Капитанская херня или как Пушкин в гробу перевернулся

В этот же день ко мне на улице подошёл Пугачев. «Ну, ваше благородие, поедем мы сейчас освобождать вашу невесту.» — Он усмехнулся и смотрел на меня будто ничего не было той ночью. Его глаза хитро блестели, не сводя с меня взгляда. Пугачев собрал некоторых козаков и сказал, что они собираются в Белогорскую крепость по делам.  Он сел в кибитку. «Прошу, ваше благородие» — Самозванец указал на место рядом с ним и я без сопротивления сел.  Кибитка подъехала к комендантскому дому. Народ узнал Пугачева, встречали его, толпою бежали за ним. Швабрин так же встретил его, отрастил бороду как у казаков и подстригся так же.  Я и Емельян всё же освободился Марью Ивановну и мне пришлось всё рассказать Пугачеву, что она дочь коменданта и что он не мог рассказать это раньше. Он всё понял и даже похвалил меня. А после мы отошли в лесок, чтобы поговорить, ведь этого пожелал самозванец.  «Ваше благородие, вы утром так быстро сбежали. Причина.» — С ухмылкой на лице спросил Пугачев. Я не знал сначала что сказать и просто молчал. Спустя минуту молчания я ответил: «Мне стало стыдно.. Я теперь не знаю как буду смотреть своей невесте в глаза после той ночи… Прости..»  Пугачев кивнул и усмехнулся. «Ну так не женись на ней. Чем я хуже то неё?» — Вдруг спросил Емельян, глядя в мои глаза, а сам вдруг положил свои руки на плечи и втянул меня в нежный, но страстный поцелуй.  На моих щеках выступил румянец и я неуверенно ответил на поцелуй. Поцелуй был долгим и пока у обоих не кончилось дыхание они целовались. Отстранившись оба тяжело дышали, глядя в его глаза. Мы ничего не говорили, а Пугачев нежно прислонился к моей шее, обжигая ее своим горячим дыханием. Он осторожно укусил меня за шею, потом снова и снова, оставляя то глубокие, а то не очень засосы, но если бы я снял тулуп, то засосы были явно видны. Спустя пару минут Емельян отстранился, любуясь своей работой. Я тихо мычал и во время этой процедуры, а после положил руку на бедро самозванца.  «Емельян, ты очень красив.» — Тихо сказал я и улыбнулся. Пугачев немного удивился, что его зовут именно по имени. Он улыбнулся и положил руку на его пах и слегка сжал, а сам усмехнулся. Мои лицо и уши покраснел обильнее и я осторожно прикусил губу. Я снова не мог поверить, что купился на эту ловушку Пугачева и снова возбуждался от его прикосновений, снова понимал, что это всё это перерастает больше чем в симпатию, но вот я не знал, пользуется мной Пугачев, или всё же по правде я ему нравлюсь и он пытается так расположить меня у себя, хочет чтобы я остался рядом или может вообще ради других целей, ведь от самозванца можно ожидать всего чего угодно. Но я снова поддался и облокотившись о дерево прикусил губу, а Пугачев залез рукою мне в штаны, осторожно начиная поглаживать мой возбуждённый член, обвивая его своей рукой. Его рука была нежной, хотя казалось вовсе не такой. Через считанные секунды мои штаны спустились по колени, а самозванец прижимал меня к дереву, начиная медленно двигать рукой по моему и без того возбуждённому члену. Емельян по своему улыбался, но эта улыбка уже была нежная и приятная для меня.  Я тихо стонал на это, хотя мне скорее хотелось кричать от столь приятных ощущений, которые я ощущал буквально впервые, не считая ту прошлую ночь с самозванцев. Я осторожно схватил его за шапку, осторожно нагибая его вниз к своему паху. «Во даёт, мальчишка! Из меня вьёт веревки, буквально вчера нагнул, да и сейчас вон! — Думает он. Ну ничего, я ему доверяю, люблю, да уж не против.» — Пронеслось в голове у самозванца. Дальше Пугачев облизывает мой агрегат от основания до конца, после чего берет головку в рот, начиная облизывать его, потом берёт сразу же половину, иногда щурясь и поглядывая своими хитрыми глазами на меня.  Я даже не замечал этого взгляда и стонал чуть громче, иногда сдерживаясь, и просто тяжело дышал, а иногда слегка поглядывая за действиями Пугачева.  «Емеля, Емеля, где же ты такому научился..?» — Мысленно отвлекался от таких наслаждений я. А Емельян вынул мой орган из своего рта и стал подразнивать; то слегка касался языком головки, облизывал вокруг неё, потом резко сжимал ее губами, доставляя не малое удовольствие. Я понимал, что так никогда бы не смог это сделать.  Дальше он резко взял мой пульсирующий член глубоко и стал посасывать. Рукой он держался за дерево, а другой положил на мой живот. Он так же смотрел мне в глаза и его глаза снова были наполнены огнём как в ту ночь во «дворце». Сейчас и так было холодно, ведь зима всё же. Но сейчас как мне, так и Пугачеву было жарко, да и казалось, что вокруг зима и только это дерево и всё, что находилось в метре от них будто распустилось, будто наступила весна или лето, будто так тепло и хорошо. Я никогда не чувствовал себя так, как сейчас. Хотелось улыбаться, радоваться, да и было так приятно, было хорошо мне. Буквально спустя минуту я излился с более громким стоном, а после блаженно промычал. И только потом заметил, что даже не предупредил об этом Пугачева и залился румянцем, ведь стало стыдно. Емельян отстранился и сплюнув моё семя в снег улыбнулся мне более нежной улыбкой, после чего встал. И теперь не скажешь, что это злодей, который буквально недавно убил при мне коменданта, его жену и многих других.  «Надеюсь я смог удовлетворить ваше благородие?» — Поинтересовался Пугачев. «Да, Емельянушка, понравилось мне.» — Выдал я, сам от себя такого не ожидав, а сам натянул штаны. Да и Пугачев видимо тоже, который удивлённо смотрел на меня и залился краской. Ни разу в жизни я не видел Пугачева таким!  Он хотел было отстраниться, но теперь я вжал его в ствол дерева, стянул теперь с него низ.  Самозванец оторопел ещё больше, но на его лице быстро расплылась улыбка и он перестал оказывать сопротивление. Я опустился на колени на снег, осторожно поглядывая на возбуждённый член и не мог решиться около минуты. Но Пугачев осторожно стал притягивать мою голову к своему органу, а я в свою очередь стал пытаться повторить движения как делал это мой друг, хотя вряд ли он был уже моим другом, скорее чем то большим. Я старался так же облизывать его головку, покручивая языком, но выходило это явно не умело и я попусту взял агрегат в рот, стараясь посасывать в умеренном темпе, но иногда это всё вызывало рвотный рефлекс, который я быстро подавлял, стараясь окончательно сосредоточится на своём так сказать «деле». Вышло это всё очень неуверенно, но мне пришлось подольше повозится с этим, ибо впервые я таким занимался.  Емельян на протяжении всей процедуры мычал и издавал тихие стоны, стараясь прикрыть рот рукой, а когда он уже был на пике, то отстранил меня от себя и излился на снег, став восстанавливать дыхание. «Ну, ваше благородие, вы сегодня постарались.» — Блаженно пробормотал Пугачев, после чего оделся и погладил меня по щеке, приблизившись к нему, прислоняя свои губы к его губам. Поцелуй на мое удивление был долгим и оторвавшись друг от друга мы пошли обратно к Белогорской крепости, где все были в шоке, ведь не понимали куда пропал Пугачев, ведь его кибитка и тройка стояла по среди улицы. Меня искали лишь Марья Ивановна, да Акулина Памфиловна.  Завидев Пугачева все стали подходить к нему, кланяться и приветствовать. Самозванец задрал голову вверх и прошёл в одну из изб, приказывая накрыть стол для него и его товарищей. Так те переночевали и рано утром Пугачев уже собирался отправится обратно в своё пристанище.  Я в последний момент успел подбежать к нему, когда тот только садился в кибитку. «А, ваше благородие уже проснулись. Как ночка? Выспались?» — Спросил самозванец, будто он никуда не собирается и что всё хорошо. «Да вот, пришёл попрощаться. Наслышал, что ты уезжаешь..»— Отдалось с моей стороны с ноткой грусти. «А ты надумал со мной поехать? А как же твоя невеста?» — Поинтересовался Емельян, а его глаза засверкали с некой надеждой, которая вряд ли бы оправдалась. «Нет, я вроде уже говорил с тобой по поводу почему не смогу поехать.» — Я смотрел на Пугачева более серьёзным взглядом. «Как скажете. Ещё свидимся, ваше благородие.» — Пугачев уселся поудобнее. Я кивнул в знак согласия — «Обязательно свидимся..» — Говорил я, понимая, что теперь мне станет еще более одиноко, чем раньше.  Самозванец махнул мне рукой на прощанье и вскоре уехал вместе с казаками.  Я смотрел ему вслед, как оставались полосы от кибитки на снегу, да копыта лошадей. Мне стало ужасно грустно и я никогда не чувствовал себя настолько подавлено. Я ушёл в дом Акулина Памфиловны, где находился еще и Савельич. Но мне не особо то и хотелось сейчас с кем то говорить, тем более с Машей, которая сразу же бросилась обнимать меня и целовать.  «Петруша! Я так волновалась! Ты освободил меня, спас, а потом резко пропал. Увидев тебя с Пугачевым я испугалась, что он что то сделает тебе!» — Кричала и плакала Марья Ивановна от счастья уже, что теперь будет рядом со своим возлюбленным. А вот я лишь слегка улыбнулся, не так уж и радуясь. Мои мысли были устремлены лишь на Пугачеве, что с ним, как дальше будет, что делать мне, как поступить с Машей. Я был рад, что теперь ее Швабрин не будет обижать и решил уже отвести ее в деревню, ведь тут было не безопасно. Все поддержали мой идею.