Корабль и команда. История "Баунти".

Двадцать третьего марта 1788 года «Баунти» начал огибать мыс Горн. Этот мыс лежит примерно в тысяче трехстах милях южнее африканского мыса Доброй Надежды, в области, которую из-за устойчивых и сильных западных ветров называют «Ревущими сороковыми» (к югу от сорокового градуса южной широты). Плавание через мыс Горн считается очень опасным, особенно в зимнее время, когда море сильно штормит, и дуют ледяные, пронизывающие ураганные ветры со снегом. Там затонуло не одно судно.   «Край мира» — холодный и печальный «хвост» южноамериканского континента, известный под названием Огненная земля, — представляет собой архипелаг, образованный бесчисленным множеством островов, объединенных в более мелкие архипелаги и отделенных от континента Магеллановым проливом.   Самая южная группа островов составляет часть территории Чили, и носит малообещающее название Эрмите, что в переводе с испанского означает «пустынный». Этот архипелаг составляют четыре крупных гористых, покрытых густой растительностью острова и несколько островков поменьше. Три больших образуют сорокамильную цепочку, а четвертый остров лежит несколько особняком к югу. Он тоже гористый и зеленый, но только в северной, низкой части. Южная его оконечность — сплошь одни скалы, увенчанные пятисот шестидесяти метровым двуглавым утёсом. Сам остров называется Горном. А его крайний южный предел и есть, собственно, мыс Горн.   Открытие мыса Горн, как и большинство географических открытий, произошло случайно, неутомимыми мореходами голландцами, искавшими все новые и новые пути в притягательную для всех торговцев Индию и к островам Индонезии.   В 1615 году группа купцов из голландского города Хорн организовала очередную такую экспедицию. Двадцать пятого мая из гавани Хорна вышли два судна: «Эндрахт» и, собственно, «Хорн». Командовал экспедицией в составе восьмидесяти семи человек некто Виллем Схаутен.   Седьмого декабря суда достигли Патагонии, где команда была вынуждена вытащить корабли на берег для очистки корпусов от налипших ракушек и водорослей. В процессе очистки, связанной с применением огня, на «Хорне» возник пожар, и судно сгорело дотла. Но, несмотря на такое несчастье, плавание продолжалось, правда, теперь только на «Эндрахте».   Двадцать четвёртого января 1616 года, экспедиция миновала Магелланов пролив. А вечером двадцать девятого января, согласно записям, оставленным в путевых дневниках Схаутеном, судно обогнуло огромную базальтовую глыбу, за которой открывались безбрежные просторы Тихого океана. Начальник голландской экспедиции назвал этот остров в честь своего погибшего судна. Так на морских картах появился мыс Горн.   Чем же вызвано такое мстительное поведение природы по отношению к морякам, осмелившимся обогнуть латиноамериканский континент с юга? Дело в том, что «ревущие сороковые» — преобладающие на этих широтах в Тихом океане мощные западные ветры, доходя до Южной Америки, упираются в могучую стену одной из величайших горных систем мира — Анд.   Ветрам не свойственно подниматься наверх, и они начинают искать обходные пути, лазейки. А единственная лазейка здесь — пролив Дрейка между мысом Горн и Южными Шетландскими островами, лежащими в пятистах милях к югу от него. В результате здесь образуется гигантский «сквозняк», усложнённый спускающимися с Анд циклонами и более слабыми, но довольно упорными, встречными восточными ветрами.   Как следствие этого, летом в районе мыса Горн мощные штормы разражаются минимум раз в неделю, весной — два раза в неделю, а зимой практически не прекращаются.   Западные ветры порождают течение — гигантскую «реку», опоясывающую весь земной шар. Скорость ее течения иногда достигает четырёх километров в час. А острова, из которых состоит архипелаг Огненная земля, не только суживают её русло, но и образуют своего рода самые большие в мире пороги, стоящие на пути этой реки.   Есть еще одна причина, усиливающая волнение, а именно, материковая отмель, которая простирается между мысом Горн и Шетландскими островами. Эта отмель заставляет разбиваться в буруны огромные океанские валы. В результате порождаются волны, высота которых достигает восемнадцати метров.     Располагаясь на верхней палубе, Джон Нортон, Уильям Блай, Флетчер Кристиан, Эдвард Янг и прочие, смотрели с беспокойством вперёд на пасмурное небо. Тучи всё сгущались, ветер понемногу усиливался, а температура тем временем снижалась. Эти факторы заставили Янга и других моряков ещё больше обеспокоиться. От стойкого холода, потирая руку об руку, он поинтересовался:   — Не ожидал такого от мыса Горн и долго ли так будет?   Капитан кратко ответил:   — Наверняка.   Эдвард сделал пару шагов вперёд, и, подойдя к боцману, спросил:   — А с виду и не страшен. Что нас там ждёт?   — Не страшен, сэр, — с улыбкой ответил Коул, — но я помню волны высотой со скалы. Одной такой волной в раз смывало восьмерых за борт... Вам лучше и не знать, что нас там ждёт, лучше не будет точно. Кое-кто на корабле негодует.   Коул указал взглядом на капитана и ещё добавил:   — Мистер Блай сегодня сильно встревожен. Что-то навещается...   Лицо капитана действительно было туманным и на нём рисовалось не спокойствие. Он всё всматривался в плескающиеся волны и потом неожиданно воскликнул:   — Мистер Фрайер!   — Да, сэр!   — Впереди рифы!   Штурман недоумённо пригляделся вдаль и недоверчиво спросил:   — Рифы, сэр? Капитан, вы уверены?   — Будете со мной ещё спорить?! Рифы!   Члены команды изумлённо посмотрели на горизонт и никаких подводных скал там тоже не заприметили. Джон Фрайер, однако, повернулся к боцману и со своей фирменной ухмылкой на лице сказал:   — Рифы, мистер Коул. Командуйте.   Боцман быстро отреагировал, и, повернувшись к экипажу, приказал:   — Свободные матросы на мачту: впереди рифы! Эй, в трюме! Все наверх! Готовьтесь убрать паруса!   Моряки распределились по группам и спешно начали взбираться по вантам, а все ванты парусного судна, крепились к русленям. Руслени — это прочные деревянные рейки снаружи бортов корабля, к которым крепят ванты во избежание их соприкосновения с планширями. Три русленя — фок-, грот- и бизань-руслень — ставились с каждого борта корабля. Для крепления вант к русленям использовались юферсы.   Коул добавил:   — А ну живей, шевелитесь! Побыстрей, побыстрей!   — Веселей, веселей! — подбодрил Фрайер.   Между этим, Янг, стоявший рядом с Кристианом, наблюдал, как матросы взбираются по вантам, и произнёс:   — Он как будто не любит спокойную погоду, как думаешь?   Кристиан тихо повернулся к нему, и, сделав знак согласия, в полголоса сказал:   — То ли ещё будет, Янг. Дисциплина у нас на корабле пострашнее всякой там погоды.   Через считанные минуты паруса были убраны, а тем временем погода становилась ещё более неприятней. Небо почернело, треснуло и раскололось молнией и громом. Блай по-прежнему смотрел вдаль, и орлиный глаз не обманул опытного капитана, действительно через некоторое время вдали показались оконечности рифов.   Море... Оно никогда не бывает однообразным, неинтересным, потому что каждый день, даже каждую минуту оно разное. Таинственное, непостоянное, необъятное — оно волнует душу, не оставляет равнодушным сердце. Сегодня оно тихое и спокойное, будто большое зеркало, холодное и прозрачное. Солнечные лучи, пронизывая соленую воду, достигают дна, кротко затрагивают золотистый песок и яркие сияющие ракушки, гладенькие камешки и зеленоватые водоросли, ловят маленьких ловких рыбок, которые стайками весело забавляются возле берега.   На следующий день все меняется.   Налетит порывистый ветер и погонит волны к берегу. Вода становится мутно-зеленой, иногда — темно-синей. Не видно больше ни рыб, ни ракушек, ни песка: есть только неистовые волны, которые с силой бьются о прибрежный песок.   Море сияет своей гладью, оно неподвижно. Лишь у далёкого бережка тихо шепчутся волны. Морская вода прозрачная, видны все рыбки, все раковины. Море выглядит бесконечным. Оно очень прекрасное, но в то же время и ужасно непредсказуемое.   На вторую ночь, «Баунти» попал в ужаснейший шторм. Жестокий ураган, какой часто случается в здешних морях, разразился с ужасной силой. Шёл сильный дождь, дул холодный ветер, разбушевалась метель. Буря шла толчками, начиная с мелкого дождя, переходящего в град со снегом. Корабль из стороны в сторону метался по волнам, каюты и трюм были частично затоплены морской водой. Огромные волны, хлеставши по судну, яростно обрушивались на палубы и смывали всё на своём пути. Это было что-то невероятное, в эту ночь вся команда «Баунти» промокнет с ног до головы.   На протяжении большей части плавания Блай будет использовать штормовые паруса из более прочного холста, которые лучше выдерживали силу ветра. В сложных погодных условиях на «Баунти» удалось поднять всего несколько парусов — достаточно для того, чтобы продвигаться через бушующее море и ревущие ветры южных широт. Ставить больше парусов было бы очень опасно.   Шторм на море одно из захватывающих и опасных природных явлений. Мощь ветра и волн может быть весьма велика и непредсказуема. Штормом на море, в соответствии научных данных, считается, что скорость ветра превышает двадцать метров в секунду. Для кораблей шторм – это большое испытание перед природой, которое может закончиться неблагополучно для них.   Шторм на море может начаться настолько быстро, как пройти. Только что была тихая погода, светило солнце, как вдруг неоткуда поднялся ветер, пропало солнце, и начался сильный дождь с высокими волнами.   Также одним из признаков приближения шторма, по наблюдениям моряков, считается появления птиц под названием Буревестник.   Буревестники — птицы плотного телосложения с отличным обонянием. На крючкообразном клюве у них находятся ноздри, похожие на трубочки. Отсюда второе название этих птиц — трубконосые. Хотя и первое название дано им неспроста. Дело в том, что буревестники — настоящие мастера планирующего полёта. Они используют энергию воздуха, отражённого от воды. Поэтому чем сильнее ветер, тем чаще можно увидеть этих птиц в воздухе. С помощью ветра они способны преодолевать расстояния в тысячи километров. Вот почему моряки прозвали их буревестниками — птицами, предвещающими бурю.   В воздухе птицы чувствуют себя превосходно, а вот по земле передвигаются с большим трудом, неуклюже ковыляют, нередко опираясь на крылья.   Во время шторма на поверхности моря бушуют большие волны и сильный ветер, а на глубине моря в несколько метров оно такое же, как всегда, потому что шторм на глубине практически не заметен. Рыбам то всё равно есть шторм или нет. Но это и не важно, а важно то, что «Баунти» ещё много предстоит выдержать сильных и страшных штормов у мыса Горн.   Капитан Блай вместе с рулевым Нортоном, держа в руках штурвал, управлял кораблём. В трюме, в это время, творился полный хаос. Ледяная вода сбивала с ног неумелых матросов и по ходу портила всю провизию корабля. Вскоре в трюм спустился Джон Холлет и крикнул так громко, насколько ему позволил свой юный голос:   — Все наверх, в борту течь! В борту течь! Свистать всех наверх!   Тем временем, Джон Фрайер, добравшись до капитана, сообщил:   — Сэр, в борту течь, я уже вызвал матросов на починку обшивки!   Свист ветра заглушил слова штурмана и Блай, отдав приказ помощнику боцмана, Джеймсу Моррисону, заменить его, подошёл к штурману ближе, подставил под него ухо и спросил:   — Что вы сказали, мистер Фрайер!?   — Сэр, в борту образовалась течь, и я уже вызвал туда команду матросов! Корабль с командой не выдержат этих сильнейших штормов! Нам нужно...   — Оставайтесь на палубе, мистер Фрайер! Я спущусь вниз и проконтролирую работоспособность экипажа!   — Я взываю к вам, сэр! Нам...   Блай недослушав Фрайера, быстрым шагом направился к лестнице, ведущую на палубу вниз. Штурман немедленно устремился за ним.   Боцман Ульям Коул, управлял матросами в нижней палубе и отдавал тем быстрые и короткие приказы:   — Макинтош, Милворд, встаньте к помпам!   — Да, сэр! — прокричали двое.   — Эллисон, тащи гвоздей! Норман, принеси ещё инструментов! В ящике в кладовой!   Шустро, словно муравьи у себя в муравейнике, матросы выполняли приказы боцмана и старались работать изо всех сил. Несмотря на окоченевшие от жуткого холода пальцы, моряки продолжали чинить обшивку и устранять проблемы, принесённые штормом. Пришло то время, когда команда должна была сплотиться и действовать сообща, да и выбора у них уже не было, каждый понимал и думал про себя: «Потонет корабль, погибнем и мы».   Дверь отворилась, появился на нижней палубе капитан Блай. Двинувшись вперёд и наблюдая за работой матросов, он громко закричал:   — Болваны неуклюжие! Не команда, а сборище ротозеев!   Матросы вновь пропустили мимо ушей его оскорбления и продолжили усердно работать дальше. Да, может быть, многим из них не хватало опыта в подобных ситуациях, и многие делали нелепые и очевидные ошибки, но всё-таки они старались и делали всё, что было в их силах. Капитан продолжал идти вперёд, позади послышался голос, а точнее сказать, крик штурмана:   — Сэр, надо повернуть!   — Что?! — не поворачивая головы, спросил Блай, продолжая глазами искать боцмана Коула.   — Я считаю нам нужно повернуть вспять!   — А я считаю не нужно!   — Нам не обойти мыс Горн! Мы должны повернуть!   Капитан, не обращающий внимания на призывы Фрайера, не останавливался и продолжал искать боцмана:   — Мистер Коул! Мистер Коул!   — Видно господь того же мнения! — продолжал Фрайер, преследуя Блая.   — Мистер Коул! Отзовитесь!   Послышался звонкий голос Уильяма Коула:   — Да!   — Все кто без дела, гони на палубу! Там найдётся для них работка!   — Господь того же мнения, сэр! — настаивал штурман.   — Превосходно, мистер Фрайер! — повернувшись к нему, ответил Блай. — Я приму это к сведению! Учту ваши слова!   — Это безумие! Им не выдержать!   — Пока вполне выдерживают!   — Сколько же им, по-вашему, ещё терпеть!?   — Покуда терпят офицеры, мистер Фрайер!   — Но сами посмотрите, моряки страдают!   — Страдают? А как думаете, почему?   — Это же... очевидно, из-за шторма. Всё из-за шторма!   — Глупый вы человек, мистер Фрайер. Жалею, что вы попали в мою команду. Они... все, как вы выразились, страдают, только лишь потому, что обленились работать и за столько месяцев в море, так и не обучились примитивным вещам! Вы поняли? Понимаете, что я до вас доношу!?   Фрайер, скривив гримасу, отчеканил:   — Да, сэр! Понятно!   Оба остались при своём мнении и не переубедили друг друга ни в чём. Штурман, оставив капитана в покое, пошёл осматривать носовой трюм, где вскоре увидит безобразную картину. Через пятнадцать минут Фрайер найдёт своего помощника и сообщит тому:   — Носовой трюм, мистер Кристиан... там сорвало бочки! Спускайтесь туда с Миллзом, Валентайном, Лебогом и устраните проблему!   — Слушаюсь, сэр! — отчеканил Флетчер, и, взяв с собой моряков, направился к лестнице, ведущую в носовой трюм.   — Развернуть судно по ветру! — скомандовал штурман, изменив курс, для прекращения сильной качки.   — Есть, развернуть по ветру! — откликнулся Нортон у штурвала.   Флетчер Кристиан и трое его матросов, быстро принялись за дело. Бочки носились по трюму, ломая корабельную мебель и контейнеры для растений. Флетчер был ведомым, за ним шли и остальные. Он спешно спустился, вернее, пропрыгал вниз по лестнице и благодаря своей ловкости, немедленно откинулся назад, в то время как его чуть не придавила, несущаяся потоком воды, бочка, наполненная грогом. Избежав опасности, Кристиан пробежал по коридору, и, повернув налево, вбежал в дверь, ведущую в носовой трюм. Сразу же за ним последовали — Миллз, Лебог и Валентайн. Корабль шёл по ветру и качка уже прекратилась. Кристиан начал отдавать команды:   — Лебог, Валентайн, укрепляйте эти бочонки! (сказал он, указывая рукой на блок бочонков).   Двое матросов подняли веревки, лежавшие рядом, и стремительно начали закреплять связку бочонков. Кристиан продолжил:   — Миллз, помоги мне остановить сорвавшуюся бочку.   — Слушаюсь, сэр!   Вдвоём они добежали до той самой сорвавшейся бочки, и, вцепившись в неё, покатили обратно на прежнее место. Докатив до соседнего блока, они принялись закреплять её верёвками, а капитан Блай в это время, почувствовав, что корабль больше не качает из стороны в сторону, срочно направился по лестнице вверх на главную палубу. Там, подойдя к штурману, он воскликнул:   — Какого чёрта, мистер Фрайер, вы изменили курс!?   — Я приказал, мистеру Кристиану, с тремя матросами спуститься в носовой трюм, чтобы закрепить сорвавшиеся бочонки, и временно изменил курс, чтобы прекратить качку!   — Приказываю сейчас же переложить руль!   — Но в трюме, мистер Кристиан, это опасно.   — Переложить руль немедленно!   Фрайер разинул рот и находился в недоумении.   — Чёрт бы вас побрал, мистер Фрайер! Руль под ветер! Приказываю, руль под ветер!   — Есть руль под ветер! — отозвался рулевой Нортон и переложил штурвал.   Блай же гневно продолжил:   — Ещё одна такая попытка саботажа и я накажу вас, как предателя, мистер Фрайер! Запомните мои слова!   Штурман смиренно промолчал, а тем временем, корабль резко перенёс крен с одного борта на другой, что и привело к столь трагичным последствиям...   Валентайн с Лебогом, закреплявшие блок бочонков, вдруг потеряли равновесие и, попятившись назад, упали на пол. Борт со связкой бочек высоко поднялся и узел, не выдержав столь тяжёлой массы, разорвался и одна из бочек выпала из блока прямо на матросов. Лебог сделал резкий рывок в сторону, Валентайн же не успел... Раздался жуткий крик; скрежет зубов затем глухой хрип.   Миллз, Лебог и Кристиан кинулись сносить бочку в сторону. Но даже втроём им не удавалось сдвинуть эту тяжелую массу. Сообразив, что эту многотонную махину им не осилить, Кристиан принялся действовать иначе. Он взялся за висевший на стене топор и начал лихорадочно разрубать деревянную крышку бочки в щепки. На полу поток воды окрасился в тёмный бурый цвет. Прорубив крышку, из бочки выплеснулся поток питьевой воды. Когда вся вода вышла, трое моряков с лёгкостью откинули бочку в сторону, и, взяв на руки своего товарища, пронесли его до каюты, положив на койку.   — Я принесу ящик с лекарствами! — взволнованным голосом произнёс Лебог и устремился за аптечкой.   Несколько матросов собрались возле, лежавшего без сознания, Валентайна. Миллз присел на корточки, и, приложив ухо к его сердцу, ожидал чуда. Но сердце не подавало сигналов, матрос Джеймс Валентайн скончался. Миллз провёл ладонью по лицу, и, сомкнув ему очи, взглянул на своих товарищей и покачал головой.   — Он мёртв!? — выкрикнул кто-то.   — Не может быть! О Боже... — промолвил Кристиан.   Подоспел Лебог с аптечкой, за ним вошёл и капитан Блай.   — Мистер Кристиан, что здесь произошло?! Я требую объяснений.   Флетчер опустил глаза, взглянул на покойника и не громко ответил:   — Бочка с водой была не достаточно закреплена, сэр, и я приказал Валентайну с Лебогом встать над ней и закрепить получше. Корабль резко накренился и...   — Первая гибель на «Баунти»... очень печально. Но сейчас меня больше волнует не это.   — Простите, сэр?   — Вы хоть знаете... Вы знаете, что мы потеряли, целую морскую лигу, прежде чем я успел изменить неверный курс? Целую лигу!   — Вы отменили приказ, мистера Фрайера, сэр?   — Да, и что?   — Отменив приказ, мистера Фрайера, вы лишили жизни Джеймса Валентайна.   Блай на несколько секунд умолк и посмотрел на мёртвого матроса.   — И сейчас вы готовы остановить корабль, чтобы устроить ему похороны?   — Мы не на войне, сэр, и я надеялся достойно проводить его в последний путь.   — Лично я на войне! На войне со встречными ветрами, течениями и неумелыми офицерами! Однако, в его не опытности виноват он сам. Ведь я предупреждал, к чему приведёт ваша неумелость, когда на нас обрушаться эти ужасные шторма! И всё же, в связи с неожиданной лично для меня смертью матроса, завтра при благоприятной погоде мы проведём ему похороны... — смягчая свой пыл, ответил Блай, после чего быстро покинул каюту.   На следующий день, Уильям Блай, с искренней грустью в душе, заполнял очередную страницу корабельного журнала: «Сегодня, двадцать пятого марта, в пятницу, вследствие несчастного случая у мыса Горн, скончался матрос Джеймс Валентайн. В четыре часа дня, когда буря утихла, мы похоронили Валентайна, со всеми полагающимися почестями».   Команда собралась на главной палубе, моряки с печалью смотрели в пасмурное небо, которое через несколько минут обрушит на них холодный и мелкий град капель дождя. Подслеповатый матрос-скрипач Майкл Бирн, играл протяжную грустную композицию, а Блай в это время дочитывал молитву:   — «Господи, дарующий вечную жизнь душам людским. Благослови эти воды и прости грехи наши. Да упокоится он с миром, во веки веков. Аминь».   Стоящий напротив Блая Кристиан, повторил:   — Аминь.   Капитан захлопнул библию и громко произнёс:   — Придать тело морю!   Матросы Смит и Эллисон подняли носилки с телом, завёрнутым в мешок, пронесли его на край борта и выбросили в холодный океан. И о покойном матросе Валентайне пришёл теперь черёд немножко рассказать:   Он родился в Монтрозе (Шотландия) в 1760 году. Был одним из самых крепких и здоровых матросов на «Баунти».   Во время шторма у мыса Горн, по несчастному случаю он погиб. Валентайн был похоронен в море и стал первым, умершим из экипажа «Баунти».   Три недели «Баунти» пытался прорваться сквозь огромные волны, борясь с ураганным ветром. За хлопьями снега не было видно солнца, но Блай раздражённый собственным бессилием, старался продвигаться вперёд. В судовом журнале он писал: «Начался такой сильный ветер и такой густой снег, что мы с трудом могли поставить паруса, чтобы идти круче к ветру... силой шторм превышал всё, с чем мне приходилось сталкиваться, а волны стояли выше, чем я когда-либо видел». Наконец восемнадцатого апреля, Блай оставил свои попытки.   За время трудного и опасного плавания у мыса Горн капитан Блай проявил себя как грубый и неуравновешенный человек. «Мерзавец», «негодяй», «подлый вор», «собака» — таковы были эпитеты, которыми он награждал членов своей команды, нередко применяя наказания кнутом. Его несдержанность и жестокость глубоко оскорбляли команду, зарождая в ней ненависть и озлобление к своему капитану.