Амплерикс. Книга 3. Полет ласточки

Сталия Бальерос распорядилась дать сыну Оды самую красивую каравеллу из королевской флотилии. Корабль стоял у южного причала Триарби, и его огромные белоснежные паруса танцевали в легких порывах ветра. Борта каравеллы были украшены черными тканями, выражающими скорбь планеты, потерявшей своего самого древнего жителя. Со смертью Оды ушла живая память о многом, что видел Амплерикс. То, о чем остальные могли лишь прочесть в атласах Королевской библиотеки, Ода наблюдала своими глазами, теперь навечно закрытыми. Гроб с телом покойной владычицы Эр-Нерая медленно несли к каравелле. Эрви не позволил стражникам нести Оду — он нес гроб сам, и ему помогали Шай, Лафре и Фрой Эрес. Проститься с Одой пришли все жители столицы. Некоторые гости, прибывшие в Триарби на брачное торжество, решили поменять свои планы и задержаться в городе, чтобы засвидетельствовать свое почтение Оде и посмотреть вслед траурной каравелле. Позади гроба с телом Оды шла Сталия. Лицо ее было серым от скорби. Не успела она попросить Оду приглядывать за королевскими дочерями и правнучками, как черному небу вздумалось перечеркнуть те планы. Но Сталия скорбела не о планах — ей было больно осознавать, что величайшая женщина планеты не сидит у себя на троне на доньях Эр-Нерая, а лежит в гробу, на глазах у остальных, готовая стать частью истории. Если есть в этой жизни справедливость, то пущенная Гальером стрела должна была сделать круг, развернуться и впиться в грудную клетку этого мерзкого труса, чьим самым большим страхом было счастье родного сына. Но небо решило по-другому. По-другому решила и сама Ода, и об этом поступке уже совсем скоро сложат красивейшую песнь. Когда гроб закрепили на палубе, Эрви сошел обратно на причал и поклонился Королеве, прощаясь с ней. — Ныне ты правитель белого водоема, — сказала ему Сталия. — Значит, увидимся мы с тобой еще не раз в моем дворце. — Это правда, моя госпожа, — сухо ответил Эрви. — Величайшие из живущих покидают нас, а ничтожества остаются. И то не в силах исправить даже самая смелая Королева, издающая самые смелые законы. — Клочку бумаги не остановить стрелу. Иной раз крепкий щит служит лучше самого мудрого закона. — Скорбь утраты твоей матери навеки будет жить в моем сердце, видят черные небеса. — С этими словами Сталия обняла юношу. — Похорони ее с почестями. Когда-нибудь я хотела бы увидеть могилу великой Оды. — Только прикажите, и я лично сопровожу вас к доньям Эр-Нерая, на Коралловое поле, в полной сохранности. Эрви еще раз поклонился Королеве и подошел к ее супругу. Патриций и Эрви коснулись друг друга челами и стояли, не говоря ни слова. Они не произнесли прощаний. Лерия приблизилась к Шаю и поцеловала его в щеку. — Я счастлив за тебя, — улыбнулся патриций Лерии. — И я счастлива. Ведь теперь я с ним. Все произошло ровно так, как ты и предсказал, — ответила она. — Ода была великой женщиной. Если бы не ее поступок, поступок истинной матери, не лететь вам с Эрви сейчас к берегам Эр-Нерая. — Однажды ты помог мне и Лафре достичь Марьяни. Путь тебе ведом. Поэтому милости просим, — сказала Лерия. Шай улыбнулся ей и протянул большой, но легкий мешок. «Тут ветер. Он понадобится тебе, когда будешь нестись в водной пучине к Яркому замку, что упокоен на доньях Эр-Нерая». Лерия поблагодарила друга. Она обернулась и посмотрела на Эрви. Тот кивнул ей, и Лерия стала медленно подниматься на корабль. Через несколько дней они достигнут белого водоема, и подаренный патрицием ветер действительно сослужит ей хорошую службу. В Марьяни она увидится с Тайресом. Он отведет Лерии и Эрви опочивальню, в которой тысячелетиями жила Ода. И именно Тайреса сын Оды попросит о чести соединить его сердце с Лерией в присутствии самых почтенных Мастеров воды. Не каждому из них, консервативных, самовлюбленных повелителей воды, придется по душе союз нового правителя Марьяни и простой деквидки. Но Эрви не будет дела до их несмелых роптаний и пересудов в коридорах Марьяни. Ибо теперь он правит белым водоемом вместо матери. И ко дню их свадьбы Сталия одобрит закон, отменяющий изживший себя древний запрет на брачные союзы двух разных ступеней. *** — Вы изволили видеть меня, Ваше Величество? — Лафре склонился перед Сталией, восседающей на троне в Престольном уступе. — Да, я желаю говорить с тобой, — ответила она, разворачивая Королевский шарф, повязанный вокруг шеи после сегодняшнего кормления Эксиля. — Но сначала скажи, как живется вашей с Мачео паре, обласканной законным браком? — Между нами ничего не изменилось, — смутившись, улыбнулся Лафре. — Но само осознание… Я до конца жизни буду благодарить вас за ту милость и славить вашу династию, моя госпожа. — И тебе воздастся за это. Но я пригласила тебя не для того, чтобы говорить с тобой о твоем супруге. Твой отец — вот что тревожит меня. — Гальер заточен в темнице под Престольным уступом. Так мне сказал секретарий, — молвил Лафре, покосившись на Фроя Эреса, сидевшего по левую руку от Сталии в окружении стопок бумаг. — Все так. Он ожидает королевского суда. Мы с советниками еще не обсуждали его приговор. Перед тем, как провозгласить его, я хотела услышать твое мнение. Желаешь ли ты казни для того, кто намеревался умертвить собственного сына? — Нет, моя госпожа. — Говорят, сердце родителя не знает пределов любви к своему ребенку. С Гальером Аберусом все иначе. Но я удивлена тому, что именно сердце ребенка болит за отца, тем более за такого, как твой. — По правде говоря, мое сердце не болит за Гальера. — Да? Не потому ли ты называешь его лишь по имени? — Возможно, Ваше Величество. Я прошу вас не обрекать Гальера на смерть вовсе не потому, что в моем сердце живет боль за него. Напротив. Я прошу для него клетки в Песочных рукавах. Он не раз уже давал повод усомниться в своей способности следовать законам. А преступнику место в темнице. И смерть была бы незаслуженной милостью для Гальера. — Кажется, я поняла. Пуская стрелу в тебя, Гальер готов был обречь себя на смертный приговор, лишь бы знать, что его сын не поимеет счастья жить в браке с юношей. Теперь ты хочешь, чтобы он влачил жалкую жизнь в сырой песочной темнице и до конца своих дней терзался мыслью о том, что далеко, в Триарби, его наследник счастлив. Что может быть хуже быстрой смерти. Я права? — Всецело, Ваше Величество. К тому же душа Гальера потеснила бы остальные души в Хранилище, а там и без того недостаточно места в наши дни. — Что ж, хорошо. Я учту твое пожелание. Но не обещаю, что исполню его. — Не пристало Королеве давать обещания простому деквиду. Тем более, Ваше Величество, вы уже дали мне все, о чем я мог мечтать. И любой ваш приговор для Гальера я приму со смирением. — Не держу тебя более. Ступай, мальчик. Наслаждайся жизнью и свободой. Лафре ответил Королеве глубоким поклоном и покинул Престольный уступ. Когда он скрылся в коридорах, Сталия обратилась к мужу: — Ты о чем-то тоже хотел говорить со мной? Я слушаю тебя. — Завтра я улетаю в Гальтинг. — Надолго ли? — Не думаю. Но с того дня, как Эльзахир освободил меня из темницы, я ни разу не был в Эрзальской долине. — Ты послал туда красный огонь, назначил наместника. — Я патриций Эрзальской долины. А наш род не привык править удаленно. Мои люди должны видеть своего правителя, а не наместника. — Разумно. Но постарайся не задерживаться там надолго. Ибо мои люди должны видеть мужа Королевы в Престольном уступе. — Обещаешь скучать? — улыбнулся патриций. — По тем стонам, которые ночами доносятся из твоей опочивальни? Едва ли. И ты мог бы делать это тише. — Думаю, ты просто завидуешь. Ведь тебе самой уже довелось отведать меня одной ночью. — Одной, — ответила Сталия. — Тебе мало, видимо? Наш уговор предполагал зачатие, а не удовольствие. Кстати, как я тебе? Не разочаровал? — Мне пока не с кем сравнивать. — А зря. В день нашего бракосочетания ты сама говорила при народе, что все мы ходим под черным небом, не зная дня нашей кончины. Поэтому наслаждайся жизнью. А что может быть слаще ночи? Если изволишь, я сам подберу тебе искусного любовника. — Прежде оценив его лично? — усмехнулась Сталия. — Разумеется. Так что скажешь? Я же вижу, что мои слова тебя не задевают. Хорошему мужу есть дело до счастья своей жены. А я смею мнить себя хорошим супругом. — Ты всерьез считаешь, что я позволю тебе найти мне любовника? — спросила Королева. — Не просто считаю. Я настаиваю на том, чтобы ты отдала это распоряжение. Исполню его с огромным энтузиазмом. — Что ж… Возможно, я соглашусь. Но не раньше, чем когда пойму, что понесла от тебя. — А ты еще не понесла? — Не знаю. С того дня прошло слишком мало времени, чтобы судить об истинной силе твоего семени. — Я привык к тому, что обычно о моем семени судят по вкусу. Но тебе виднее. Признаться, я весьма дурно осведомлен об этих… процессах в женском теле. Мы не смущаем вас такими речами, секретарий? — И Шай посмотрел на Фроя. — Смущение не входит в круг моих обязанностей, — деликатно ответил секретарий, не отрываясь от бумаг. — Умно сказано. Лишнее подтверждение тому, что мы не ошиблись, предложив вам этот высокий пост. — Кто здесь смущается, так это я, — сказала Сталия. — Вернемся к делам. Ты уже поговорил с той женщиной насчет Аджхарапа? — С Клареной? Да. Она приняла мое предложение. И уже отчалила в Аджхарап со своим сыном. Слугу Альвары, что сидит в мэрии цветочного города, она отправит в Эрзальскую долину. Я решу, что с ним делать. И не сомневаюсь, что Кларена станет мудрым мэром. Под стать своей Королеве. — Я рассчитываю на то, что диетрам в Аджхарапе живется так же хорошо, как и остальным цветам. Мы остро нуждаемся в каждой капле сока, — заметила Королева. — Кларена распорядится засадить хищными розами каждый пригодный участок почвы в Аджхарапе. Мы говорили с ней о том. — Еще я желаю, чтобы ты поговорил со своим народом, когда окажешься в Эрзальской долине, Шай. Они не должны роптать, призванные короной собирать сок. Поясни им, что мы не можем иначе. И оповести о том, что столица отказывается от скидки на лекарства и готова платить ангалийцам за разведение диетр. Тебя они услышат. — Они услышат слово «платить». Не переживай. Я найду общий язык с ними, не будь я патриций. — В таком случае задерживать тебя больше не буду. Можешь ступать в свою опочивальню. Завтра тебе в дорогу. И тебе надо выспаться. — О, вот этого мне как раз не надо. — Шай покачал головой и резво пошел к выходу из королевской залы. — Если позволите, — подал голос Фрой Эрес, — я хотел обсудить еще кое-что. — Слушаю. — Шай застыл на месте, развернулся и посмотрел на секретария. — Это о Земле Вдов. — Что случилось? — напряженно спросила Сталия. — В этом и дело, Ваше Величество. Ничего не случилось. До меня дошли слухи, что после того, как древнее проклятье Верховного судьи ушло в прошлое, в ту землю стали наведываться люди. — Вдовы все еще живут там? — Шая этот разговор явно заинтересовал. — Почти все ушли. Едва ли, получив свободу, несчастные остались бы там. Земля Вдов покрыта лесами и бурьяном. И это свидетельствует о плодородности почвы. — Вы предлагаете засеять Землю Вдов диетрами, секретарий? — Королева посмотрела на Фроя. — Да, Ваше Величество. Ибо вести из Сентры все еще не радуют нас. Сборы сока по всей планете оставляют лишь надежды, и с каждой новой поставкой надежд все меньше. Я предлагаю дать людям возможность освоить Землю Вдов. Мы можем снарядить туда добровольцев и солдат Вильдумского отряда, чтобы очистить ту землю от тернистых кустов. Можем даже понизить налог для тех, кто согласится переселиться туда. На первое время хотя бы. — Мудро, секретарий, — сказала Сталия. — Что говорят ваши сведения о Калирии? Не знаю, к сожалению, ее фамилии. — Ничего, моя госпожа. Немногие знавали девочку в лицо, не говоря уже о ее матери. Калирия и Саира могут быть где угодно. Живые или нет. *** Все то время, что каравелла, которую Сталия любезно предоставила Калирии, преодолевала долгую дорогу от Триарби до Земли Вдов, плавиец с интересом общался с девочкой. До этой поры плавиец видел Калирию лишь единожды, на торжестве в честь восьмой годовщины ее рождения. Сейчас он мог говорить с ней на равных, с глазу на глаз. Да, она более не первая ступень, но все же не каждому бойцу с Хищниками выпадает шанс говорить с той, которая более десяти лет восседала на троне в королевском дворце Триарби. Первое время плавиец делал попытки приободрить девочку, в одночасье рухнувшую с первой ступени на пятую. Но нужды в том не было, ибо Калирия, как казалось плавийцу, не выражает о том ни малейшего сожаления. Девочка была неприхотлива — она с благодарностью принимала сухие лепешки из семян из рук плавийца и воду, а после ливней брала тряпку и вместе с плавийцем насухо протирала палубу каравеллы так ловко, будто занималась этим во дворце. И в голове плавийца эта неприхотливость никак не уживалась с королевским статусом, пусть и оставшимся в прошлом навсегда. — Я так и не поблагодарила тебя, Лагур, — сказала как-то Калирия. — За что? — Ты вызвался лететь со мной на поиски матери. — То был приказ Королевы. — Но она не приказывала лично тебе. А ты вызвался. И я благодарна тебе. Даже если не найдем моей мамы. — Непременно найдем, Ваше Вел… — Четвертый раз, — улыбнулась девочка. — Забавно. Я давно уже не мыслю себя Королевой, а ты в четвертый раз так и норовишь обратиться ко мне по-прежнему. — Больно было кормить тот цветок? — спросил вдруг Лагур. — Да. Очень больно. Но то было моим долгом, пусть и напрасным. — Сколько же раз Эксиль зазря вонзал тебе в шею свои мелкие клыки, глотал твою кровь? — Я не считала. Мне надо было кормить Эксиль. Я не понимала, что ему не нравится моя кровь. Со мной в Морозную рощу всегда спускался папа. И не позволял мне задержаться там дольше положенного. Не позволял видеть, как Эксиль изрыгает ненужную ему красную жидкость из моих вен. Теперь я знаю — почему. — Ты знаешь, как звали ту девочку, что утонула после пожара? Настоящую дочь Илпы Бальерос? — У нее не было имени. Так рассказал папа на суде перед Сталией, Магами и Верховным судьей. — Ее приводили в Морозную рощу сразу после того, как Келий уводил тебя обратно в Престольный уступ? — Да. Каждый раз, когда мы с отцом возвращались во дворец, я выходила на балкончик и разглядывала небо. Смотрела на столб кровавой пыльцы, который устремлялся к орбите. И мне было приятно осознавать, что моя кровь сейчас питает защитный пояс. Я радовалась тому, что именно благодаря моим мучениям мерсеби надежно заперты там, наверху, за пределами орбиты Амплерикса. Но благодарить надо было ту девочку. — Не обижайся, но то, что сделали с ней Далонг и твой отец, было непростительно. — Это правда. И я не обижаюсь. Наконец, спустя недели, их каравелла достигла границы Земли Вдов. Ни Калирии, ни плавийцу не доводилось бывать в этих краях прежде. Но седые высокие арки Белого Моста, окутанные густым туманом, не оставляли никаких сомнений — девочка и Лагур дошли до того места, где Калирия надеялась отыскать свою мать. Калирия много читала про Землю Вдов. Заключенные в непроходимый бурьян территории вечно полны нескончаемого стона вдов, рожавших пустоту днем и ночью, сотни лет без остановки. Сейчас никаких стонов Калирия не слышала, но до нее доносились неразборчивые разговоры. Они с Лагуром прошли в глубь леса и тут же натолкнулись на двоих незнакомых мужчин. В руках этих незнакомцев было по кинжалу, и мужчины резво резали скрюченные толстые ветви деревьев, позволяя свету небесных сфер проникнуть сюда. Завидев девочку и ее спутника, один из деквидов остановился, утер пот со лба и спросил: «Тоже решили попытать счастья здесь? Говорят, проклятье Верховного судьи снято». Лагур кивнул, взял Калирию за руку, и они пошли дальше, оставив позади себя деквидов и все еще слыша лязги кинжалов о ветви и густые кусты. Еще не одного деквида встретили они у себя на пути. Встречались и женщины, в каждой из которых Калирия силилась разглядеть свою маму, чьего лица никогда не видела. Кто эти женщины? Вдовы или простые деквидки, которые пришли в Землю Вдов со своими мужьями-переселенцами в надежде освоить новую территорию? Калирия подошла к одной из них — привлекательной женщине лет тридцати. — Простите, — смущаясь, обратилась к деквидке Калирия, — вы здесь… новая? — Новая? — Женщина обернулась на голос. — Ты кто? И что тебе здесь надо, девочка? — Я ищу свою маму. — Маму… — шепнула деквидка. — Сотни лет эта поганая земля не ведала материнства. Ибо та, кто выпускает из своего живота пустоту, не может зваться матерью. — Стало быть, вы вдова? — спросила Калирия. — Вы живете здесь, в Земле Вдов? — А тебе что до меня? Я не твоя мама, можешь быть спокойна. — Вас зовут не Саира? Услышав это имя, Фрея переменилась в лице. Откуда девчонке знать имя той, которая явилась сюда когда-то? — Я Фрея, — сказала женщина. — Вдова, да. Уже, впрочем, и не вдова. Зачем тебе Саира? Постой, погоди-ка… Эта дура постоянно рассказывала о том, что жила в столице, была замужем и родила дитя. Мы потешались над ней. Ты ее ищешь? Саиру? — Саира моя мама! — воскликнула Калирия. — Где она? Вы можете мне сказать? — Вот ведь как… — Фрея прислонила ладони к лицу и посмотрела на девочку взглядом, в котором проскользнули странные нотки нежности. — Значит, не наврала… — Умоляю вас! — Калирия вцепилась ей в руки. — Где моя мама? Она еще здесь? — Нет, — сказала Фрея. — Ушла. Все вдовы ушли. Как поняли, что лес больше не держит их, так и бежали. Оно и ясно. Кто ж останется в Земле Вдов, коли ход открыт. — Куда она пошла? Ты знаешь? — Лагур сделал шаг к Фрее. — Знать-то не знаю. Но отсюда только два пути. На север, в сторону Сентры, или на запад. Туда и пошла, поди. — И что же нам делать? — взмолившись, Калирия посмотрела на плавийца. — Как теперь найти ее? — Знал бы я, — вздохнул Лагур. — Ты ее дочь. Моя мама всегда говорила, что сердца матери и ее ребенка повязаны кровью. Послушай свое сердце. О чем оно говорит тебе? — Я… Я не знаю… — На глаза девочки навернулись слезы. — Ни о чем не говорит. — Не надо реветь. Задам тебе один вопрос. Ответь быстро, не думая. Один или два? — Я не понимаю… — Один или два? Просто ответь, — настаивал плавиец. — Два, — шепнула Калирия. — Да будет так. Идем на запад. — Почему ты так решил? — спросила девочка. — Не я решил, а ты. Я лишь загадал. Один — идем к Сентре. Два — на запад. К западу от Земли Вдов лежит Хито, маленькая деревня. Если твоя мама отправилась на запад, то дальше Хито вряд ли могла уйти. — И я бы тоже пошла в Хито, — встряла Фрея. — Пусть мое сердце и не повязано кровью с Саирой. — Раз все ушли, чего ты осталась? — спросил ее Лагур. — Я прожила тут слишком долго. Дольше, чем думала. Лет восемьдесят или девяносто. А может, и больше, календарей у нас тут не водилось. Меня сюда сослали мои сыновья. Сгинули уж, поди. И куда мне податься? У меня ничего не осталось в клятой жизни, окромя этого леса. — Восемьдесят или девяносто? Так много лет? — воскликнула Калирия. — Но вы такая молодая. — Стала молодой. Мы все стали. Однажды. Сюда пришли двое как-то. Первые мужи, ступившие на нашу землю. Апельгио и Баклий. Замечательные мальчишки. Я бы таким и матерью стала. Как было, никто не знает, конечно. Но вдовы долго шептались тогда. Один из них, Баклий, обрюхатил девчонку, Залину, прямо тут, в Земле Вдов, можете подумать? Как только оно случилось, так мы все и помолодели. Запели, распрямились, расцвели. Это я выгляжу молодой. Так-то мне уж лет под двести, поди. Счету-то я не веду, пустое это. А потом к нам явился Верховный судья. Вот этими самыми глазами видела его, чуть не наделала в трусы от такого. Он девку ту, Залину, и увел с собой. — Засохшая яблоня, что заплодоносила, — пробормотала Калирия. — Залина и Баклий поселились у нас. — Это где же — у вас? — спросила Фрея с интересом. — В Триарби. Баклий работал в моем… Работал во дворце столицы. Залина родила ему дочь. Но вся их семья погибла. Сгорела в пожаре. — Да правда, что ли? — воскликнула Фрея. — Вот ведь как приключилось! Несчастье какое. А Главная… Была тут такая среди нас. Ой, как она тогда молила судью взять ее с собой! На коленях расшибалась перед ним. Пропала куда-то не так давно. Может, надоело ей все, так и прыгнула в пропасть. Кто уж сейчас ее поймет. — Она сейчас тоже в Триарби, — сказала Калирия. — Ласточка вернулась в родное гнездо, а засохшая яблоня заплодоносила. Поэтому проклятье Верховного судьи ушло из Земли Вдов. — Да это ж как это оно? — бормотала Фрея. — Они все, что ли, в столицу перебрались? Может, зря я тут одна осталась? Вдов-то, окромя меня, тут больше нет. — А знаете что? Летим с нами? — предложила ей Калирия. — У нас каравелла возле входа в лес. Все лучше в Хито, чем тут оставаться, тем более в одиночестве. — Может, ты и права. Как звать-то тебя? — Калирия. — Красивое имя. И ты сама хороша, пусть и тощая какая-то. Девочка улыбнулась ей. Когда сыновья сослали Фрею в Землю Вдов, на Амплериксе еще не жили ни Калирия, ни Илпа. А вдовам не было дела до жизни на планете. Иная бы непременно заметила, что Калирия носит то же имя, что и дочь Илпы Бальерос. Но вряд ли Фрее было ведомо о том, какая из Бальеросов сидит сейчас на троне. И о том, что теперь Амплериксом правит та самая Главная, Калирия решила не говорить Фрее. Не сейчас. Надо поберечь эту женщину, которая и без того с трудом переваривала поток вестей, обрушенных на нее Калирией. Они втроем достигли Хито на следующий день. Деревня была совсем крошечной, но тут было много женщин. Если черные небеса милостивы, Калирия увидит тут и свою маму. — Лайя! Старая ты ослица! — крикнула Фрея одной молодой женщине. — Фрея? — опешила та. — А все твердила: «Останусь тут, останусь. Помирать, так в Земле Вдов». — Вот, девчонка эта меня уговорила. — И Фрея показала пальцем на Калирию. — Саира, случаем, не сюда притащила свою костлявую жопу? — Тут она, — сказала Лайя. — Мы с ней вместе пришли сюда. Я сама-то из Кередая. Перекантуюсь тут еще недели две-три, да пойду дальше. Народ тут странный какой-то. Да и сама деревня паршивая, делать тут нечего. — Где она? — воскликнула Калирия и вцепилась в платье Лайи. — Где Саира? — Эй! Полегче, ребенок, — недовольно бросила ей Лайя, отцепляя от подола пальцы девочки. — Девчонка говорит, что Саира ей мать, — сказала Фрея. — Помнишь, она все твердила, что родила ребенка, а ее упекли в Землю Вдов? Не врала, кажется. — Дочь ее, значит? — Лайя почесала щеку. — Дивно, дивно. Да вот только что была тут Саира. К озеру пошла, чтоб искупаться. Калирии было сложно совладать с волнением. Она огляделась по сторонам и увидела, как за невысокими домиками искрится в свете огненных сфер водная гладь и как на берегу озера стоят несколько человек. Девочка бросилась туда со всех ног. В озере плавали мужчины и женщины, ныряя с головой. Возле водной кромки стояли две женщины. Калирия, не в силах сдержать слезы, смотрела на деквидок. Завидев плачущую девочку, одна из женщин приблизилась к ней и присела на колени. «Чего ты рыдаешь, дитя?» — мягко спросила деквидка. Калирия утерла слезы и шепнула: «Вы Саира»? Женщина не ответила. Она подняла голову на вторую деквидку, которая отжимала мокрые длинные волосы после купания. Та, услышав свое имя, застыла на месте и посмотрела на Калирию. Как же она была похожа на девочку… Особенно глаза. Калирия бросилась к ней и обняла, прижимая к себе ее стройную фигуру. Женщина непонимающе смотрела на девочку, которая, уткнувшись в ее мокрое платье, глухо всхлипывала. И среди плача она услышала: «Мамочка». До самой глубокой ночи Саира не выпускала из своих объятий Калирию ни на миг. Коренные жители деревни и женщины, явившиеся в Хито из Земли Вдов, сидели вокруг костра и с умилением наблюдали за тем, как Саира то и дело утыкается носом в пышные волосы Калирии и вдыхает их запах, будто пытаясь вспомнить его спустя много лет. Калирия рассказала маме обо всем — как правила Амплериксом, не ведая о своем бесправии, как кормила Эксиль. И как не далее чем несколько недель назад ей открылась тайна ее истинного происхождения. Поверить в это было сложно. Но Саира поверила. Не потому что доверилась невообразимому рассказу Калирии. А потому, что мать плавийца Лагура была права: сердца матери и ребенка повязаны кровью. Калирия была кровью от крови Саиры, похожая на свою мать так, как походят друг на друга две небесные сферы, порожденные Огненным морем. — Мы с твоим отцом недолго прожили в браке, — говорила Саира. — Но мне казалось, что я хорошо знаю его. И тот Келий, которого я знала… Я смирилась с тем, что он решил порвать наш союз и стать мужем Илпе Бальерос. Но разлучить меня с дочерью так подло… Сослать меня в треклятую Землю Вдов, держать взаперти настоящую дочь Королевы… Мой разум не может этого постичь. — Но он мой отец. Его семя и твоя кровь породили меня, мама, — сказала Калирия. — И я люблю вас обоих. — И где он сейчас, твой отец? — Ее Величество Сталия сказала мне, что я смогу навестить его в темницах Песочных рукавов. — Его пленили? — удивилась Саира. — На месте Королевы я приказала бы снести голову с его плеч. — Не надо так говорить, мама. Подумай, ведь все эти годы он заботился обо мне. Папа очень любит меня. Я всегда это видела, всегда чувствовала. — Но о тебе не заботилась я, — резко ответила Саира. — Его стараниями. — И я не прошу тебя простить его. Я бы и сама, наверное, не простила отца, будь я на твоем месте. Самое главное — это ты и я. Теперь вместе. Пусть и без папы. — Моя доченька, — шепнула Саира. — Моя девочка… Была Королевой. Больше десяти лет я прозябала в Земле Вдов, а теперь сижу под чистым черным небом, и мое тело греет костер, а душу — моя малышка. — Да, мамочка. — Мы должны вернуться в Триарби, — сказала Саира. — Но зачем? Я хотела лететь в Песочные рукава, чтобы увидеть папу. Королева обещала мне. — Я родилась и выросла в Триарби, моя родная. Как и ты. Может быть, мой отец до сих пор живет там. В столице мой дом. Я достаточно гнила в Земле Вдов, и не собираюсь пустить корни в этой мелкой деревушке. Все, что есть у моего отца, принадлежит мне, жив ли он или сгинул. Мне. И тебе, Калирия. Мы вернемся в Триарби и проживем долгую жизнь. Я выращу, подниму тебя, с помощью твоего деда или без таковой. Даже если отеческий дом сгорел в огне. Неважно. После того, на что меня обрекли, новая Королева не должна противиться нашему с тобой возвращению домой. — Я присягнула Ее Величеству на верность, мамочка. Прилюдно признала ее своей Королевой. Я не претендую на трон, да и не могла бы по крови. — Та каравелла, что привезла тебя в Землю Вдов… Она в твоем распоряжении? — Мне ее дала Королева, чтобы я могла отыскать тебя. — Значит, на ней мы и вернемся в Триарби. — А я? — воскликнула Фрея. — Интересное дело, — сказала Саира. — То ты хочешь помереть в Земле Вдов, а то заглядываешься на жизнь в столице. — А что? — фыркнула Фрея. — Мы с тобой сколько лет прожили бок о бок? Повязаны проклятьем, общей бедой. И должны помогать друг другу. — Все эти годы ты относилась ко мне, как к собаке. — Саира посмотрела на Фрею и недовольно закатила глаза. — Гав! — Фрея игриво взглянула на Саиру. — Жизнь изменчива, тебе ли теперь не знать. Вчера мы корчились на траве, рожая пустоту. А теперь метим в столицу. Главная-то наша ныне в Королевы заделалась, кто бы мог подумать… Глядишь, по старой дружбе и приютит нас. — Оставить бы тебя тут, — задумчиво произнесла Саира. — Коли таишь на меня обиду, так дай расплатиться с тобой. Буду помогать тебе в столице. Девочку твою голубить. Мои-то дети уж померли, поди. Дай хоть вспомнить, каково это — растить ребенка. А может, и свою кровинку рожу. Нынче-то вновь молода. — Фрея помогла мне отыскать тебя, мамочка, — сказала Калирия. — Позволь ей лететь с нами. — Тебе я не могу отказать. И Саира поцеловала дочь в лобик. За этот поцелуй она отдала бы и жизнь, что говорить про дозволение Фрее лететь с ними в Триарби. Они все достаточно страдали, каждая по-своему. «Завтра отправимся тогда», — сказала Саира, прижала к себе Калирию, и мурашки побежали по коже.