Клаузула

— Черт, — открыв глаза, пробормотал Ворон. — Я как после похмелья. Губы спеклись, горло обжигало при каждом вдохе, голова кружилась, во всем теле ощущалась слабость. Конечно, Никита помирать не собирался, однако все для этого ему было уготовано: и силки, и сучок, от столкновения с которым до сих пор нещадно ныло в боку, и группа вооруженных людей с конченым воеводой, который из-за какой-то херни отправил его в подвал вместе с Аней. Нет, клишированной амнезии вкупе с появившимися вследствие нее суперспособностями Ворон не заработал. Напротив, он чувствовал лишь боль, сухость во рту и жжение в гортани, будто ему приходилось глотать раскаленную кочергу. Оглядевшись, парень обратил внимание на идеально чистый кафельный пол и оформление стен в белом и бежевом цветах, на дверь со стеклянной вставкой, лампу, висевшую под потолком, и тумбочку из мангрового дерева с красной столешницей. «Неужели я в больнице? — подумал Никита, попытавшись сесть. — Сейчас, как во всех шаблонных ужастиках, происходящее окажется сном, и выяснится, что меня просто самосвал переехал». Впрочем, когда он осмотрел болевший бок, замотанный эластичным бинтом, и ощупал ребра, то удостоверился, что явно не от самосвала пострадал. А оглядев ногу, которая теперь не очень хорошо его слушалась, хоть и не причиняла сильный дискомфорт, сделал вывод, что причиной его злоключений стала далеко не авария. Вокруг царила тишь да гладь. Немного даже и не верилось, что, пережив то, что сейчас смутными картинками всплывало в памяти, на просторах разоренной Земли можно было найти оплот чистоты и порядка. — Эй, — прохрипел Никита, немного испугавшись звучания своего сиплого голоса. — Я в раю или аду, скажите, пожалуйста? Но никто не ответил. Более того, никто даже не пошевелился ни в коридоре, ни где бы то ни было еще. — Вы все суки, знайте это! Парень опустил ноги на пол, но тело тут же сковала тягучая боль, и он по инерции шмякнулся на кафель, где, полежав с минуту, осознал, насколько у него высокая температура и что вставать с койки было явно хреновой затеей. — О… — только и смогла выдавить появившаяся на пороге медсестра. — Вы пришли в себя! Она тут же подбежала к распластавшемуся на полу больному и, пыхтя и заметно перенапрягаясь, водрузила его обратно на кушетку. — Вам еще рано вставать. У вас не все мышечные волокна срослись, да и крови вы потеряли немало. — Так… давай по новой… где я? — в перерывах между спазмами прошипел Ворон, стараясь абстрагироваться от усиливающейся боли в ступне и животе. Девушка, поправив маску, пододвинула невесть откуда взявшийся стул и уселась напротив Никиты, в добрых метрах двух от него. Порядок, что ли, такой здесь? Или она боится обращения? — Вы в больнице города Петровский. Вас сюда четыре дня назад принесли друзья, — девушка встала и, взяв шприц с обезболивающим, поставила парню укол в бедро. — Пока вы были без сознания, вам влили около полутора литров крови, выскребли семьдесят грамм омертвевшей кожи и сухожилий и были готовы вырезать селезенку. — А теперь вопрос… — прервал ее словесный поток Никита. — Вернее, два, — он глубоко вдохнул. — Где мои друзья и с каких пор вы мне помогаете? — Капитан Швагдин, который заведует местным подразделением солдат, распорядился поставить вас на ноги. Ваши друзья восстанавливаются в палаточном лагере около больницы, — на одном дыхании выпалила девушка. — Они каждый вечер заходят и по несколько часов дежурят здесь. Вот же они удивятся, когда узнают, что вы наконец вместе с нами. Парень зашипел, почувствовав новый спазм. — Вот ведь удивятся, когда поймут, что я не сдох.

* * *

— Какого..? — изумился долговязый парнишка лет двадцати. — Бейся давай, че как неродной? — пробасил рыжеволосый, одетый в старую кожанку мужик, довольно складывая руки на груди. Вокруг импровизированного стола, сколоченного из бочки и фанерного щита, собралось немалое количество народу, чтобы поглазеть на трех игроков, один из которых уже сдал партию. — Козырного валета побили ж три хода назад! — Да ни хера не побили, заебал ныть! — издевающимся тоном прогудел рыжеволосый, с ехидной ухмылкой уставившись в лицо оппонента. Парень с горем пополам отбился, но у него остались совершенно блеклые карты, которыми не то что покрыться, адекватно сходить не получалось, — две шестерки и туз. Решив выкинуть шестерки, он сразу понял, что вряд ли повезет с тем, что рыжий подмастит. Да и не катит, надо ходить с туза, а потом, проиграв, жаловаться на нефартовый кон. Выкинув туза, которого рыжий покрыл предпоследней картой, козырной шестеркой, и прилизав челку, парень постарался предугадать, какой картой из своих оставшихся он точно не подмастит противнику. Так, посидев пару секунд, он выложил на стол пиковую шестерку, но рыжий тут же накрыл ее дамой той же масти. — Ха-ха, да!! — обрадовался он, вскочив и воздев к небу обе руки. — Да бля… — расстроившись, пробормотал долговязый и ссутулился. Но он не отчаялся: не первый — так второй, не третий — так четвертый. В каком-то кону он точно выйдет первым. Хоть и не получалось пока. Вдалеке, в просвете между створками ворот, с солнечной стороны замаячила фигура. Это был высокий, одетый в черный плащ сталкер, как обычно называли людей, которые часто выходили в город поодиночке, чтобы разжиться чужим добром, а после сбагрить его на рынках. Он был в толстенных, но очень мягких берцах и в перчатках. Патронташ с забитыми до отказа пулями, картечью и мелкой дробью отделениями касался лямки огромного рюкзака, к одному боку которого была приторочена «Мурка» — гладкоствольный дробовик двенадцатого калибра с полуавтоматическим режимом огня и прицелом на крышке. Он шагал медленно, постепенно приближаясь и оглядывая дюжину бойцов, устроивших карточный бой посреди обеденного перерыва. Его цепкий взгляд сразу остановился на долговязом и долго не выпускал его из поля зрения, заставляя парнишку нервничать и опускать глаза на дорожную пыль. — Кто из вас Воронин? — спросил наконец сталкер тихим, но довольно грозным голосом. Мужики переглянулись и почти синхронно пожали плечами. Рыжеволосый, раскинув в стороны руки, выступил вперед, окидывая новоприбывшим насмешливым взглядом. — Ну, могу с уверенностью сказать, что я точно не якшался ни с каким-таким Ворониным, а все знакомые Воронины, что были до эпидемии, уже давно гниют в земле или бродят по просторам России-матушки. Сталкер отвернулся, что-то обдумывая. На его затылке виднелся отличительного вида шрам, голова была выбрита, а одно ухо вовсе отсутствовало. Стоило ли говорить, что он пугал и вызывал некоторое отвращение. — Я не в игрушки играю. Некий Никита Владимирович Воронин совершенно недавно был инициатором… действий. Я пострадал, а все, кто был со мной, погибли, — он отвел взгляд, показав правую щеку, которая была от самого затылка пересечена розовым шрамом, напоминавшим след когтей, только очень маленьких, словно стайка бобров решила полакомиться человечишкой, забредшим на болота. У окружающих не осталось сомнений в том, что, скорее всего, все тело несчастного тоже было покрыто затянувшимися рубцами. — К чему эта тирада? — нахмурился рыжеволосый, уперев руки в боки. — Сразу к сути. Плачу каждому из вас «калашом» и цинком патронов, если разыщете этого человека, убьете и в доказательство принесете, скажем, голову. Ну или лицо, отдельно от нее. Этого уебка я из тысячи узнаю… Мужчины напряглись, а после рассмеялись. Но сталкер был непоколебим. Он продолжал стоять, смотря на разношерстную компанию оборванцев, потешающуюся над его подачкой. — Откуда у тебя четырнадцать «калашей»? — ехидно поинтересовался рыжий, утирая выступившие от смеха слезы. — Да и еще такой внушительный боезапас. — Не твое дело, — пробасил лысый, вновь уставившись на молодого паренька. — Твоя задача — выполнить, моя — оплатить. Идет?