его фиолетового бесформенного туловища тянулись сотни щупалец, каждое из которых пульсировало и отдавало сиянием. Чудище что-то рычало нечленораздельное, закрыв огромный единственный глаз.       Щупальца пронзали эти серые тела, когда-то принадлежавшие богам. Тейлор покачнулся и едва не упал. Из горла Адена вырвался яростный крик. Выросло вдруг ещё одно щупальце, приближающееся к парню, и тот рефлекторно, взмахом руки послал струйку пламени. Щупальце одёрнулось, но ожога совершенно не осталось. Аден пытался стрелять огнём снова и снова, но каждый раз не причинял ни малейшего вреда. Ярость поглотила его целиком, затупляя боль и рассудок. Казалось, что если бы она могла иметь физическое выражение, то проткнула бы насквозь этот ярко-жёлтый монстрячий глаз с тонкой полоской зрачка. Заставить засохнуть слизь на его теле, заставить просто исчезнуть навсегда. Но, увы.       — Монстр! Монстр… Выбрался…! — с этим отчаянным криком он побежал прямиком к существу, но полоски огня заставляли лишь одёрнуться щупальце. Тейлор попытался схватить Адена, прижать к себе, но ноги ослабели и едва держали парня. Он тёр волосы с силой такой, что как будто вот-вот их подожжёт, но это не приносило результатов. Он с болью кричал Адену остановиться, вспоминая все прозвища, но — тщетно. Софья раз за разом создавала всплески морской воды, но даже мокрая от и до спина не остановила брата. А создать большой и сильный поток не удавалось. К тому же перед глазами начинало мутнеть. И крики боли Адена резали всё внутри, как нож, и разум уступал место бесконечной боли.       Лиана же стояла и в оцепенении на всё смотрела. На лице, на каждой напряжённой мышце читался ужас. Бледность покрыла её с головы до ног, и с пальцев потекли ручейки из песка. Казалось, ноги просто поросли корнями вглубь облака, цепляясь всеми силами в него. Даже крик не создался, только тихий свист. Монстр не смотрел на неё, но что-то было в этом отсутствии взгляда, такое, что пугало не меньше прямого взора в глаза. Не замечали её…       Взгляд её бешено бегал в разные стороны, абсолютно хаотично и обрывисто. Тейлор, умоляющий Адена остановиться. Софья, пытающаяся спугнуть щупальца водой — но раз за разом выходит всё хуже. Разные небольшие строения вокруг. Множество богов по кругу, навеки застывших.       Люк. Люк внизу, в метре от неё, из металла и без особых надписей.       Лиана закричала и вдруг согнулась пополам. К ней побежала девочка, но на середине пути провалилась именно в этот люк. Её секундный ор быстро возник и так же быстро исчез. А крышка вернулась на место.       — Тейлор… Тейлор! — не иначе, как чудом Тейлор услышал хрипы девушки. — Это люк в подземный город! Осторожнее…Пожалуйста!       Парень незамедлительно подполз к железному кругу, затем потянул за штанину Адена и полетел с ним вниз. Лиана сглотнула и, вздохнув, тоже прыгнула туда. Чудовище обратно втянуло какие-то щупальца и продолжило урчать снова, пока пульсация конечностей со сверканием стала чуть слабее.