Корабль и команда. История "Баунти".

После того как Блай и его сторонники были высажены в баркас, на борту «Баунти» оставалось двадцать пять человек. Не все они были мятежниками: некоторых удерживали на корабле против их воли, а другие не смогли присоединиться к Блаю просто потому, что на переполненном баркасе уже не хватало места.   Баркас капитана Блая стремительно уходил вдаль, Джеймс Моррисон, служивший на борту «Баунти» помощником боцмана, считался достаточно хорошим моряком. Во время бунта он был на стороне Блая, однако его силой заставили остаться на корабле. Джеймс метался по палубе и всё ещё не мог поверить в происходящее. Через некоторое время он, наконец, осмелился подойти к Кристиану и сказал тому:   — Мистер Кристиан, вы пустили их в дрейф.   Кристиан смутился и ответил:   — Да, и что?   — Они же потонут все или с голоду умрут. Вы не можете так с ними поступить!   — Теперь это забота Блая.   — Нет, я не позволю! Мы вернём шлюпку сейчас же!   — Нет! Матросы много месяцев жили в аду, больше я этого не потерплю!   — Тогда я ухожу с капитаном.   — Там нет места, Джеймс.   Моррисон весь растерялся, просто не хотел верить в происходящее и воскликнул:   — Во имя короля, во имя флота, вспомните о присяге!   Толпа бунтовщиков громко рассмеялась, и Моррисон в ярости набросился на одного из них. Это был Квинтал, выхватив у него карабин, Моррисон поднял мушку, и хотел было совершить выстрел, но Флетчер помешал ему. Он выхватил у Моррисона оружие, и свалив того с ног, приказал:   — В трюм его, и кандалы наденьте.   Моррисон низким басом произнёс:   — Ты совершаешь ошибку, Флетчер.   — Я уже её совершил, но знай, что вреда я тебе не причиню.   Маккой и Квинтал подняли Моррисона на ноги, и повели в карцер, где заперли остальных приспешников Блая. Там, между ними завязался недолгий разговор:   — Вот и я теперь в кандалах. Ну что ж, товарищи по несчастью, как думаете, что нас ждёт дальше? — задал вопрос Моррисон.   — Очевидно ничего хорошего. Кто ж знает, что у мистера Кристиана теперь на уме! — вспыльчиво прогорланил Норман.   — Чтобы там ни было, я думаю, мистер Кристиан, нам не навредит. Скорее надо опасаться остальных, более агрессивных мятежников, — заметил Макинтош.   Моррисон продолжил:   — Да, это точно. Меня едва не убили по дороге сюда. Квинтал совсем озверел, не понимает что делает, ещё немного, и он прострелил бы мне голову, если б не Маккой.   — А что случилось, мистер Моррисон? — живо спросил Норман.   — Сейчас расскажу. Дело было так... После того как меня заковали в кандалы, по приказу, мистера Кристиана, Маккой и Квинтал повели меня сюда, в карцер. По дороге же, спускавшись по лестнице, Квинталу послышалось, будь то, я что-то прошептал про себя и он, подняв дуло мушкета, сказал: «Ты чего там пробормотал а? Сейчас пулю в затылок получишь и умолкнешь сразу! » Маккой же его успокоил, схватившись за его мушкет: «Спокойно, Квинтал. Я думаю, мистеру Кристиану, он ещё пригодится». Квинтал в ответ: «С чего ты взял это? Прикончим его тут как собаку, да и дело с концом, а мистеру Кристиану, скажем, что он якобы бежать пытался и оказал сопротивление». Маккой же следующей фразой спас мою жизнь: «Сомневаюсь, что мистер Кристиан поверит в это, да и сам я не собираюсь в этом участвовать! Учти, пристрелишь его, и мне придётся рассказать всю правду! ». Квинтал смягчил свой пыл и наконец, меня привели сюда.   Хейвуд промолвил:   — Опасно это всё, повезло вам, сэр. Интересно куда же мы направимся теперь?   Моррисон с гармоничным выражением лица ответил:   — Не трудно догадаться, что мы наверняка вернёмся на Таити, и уже там, мистер Кристиан, будет решать, что с нами делать.   Холлет добавил:   — Дожить бы до конца плавания. После вашей рассказанной истории, мне стало как-то не по себе. Ей-Богу страшно!   — Сильно волноваться не стоит, мистер Холлет, я думаю, Кристиан не допустит новых убийств на корабле.   — Хотелось бы верить, сэр. Надеюсь, всё будет хорошо.   — Мистер Моррисон, вы последний кого посадили за решётку, расскажите, как там обстановка на верху? — полюбопытствовал Макинтош.   — Обстановка была чрезвычайно весёлой. Мятежники, словно дети, радовались своему успеху и всё задавали вопросы своему предводителю, наподобие таких: «Мистер Кристиан, что же делать дальше, куда плыть? », «Что будем делать с пленниками? », «Вернёмся в райский уголок? Или куда? ». Кристиан же, как я увидел, сам не представлял свои дальнейшие действия, и поэтому говорил: «Не сейчас, друзья. Мне нужно всё обмыслить и хорошо подумать».   — Как же вы оказались здесь, сэр? — спросил Хэйверд.   — Я вскоре принялся убеждать обезумевших от радости матросов, что они совершили большую ошибку, и хотел было вернуть баркас капитана Блая, чтобы присоединиться к нему, но меня никто не послушал и через считанные минуты я оказался здесь.   — Что ж раз уж так случилось, будем держаться до конца. Выше голову, друзья! Ничего теперь всё равно не поделаешь, да и к тому же слишком рискованно было бы оказывать сопротивление вооружённым мятежникам. Я скажу одно, мятеж был неожиданный и поэтому все мы растерялись, когда увидели перед собой своих же вооружённых товарищей, и нет тут ничего постыдного! Будем же верить во спасение и удачу! — торжественно проглаголил Макинтош, на чём и завершились их рассуждения и расспросы.   Теперь же расскажем о помощнике боцмана Джеймсе Моррисоне более подробно:   Джеймс Моррисон родился в Лондоне, ориентировочно в 1760 году. Происходил из небедной семьи и был хорошо образован. На флоте — с семнадцати лет, служил гардемарином и старшим канониром на разных военных судах. Успешно сдал экзамен по элементарной навигации. Мечтал побывать в Южных Морях, и поэтому, узнав о готовящейся экспедиции на «Баунти», вызвался добровольцем. Все позиции, подходящие его квалификации, к тому времени уже были заняты, и Моррисон согласился на должность помощника боцмана.   Описание Блая: «... двадцать восемь лет, пять футов восемь дюймов ростом. Болезненный цвет лица. Длинные черные волосы. Стройного телосложения. На правой руке отсутствует фаланга указательного пальца. На левой груди татуировка в виде звезды и вокруг левой ноги татуировка в виде подвязки с девизом: honi soit qui mal y pense. Впоследствии Моррисон будет ранен в руку пулей от мушкета... »   С самого начала плавания Моррисон вёл записи, которые впоследствии станут важнейшим документом в истории мятежа на «Баунти».   В самом мятеже Моррисон участия не принимал. Позже, защищая себя на суде, он будет утверждать, что остался на «Баунти», чтобы потом попытаться отбить корабль. Тем не менее, Кристиан вскоре назначит Моррисона боцманом мятежного судна.   Пришло время так же более углублённо рассказать и об одном из мятежников. Речь пойдёт о судьбе матроса-мятежника Мэттью Квинтала:   Квинтал родился в Падстоу (графство Корнуолл, юго-запад Англии) третьего марта 1766 года. По некоторым данным, Квинтал рано потерял мать и в течение двух лет жил со своим дядей. Затем дядя, будучи канониром военного шлюпа «Нимфа», взял юного Квинтала с собой в плавание в качестве слуги. После смерти дяди Квинтал еще три года пробыл слугой капитана. Вместе со своим приятелем Маккоем был переведён на «Баунти» с Его Величества Судна «Трайамф».   Описание Блая: «... двадцать один год, пять футов пять дюймов ростом, бледный цвет лица, светло-коричневые волосы, крепкое телосложение; сильно татуирован на спине и в нескольких других местах... »   Десятого марта 1788 года Квинтал, вместе со своим приятелем Черчиллем был привязан к мачте, за дерзость и неповиновение по отношению к штурману Фрайеру.   За два дня до мятежа, двадцать шестого апреля 1789 года, во время короткой стоянки на острове Номука, когда группу моряков окружили враждебно настроенные туземцы, Квинтал криком предупредил штурмана Фрайера, что один из аборигенов собирается ударить его дубиной. Фрайер резко обернулся, и нападавший убежал.   Квинтал был в карауле Кристиана в день мятежа, двадцать восьмого апреля 1789 года. Он стал вторым (после Мартина), к кому Кристиан обратился за помощью в захвате корабля, и первым, кто, после некоторого сомнения, согласился. Он самым активнейшим образом подбивал остальных на бунт и, безусловно, наряду с Черчиллем и Маккоем, был одним из главных мятежников...   После того как баркас Блая скрылся из виду, Флетчер Кристиан, занял каюту капитана. Там он сидел и размышлял о дальнейших планах, через некоторый промежуток времени, кто-то постучался в дверь. Кристиан окликнул:   — Войдите!   Дверь распахнулась, в каюту зашли трое матросов. Это были Черчилль, Маспрэтт и Миллз. Черчилль резко спросил:   — Вы посылали за нами, сэр?   Кристиан, облокотившись на край стола, сказал:   — Я назначаю вас новыми офицерами. Черчилль, ты будешь моим первым помощником, Миллз, ты вторым, а ты Маспрэтт будешь исполнять обязанности штурмана.   Троица с усмешкой в глазах приглянулась между собой и Миллз первым сказал:   — Нам будет немного неловко отдавать приказы своим собственным товарищам, сэр.   Черчилль не сдержался, громко засмеялся и после чего, дополнил:   — Да точно, подумают, что мы выслуживаемся.   Кристиан, повышая голос, ответил:   — Пусть думают всё, что угодно! Без порядка у нас больше шансов налететь на рифы.   — Без сомнения, но как заставить ребят с этим смириться? — спросил Маспрэтт.   — Хорошо, раз так, я заставлю их слушаться, даже если мне придётся применить силу! — прогоготал Черчилль.   — Он говорит, словно, настоящий офицер! — смеясь, прохохотал Миллз.   Флетчер, выходя из себя, громко выкрикнул:   — Будите шутить у себя в кубрике! Ещё одна насмешка и я отменю ваше назначение!   — Ну что вы, сэр, мы всё понимаем... — сделав серьёзное выражение лица, начал твёрдым голосом говорить Черчилль.   Миллз добавил:   — Наконец-то простые матросы счастливы! Разве не так?   — У них для этого есть все основания, мы победили, верно, ведь? — снова задал вопрос, Маспрэтт.   Кристиан, с более позитивной гримасой, ответил:   — Победили!? Кого победили, глупцы?   — Но ведь мы избавились от Блая, иначе мне грозила бы виселица... или пожизненное, если бы очень повезло, — утвердил Черчилль, пытаясь понять, что к чему.   — Ты и сейчас в тюрьме Черчилль, только разница в том, что в обычной тюрьме никуда не выпускают, а мы не можем никуда пристать.   Флетчер вдруг задумался, прошёл несколько кругов вокруг стола и после сообщил:   — Наши ближайшие планы таковы: мы вернёмся на Таити и там высадим пленников, затем возьмём на борт максимум воды и провианта, и всех кто захочет пойти с нами..., а на счёт того, что делать дальше, подумаем, когда вновь окажемся в море.   Трое моряков утвердительно кивнули и Миллз спросил:   — Это всё, сэр?   — Да, теперь уходите и приступайте к своим должностным обязанностям.   Троица новых офицеров вышла из каюты капитана и принялась за работу. Сразу после того как они ушли, на пороге нарисовался силуэт человека, через пару секунд, Кристиан узнал в нём Брауна. Садовник промолвил:   — Простите, мистер Кристиан, я не должен об этом говорить, но я понимаю, как вы себя чувствуете. Позвольте сказать, сэр, что я прожил, может и не очень долгую жизнь, но...   — В чём дело, Браун?   — У вас всё будет хорошо, сэр, иначе и быть не может. Когда человек приносит такую жертву, потому, что считает, что иначе нельзя, господь не оставляет его в беде. Куда бы мы ни направились в Исландию, Америку, Китай или ещё куда, вы везде будете счастливы, сэр. Такова воля Божья и я это знаю. Поверьте мне.   — Я считаю, что поступил по чести, и эта вера поддерживает меня, в тоже время я думаю, что лучше было бы умереть, но это должно пройти со временем.   — Да... храни вас господь, сэр.   Как только Браун высказал Кристиану всё, что хранилось у него в душе, он тихим шагом покинул каюту.   Теперь сделаем небольшое отступление и расскажем о таком помещении на корабле как кубрик. На расстоянии 1, 9 метра под верхней палубой корабелы сооружали сплошной помост, который занимал всю ширину судна — он и назывался кубриком. На военных кораблях нижняя палуба несла самые тяжелые орудия, тогда как пушки среднего калибра размещались на верхней палубе, а легкие орудия устанавливались на баке и шканцах. Торговые суда не имели пушек крупного калибра, и кубрик использовался исключительно в хозяйственных целях. В нём держали весь сухой провиант — кули с мукой, солью, крупой. Там же хранилось хозяйство кока — котлы, тарелки, чарки, весы. Палуба кубрика драилась особенно тщательно, а в свободное от вахты время можно было и в шахматы поиграть...   Ближе к носовой части нижней палубы жили матросы. Там размещались и рундуки с личными вещами команды, сверху лежали свёрнутые гамаки, заменявшие койки. Рядом размещалась каюта плотника и его помощников, у которых всегда можно было разжиться парусиной, тентами и нитками для ремонта парусов. Здесь же хранили лини, свайки, молотки и другие судовые принадлежности.   Поднявшись на ют, Черчилль торжественно провозгласил:   — Ну, друзья, теперь мы трое новые офицеры здесь.   — Хочешь сказать, что ты нам приказания отдавать будешь? И ты Миллз? И ты Маспрэтт? — недоумённо произнёс Смит.   — Так, мистер Кристиан, сказал. Чтобы избежать нелепой катастрофы, у нас должен быть хоть какой-то порядок, — ответил Миллз.   — Верно, говоришь, но почему вы трое? Остальные хуже, что ли? — удивлённо высказался Беркитт.   Маспрэтт успокоил встревоженных товарищей:   — Конечно не хуже. Сейчас нам ни к чему ссориться, на нашем месте мог оказаться любой из вас, просто нам повезло больше.   — А вы как представляли дальнейшее плавание? Думаете, все бы бездельничали и отдыхали? Нет. Вы чему недовольны? Мы избавились от Блая, наказаний на корабле больше нет, оскорблений и замечаний тоже нет! Что вам ещё надо-то? — нервно прошипел Черчилль.   — Ну ладно, ладно, мы всё поняли. Только кто-то будет заниматься делом, а кто-то следить за этим делом, не так ли? — недовольно проговорил Смит.   Послышался твёрдый голос Флетчера Кристиана:   — Довольно вам! Ещё между собой подеритесь. Забыли, какую радость и счастье обрели? Отдохнёте все на Таити, и там уже никому не будете подчиняться, а сейчас, пока мы все ещё находимся на борту «Баунти», будем продолжать нести вахту, соблюдать порядок и слушаться моих приказаний.   — Так мы возвращаемся на Таити?   — Да, Беркитт, возвращаемся. И я прошу вас не ругаться между собой и вести мирный образ жизни.   — Хорошо, мистер Кристиан! Мы всё поняли. Спасибо! — завершил Смит, и на этом все принялись за своё дело.   Пришёл и тот момент, когда можно рассказать более углублённо ещё об одном матросе-мятежнике, а именно о Томасе Беркитте:   Беркитт родился в Бате (графство Сомерсет, Англия) ориентировочно в 1762 году. Известно, что до «Баунти» Беркитт служил на Его Величества Судне «Гектор» и имел хорошие отзывы за примерное поведение и добросовестное исполнение своих обязанностей. Умел читать и писать.   Описание Блая: «... двадцать шесть лет, пять футов девять дюймов ростом. Бледный цвет лица. Сильно изъеден оспой. Коричневые волосы, стройный и сильно татуирован... »   Во время плавания ничем особенным не отличился. На Таити Беркитт был одним из четырёх матросов, постоянно находившихся на берегу и участвовавших в сборе саженцев хлебного дерева.   В ночь мятежа был в карауле вместе с Кристианом. С самого начала принимал активнейшее участие в восстании. Был одним из тех, кто арестовывал капитана Блая. Когда Блай в одном нижнем белье был уже на верхней палубе, Беркитт разрешил принести ему одежду. Кроме того, именно он, несмотря на возражения Квинтала, настоял на том, чтобы боцман Коул взял в баркас несколько сабель.     Двадцать восьмого мая 1789 года «Баунти» достиг берегов Таити. Команда во главе с Флетчером Кристианом, под восторженные овации таитян на двух шлюпках высадилась на берег. Там моряков встретили их «жёны», все веселились и торжествовали.   Команда Флетчера достигла селения таитян, где их снова ждал вождь Теин. Кристиан, держа за руку свою возлюбленную Маимитти, стоя напротив вождя, заговорил первым:   — В сундуке, наши дары людям Таити-Нуи и мы, вождь Теин, хотели бы...   Теин, нахмурив брови, недовольно перебил:   — Мы не ждали вас обратно. Почему вы вернулись? Мы уже всё вам отдали. Что вам надо?   — Мы хотим лишь взять наших женщин и возможно пополнить экипаж.   Недолговременная тишина.   — Где капитан Блай? Почему сам не пришёл? Что случилось?   — Он больше не с нами, корабль теперь мой.   — Он убит?   — Нет, нет, не убит. Мы посадили в лодку его и прочих.   Теин поглядел по сторонам, глубоко вздохнул и сказал:   — Ты оскорбил меня тем, что вернулся... Оскорбил...   Флетчер опустил глаза, естественно ему было неловко. Его приятели тоже не обрадовались таким холодным приёмом вождя, и стояли все в состоянии сильного возбуждения, а Теин в это время продолжил:   — Король Георг пошлёт много кораблей с пушками, наказать нас за твой поступок. Мы ничего не можем тебе дать. Тебе здесь не место! Уходи немедленно. Уходи!   Маимитти вся взволнованная, ещё крепче зажала руку Кристиана и с печалью в глазах посмотрела на своего отца. Кристиан, глотнув накопившихся слюней в глотку, продолжил разговор:   — Некоторые из нас хотели бы остаться ждать следующего корабля, они хотели плыть с Блаем, но в лодке уже не было места. Позвольте остаться хотя бы им.   Теин на своём родном языке что-то шепнул своему подданному и затем ответил:   — Пусть остаются, но не ты. Бери свои дары и прочь с острова. Отойди от него, Маимитти!   Флетчер огородил свою возлюбленную рукой и воскликнул, приблизившись к вождю:   — Нет!   Толпа туземцев наставила на него копья, и больше ни на шаг не подпускала к своему предводителю. Теин приказал убрать оружие и приготовился выслушать Кристиана. Тот живо спросил:   — Отчего нельзя ей выбрать самой?   Пробежала волна напряжённых переглядов между Теином, его дочерью и Кристианом. Затем Теин глухо произнёс:   — Да.   Маимитти беглым взглядом взглянула на Кристиана, затем на своего отца, на лице которого вырисовывалось волнение и страх. Маимитти подошла к нему, она встала на колени и, собравшись с мыслями шёпотом сказала:   — Я любить его, любить его, папа. И уехать с ним.   Затем она нежно поцеловала своего любимого отца в обе щёки, встала на ноги, и напоследок обняв его, отошла обратно к Флетчеру. Теин, еле сдерживая слёзы, сдавленным басом спросил:   — Куда заберёшь её?   — Ещё не знаю. Туда, где нас не найдут британские корабли.   Теин снова сделал глубокий вздох и силой вытолкал из себя слова:   — Бери её, я дам людей, сколько тебе надо и уходи.   Люди Флетчера и он сам со своей возлюбленной в сопровождении нескольких туземцем, двинулись в сторону берега. Маимитти остановилась, обернулась, и, кинув на отца свой последний взгляд, в котором виднелось сожаление и любовь к родному человеку, уверенно отправилась дальше. Теин разогнал свою охрану и печально, со слезами на глазах, провожал свою любимую и единственную дочь Маимитти, которую он теперь никогда больше не увидит.