Детский сад имени Лань Цижэня

Лань Сичэнь и его брат договорились отправиться на место происшествия на рассвете и в тишине допивали чай. Лань Сичэнь с сожалением глядел на печальное лицо Лань Ванцзи и ощущал его тревогу как свою собственную. Он не мог поверить в то, что на долю брата выпало новое испытание после стольких лет ожидания и терзаний. Он надеялся, что Лань Ванцзи наконец обрел свое счастье навсегда и сможет наслаждаться им до конца жизни, но судьба, похоже, распорядилась иначе. Лань Сичэнь тяжело вздохнул. — Мы обязательно найдем способ вернуть ему взрослое тело, Ванцзи… Лань Ванцзи кивнул, принимая утешение старшего. Они немного посидели в тишине, молча поддерживая друг друга, а потом Лань Сичэнь мягко улыбнулся: — Он очень милый ребенок, правда? Черты Лань Ванцзи смягчились тоже, его губы тронула улыбка. — Не хотел бы ты его увидеть? — спросил он вежливо. Лань Сичэнь растерялся. — Я… так долго просидел в затворе. Думаешь, это хорошая идея мне выходить? — Мгм, — просто ответил Лань Ванцзи, и старший брат, различив искру радости в его глазах, не стал спорить. На самом деле, он не хотел выходить, он больше вообще ничего не хотел делать. Он до последнего момента надеялся, что его титул главы просто перейдет его брату, и ему позволят прожить остаток жизни в этом доме, чтобы его никто не дергал, и умереть от печали. Но, похоже, брат этого совсем не хотел. Единственное, к чему Лань Сичэнь еще имел желание, это к тому, чтобы его брат не печалился. Поэтому он сказал со вздохом: — Ну хорошо. Идем прогуляемся. Когда Лань Сичэнь собирался, чтобы показаться на людях в достойном главы клана виде, Лань Ванцзи выглядел так, будто хотел о чем-то попросить, но не решался, и Лань Сичэнь его подтолкнул с усталой улыбкой: — Что такое, Ванцзи? Говори смело. И Лань Ванцзи, вежливо поклонившись, выдал: — Сюнчжан, не мог бы ты сделать такую же прическу, как у меня? Лань Сичэнь изумился. — Зачем же? Нас так легко перепутать… — Я… я хочу… — Ну же, Ванцзи. Я твой брат, ты можешь рассказать мне. — Я хочу пошутить над Вэй Ином. — … Лань Сичэнь, кажется, пропустил эволюцию характера брата под влиянием его непоседливого супруга. Он сконфуженно улыбнулся, поднимая брови, и вынужденно согласился. Пока он невозможно медленно закалывал свои волосы, периодически застывая, чтобы отрешенным взглядом сверлить свое отражение, потерявшись в мыслях, Лань Ванцзи сменил свою красную лобную ленту обратно на клановую, и братья стали будто зеркальным отражением друг друга. Когда они покинули дом, Лань Сичэня, привыкшего к мягкому свету своего кабинета, просачивающегося сквозь затворенные ставни, ослепили лучи солнца. Яркие лучи искрились на воде и делали листья деревьев очень зелеными, а дорожки ослепительно белыми. Он уже и забыл, как выглядит мир снаружи, и Облачные Глубины теперь казались ему воспоминанием из чужой жизни. Лань Ванцзи привел его к цзинши, но в последний момент пошел другой тропой, чтобы подойти к крыльцу с другой стороны. Лань Сичэнь еще издалека заметил трех подростков и ребенка, громко играющих с воздушным змеем: — Дай мне, А-Ин! — скомандовал Лань Сычжуй. — В очередь, Сычжуй! Я тоже хочу! — ответил Цзинъи. — Вообще-то я змея собирал! — возмутился Цзинь Лин. — Не ты, а твой дядя! — упрекнул Цзинъи. Однако стоило Лань Сычжую обернуться и увидеть Лань Сичэня, юноша мгновенно перестал командовать и выпрямился. — Глава ордена Лань! Остальные юноши подскочили и тоже поздоровались, мгновенно постыдившись за свои громкие крики. И тут между их ног проскользнул лохматый ребенок со змеем в руках. Лань Сичэнь замер. Если бы он не знал всех деталей, никогда бы не догадался, что это молодой господин Вэй. Но только до тех пор, пока мальчик не просиял улыбкой до ушей. Да, так ярко улыбаться мог только он, в этом нет сомнения. — Чжань-гэгэ! — воскликнул Вэй Ин и подбежал к Лань Сичэню. — На ручки, на ручки, гэгэ! Смотри, какого змея мы смастерили! Лань Сичэнь любил детей, и дети любили его. Когда он был молод и помогал мирным жителям, пострадавшим в ходе Аннигиляции Солнца, деревенские оборванцы разевали рот, когда он проходил мимо них, как легендарный бог войны с мечом в руках. На постоялых дворах, на которых он отдыхал, эти дети окружали его, полные любопытства, и тогда он рассказывал им истории о праведности и милосердии. Увидев эти яркие сияющие глаза, Лань Сичэнь даже забыл о своей трагедии, пораженный светлыми воспоминаниями. Он машинально поднял мальчика на руки, и Вэй Ин с гордостью показал ему нарисованного на змее кролика. — Красиво? Лань Сичэнь улыбнулся мягко и искренне. — Очень красиво. — Вэй Ин, — вдруг раздался голос Лань Ванцзи совсем рядом. Лань Сичэнь обернулся с ребенком на руках. На лице Вэй Ина моментально отразилось абсолютное изумление, он даже змея уронил. — Гэгэ? — удивился он и посмотрел на Лань Сичэня. Лань Ванцзи сделал шаг навстречу, протягивая руки. — Это я. Иди ко мне на ручки. Вэй Ин вдруг просиял и с радостным визгом покинул руки Лань Сичэня, чтобы вцепиться в шею Лань Ванцзи. — Чжань-гэгэ! — ласково произнес он. Лань Ванцзи послал брату едва различимый сигнал бровями, и Лань Сичэнь решил подыграть. — Вэй Ин, — сказал он, сымитировав тон Лань Ванцзи, и протянул руки. — Иди к гэгэ на ручки. Маленький Вэй Ин резко уставился на него, еще более ошарашенный. — Чжань-гэгэ? — произнес он, хлопнув глазами, и отцепился от шеи Лань Ванцзи. Лань Сичэнь забрал его и усадил на своих руках снова. Вэй Ин, абсолютно запутавшись в Чжанях-гэгэ, прицепился к его шее по привычке. — Вэй Ин, — повторил Лань Ванцзи, протягивая руки снова. — Это я Чжань-гэгэ. Лань Сичэнь с трудом сдерживал улыбку. Лицо маленького Вэй Ина было таким выразительным, что выдавало его малейшую эмоцию, и это было очень забавно. До тех пор, конечно, пока он окончательно не запутался и не заплакал от того, что Чжаней-гэгэ стало двое! — О нет, молодой господин Вэй, не плачьте, — сочувственно и виновато произнес Лань Сичэнь, подбрасывая ребенка на руках, чтобы утешить. — Мы же пошутили. Почти сразу же рыдающего от отчаяния супруга забрал на руки Лань Ванцзи, который уже успел приладить на лоб красную ленту. Вэй Ин, увидев свою ленту, сжал конец в кулачок вместе с прядью волос Лань Ванцзи и крепко обнял его за шею, пуская сопли на его белоснежную одежду. Лань Ванцзи виновато сдвинул брови и принялся его утешать. — Я здесь, Вэй Ин. Я твой Чжань-гэгэ. Громко втянув сопли, Вэй Ин прохныкал ему в плечо: — Чжань-гэгэ, ты идиот… Идиот Чжань-гэгэ. Лань Ванцзи вскинул брови и пригладил его лохматые волосы с еще большей любовью. — Отчасти я согласен, — тихо произнес он и добавил строго: — Но кто научил тебя подобным словам? Вэй Ин молча указал на побледневшего Цзинь Лина. Юноша разинул рот и стал оправдываться: — Я совсем не то его научил! — Я сообщу об этом твоему дяде, — холодно сказал Лань Ванцзи и обратился к Вэй Ину: — Не называй так никого, это обидное слово. Вэй Ин перестал хныкать и заглянул ему в глаза недоуменно. — Я только тебя так буду называть, потому что я очень тебя люблю. — … Пока Лань Ванцзи обдумывал, что же могут значить загадочные слова маленького Вэй Ина, Лань Сичэнь подобрал валяющегося на земле змея с нарисованными кроликом, осмотрел его внимательно и улыбнулся воспоминаниям. — Ванцзи… Помнишь, как мы в детстве запускали таких змеев с дядей? Лань Ванцзи обратил на него внимательный взгляд и стал серьезным. — Помню, сюнчжан. Хочешь, мы запустим его вместе? Лань Сичэнь замешкался, не зная, что сказать. Воздушные змеи, улыбка матушки, суровые наказания дяди, редкие слова отца — все это осталось в детстве и уже давно забылось. Но его брат все еще рядом, разделяет с ним скорбь и воспоминания о светлых и темных днях. «Думай не о том, что потерял, а о том, что у тебя еще осталось» — услышал он собственный голос, который много лет назад утешал Лань Ванцзи в заточении после смерти Вэй Усяня. «У тебя есть твой старший брат. И много людей, которые нуждаются в твоей помощи. И надежда.» Из всех его братьев у него остался только Лань Ванцзи. И Вэй Усянь… технически он тоже ему приходится братом. И дядя… о дяде нужно заботиться и помогать, ведь он так стар. Да, наверно, ему стоит послушаться самого себя много лет назад. — Хорошо, — и Лань Сичэнь улыбнулся. Тут оно осознал, что Вэй Ин любопытно разглядывает его, сидя на руках Лань Ванцзи. — Сюнчжан-гэгэ? — спросил он, и его детская непосредственность пробила Лань Сичэня на смешок. — Хуань-гэгэ. Я гэгэ твоего Чжаня-гэгэ. Брови ребенка сдвинулись от тяжести информации, которую его детской голове приходилось сегодня переваривать. Лань Ванцзи дернул уголками губ и подбросил его на своих руках. — Давай запустим змея. Когда змей поднялся высоко в ясных небесах, и детский смех, и крики юношей раздавались на пике горы праведности, Лань Сичэнь наблюдал за этим с трепетом в груди, а потом не выдержал и расхохотался. Юноши, услышав его смех, даже перестали толкаться и орать, испугавшись. — Кажется, я схожу с ума, — произнес Лань Сичэнь, стирая слезы, когда отсмеялся. — Я вдруг почувствовал себя таким живым. Лань Ванцзи, стоявший рядом, с мягким взглядом положил руку на его плечо. — Все хорошо, сюнчжан.