Корабль и команда. История "Баунти".

Садовник Браун вёл свой личный дневник и вот, одна из его записей: «В последующие недели капитан Блай гнал корабль вперёд с максимальной возможной скоростью. Все паруса были подняты, и рулевой молил бога, чтобы тот помог ему вести судно по прямой. Капитан Блай постоянно задавал мне один и тот же вопрос: «Когда начинается период покоя хлебного дерева? » И каждый раз я отвечал, что не могу назвать точную дату, так как сам её не знаю. Стало очевидно, что он беспокоится, как бы нам не опоздать. Он час за часом изучал свои карты, я не мог понять зачем. Вообще, мне говорили, что добраться до другого края земли можно лишь, следуя одному маршруту — вокруг мыса Доброй надежды, южной оконечности Африки, там всегда дули попутные ветры. Что касается другого пути, вокруг мыса Горн, то хотя теоретически это было возможно, но погода данный вариант исключала».   Команду созвал Джон Фрайер, он стоял возле квартердека. Построившись на главной палубе, моряки ждали прихода капитана Блая и в страхе ждали, что он скажет. Даже погода говорила, что навещается что-то не приятное и всё больше и больше чёрные тучи расплывались по небу, а ветер усиливался. Матросы топтались в строю, и кто-то громко произнёс:   — Что он там опять задумал? Это раздражает...   — Придержи язык, Квинтал! Твоё счастье, что капитан ещё не здесь! — окликнул того Джон Фрайер.   Вот на палубе показался и сам Уильям Блай. Он встал напротив строя матросов, и горделиво надев шляпу, пристально осмотрел их лица. Исказив пару раз гримасу, он, шмыгнув носом, начал:   — Пусть команда крепко-накрепко запомнит, что мы вышли в море по закону войны. Быть может, не все ещё знают, что закон войны даёт мне право применять наказания... но вы и так это всё понимаете. Во время недавнего шторма, я видел, как вы все трудились на палубе и на реях. Вы не отличаете дерево от холстины, и учиться тоже не хотите. Все вы должны быть готовы к сильным и страшным штормам. Мы приближаемся к мысу Горн и там, ваша неопытность может сыграть с вами злую шутку. Мой вам совет, одуматься и начать всё-таки приспосабливаться к морскому делу, пока не поздно. Но всё же, некоторым из вас придётся преподать урок.   Блай вытянул указательный и средний пальцы, и, подняв руку, указал поочерёдно на некоторых из матросов:   — Ты, ты и ты, шаг вперёд!   После того, как из строя вышли трое моряков, Блай угрюмо высказал:   — По моим наблюдениям, в частности вы трое позорите всё морское звание! Даю вам троим десять дней на половинном довольствии! Ты... как тебя звать?   Матрос, сняв с головы треуголку, раздражённо ответил:   — Томас Беркитт, сэр.   — Вор, поставлен перед выбором, тюрьма или же королевский флот, — кратко зачитал его досье Джон Фрайер, приблизившись к капитану.   — Ты побывал в тюрьме, Беркитт? — спросил Блай.   — Так точно, сэр.   — А теперь, стало быть, предпочёл королевский флот? Что ж, могу тебе пообещать, что до конца этого похода ты очень пожалеешь о своём выборе.   Переключившись на следующего матроса, капитан спросил:   — Как тебя звать?   Этот же матрос отреагировал более вежливо и громко выкрикнул:   — Томас Эллисон, сэр! Рекрутирован против воли, у меня жена и ребёнок в Англии.   — Я спросил лишь имя, а не историю твоих несчастий и страданий. Тебе придётся здорово потрудиться, чтобы обучиться морскому делу, Эллисон.   Посмотрев на третьего матроса, Блай задал тот же вопрос:   — Как тебя звать?   — Уильям Маспрэтт, сэр.   — У тебя есть жена, Маспрэтт?   — Конечно, сэр. Да и не одна...   Пронзительный хохот всей команды. Блай отрезал общественный смех:   — Отставить! Прекратить!   Моряки умолкли. После этого, Блай снова обратился к команде:   — И так, команда! Прошу вас запомнить, что, прежде всего я ваш капитан, и только потом уже судья и присяжный. Выполняйте свой долг верно и честно, и мы с вами наконец-таки поладим. Вам не следует огрызаться и злиться на меня, вы не должны этого делать. Ваш долг — работать во благо нашей экспедиции и слушаться меня. Это всё. Разойтись!   Строй моряков мгновенно рассыпался, а Маспрэтт же, опустив голову, недовольно пробурчал:   — Половинное довольствие... Рацион и так скудный, а он его уменьшает.   — Вор... я ничего у него не украл, чтобы называть меня вором... — продолжил Беркитт.   Эллисон промолчав, спокойно уединился в каюту, но пробыл он там не долго. Вскоре он вышел из нее, неизвестно по какой причине, но это и не важно. Поднявшись на бак, моряк присоединился к небольшой кучке матросов, которая обсуждала больную тему. Беркитт с оскалом на лице высказывал:   — Блай совсем уже озлобился! Сколько гадостей нам наделал, а ведь и ещё наделает. Чёрт бы его побрал.   Маспрэтт продолжил:   — Что уж теперь поделаешь. Кто ж знал, что у нас такой капитан будет! Видно, сама судьба дала нам это испытание.   — Сколько ж мы протянем так? Вы не задумывались? — вступил в разговор, подошедший Эллисон.   — Лучше об этом не думать, на душе хоть будет не так тяжко, хотя и так нелегко! — с унынием ответил Маспрэтт.   — Да, что уж тут... Помните первую порку на борту? — тихим голосом произнёс Беркитт.   — Найди мне человека, который её не помнит, и я с храбростью скажу ему в лицо, что он бесчувственная скотина! — вступил в диалог Милворд.   Эллисон промолвил:   — Да-а, не слабо тогда Миллз получил, хотя и за дело.   — За дело!? Да, что ты? Что он сделал-то? Украл две головки сыра? А кража, между прочим, так и не прояснилась, да и доказательств у Блая не было.   — Тем не менее, он сильно ударил по чести капитана и именно за это и поплатился! — настаивал Эллисон.   — Да-а-а... было бы у меня смелости побольше, я б ему и не такое сказал! — в ответ сказал Милворд и затем продолжил, — Ух! Чую сердцем, что Блай ещё поплатиться за свои наглые высказки!   Маспрэтт предупредил:   — Ты по тише горлань-то, беду накличешь. Вон Блай то недалеко стоит, а слух у него более чем хороший.   — Плевал я на его слух, придёт день, и я отрежу ему эти его уши!   — Кто-нибудь из вас уже проплывал через мыс Горн? — сменил тему Эллисон.   Молчание. Матросы отрицательно покачали головами и Беркитт сказал:   — Я хоть там и не плавал, но знаю, как сильно штормит море у мыса Горн. Вообще это плохая идея, мы все подвергаемся серьёзной опасности, благодаря, конечно же, капитану Блаю.   — Но никто не пытался, облагоразумит капитана, насчёт этого? — спросил Эллисон.   Беркитт хотел, что-то высказать, но со стороны послышался грозный оклик:   — Эй, вы четверо, на баке! Что там шепчитесь? Ну-ка разойтись! Тут вам на кабак, чтобы сплетни распускать!   Это был Блай. Моряки непременно послушались, Беркитт, только сказал:   — Конечно, сэр. Никаких проблем, капитан!   Блай в ответ:   — Беркитт! Подойди-ка сюда на минутку!   Матрос подошёл, Блай спросил:   — Вы чего там шептались, словно девицы на балу, не пояснишь ли?   — Если угодно, сэр. Мы говорили о ближайшей нашей проблеме.   — Интересно знать какой?   — Я говорю о мысе Горн, сэр. Это опасное плавание, в котором вы подвергаете всю команду опасности.   — Неужели? Хорошо рассуждаешь, Беркитт. Раз так, надо ведь развернуть корабль и пойти по более долгому пути!?   — Было бы славно, сэр.   — Ха-ха-ха... Ты глупец, Беркитт, а прежде всего настоящий трус! Трус, который боится идти через мыс Горн... Позор! Трус на корабле! Позор! Мистер Фрайер, требую вас!   — Да, сэр! — выразительно отчеканил подошедший штурман.   — Отведите-ка этого жалкого ротозея в карцер, пусть там подумает над своими словами.   — Позвольте вам возразить, сэр! Я не трус! И ничего вам не сказал такого, чтобы считать меня трусом! — нервно возразил Беркитт.   — Не оправдывайся, раз не смог, не то что бы совладать, а хотя бы спрятать свой страх поглубже в душу. Я вас насквозь всех вижу! И обещаю вам всем... Всем вам говорю! Слышите!? Слышите меня!?   Присутствующие на главной палубе люди, обратили внимание на призыв капитана и тот продолжил:   — Обещаю вам, что мы пройдём на Таити только одним путём — минуя мыс Горн! И никак иначе! Мистер Хейвуд, помогите, мистеру Фрайеру, заключите этого поганца в кандалы и сию же минуту уведите в трюм! Он мне противен!   Ошалевший Беркитт неожиданно закричал:   — Ах, противен, сэр!? Да это не я противен вам, это вы противны всей команде! Да, кстати... мы так же говорили и о вашем командовании на борту и знаете... И, знаете, пришли к выводу, что вы просто-напросто неадекватный псих! Я вам больше скажу...   Но больше Беркитт не проронил ни слова, Фрайер ударил ему под дых, взял за шкирку и вместе с Питером Хейвудом поволок прямиком за решётку. На этом было и покончено, а Блай с довольной ухмылкой на лице провожал глазами уходящих офицеров с матросом.   Через четыре дня повторился ещё один нелепый случай. Когда команда матросов драила палубу, моряк Айзек Мартин, уставший от работы, вдруг поднялся на ноги. Он был очень слаб и хотел лишь пройти к бочке с водой, чтобы вдоволь напиться и восстановить хоть какие-то силы, для продолжения работы, но сделать ему это так и не удалось. Гардемарин Томас Хэйверд, следивший за работой мойщиков, остановил его и возмущённо спросил:   — Куда й то ты собрался? А ну, на место!   — Мне нужна вода, сэр. Позвольте, я попью и продолжу работать. Пощадите!   Подошёл Блай и встрянул в разговор:   — В чём дело, мистер Хэйверд?   — Матрос бросил работу, сэр. Просит воды.   — Разрешите, я попью, сэр! Прошу вас, пожалуйста!   — Как звать?   — Айзек Мартин, сэр.   — Придётся тебя научить терпению и выносливости, Мартин. Мистер Хэйверд.   — Да, сэр.   — Растянуть этого матроса на леере! Пусть, мистер Холлет вам поможет.   — Слушаюсь, сэр.   Через пару минут Мартин был подвешен на леерном устройстве. Связав руки, матроса подвесили на леере, так, что ноги его не касались палубы, а висели на несколько сантиметров выше, при этом на шею был повешен груз, который давил вниз и способствовал сильной растяжке мышц. После такой мучительной растяжки, мышцы были, словно ватные, а сил не было даже на простое передвижение.   Заканчивающие к этому времени свою работу, мойщики, выплеснули грязную воду за борт, сложили тряпки в вёдра, отнесли все принадлежности в погреб и были на этом свободны. Через пять минут на главную палубу поднялся Дэвид Нельсон, подойдя к пятнадцатилетнему парнишке Холлету, он в полголоса спросил:   — Когда освободите его? Он уже достаточно намучился, хватит.   — Освободим, когда капитан Блай скажет. Я ничего не могу сделать.   — Ну как же так? Ох... Он ведь просто попросил воды...   — Надо было потерпеть, теперь будет знать, чем это грозит.   — Но ведь это не правильно, он ничего не нарушил и никого не оскорбил. Боже...   — Правильно или неправильно не нам с вами решать.   Нельсон почувствовал комок в горле, посмотрел на бедолагу Мартина, глубоко вдохнул всей грудью, потом выдохнул и сказал:   — Тогда позвольте мне хотя бы дать ему воды.   — Не положено, мистер Нельсон.   — Прошу вас... Вам самому-то его не жалко? А если б вы на его месте оказались? Что же вы, мистер Холлет?   Тот монотонно в ответ:   — Я на своём месте и думаю, затея с водой ничем хорошим не обернётся.   — Капитан Блай отдыхает, я сам видел, как он в каюту к себе ушёл. Ничего не заметит. Позвольте я хоть чем-нибудь ему помогу.   Холлет повертел голову в разные стороны, осмотрелся своими мелкими глазёнками и нехотя ответил:   — Вон бочка стоит, в ней кружка плавает, делайте, что хотели, только быстро.   Нельсон подошёл к бочке, черпнул оттуда воды, и, подойдя к связанному Мартину, сказал:   — Я сожалею... я поговорю с мистером Блаем... а сейчас пейте.   Нельсон поднял кружку к верху, Мартин дрожащими губами потянулся к ней, и тут ошеломляющий крик:   — Мистер Нельсон, что это вы делаете!?   Ботаник от неожиданности чуть было не опрокинул кружку с водой, к нему подскочил Хэйверд и, скрипя зубами произнёс:   — Что же вы творите? Хотите на его месте оказаться!?   — Тише! Умоляю, тише. Я всего лишь дам ему попить.   — Ох, и влетит же нам с Холлетом из-за вас, мистер Нельсон, если капитан Блай узнает.   — Не узнает, он сейчас в каюте своей. Всё будет хорошо.   — Поторапливайтесь тогда, не дай бог, капитан узнает...   Нельсон вновь протянул кружку вверх, и на этот раз усыхающие губы бедолаги соприкоснулись с водой и Мартин в пару секунд осушил ёмкость. Дрожащим голосом он прохрипел:   — Ещё... ещё...   — Сейчас, сейчас принесу...   Нельсон помчался обратно к бочке и вернулся обратно с водой, Мартин вновь испил из кружки и затем глухо произнёс:   — Спасибо...   Нельсон ещё раз с сожаление поглядел на измученного моряка, и, бросив кружку в воду, направился к капитану Блаю. Он постучался в дверь, послышался оклик: «Войдите! ». Нельсон заступил на порог и сразу же заговорил:   — Мистер Блай, я думаю с Мартина довольно, прикажите освободить его.   — Вы думаете? Мистер Нельсон, хочу, напомнит вам, что вы заступили на «Баунти» в качестве ботаника для ухода за хлебным деревом, и порядок на судне не входит в ваши обязанности. Вы понимаете?   — Безусловно, сэр. Но я настаиваю на том, чтобы вы отдали приказ освободить матроса.   — Ах, вы настаиваете?   — Он всего-то попросил воды...   — Всего-то попросил воды? Нет, он не просто попросил воды. Он мог бы до конца, честно и верно выполнить свою работу, и затем со всеми остальными напиться вдоволь. Но, нет... Он более не стал терпеть, он бросил работу и с жалостью попросил попить водички! У этого матроса нет упорства и терпения! И я научу его выносливости! Я научу его как надо работать! Я всех тут научу выполнять свою работу честно! Чем он лучше остальных? С какой это стати, он должен делать передышку, в то время как его товарищи утираются в поту и усердно работают? Не скажите ли мне, мистер Нельсон?   Садовник обомлел, прикусил язык и ничего в ответ не смог сказать.   — А-а-а. Молчите... То-то же! — нагнетающе завершил Блай, и Нельсон с грустью покинул каюту.     В этот же вечер, матросы Джон Милворд и Джеймс Валентайн должны были сменить вахту своих товарищей, но вместо этого они нашли Хэйверда и сообщили ему, что не могут нести вахту из-за сильного чувства слабости и недомогания. На вид оба моряка действительно выглядели не здорово, и поэтому девятнадцатилетний Хэйверд решил обратиться за помощью к Кристиану. Он нашёл Флетчера, подошёл к нему вместе с двумя матросами и сказал:   — Мистер Кристиан, эти двое не могут нести вахту.   — Хорошо, тогда замените их.   Но и тут чуткий слух капитана Блая заставил его вмешаться. Подойдя к ним, он возмущённо спросил:   — Мистер Кристиан, отчего заминка? Вахта ждать не будет, как вы понимаете.   — Виноват, сэр, эти двое не могут нести вахту, немного прихворали.   — Не могут?   — Именно.   Хэйверд добавил:   — Это мой приказ, сэр.   — Здесь отдаю приказы я, если на ногах стоят, значит, могут! — махнув рукой, закрыл тему Блай.   Матросы с печалью в глазах, взглянули друг на друга и неспешным шагом пошли наверх, на главную палубу. И всё-таки Блай, с обеспокоенным голосом их остановил:   — Эй, стойте! Идите сюда!   Матросы подошли.   — А вы я смотрю, и правда, неважно выглядите... Возможно, я сделал поспешные выводы и был не прав. Я не могу допустить болезней на корабле, отправляйтесь-ка к врачу и заявите о своих симптомах, думаю, он сможет вам помочь.   — Спасибо, сэр! — ответили моряки, и поспешили к доктору.   На вахту Блай вызвал Джеймса Моррисона и Томаса Макинтоша, пояснив им, что завтра вместо них на вахту заступят Милворд и Валентайн. Это был, пожалуй, единственный случай, когда капитан Блай осознал свою неправоту и извинился перед своими подчинёнными...   Завершающий эту главу рассказ, пойдёт, собственно говоря, о строении парусного судна, в нашем случае корабля «Баунти».   Когда говорят о парусном вооружении судна, то обычно подразумевают совокупность собственно парусов, рангоута (деревянный «каркас» — мачты и реи) и такелажа (канаты самого разного назначения). Хотя эти три составные части неразрывно связаны друг с другом, рассмотрим их по отдельности:   Рангоут («круглое дерево») парусного судна — это, прежде всего мачты и реи. Различают рангоут неподвижный и подвижной. Неподвижный рангоут жестко соединён с корпусом судна, палубами и надстройками, подвижной установлен так, что его можно устанавливать в нужное рабочее положение.   Основной неподвижный рангоут парусного судна — это мачты со стеньгами и бушприт. Мачты устанавливают в диаметральной плоскости судна вертикально или с небольшим наклоном к корме. Мачты, как правило, были составными: нижняя часть называлась собственно мачтой или колонной, вторым ярусом шла стеньга, выше — брам-стеньга и бом-брам-стеньга. Между собой мачты и стеньги крепились эзельгофтами. На носу находилась наклонная мачта — бушприт; её продолжением, аналогом стеньги, являлся утлегарь.   Нижние концы мачт и стеньг называются шпорами, верхние — топами. Верхняя часть последней стеньги называется флагштоком. Он заканчивается точеным кружком — клотиком. Принадлежность стеньги к той или иной мачте указывается добавлением к названию стеньги слова "фор", "грот" или "крюйс", например, фор-брам-стеньга, грот-бом-брам-стеньга, крюйс-стеньга.   Шпор мачты закреплён в степсе — специальном гнезде, расположенном на прочной конструкции судна. В местах прохождения через палубу мачта закреплена посредством рамы — пяртнерса. Топ мачты со шпором стеньги и стеньги одна с другой соединены сдвоенными бугелями — эзельгофтами. В верхней части мачты имеется огражденная площадка — марс — для наблюдения за морем и работы с парусами. На топах стеньг установлены салинги — рамы-площадки для отвода и крепления снастей.   Рей — горизонтальная балка, закрепленная посередине мачты или стеньги специальным приспособлением — бейфутом, — позволяющим рею разворачиваться в горизонтальной плоскости. Рей, закрепленный на стеньге, может также перемещаться вдоль неё. На реях, закреплены металлические леера, к которым пришнуровывают прямые паруса. Реи, установленные на топах мачт, называются фока-реи, грота-реи, бегин-реи; на стеньгах – марса-реи; на брам-стеньгах – брам-реи; на бом-брам-стеньгах — бом-брам-реи.   Гафель — наклонная балка, к которой крепят верхнюю шкаторину триселя. Вертлюжное соединение пятки гафеля с бейфутом на мачте позволяет разворачивать гафель в горизонтальной плоскости и перемещать его вдоль мачты. Подъем гафеля за пятку осуществляется гафель-гарделью. Нок гафеля поднимается и удерживается в вертикальной плоскости дирик-фалом. Разворот гафеля в горизонтальной плоскости и удержание его в нужном положении обеспечивается эрнс-бакштагами.   Гик — горизонтальная балка, к которой прикреплена нижняя шкаторина триселя. Гик прикреплен пяткой к нижней части мачты посредством бейфута таким образом, что может разворачиваться. Разворот гика осуществляется гика-шкотами и завал-талями, в вертикальной плоскости он удерживается гика-топенантом.   Такелаж («оснастка») представляет собой совокупность всех снастей — пеньковых или стальных канатов, а иногда и цепей. Он делится на стоячий (предназначен для крепления неподвижных частей рангоута) и бегучий (необходим для управления реями и парусами).   Основные элементы стоячего такелажа — ванты, фордуны и штаги. Для их натяжения используют винтовые или канатные талрепы. Последние (вид талей, образованных парой блоков — юферсов) были особенно распространены. Чтобы защитить от сырости, пеньковые канаты стоячего такелажа тируют, т. с. покрывают специальным составом — тиром.   Название снастей стоячего такелажа формируется из двух групп слов: сначала называется мачта или стеньга, которая поддерживается данной снастью, затем добавляется название снасти, например, грот-бом-брам-штаг — это штаг, поддерживающий бом-брам-стеньгу грот-мачты. Все снасти стоячего такелажа обтягиваются втугую талрепами.   Снасти бегучего такелажа более разнообразны. Это фалы, брасы, шкоты, топенанты, гитовы и другие. Многие из них проходят через одинарные или двойные блоки. С помощью бегучего такелажа поднимают и опускают реи, осуществляют перебрасопку (изменение угла относительно направления ветра) реев, поднимают и спускают косые паруса. Все операции проводят с палубы, и лишь для постановки и уборки прямых парусов требуется, чтобы экипаж находился на мачтах. Общая протяжённость снастей такелажа порой исчисляется десятками километров.   Бегучий такелаж изготавливают из растительных, синтетических и гибких стальных тросов. Его подразделяют на бегучий такелаж рангоута и бегучий такелаж парусов. Бегучий такелаж рангоута служит для управления элементами подвижного рангоута. Посредством его снастей рангоут поднимают, опускают, разворачивают и удерживают в нужном положении. Бегучий такелаж парусов предназначен для постановки, уборки парусов и управления ими.   К снастям бегучего такелажа парусного судна относятся фалы, ниралы, шкоты, галсы, гордени и гитовы. Фалы и ниралы — снасти, посредством которых соответственно поднимаются и спускаются косые паруса — кливеры, стаксели и топсели. Шкоты и галсы служат для постановки парусов — они растягивают прямые и косые паруса по направлению к бортам судна. Гордени и гитовы предназначены для уборки прямых парусов. Горденем подтягивают шкаторины паруса к рею. Гордень, подтягивающий нижнюю шкаторину, называется бык-горденем, боковую шкаторину — нок-горденем. Нижние углы паруса подтягивают к рею гитовыми.   На ноках реев закреплены бугели с обухами, к которым крепят коренные концы снастей бегучего такелажа реев — брасов и топенантов. К середине реев крепят коренные концы фалов. Брасы — снасти, которыми реи разворачивают в горизонтальной плоскости. Топенанты поддерживают реи в вертикальной плоскости. Фалы служат для перемещения реев вдоль стеньги. Названия брасов, топенантов и фалов зависят от названий соответствующих реев: марса-брасы, брам-брасы, бом-брам-брасы; марса-топенанты, бом-брам-топенанты; марса-фал, брам-фал, бом-брам-фал.   Кнехты — швартовые тумбы для якорных тросов — представляют собой продолжение шпангоутов над планширем. Используются во время швартовки и для якорения корабельной шлюпки.   Такие детали как недгесы, образуют шпангоутную седловую опору бушприта, верхние части которой также имеют фору швартовой тумбы.   Паруса на корабле — это его двигатель. Паруса подразделяются на прямые (ставятся поперёк судна) и косые (располагаются вдоль него). Парус сшивается из отдельных полотнищ, по краям (шкаторины) он усиливается двумя-тремя слоями ткани и особым канатом — ликтросом. Для изменения площади паруса в зависимости от силы ветра в XIV в. вошли в употребление бонеты — дополнительные полотнища, прикрепляемые на шнуровке к нижним шкаторинам. Позже вместо бонет стали применять риф-сезни — специальные завязки, продетые сквозь плотную горизонтальную полосу ткани — риф-бант. При усилении ветра парус, чтобы уменьшить его площадь, выше риф-банта скатывают и подвязывают к рею риф-сезнями.