Корабль и команда. История "Баунти".

Пять месяцев экипаж «Баунти» жил на Таити, постепенно обзаводясь друзьями и романтическими отношениями с раскрепощёнными таитянками. Описывая этот период, историки отмечают, что моряки стали столь же смуглыми и почти столь же свободолюбивыми, как коренные жители острова, поэтому, когда корабль с саженцами хлебного дерева, заботливо выкопанными и тщательно подготовленными к долгому пути, отправился к цели назначения, команда недолго смогла выдержать самодурство капитана, унижения, которые он без счёта придумывал для экипажа, скудный рацион и отсутствие свежей воды. Особенно всех возмущало то обстоятельство, что капитан экономил на воде для людей в пользу растений, требовавших полива. (Впрочем, сохранить в целости груз для капитанов всех времён дело чести, а люди — легко пополняемый ресурс).   Незадолго до восхода солнца двадцать девятого апреля (по морским меркам — 28 апреля) 1789 года Флетчер Кристиан и его сторонники начали свой наспех спланированный бунт...   Перед тем как удалиться спать, Блай передал управление кораблём в руки дежурных офицеров. Штурман Джон Фрайер заступал вахтенным начальником на вечернюю вахту (с восьми вечера до полуночи), канонир Уильям Пековёр — на полуночную (с полуночи до четырёх утра), а Флетчеру досталась утренняя вахта (с четырёх до восьми утра). Почти весь вечер Кристиан пытался заручиться поддержкой команды. Приняв смену у канонира, Кристиан собрал своих сторонников и сделал решительный ход.   Флетчер Кристиан отправил своего вахтенного помощника мичмана Хэйверда отдыхать, а когда тот уснул, забрал ключи от сундука с оружием и вооружил своих семерых сторонников. Это были каптенармус Чарльз Черчилль, матросы первого класса Уильям Маккой, Айзек Мартин, Мэттью Квинтал, Александр Смит, Джон Миллз, и гардемарин Эдвард Янг. Когда они вместе с Кристианом стали захватывать корабль, к ним присоединились и другие члены команды. Первыми среди них оказались матросы Джон Уильямс и Томас Беркитт. На тот момент именно эти десять человек подняли оружие против Блая и стали зачинщиками мятежа.   Перед тем как продолжить повествовать о самом мятеже, немного отвлечёмся и расскажем более углублённо о таком матросе на «Баунти», как Уильям Маккой...   Предположительно Маккой родился в 1764 году в Шотландии. По некоторым данным, в молодости Маккой работал на одной из вискокурен Глазго. Вместе со своим приятелем Мэттью Квинталом был переведен на «Баунти» с Его Величества Судна «Трайамф».   Описание Блая: «... двадцать пять лет, пять футов шесть дюймов ростом, бледный цвет лица, светло-коричневые волосы, крепкое телосложение; шрам от ножевого ранения на животе и небольшой шрам под подбородком; татуирован в разных частях тела... »   О его поведении во время плавания и стоянки на Таити практически ничего не известно. Существует лишь одно свидетельство: после того, как «Баунти» покинул остров Номука, незадолго до мятежа, Блай, в очередной раз, браня всю команду, в бешенстве наставил на Маккоя мушкет и пригрозил, что убьёт его, если тот не будет слушать капитана.   Маккой стал одним из первых, кто присоединился к мятежу. О его конкретной роли в захвате судна известно мало.   Вооружённые бунтовщики выломили дверь каюты, спящего Блая, и, наставив на него карабины, ждали дальнейших указаний от Кристиана. Флетчер же, войдя в каюту последним, принялся лично будить капитана:   — Мистер Блай! Вставайте! Мистер Блай! Просыпайтесь!   Прозвучал такой неистовый отголосок, который можно услышать от человека, чей сон внезапно прервали, а в глазах всплыла обыденная реальность. Блай, протирая сонные веки, медленно прошептал:   — Что? Кто здесь?   — Вставайте! Поднимайтесь! Поднимайтесь!   Блай спросонья не понимал, что происходит, он стал послушно и медленно подниматься со своей постели. Когда же сознание вернулось к нему, он, повышая тон, спросил:   — Что вы здесь делаете? В чём дело!?   — Связать, и волочить на палубу! — приказал Кристиан и затем убрался прочь.   Двое мятежников: Миллз с Беркиттом с жадностью набросились на Блая и принялись связывать тому руки за спиной. Тот с нарастанием голоса закричал:   — Что вы делаете, чёрт возьми? Кристиан! Кристиан! Кристиан, вернитесь!   — Молчи! — рявкнул Миллз и попытался закрыть рот Блаю.   — Мистер Коул! Мистер Фрайер! Бунт на борту!   — Заткнись, не то убьём тебя на месте! — выплеснул угрозу Беркитт.   — Всех вас вздёрнут! Глупцы! Негодяи!   Однако, не смотря на угрозы, Блай всё ещё продолжал вырываться и кричать изо всех сил, чтобы поднять тревогу, но мятежники уже обезвредили офицеров, не примкнувших к ним, поставив у их дверей охрану.   В это же время двое из мятежников, а именно Эдвард Янг и Джон Уильямс, вломились в каюту штурмана корабля, то бишь Джона Фрайера, стали будить и поднимать того в спешке на ноги. Янг держал в руках пистолет, а его напарник Уильямс будил спящего офицера. После нескольких сильных встрясок из стороны в сторону, Фрайер пробудился, и, увидев перед собой двух вооружённых людей в своей каюте, широко раскрыл глаза, и по выражению его лица можно было бы прочитать большое удивление и недоумение. Янг спокойно пояснил:   — Сэр, вы теперь наш пленник. Не нужно сопротивляться.   Возмущённый Фрайер громко воскликнул:   — Что, чёрт возьми, происходит? Убирайтесь отсюда!   — Придержите язык, сэр, иначе вы будете пристрелены прямо здесь и сейчас.   Уильямс, достав из-под пояса пистолет, дополнил:   — Будешь вести себя тихо – и никто не причинит тебе вреда.   Вошёл Черчилль. С хитрой ухмылкой он прошёл к столу Фрайера, и там, достав из ящика два пистолета, в полный голос засмеялся и проговорил:   — Не тревожься, Фрайер! Я позабочусь об этом.   Джон Фрайер поднялся с постели и услышал из соседней каюты возгласы капитана: «Что вы делаете, чёрт возьми? Кристиан! Кристиан! Кристиан, вернитесь! ». Фрайер резко отвернул голову от Черчилля и спросил:   — Что вы собираетесь делать?   Уильямс гневно ответил:   — Посадим его в лодку, к сожалению... была бы моя воля, и я бы искалечил этого ублюдка до полусмерти, а потом заколол саблей, но... мистер Кристиан так приказал.   — Мистер Кристиан? В лодку?! Во имя всего святого, зачем!?   — Придержи язык! — выплеснул замечание Черчилль.   — Мистер Кристиан — теперь капитан корабля, и запомните: мистер Блай сам во всем виноват! — снова умиротворённо пояснил Янг.   — Опомнитесь, парни, о чем это вы?! Что же вы наделали...   — Сэр, мы прекрасно знаем, что делаем.   — Боюсь, что нет, иначе вы бы не упорствовали в своих намерениях; позвольте мне убедить вас сложить оружие, и я не позволю, чтобы вас наказали за ваши деяния.   — Нет, сэр. Не получиться.   Черчилль гневно повторил:   — Придержи язык! Заткнись!   — Уже слишком поздно. Собирай быстро вещи и нам пора наверх! — завершил Уильямс.   Фрайер прошёл к шкафу, где по пути Черчилль толкнул его и грубо подметил:   — Поживей, Фрайер! Давай же! Шевелись!   — В какую лодку вы собираетесь посадить капитана Блая? — спросил тот, открыв шкаф и доставая оттуда свою одежду.   Уильямс ответил:   — В ялик.   — В ялик?! Да у него дна то почти нет, черви сильно пожрали. Да к тому же ялик то не велик!   — Для него в самый раз будет! — радостно высказал Черчилль, и схватив Фрайера за шкирку, поволок того на верхнюю палубу.   Бунтовщики не только запирали офицеров в каютах, но и загоняли остальных членов команды под палубу, за исключением боцмана Уильяма Коула и плотника Уильяма Пёрселла, которым было велено спустить баркас на воду. Вот как это происходило: вооружённые мятежники Мартин и Маккой вошли в каюту Коула и Пёрселла, разбудили их и сразу же ввели в курс дела:   — Пёрселл, и вы Коул, — обратился Мартин, — должны подняться на палубу и делать то, что вам надлежит. Мы подняли мятеж и захватили корабль, мистер Кристиан принял командование на себя, капитан же арестован; любое сопротивление будет бесполезным, и если вы попытаетесь сделать это – вы будете убиты.   Коул и Пёрселл спешно оделись и под дулами мушкетов вышли на верхнюю палубу и там принялись выполнять свою работу. Двоим мичманам, Томасу Хэйверду и Джону Холлету, приказали одним из первых забраться в лодку, где к ним вскоре присоединился матрос Лоуренс Лебог.   Как известно, на «Баунти» было три лодки: одна четырехвесельная шлюпка-ялик (16 футов или 4, 8 метров в длину), один одномачтовый катер (20 футов или 6 метров) и один баркас.   У членов команды был выбор, некоторые из них сразу же встали на сторону бунтовщиков, другие же ещё колебались, а остальные оставались на стороне своего капитана. Когда Блаю связали руки за спиной, его принялись выводить на палубу, по ходу, под дулом пистолей выводили и других матросов с офицерами из-под палуб наверх.   Черчилль в это время, направив пистолет на Фрайера, усмехался и громко крича, повторял:   — Пляши! Пляши! Пляши, сукин ты сын! Веселей пляши!   Тот с кляпом во рту, держа в руках свою одежду, подчинялся и ничего не мог поделать. Под дулом пистолей скрипач играл, а Фрайер плясал. Остановить это безумие попытался пленный помощник плотника Томас Макинтош, он подошёл к вооружённому мятежнику и попытался его облагоразумить, за что Черчилль яростно вскричал на него:   — Отойди прочь! Назад! Назад или я тебе голову прострелю!   Молодой моряк содрогнулся, побоялся и сделал несколько стремительных шагов назад. Квинтал как самый эмоциональный захватчик, высоко скакал и бегал по палубе, радостно крича:   — Мы взяли корабль! Мы захватили его! Корабль наш! Наш! Наш!   Затем, подпрыгнув к Фрайеру, он плюнул тому в лицо, на что Фрайер, сжав кулаки, хотел было наброситься на Квинтала, но... Черчилль жёстко успел опрокинуть штурмана на палубу и раздался выстрел... Пуля пронеслась в нескольких дюймах от головы Фрайера и пробила в щепки дыру в палубе. Черчилль пригрозился:   — Ещё раз, и следующая пуля окажется у тебя в башке!   Квинтал, для укрепления, ещё пару раз пнул ногой, по лежащему офицеру, и потом продолжил весело брыкаться по палубе.   В кормовой части трюма (под большой каютой-«оранжереей», с правого борта), у каюты помощника боцмана Джеймса Моррисона в это время проходил ботаник Дэвид Нельсон. Вышел из своей каюты, разбуженный Моррисон, и столкнулся у трапа с Нельсоном. С тревогой в глазах он спросил:   — Мистер Нельсон? Что здесь происходит?   — Корабль захвачен...   — Но мы же далеко от берега.   — Захвачен нашими же людьми, с мистером Кристианом во главе. Мы оба знаем, из-за кого всё это...   — Тогда пойдемте, посмотрим, что можно сделать.   Моррисон с Нельсоном направились к кормовому люку, но тут сверху появились Уильямс с Янгом с пристегнутыми к мушкетам штыками и преградили им путь.   Вскоре все пленные были выведены на главную палубу, и когда вывели Блая, шум усилился вдвое.   — А-а-а... Вот и наш славный капитан! — вытянул Маккой.   — Сюда его, к нам! К нам тащите! — позвал Смит.   Блая начали из стороны в сторону толкать, шпынять, оскорблять и унижать, на что он вскричал:   — Прекратите это безумие! Проклятые безумцы, вас повесят! Жалкие негодяи! Остановитесь!   Беркитт в ответ:   — Закрой рот! Теперь ты в нашей власти!   — Замолкни, Блай! — поддержал Черчилль.   — Вы сами не ведаете, что вы творите! Прекратите! Прекратите сейчас же! — отзывался Блай.   — Закрой рот! Заткнись! Закрой пасть! — приставив саблю к горлу капитана, разъяренного выкрикнул Маспрэтт.   Миллз схватил Блая за шиворот рубахи, отодвинул его от Маспрэтта и стал ожидать прихода самого Кристиана. Блай всячески пытался вырываться и отбиваться, но к Миллзу подошёл Янг и помог удерживать капитана.   Часть моряков была вооружена и держала под дулами мушкетов остальную толпу, которая топталась и суетилась, стоя напротив их. Вдруг Блай начал заручаться поддержкой пленных матросов и стал призывать на свою сторону:   — Пёрселл, а ну ко мне! Заходи сюда!   Перселла, как и некоторых других матросов, бунтовщики держали насильно и не пускали на сторону Блая. Юноша был напуган и растерян, он не знал, что делать. Блай настаивал:   — Пёрселл, приказываю ко мне! Давай же!   Как только моряк сделал шаг вперёд, Смит выкрикнул:   — Стоять, Пёрселл!   — Куда собрался!? С ним на дно хочешь!? — продолжил Маккой.   Вытолкнув Пёрселла в сторону Блая, Маспрэтт ответил:   — Пусть идёт! Ему здесь не место!   Пёрселл подошёл к связанному Блаю, а Уильям Коул, стоявший неподалёку от них, по примеру капитана, стал призывать на свою сторону:   — Эллисон, ступай сюда! Давай, не слушай их! Заходи за нас!   На этот раз Смит, уже приставив ствол в спину пленному матросу, шёпотом пригрозился выстрелить, если тот сделает хоть какое-то движение. Недолго думая, Черчилль, в котором вспыхнули былые обиды к Блаю, призвал мятежников:   — Эй, слушайте! Друзья, у меня возникла очень интересная мысль. Долго мы терпели оскорбления и наказания от мерзавца?! Теперь настал его черёд... Всыплем ему по четыреста плетей, и пусть на своей шкуре испытает всю нашу боль! Высечем негодяя!   Миллз, по-прежнему крепко держа Блая, сжал пальцы ещё сильней и поддержал предложение:   — Точно! Пусть сам же отведает своего кнута!   Капитана Блая подвели к решетчатой стойке. В нём читалось равнодушие и удивительное, даже скорее храброе, выражение лица. Он перестал сопротивляться, а Черчилль с Миллзом принялись привязывать его к решётке. Из толпы бунтовщиков начали доноситься различные возгласы:   — Вяжи его! Быстрее!   — Скорее! Привязывай!   — Сейчас он нам за всё ответит! Несите плеть!   Вскоре выбежал из-под палубы Маспрэтт с плетью в руках и судный день для капитана Уильяма Блая был готов начаться, но к счастью Кристиан подоспел вовремя:   — Не сметь! Не трогать его! Убрать руки! Отпустить!   Бунтовщики расступились перед своим лидером, затихли и остановились. Наступила тишина... однако же, Черчилль по-прежнему держал Блая у стойки. Флетчер обнажил саблю и подошёл к громиле Черчиллю. Приставив остриё сабли к груди мятежника, он раздражённо вскричал:   — Убери от него руки!   — Убью!   — Убери от него руки!   — Убью!   — Убери от него руки! Живо!   Флетчер был готов кольнуть Черчилля прямо в сердце, но тот во время одумался и наконец, отцепился от Блая. Флетчер Кристиан обратился к соратникам:   — Судном командую я, и я отдаю приказания, что и когда делать. Если кто-то из вас в этом сомневается, я хочу слышать его голос. Плети на судне отменяются, иначе, зачем было поднимать мятеж!?   Блай презрительно посмотрел на Кристиана и промолвил:   — Мистер Кристиан, я взываю к вам, сэр. Остановите это безумие, и мы всё забудем, даю вам слово.   — Нет. Поздно. Уже слишком поздно. Нет.   — Подумайте о моей семье, о нашей с вами дружбе, о моей жене!   — О чём теперь тут думать? Почти с самого начала плавания я жил в аду! И всё благодаря вам! Понимаете? К чему вы теперь вдруг стали благоразумны!? В этом безумии виноваты вы сами! Будьте же вы прокляты!   — Мистер Кристиан, возьмите себя в руки! Немедленно!   — Молчите или я вас заколю! Клянусь!   — Одумайтесь! Что на вас вдруг нашло!?   — Сперва я проткну вас, а затем покончу с собой! Вы слышите!?   Он приставил саблю к горлу капитана, но совести и смелости не хватало прорезать его лезвием. Блай продолжил:   — Очнитесь! Где ваш разум!?   — Молчите! Замолчите!   — Отчего вы связались с этими висельниками!?   — Я заставлю вас умолкнуть!   Кристиан свободной рукой нанёс удар в лицо, и Блай свалился бы вниз на палубу, если бы его не поддержал Смит. На такое резкое действие, Коул отреагировал отчаянно и набросился бы на Кристиана, если бы Янг его не остановил:   — Прочь от него, Коул! А не то прикончу и за борт к чертям выброшу!   — Никого не трогать я сказал! — крикнул Кристиан и вмиг расцепил мятежников от Коула.   Блай снова призвал:   — Остановитесь! Прошу! Прекратите всё это!   — Придержите язык, сэр, или вам сейчас придёт конец!   — Чёрт, давайте же перережьте мне горло! Не медлите! Пусть кровь моя будет на ваших руках!   Кристиан громко, неистово вскричал, хаос на корабле прекратил, совершённый Мартином выстрел в небо. Кристиан опустил голову, сделал несколько глубоких вздохов, засунул саблю в ножны и глухо промолвил:   — Мы посадим его в шлюпку, и пусть плывёт.   Обстановка становилась более спокойной, а Флетчер тем временем принялся отдавать приказы:   — Беркитт, иди вниз, и принесите личные вещи мистера Блая.   Мятежник кинулся выполнять поручение, а Кристиан повернул голову и увидел, как Коул с Квинталом в словесной перепалке дерутся.   — Я вновь прошу компас!   — Ты его не получишь! Никогда!   — Принеси компас сейчас же!   — Умолкни, Коул!   Квинтал взвёл курок и пригрозился выстрельнуть. Подошёл Кристиан и спросил:   — Что здесь происходит?   — Мистер Кристиан, позвольте взять на баркас компас, — произнёс Коул.   — Нет! Ничего ты не получишь! Нет! — взревел Квинтал.   — Тише. Тише, — ответил Флетчер, опуская у Квинтала пистолет, — я думаю, что компас стоит им дать.   — Нет! Я против этого! — громко проговорил Квинтал.   — Разве ты здесь решаешь, что можно, а что нельзя?   — Нет, мистер Кристиан, но я считаю, что вы даёте этим псам какой-то шанс на спасение!   — Никаких шансов, только надежду.   Квинтал на этом угомонился, и, харкнув в босые ноги боцмана, отошёл от него. Кристиан же продолжил:   — Браун, принесите мой квадрант... и компас, они лежат на полке в стеллаже в моей каюте.   Садовник ровным шагом направился в каюту. Блай, только лишь успел удивлённо спросить у него:   — И вы, Браун? Вы тоже с этими свиньями?   Браун с сожалеющим выражением лица повернулся к капитану и с горечью в душе прошептал:   — Вы сами не оставили мне выбора, сэр. Простите...   После своих слов, Браун продолжил шагать по палубе, в сторону каюты Кристиана. Капитан Блай проводил его с обидой в душе и стал размышлять о своей дальнейшей участи. К Флетчеру в это время медленно подковылял Фрайер и шёпотом спросил:   — Мистер Кристиан, что вы делаете? Одумайтесь, прошу вас.   — Придержите язык, сэр, я был в аду все эти недели, капитан Блай сам во всём виноват.   — Разногласия между мистером Блаем и вами все равно не есть причина, чтобы захватывать корабль.   — Придержите язык, сейчас же.   — Послушайте, мистер Кристиан, позвольте мне сказать вам кое-что. Пусть капитан Блай спустится в свою каюту, и я не сомневаюсь, что все очень скоро снова станут друзьями.   — Умолкните, мистер Фрайер, уже слишком поздно. Замолчите!   Тогда штурман отошёл от предводителя мятежников, и как можно незаметно, пробрался за спину связанного Блая и прошептал тому:   — Не падайте духом, мистер Блай. Если я останусь на борту, я сделаю всё, чтобы отбить корабль и спасти вашу жизнь.   — Да, что бы там ни было, оставайтесь на борту, мистер Фрайер...   — Хорошо, сэр.   Потом Блай, слегка закусив губу, немного откинул голову в сторону и очень тихо произнёс:   — Мистер Фрайер... Сбейте Кристиана с ног...   — Что?   — Сбейте Кристиана с ног!   Подошёл сам Кристиан, и, приставив пистолет к груди Фрайера, пригрозился:   — Если вы сдвинетесь еще хоть на дюйм, клянусь, я выпущу в вас пулю. Замолчите же, наконец!   После этого Кристиан, отвёл Фрайера к сходне и приказал спуститься в баркас. Затем он отдал следующее поручение:   — Мистер Янг, мне нужны лекарства и часть провианта. Займитесь этим, Мартин и Смит помогут вам.   — Слушаюсь, сэр.   Потом, повернувшись к экипажу корабля, Флетчер вознёс:   — Команда! Слушайте все внимательно! Я высаживаю, мистера Блая и его людей на баркасе. Примерно через пять дней они смогут добраться до острова Тофуа, те, кто хотят к ним присоединиться должны собраться на сходне.   К этому времени вернулся Браун и отдал Флетчеру его квадрант с компасом.   Теперь, когда мятежники захватили корабль, остальным членам команды нужно было выбирать, за кого они. Некоторые члены команды с готовностью спустились в лодку, потому что не желали участвовать в мятеже. Другие ещё колебались, чью сторону принять.   Тем временем, боцману и матросам, спускавшимся в лодку, разрешили взять бечёвку, холстину, верёвки, паруса, снасти, бочонок с водой вместимостью 8, 2 галлона, плотнику разрешили взять сундук с инструментом. Преданные капитану Блаю люди сидели в баркасе и ждали своего отплытия. Кристиан подозвал капитана к себе:   — Мистер Блай, подойдите.   Блай подошёл к поручню, опирающемуся на столбы — пиллерсы, и они вместе взглянули вниз на переполненный баркас. Флетчер проговорил:   — Если хотите кого-то из них оставить на корабле, я даю слово, их и пальцем не тронут.   Блай кивнул головой в знак согласия, и, окинув взглядом заполненный баркас, воскликнул:   — Друзья! Один из вас должен подняться сюда, места слишком мало. Мистер Фрайер, выходите.   Не успел штурман и головы поднять, как недовольные таким решением мятежники, стали выкрикивать:   — Чёрта с два! Обойдёмся без него!   — Мы его не возьмём!   — Пошёл он к чёрту! Он нам не нужен!   Блай настаивал:   — Мистер Фрайер, выходите!   Тот хотел было уже подняться с места, но рядом пронеслась пуля, и сверху донёсся голос Черчилля:   — Оставайся там, не то голову снесу!   Озлобленный Фрайер в ответ крикнул:   — Будь проклят, каторжник!   Черчилль в ответ рассмеялся и выпустил ещё одну шальную пулю в море. После этого Блаю предстояло выбрать другого моряка. Он призвал:   — Коулман, поднимайся на борт! Живо!   Милворд дополнил:   — Поторапливайся!   — Давай шевелись! Побыстрее! — продолжил Маспрэтт.   Джозеф Коулман, оружейник корабля, молча поднялся на борт. До зачисления на «Баунти» много лет он прослужил во флоте и обладал безупречной репутацией. Имел жену и детей. Вот как его описывал Блай: «... сорок лет, пять футов шесть дюймов роста. Бледный цвет лица, седые волосы, крепкое телосложение, во время стоянки на Таити, на руке было вытатуировано сердце... »   Во время плавания Коулман не только отвечал за состояние мушкетов и сабель, но и выполнял мелкий ремонт металлических деталей судна. На Таити он активно помогал местным жителям: изготавливал инструменты и точил ножи.   Блай сообщил ему:   — Мы доложим, что вы не причастны к бунту, благодарю.   После того как Коулман покинул баркас, Томас Холл прошёл через толпу людей, остановился у края борта и принялся спускать сундук с навигационными приборами, такими как, секстант, хронометр, географические карты и другие, на борт лодки. Кристиан же, увидев это, резко остановил его:   — Холл... сундук положи на место.   Тот повернул голову к капитану. Блай неохотно вымолвил:   — Выполняй.   Холл поставил сундук на ящик, стоящий рядом с грот-мачтой, и спустился по велению Флетчера в баркас. Кристиан открыл сундук, взял оттуда корабельные карты и некоторые навигационные приборы, положил туда квадрант, компас и карманные часы. Посмотрев на всё это, Блай с усмешкой спросил:   — Какой в нём прок без карт?   — Карты мне понадобятся.   Флетчер закрыл сундук, подошёл к Блаю и сказал:   — Повернитесь.   Блай развернулся и Кристиан ножом разрезал верёвку на его руках. Блай обтёр руку об руку, и, повернувшись лицом к главарю мятежников, с горькой улыбкой на лице, спросил:   — Думаете, сможете командовать всем этим сбродом?   — Я постараюсь.   — Я старался, имея в руках законную власть. Вы пожалеете о содеянном поступке.   — Кто бы говорил! — огрызнулся Квинтал и направил на Блая пистолет.   Кристиан успел ударить под руку Квинталу, и пуля, взлетев вверх, пробила парусину. Блай, оставаясь хладнокровным и спокойным, лишь продолжил:   — Вы за всё ответите. Я увижу вас на виселице.   — Идите в шлюпку, сэр.   Тут их диалог прервали, оставшиеся на корабле пленные матросы и офицеры:   — Мы тоже хотим уйти, сэр, мы не мятежники!   Кристиан скомандовал:   — Больше никого не пускать к баркасу!   Моряки синхронно продолжили:   — Для нас там нет места, но мы не хотим оставаться здесь!   Тогда Кристиан обратился к Блаю и к лицам, сидящим в шлюпке:   — Так... Я хочу, чтобы вы запомнили. Запомнили очень хорошо. Слышите меня!? Эти матросы хоть и остаются на борту, но в мятеже участие не принимают. Вы должны запомнить их! Слышите? Запомните их всех!   Снова пронёсся оклик бедолаг:   — Нет! Мы не хотим в этом участвовать!   Кристиан, льстя самому себе, провозгласил:   — Мы при первой же возможности высадим вас в ближайшем порту. И вы будете свободны.   — Когда это случиться? Нам никто не поверит! — выкрикнул кто-то из толпы.   Кристиан, уставший от возмущений пленных моряков, живо приказал:   — Мистер Янг, заприте их пока в трюме и выставьте вооружённую охрану. Маккой, Милворд, помогите ему!   Янг в ответ:   — Есть, сэр. А ну пошли вниз, не то получите пулю в лоб!   Гардемарин направил карабин на кучку несчастных моряков и повёл тех в карцер в сопровождении двух мятежников. Кристиан же продолжил настаивать:   — Давайте, капитан Блай, ваши люди уже сидят в лодке, вы должны отправиться вместе с ними.   — Королевский флот не успокоится, пока все бунтовщики не будут пойманы и казнены. Куда бы вы ни направились, где бы вы не спрятались, вас будут разыскивать тысячи судов! Запомните это! Запомните свою жалкую судьбу, проклятые мятежники.   Блай гордо стоял возле своего сундука, и казалось, не торопился покидать судно, на что Кристиан ему прямо намекнул:   — Сэр, вы сами спуститесь в шлюпку или нам вас туда сбросить?   — Я не оставлю вас в покое, мистер Кристиан, никогда. Вы можете спрятаться в самом дальнем уголке земного шара, но я и там буду ждать вас с верёвкой в руке. Вы никуда не денетесь, и я вас найду и отомщу. Запомните, что я вам сказал. Запомните это.   С этими словами Блай взял в руки сундук и неторопливо прошёл к краю борта. Там, Лебог помог погрузить сундук на баркас, Блай и сам уже собирался спуститься к своим подчинённым, как вдруг Кристиан внезапно его остановил:   — Одну секунду... мистер Блай, задержитесь! Маспрэтт!   Кристиан протянул руку вперёд и ждал, что в неё положат плеть. Так оно и случилось. Мятежник покорно отдал кнут своему предводителю и потом с довольной ухмылкой на лице, как и все остальные, стал ждать, что же будет дальше. Блай стоял смирно, неподвижно и ожидал следующих действий Флетчера. Кристиан же, качая кнут из стороны в сторону, казалась, сейчас яростно обрушит его на Блая и сильно изуродовав тому лицо, посмеётся, да ещё вспомнив и старые обиды, на глазах у всех высечет того до полусмерти. Но к счастью всё оказалось не так. Флетчер Кристиан, покачав кнут вперёд-назад, лёгким движением руки повесил его Блаю на плечо и сказал:   — Вы кое-что забыли, мистер Блай. Заберите с собой свой флаг.   Блай в ответ усмехнулся, снял с плеча плеть, и, принявшись завязывать её в узел, ответил:   — Мне не нужен другой флаг, мистер Кристиан, в отличие от вас, у меня осталась Родина.   Капитан швырнул кнут к ногам Кристиана, и сказал последнюю свою речь:   — Какую же дорогую цену вам придётся заплатить за свою... несдержанность. Очень жаль. Предателям не место на этой земле и правосудие рано или поздно случиться, оно неизбежно, и вы это знаете. Вам всё зачтётся и здесь — на земле, и там — на том свете. Вот увидите.   Блай, наконец, спустился в баркас, и вслед за этим, сверху послышались грубые отклики в его адрес.   — Наконец-то мы от тебя избавились, свинья! — крикнул Миллз.   — Командуй теперь своей шлюпкой! — прибавил Смит.   На баркас так же погрузили сто пятьдесят фунтов хлеба и немного рома с вином. Блай, сев на своё место, шёпотом спросил:   — Что-нибудь прихватил, Холл?   — Да, кухонный нож.   — Тише...   Через несколько минут, под свист, язвительные замечания и оскорбительные слова, бунтовщики перерезали канат, и Блай вместе с восемнадцатью моряками оказался один на один со стихией. «Баунти» удалялся прочь: заговорщики на газах у Блая выбрасывали драгоценные хлебные деревья за борт корабля, и контейнеры с ними покачивались среди волн.