Амплерикс. Книга 3. Полет ласточки

Фрой Эрес вернулся из мэрии домой глубоко за полночь. Сегодня в Сентру пришел огонь из Триарби, возвещавший о том, что ныне на троне столицы восседает новая Королева, единственная законная наследница своей матери. Единственная, способная давать кровь хищному цветку в Морозной роще. О судьбе Калирии в послании не содержалось ни слова. А к исходу следующего дня на Амплериксе не осталось ни одного города, который не получил бы красный огонь из Триарби с вестями, о которых судачили еще долгие месяцы после. Айри сидела на кровати с сыном на руках. Дремала она, дремал и малыш, изредка во сне подергивая крошечными, похожими на кукольные, ручками. Айри разрешилась от бремени больше недели назад, сделав Фроя самым счастливым отцом. Новоявленная мать робко попросила мужа наречь малыша в честь ее отца. «Кто знает, увижу ли я его еще раз. Пусть со мной будет хотя бы его имя. Если черные небеса проявят благосклонность, наш мальчик будет носить то имя с большей честью, нежели его дед». По правде говоря, Фрой не был в восторге от мысли, что его первенец будет назван именем казнокрада. Но за ту безмерную радость, что подарила ему супруга, Фрой дал свое согласие. Фрой тихонько подошел к Айри и, стараясь не разбудить ее, присел на край кровати. Он коснулся губами лба спящей жены. Маленький Гернар зевнул, и Фрой, улыбнувшись, провел пальцем по его крошечным смешным губкам. Когда мэр поднялся с кровати, чтобы скинуть одежду и начать готовиться ко сну, Айри приоткрыла глаза. «Как ты поздно сегодня», — сонно пробормотала она. Фрой пригладил ее волосы, откинул одеяло и уложил жену в постель, бережно разместив Гернара в изгибе ее тонкой руки. «Было много работы. И много вестей. Хороших, хвала черному небосводу. Завтра расскажу тебе. А теперь спите оба». Наутро Фрой проснулся позже обычного. Айри хлопотала на кухне. Повернувшись на бок, Фрой увидел, что рядом с ним лежит, тихо посапывая, крошка Гернар. Фрой укрыл его своей рукой, ощущая приятное тепло малыша. Как много Фрою довелось пережить, прежде чем наступил сегодняшний день. Смерть жены, так и не подарившей ему наследника. Немилость и холод второй жены, которая все же полюбила его всем сердцем и родила ему сына. Клетка в Песочных рукавах, поездка на смерть в Аиль-Саттай, набеги Хищников на Сентру, агония иссохшего Хранилища… Если все это было платой за сегодняшний день, то Фрой, без сомнения, готов был бы пережить все это еще раз. Может, даже и не раз. Айри поставила на стол скромный завтрак: ароматные подсоленные лепешки, обжаренные в масле и сдобренные соусом из сливы и молока, и горячий сладкий чай. Лучшее начало утра. Фрой, укрыв Гернара одеялом и чмокнув его, подошел к столу и положил руки на плечи жене. — Мне показалось, или ночью ты говорил о хороших вестях? — спросила Айри, пододвигая мужу тарелку с дымящимися лепешками. — Нет, не показалось. Вести добрые. Правда, перемешанные с дурными. Какую ты хочешь услышать первой? — Десерты сервируют под конец. Начни с дурных. — На Триарби напала Альвара Лаплари. — Владычица Эрзальской долины? — Айри распахнула глаза в удивлении. — Бывшая. Душа предательницы сейчас в Хранилище. Ода из Эр-Нерая спасла столицу от огня, обрушенного девчонкой. Город поеден пожаром, много народу пало. — Я поражена… Королева не пострадала? — На Амплериксе теперь новая Королева. И Фрой поведал жене все почерпнутое из красного огня. Когда он завершил рассказ, Айри безмолвствовала. Щеки ее были набиты лепешками, но она не проглатывала завтрак, замерев от услышанного. — Погоди, — наконец молвила Айри, сделав глоток, — выходит, что все эти годы планетой правила не истинная Королева? — Выходит, что так. Наша Сентра — опаснейшая из земель, а Триарби — самая безопасная. Но, как видишь, ни один город, даже столица, не защищен от потрясений. Никому не ведомо, что еще готовят замыслы черных небес. — А как же тогда все приказы, которые были отданы именем короны? Все сделки, заключенные столицей? Десять лет! Я… Я потрясена. — Этим мне только предстоит заняться. — О чем ты, Фрой? — Красный огонь, что я получил вчера, призывает меня в Триарби. Сталия Бальерос изволит иметь меня своим новым секретарием. И он посмотрел на жену. И широко улыбнулся. Айри замерла, не понимая, добрался ли уже муж до добрых вестей. — Чего ты, моя милая? Я еду в Триарби. С тобой и Гернаром. — С нами? — на всякий случай переспросила Айри. — Разумеется! Ты понимаешь, что это значит? — Мы… Будем жить в столице? — Да, родная. Ты была дочерью предателя, а стала супругой секретария. И твое имя останется навеки в атласах Королевской библиотеки. Айри бросилась к Фрою, обняла его, стала осыпать его поцелуями и проводить пальцами по его макушке с густыми, не по годам, и жесткими волосами. Ей не верилось, что она, рожденная на отшибе Амплерикса, скоро познает совсем другую жизнь. Гернар проснулся и звонко закричал, требуя пищи. Айри подошла к сынишке, обнажила грудь, и мальчик припал к ее соску и принялся жадно сосать. И на эту картину Фрой был готов смотреть вечно. Еще вчера, прослушав сообщение от короны, Фрой сразу послал ответ тем же огнем. В нем он выразил почтение новой Королеве, соединив его с прославлением фамилии Бальеросов, с пожеланиями долгих лет на троне и с надеждой на мудрое правление Сталии. Он сказал огню, что его семья немедленно приступит к переселению в Триарби, но сначала он поведает жителям Сентры королевскую волю и объявит выборы нового мэра. Участвовать в борьбе за место Фроя в мэрии решили трое: Мистар, старший стражник Хранилища, Кинеш, советник Фроя, и Рикас, самый состоятельный господин Сентры, владеющий целой плантацией диетр на южной границе города и двумя тавернами на центральной улице. Фрой хотел бы видеть в мэрии Кинеша, ибо давно и хорошо знал этого толкового управленца, но сам решил не участвовать в голосовании, дабы не влиять на выбор народа. Именно народу жить при новом мэре, а не ему, уже погруженному в мысли о далекой столице, которая готовилась стать новым домом его семье. К удивлению Фроя, в схватке за ключи от мэрии уверенно лидировал Рикас. Позже, стоя на каравелле, летящей в Триарби, Фрой раздумывал над выбором горожан. С момента суда над Гернаром Станби прошло не так много времени, чтобы о казнокрадстве забыли (о, какое же счастье, что его малыш Гернар носит фамилию Эрес). Вполне возможно, что на посту мэра народ решил видеть кого-то, кто менее других заинтересован в расхищении и без того скудной казны Сентры. *** — Я видела замешательство в твоем взгляде, — сказала Сталия патрицию, когда они остались в Престольном уступе одни, не считая леди Оды и ее сына. — А поточнее? — Когда я приказала тебе обезглавить Келия и его отца. Этих предателей. Ты замешкался, я не могла не заметить этого. — Я много лет правил Эрзальской долиной, пока ты утирала пот со лба, освобождая свой большой живот от очередной порции пустоты. Не сочти за упрек, но у меня опыта в управлении побольше твоего. С предателями не так поступают. Предателей выводят на площадь и предают суду на глазах у толпы, а не умерщвляют их втайне, второпях, точно боясь быть застигнутыми за баловством. Публичная казнь — один из символов истинной власти. И исключительное назидание на будущее. — Я всю жизнь провела в Земле Вдов, хотя должна была восседать на троне на правах первой ступени. Раньше меня окружали лишь коряги лесов вдовьей земли и бесконечные стоны рожениц. Теперь же я окружена знатью. Думаешь, мне есть дело до кровавых представлений? — Ты даже не провела пышной коронации, а ведь то — традиция столицы. Народ должен видеть величие своей правительницы, есть и пить за счет казны, прославляя в песнях и танцах щедрость короны. — Корона накормила погорельцев и распорядилась отнести на свой счет восстановление домов, пожранных огнем твоей кровной сестрицы. Уверена, что это народу куда важнее, чем бесплатный второсортный эль. А потанцевать на сгоревших костях они всегда успеют. — Как скажешь. Я не твой секретарий. Он уже в пути? — Так говорит красный огонь. Фрой с семьей летит в Триарби. Почему ты предложил мне именно его на пост секретария? — Новая Королева чтит традиции, но творит свои, новые порядки. Еще ни разу за всю историю планеты власть не переходила к новой владычице таким экзотическим образом, как в твоем случае. Амплерикс все еще изнывает от недостатка сока в Хранилище. Едва ли о том ведомо почтенным мужьям, что годами вились вокруг юной девочки и ее престарелого секретария. Поэтому… Коль скоро Эксиль получил новую кровь, то и корона должна получить нового секретария. Того, кто еще не посрамил свою честь работой в королевском совете. Исключительные случаи требуют исключительных решений. Мэр Сентры стал лучшей кандидатурой. — Время покажет, — ответила Сталия. — Свадьба. Бракосочетание будет таким же скомканным, без торжеств, какой была твоя коронация? — Не ты невеста, а я. И мне не нужны торжества. Нужны ли они тебе? — Они нужны народу. Прислушайся ко мне, Сталия. Не играй в эту странную экономию, не то прослывешь скрягой, которой нет дела до людей. Они хотят видеть торжество, особенно после всего того, что пережила столица. Им нужно восхищенно глазеть на счастливую Королеву, слышать ее клятву своему мужу. — Ты уже подготовил свою клятву? — Сталия склонила голову вбок. — Об этом не беспокойся. Словами я владею не хуже, чем стрелами. Но сдается мне, в Земле Вдов тебе не перед кем было упражняться в искусстве изрекать красивые слоги. Поэтому поработай над клятвой. Если хочешь, я сочиню ее для тебя. — Хочу. Когда мы сочетаемся браком? — спросила Королева. — Чем скорее, тем лучше. — Не боишься первой брачной ночи? — Сталия прищурилась. — А вот это как раз не дело толпы. Или тебе нужны свидетели? — Мне нужно, чтобы я понесла от тебя. А то, что ты привык делать в постели, не приводит к зачатию. — Будь спокойна, выстрелить тебе в правильное место я как-нибудь наловчусь. — Не думала, что ты умеешь делать это с женщинами. — Я хорошо учусь. И, как я уже сказал, исключительные случаи требуют исключительных решений. И в порядке того самого исключения я подарю тебе свое семя. Ведь мужьям под силу стрелять при помощи любых подручных средств. — А если не выйдет? — усмехнулась Сталия. — Из меня все выйдет — как надо и куда надо. В конечном счете, обрюхатить тебя сможет любой деквид, ангалиец или даже плебр. Я жаждал брака с Королевой, а не отцовства. Заверяю тебя, мне не будет дела до того, чьего ребенка носит моя супруга и с кем она делит ложе. И того же ожидаю от тебя. — Меньше всего я захочу заглядывать в твою постель. Но свою дочь, будущую Королеву Амплерикса, я все же хотела бы понести от законного супруга. Пусть это будет капризом невесты. — Пусть. Ни Оду, ни Эрви этот диалог не смутил. Они все еще сидели на скамье, следя за острословием Королевы и ее будущего мужа. Они смотрели, как королевские стражники оттащили из Престольного уступа тела Келия и Далонга и их отсеченные патрицием головы. Сталия кинула взгляд на владычицу белого водоема. Ода привстала со скамьи и подошла к трону, склонившись в глубоком поклоне. — Славится фамилия Бальеросов, Ваше Величество, — распрямившись, молвила Ода. — Славится и ваш род, леди. Вы спасли столицу. И это не забудется вовек ни мной, ни моими потомками, видят черные небеса. Я благодарна вам. — Благодарности заслуживает скорее глупость Альвары. Я живу на Амплериксе много тысяч лет, Ваше Величество. Я видела старцев, не наживших мудрости, и юнцов, чьему уму позавидовал бы и Маг. Альвара Лаплари явно была не из мудрецов. Лишь ее собственные глупость, неосмотрительность и пьяная болтливость позволили мне явиться в столицу и призвать Парящие воды. И, к слову, если вы позволите мне иметь такую честь, я подарю столице новые Парящие воды. — Вы раззадорили мой интерес. О какой глупости вы ведете речь, леди? — Тайрес, смотритель моего замка, скрытого на доньях Эр-Нерая, провел в свое время не одну ночь, ублажая в Гальтинге ту глупую девчонку. Влив в себя в день своего бессмысленного рождения вина больше, чем она могла переварить, Альвара имела неосторожность проговориться ему о своей задумке. Счет, что я выставила Тайресу когда-то, ждал своей оплаты. И я погасила его в обмен на ту тайну. Сюда, в столицу, я прибыла для того, чтобы лично предупредить о замысле сестрицы Шая Лаплари, но по воздуху корабли бегут резвее, чем по волнам. Альвара опередила меня буквально на день. — Стало быть, корона в долгу не только перед вами, но и перед смотрителем вашего великого замка? — Как будет угодно считать Вашему Величеству. — Это он? — Сталия бросила взгляд на Эрви. — Нет, моя госпожа. Это мой сын и наследник Марьяни. Эрви. Тайрес остался в Эр-Нерае хранить мой замок. По вашему распоряжению я велю ему явиться в столицу, чтобы принять любое вознаграждение, которое вы сочтете уместным. — А какое вознаграждение за верность короне и ее спасение считаете уместным вы, леди? Перед тем, как дать мне ответ, хорошо подумайте, ибо я склонна удовлетворить любую вашу просьбу. — Мне нет нужды думать, Ваше Величество. Мне хорошо ведомо то, о чем беспокоится мое сердце. — Говорите. — Сталия положила руки на подлокотники трона. — Правда то или же моя фантазия, в которую я отчаянно верю столько, сколько живу на Амплериксе, но я обладаю даром вечной жизни. И однажды я вступила в уговор с Магами, умоляя их отобрать у меня тот дар в обмен на счастье родить сына. Как видите, Маги изволили исполнить мою просьбу — у меня появился Эрви. — И теперь вы желаете вернуть себе тот дар обратно, надо полагать? — У меня не было сомнений в вашей прозорливости, моя госпожа, — слегка поклонилась Ода. — В моей власти говорить с Магами о том. И я распоряжусь, чтобы ваше желание было исполнено. Намерены ли вы просить того же для своего сына? — Всем сердцем! — воскликнула Ода, которая даже не смела надеяться на такой разворот аудиенции. «Но я не желаю этого!» — резкий возглас Эрви донесся со скамьи. Услышав его слова, владычица Эр-Нерая обреченно вздохнула. — Понимаю, что кому-то может показаться опрометчивым отвергать такие предложения Королевы, — продолжил Эрви. — И все же я не желаю бессмертия. — Отчего же? — спросила его Сталия. — Я не хочу той доли для себя. Я желаю знать, что мой путь конечен. Это ценное знание, пусть даже матушка придерживается иных взглядов. — Подумай, мальчик мой, — с мольбой в голосе сказала Ода. — Я думал о том чаще, чем хотелось бы. И более не терзаю себя сомнениями. — Эрви… — Ода знала, что уговаривать его бессмысленно, но не могла промолчать. — Кажется, ваш сын предельно ясно изложил свою позицию, леди, — мягко перебила ее Сталия. — Что до вас, я попрошу Магов исполнить ваше пожелание. Едва ли они решатся перечить моим словам. Особенно учитывая ваши заслуги перед Амплериксом. — Покорно благодарю вас. — Ода в очередной раз поклонилась. — У меня просьба, — сказала вдруг Королева. — Подарите мне честь созерцать наше с Шаем Лаплари бракосочетание, леди Ода. Как вы могли слышать, мой будущий супруг настаивает на торжестве. В его словах, должно быть, есть доля разумности. Полагаю, к исходу следующих двух-трех недель патриций сменит свою фамилию на мою на глазах у народа. Тем временем, вам с Эрви будут отведены две самые лучшие опочивальни из тех, что сохранились после пожара. Нам нужно скорее возвращать в город прежнюю жизнь. Я уже распорядилась, чтобы все силы были брошены на скорейшее устранение последствий огня. Надеюсь, в опочивальне Престольного уступа вы сможете найти хоть немного комфорта. — С радостью принимаю это приглашение, Ваше Величество. И остаюсь в вашем распоряжении для восстановления столицы. — О, леди, об этом я не могу и мыслить. Не пристало великой Оде из белого водоема, что сидит на хрустальном троне в Марьяни, оттирать стволы игура от копоти и мозолить свои изящные пальцы, размахивая топором и орудуя пилой. — В свое время я лично участвовала в возведении своего Яркого замка, моя госпожа. И не гнушаюсь трудом. Тысячи лет мои руки не знали строительных орудий. И я не прочь вспомнить былое. — Да быть тому, — сказала ей Сталия. Поняв, что ничто больше не удерживает его в Престольном уступе, Эрви развернулся и отправился к выходу. Они с Шаем поравнялись и застыли друг напротив друга. И тут же обнялись. Взаимная неприязнь, возникшая между ними когда-то на дне белого водоема, не прожила долго. К моменту, когда их компания добралась до Серебряной Слезы и там разбилась на осколки, перепалки между ангалийцем и Мастером воды истончились и превратились в не более чем наигранный обмен колкими словами на потеху Лерии и Лафре. — Рад вновь видеть тебя, — сказал Эрви. — В здравии. Слыхал, не один месяц ты провел в темницах Гальтинга. — Надеюсь, атласы Королевской библиотеки умолчат о ведре, в которое я мочился там, — усмехнулся патриций. — К слову, промазывал я неслабо. — Но зато они точно поведают о твоем браке с первой ступенью. Муж Королевы, что предпочитает других мужей — о том, видимо, будут рассказывать учителя первоклассникам. — Должно же быть хоть что-то действительно интересное в школе. Благо Королева хорошо осведомлена о моих предпочтениях. — Кто, интересно, будет согревать долгими ночами ее постель, коли ложе ее супруга греет малыш Лафре? — Малыш Лафре ныне греет ложе юнца из Аджхарапа. Ты видел их тут сегодня, в Престольном уступе. — Как так? — удивился Эрви. — Какая кошка пробежала между вами? Тот самый юнец? Вильнул хвостом и разбил твою сказку? — То долгая история. Но финал сказки был предсказуем. Лафре нашел того, кто будет верен ему. Верность же никогда не была моей сильной стороной. — Тебя это расстраивает? — Никоим образом. Я не люблю узы — ни на руках, ни в кровати. Узы тяготят меня, тянут вниз. А я желаю летать. Твое беспокойство обо мне подкупает меня, но к тому нет оснований, уверяю. Эрви легонько стукнул патриция кулаком в плечо и покинул Престольный уступ. На Живой площади кипела работа. Небольшая группа солдат Вильдумского отряда, откомандированная в столицу по приказу Королевы, драила до блеска брусчатку, оттирая сажу. Королевские стражники помогали жителям Триарби сносить прогоревшие остовы домов и возводить новые. Другие, обмотав себя цепями, медленно ползли по стволам игура, ножами счищая с них копоть и полируя кору. Ангалийцы, живущие в столице, устремляли мощные ветра за мили отсюда, к Эр-Нераю, чтобы зачерпнуть воду из колыбели Мастеров воды и принести ее в Триарби, наполнив фонтаны свежей, юной влагой. Ветра несли в столицу тонны чистой воды — она застывала у западной границы города, наполняя бестелесную чашу и восстанавливая Парящие воды. Жизнь медленными шагами возвращалась к прежнему образу. Пройдут недели, и в столицу устремятся каравеллы из Серебряной Слезы с лучшим, чистейшим лунным хрусталем. И эспир на Живой площади вновь будет возведен. Сотни погибших будут погребены сообразно с традициями Триарби — их тела найдут упокоение в стволах игура, где будут выдолблены глубокие выемки, которые с погруженными в них телами потом закроют корой игура, перемешанной с глиной. Родственники будут приходить к этим могилам, касаться руками коры, плакать и рассказывать усопшим о том, чего добились их сыновья и внуки. К могилам же Келия и Далонга некому будет прийти. Вернется ли когда-нибудь в столицу Калирия? Отыщет ли она место захоронения своего отца, с кем прожила десятилетие, и своего деда, мыслью о родстве с которым она насладилась в течение одного только дня? Истинно лишь то, что могил Келия и Далонга она не нашла бы, как ни старалась. Ибо по приказу Сталии их тела были преданы огню, а прах высыпан с Рубежа в Низину. Пыль их останков осела на сырых уступах, ведущих в Низину, а часть достигла дна и проникла в легкие нивенгов. «Эрви», — на Живой площади его слух настиг знакомый голос. Он обернулся и застыл на месте. На него смотрела Лерия. В ее взгляде испуг сражался с кричащей неловкостью. В голове же Эрви мужская гордость сражалась с желанием броситься к девушке в объятия и расцеловать ее — ту, которую он, должно быть, все еще отчаянно любит. У мужчины победу в той схватке могла одержать только гордость. У женщины, без сомнения, гордость потерпела бы сокрушительное поражение. Эрви не проронил ни слова. Он развернулся и быстро пошел прочь, не зная, куда его ведут ноги. Лерия бросилась за ним, схватила его за руку и остановила юношу. Он смотрел на нее и молчал. — Выслушай меня, прошу, — взмолилась она. — Расскажешь мне о любовной удали своего супруга? — Стало быть, ты знаешь… — Об удали? — съязвил Эрви. — Не наказывай меня этими словами, Эрви. — Лерия опустила взгляд на брусчатку. — И в мыслях не было. Наказала меня ты. — Он не супруг мне более. Секретарий Далонг расторгнул наш брак, как только… — Как только что? — вопросительно посмотрел на нее Эрви. «Рассказать ли ему обо всем? — думала девушка. — Поведать, почему я не решилась обречь его на супружество с той, чьим телом сотни лет владел дух Верховного судьи? О, едва ли. Лучше оставить его в неведении, чем заставлять думать, что я ищу оправданий, в которые поверит только умалишенный». — Я никогда не любила его, Эрви. И черный небосклон не позволит мне солгать тебе о том. Смею лишь надеяться на твое доверие. — Доверие к кому? К тебе? К той, которая когда-то пообещала мне себя, но отдалась пылкому плавийцу? — Я сделала это во имя любви к тебе. — Ты… Ты отвратительна мне! Ты скакала на нем в Саами… во имя любви ко мне? Не оскорбляй меня этими гадкими речами, сделай одолжение. — Я же сказала, что никогда не любила его. Только тебя. — Не это важно, глупая! — Эрви сжал кулаки в ярости. — А что тогда? — Важно то, что растет между ног у каждого, кто рожден на этой планете мужем. — Я… Я не понимаю тебя… — Пальцы Лерии не находили покоя. — Мужья соперничают друг с другом. Такова их природа, Лерия. Ты учитель. Тебе ли не знать? Жажда первенства и исключительности — вот сила, движущая нами. Быть краше других мужей. Быть способнее, умнее, расчетливее. Быть сильнее во всем. Броситься в драку и одержать в ней победу. Высыпать на стол монеты из кармана и понять, что у тебя их больше, чем у него. Встать с ним в один ряд, пустить стрелу в мишень и осознать, что твой выстрел был более метким. Вступить с ним в поединок красноречия и одержать верх, понимая, что ты владеешь словом искуснее, чем он. Построить дом больше и краше, чем у него. Родить сыновей более толковых и способных, чем отпрыски от его семени. Встать с ним за один стол, поставить ваши руки, сцепить их в замок и победоносно склонить его руку, намертво прижав ее к крышке стола. На первый взгляд может показаться, что вы соревновались руками. Но нет, Лерия. Это не соревнование руками. Все это — лишь соревнование тем, что растет у нас между ног. Именно этим меряются мужи, этим они сражаются. Не мы побеждаем, забив противника до крови. Все проще — побеждает наш член. И, позволяя его члену проникнуть в тебя, ты можешь сколь угодно сильно любить меня или думать обо мне. Но в ту минуту в тебе его член, не мой. Значит, он победил. Значит, он поразил меня. И не говори мне о любви. Лерия не смела поднять на него глаза. Тысячи слов вертелись у нее в голове, и в этом круговороте мыслей сложно было выцепить ту, что опровергла бы простую, древнюю, естественную, животную истину мужской сущности, о которой красноречиво поведал сейчас Эрви. — Уверяю тебя, женщины мыслят совсем иначе, — наконец произнесла она. — Без сомнения. Вот только когда коршун нападает на хорька и вонзает в него свои острые когти, хищник и его добыча тоже мыслят по-разному. Их взгляды на эту ситуацию, без спору, кардинально различаются. Да только исхода это не меняет. — Эрви, если бы ты… — Оставь меня, прошу. И не заговаривай со мной более. Если тебе не под силу было подарить мне себя в постели, то и от диалогов с собой меня избавь. Эрви развернулся и ушел, оставив Лерию стоять посреди площади в звуках топоров, рубанков и молотков. *** Фрою Эресу и его семье Королева выделила опочивальню, в которой когда-то жили Далонг со своей супругой. — Не вижу смысла подбирать для вашей семьи другую опочивальню, секретарий, — сказала ему Сталия, сидящая на троне в Престольном уступе в изящном легком зеленом платье, подчеркивавшем изумрудный оттенок ее глаз. — Прежний секретарий держал здесь слишком много тайн. Надеюсь, с вашим появлением эта комната наконец познает честь, верность и преданность короне. — Не смею перечить, Ваше Величество, и с благодарностью принимаю столь щедрый дар, — ответил Фрой. — Нам предстоит многое обсудить. Я желаю, чтобы мой будущий супруг, патриций Шай, оказывал мне поддержку в наших с вами разговорах. — Как будет угодно Вашему Величеству, — кротко сказал Фрой. — Правда ли, что Хранилище едва не пересохло еще совсем недавно? — Чистая правда, моя госпожа. Сентра первой приняла на себя удар Хищников. Верховный судья помог побороть острый дефицит сока, но придет время, и мы вновь столкнемся с опасностью. — Никто не знает этого дела лучше вас, секретарий. Какими будут ваши советы? — Насколько мне известно, прошлая Королева распорядилась высадить ростки диетр в Земле Отступников и в Эрзальской долине. Известно мне и то, что оба те приказа не были исполнены. Тому препятствовала Альвара Лаплари. Поэтому посмею предположить, что первым делом нам следует претворить те приказы в жизнь. И не допустить никакого промедления. — Что думаешь ты? — Сталия посмотрела на патриция, который сидел по левую руку от нее и не без интереса разглядывал свои полированные ногти. — С Землей Отступников проблем нет, — молвил Шай. — Диетры не высаживались там только по воле моей сестры. Ту землю надлежит перепахать и оставить ее под протекторатом Эрзальской долины, но назначить туда ангалийца из Гальтинга, на котором я остановлю свой выбор и предложу тебе аудиенцию с ним. Он будет полностью нам подконтролен и подотчетен. Говорят, даже мандарины все еще могут расти в золе Земли Отступников. Значит, и хищные розы смогут пустить там корни. — Разумно. А Эрзальская долина? — спросила Сталия. — Ведь ее почва плодородна, как нигде. — Бывают почвы и плодороднее. С Эрзальской долиной, правда, есть одна небольшая трудность. — А точнее? — А точнее — эта трудность называется «ангалийцы». Тысячи лет в силу Старого Договора четвертая ступень была освобождена от налоговой повинности. Плебров и Мастеров воды на сбор сока не обречь при всем желании, ибо ни в огне, ни в воде диетрам расти не понравится. И обрекать повелителей ветров на сбор сока диетр, руководствуясь одной лишь нуждой Хранилища, было… непредусмотрительно. В этом Альвара была права. Ангалийцам непонятно, почему из всей четвертой ступени на сбор сока обречена только их раса. Ангалийцы не мыслят категориями нужд. Они мыслят размером выгоды от сделки. И если ты хочешь сохранить лояльность ангалийцев короне, а ты этого хочешь, то нужны компромиссы. Договоренности, цена и выгода от которых будут хорошо понятны и приемлемы для моего народа. Ангалийцы должны видеть, что сбор сока — это не приказ, но сделка. А сделка предполагает оплату. — В Сентре мы называем это встречным предоставлением, — добавил Фрой. — Мне известно, что столица имеет большую скидку на лекарства, производимые Гальтингом. Я должен внимательно изучить все книги казны — и доходные, и расходные. Но уверен, мы сможем отказаться от скидки и начать закупать у Эрзальской долины лекарства по стандартной цене. Как жест. Да, корона потеряет в монетах, но обретет поставщиков сока, которым платят за их труд. Ту скидку, что была предоставлена столице, мы пустим на оплату услуг ангалийцев за выращивание диетр и сбор сока. — Вижу, мой будущий муж не ошибся, предложив вас в качестве секретария, — одобрительно произнесла Сталия. — Мне по душе ваше предложение. Займитесь этим. — Слушаюсь, — поклонился Фрой. — Теперь о нивенгах, — продолжила Королева. — Ведь это они помогали Альваре строить катапульты в Земле Отступников и лепить те чудовищные шарики, которые едва не спалили Триарби дотла? — Предводитель Вильдумского отряда Кальп доложил, что все нивенги возвращены в Низину. Предавать их суду едва ли было бы правильным решением, Ваше Величество, — сказал Фрой. — Клетка в Песочных рукавах покажется им благодатью по сравнению с жизнью в Низине. — Я не о суде. Я хочу понять, имеет ли смысл пересмотреть их положение в целом. Как-никак, одна из их представителей последние десять лет жила в каморке опочивальни Далонга и давала королевскую кровь Эксилю. — Нивенги — далекие потомки мерсеби. Их место в Низине, — решительно возразил Шай. — И сколько из них ведают о том, за что они были прокляты тысячи лет назад? — Сталия посмотрела на патриция. — Кара дается за преступления, которые совершаем мы, а не наши праотцы. Головы Келия и Далонга слетели за проступки, которые совершили именно они. По твоей логике, я должна была срубить голову и с плеч Калирии. — Не мешай воду и масло, — сказал Шай, откинув за спину пепельные волосы. — Иерархия священна и неизменна. — Исключительные случаи требуют исключительных решений. Так ты сказал. А нивенги годны на любой труд. К тому же они весьма умелые ребята. А наш город требует возрождения. Почва требует диетр, Хранилище требует сока. Можем ли мы пренебрегать трудом нивенгов? Я не предлагаю освободить из Низины их всех, нет, ибо кто-то должен добывать основу пропитания для людей. Но сколько их там, под Триарби? Десятки тысяч, если не больше? Что мы потеряем, если вызволим оттуда на поверхность сотню-другую и обяжем разводить диетр и собирать их сок? Нивенги не нуждаются в монетах, ведь что может быть лучшей платой для них, чем капля свободы и жизнь на поверхности? Жизнь, которая не вынуждает обтирать кожу соком и прятаться, боясь прикосновения раскаленного жезла к их промежности. — Если мы не говорим об их полном уравнивании с пятой ступенью… — Фрой почесал подбородок. — Это можно рассмотреть, полагаю. Сейчас никто не считает, сколько семян собирают нивенги в Низине, а зря. Воля короны может быть такой: кто собирает больше всего семян, тому дается шанс покинуть Низину. Планета получит больше пищи, а нивенги — больше надежды. По мне, звучит разумно. — Обсудите это обстоятельно с королевским советом, секретарий, — сказала Сталия. — И доложите мне окончательное мнение. — Считайте, что это уже исполнено, — сказал Фрой. — Теперь Серебряная Слеза, — продолжила Сталия. — Патриций рассказал мне, что сейчас тот город живет без мэра. Аргани запятнал свою честь. — Нельзя запятнать то, чего нет, — усмехнулся Шай. — Чести в нем было не больше, чем в верблюжьей отрыжке. А что он запятнал, так это городскую площадь, когда я скинул его туда с высоты. — Он спелся с Альварой, — продолжила Королева. — Поступить так мог только последний глупец. — Или подонок, — сказал Шай. — Правда в том, что глупец и подонок часто идут по жизни вместе, что братья. Аргани умудрялся сочетать в себе оба этих качества. — Твоя земля когда-то вынудила Серебряную Слезу отказаться от права продавать собственные эспиры. Сейчас это право ей возвращено? — Во всяком случае, Аргани меня в том убеждал, — сказал Шай. — Альвары больше нет с нами, умолчу о судьбе ее души. Я вновь патриций Эрзальской долины. И не буду возражать. Пусть Серебряная Слеза и дальше производит эспиры. Любое подаяние увеличивает лояльность. И лишняя короне не помешает. — Кто станет мэром Слезы? — Эта позиция выборная, — сказал Фрой. — Не в праве короны назначать своего ставленника. Народ должен решить. — Если народу позволить решать все, то на сбор сока отправили бы и меня, — молвила Королева. — Мы можем предложить кандидатуру на выбор. Ту, которая не подведет ни народ Серебряной Слезы, ни нас. — Я подумаю об этом, моя госпожа, — сказал секретарий. — Что с теми лучниками, которых Альвара привезла в Триарби? — По моим сведениям, всех до единого допросили, — ответил Фрой. — В прошлое не заглянуть. Но все подтверждают, что не знали о задумке Альвары. Клянутся, что не исполняли ее приказов. Кроме одного. Предводителя отряда лучников по имени Аракелло. — Что с ним? — Заточен. К нему приставлена стража. Он ожидает королевского суда. — Свершите над ним правосудие по своему усмотрению, секретарий. Если интересует мое мнение, я не стала бы казнить. Хранилищу ни к чему лишняя душа. — Если вина его будет доказана, мы приговорим его к бессрочной тюрьме в Песочных рукавах, Ваше Величество. — А остальные лучники? — У нас нет доказательств их вины. Они не под стражей, но им запрещено покидать Триарби до суда. Если не будет иных распоряжений, я прикажу снять тот запрет. — Не будет. Вопрос с ребятами и с Аракелло будем считать разрешенным. Что-то еще требует моего внимания? Я утомилась, но если есть вопросы, то предпочла бы их обсудить сейчас. — Есть Аджхарап, — сказал Шай. — Далекий цветочный Аджхарап. Протекторат Эрзальской долины. Сейчас там сидит ангалиец, посланный туда моей сестрой. Скорее, за острый член, чем за острый ум, не будь Альвара Альварой. Я не знаю, кто именно занимает пост наместника в Аджхарапе. Но, кем бы он ни был, его отпуск следует завершить. И у меня на примете есть превосходная кандидатура на пост мэра цветочного города. Я сам с ней переговорю. — С ней? — удивилась Сталия. — Аджхарапу не привыкать видеть в мэрии женщину. Завтрашним утром пообщаюсь с ней. Ибо утомлен не меньше твоего. Меня манит постель. И один деквид, которого я заприметил на очистке стволов игура. — Не уверена, что хочу подробностей. — О, тебе бы они не понравились.