15.10.2009.
Минхо тянулся из окна к новёхонькому эвкалипту, раскинувшему свои молодые, чуть поалевшие кроны вдоль западной стены его магазинчика. С наступлением осени на востоке поднимались ветра, по вине которых в прошлом месяце всё побережье накрыло непроглядной песчаной бурей. Теперь один из ночных ветров пригнал к нему во двор белый пакет, запутавшийся в ветвях эвкалипта. Минхо подумал, что негоже мусору осквернять прелестное дерево, а потому решил убрать его. Утро было влажным и прохладным, пакет в его руках — мокрым. Минхо брезгливо кривит лицо, да поскорее бросает пакет в мусорное ведро под подоконником в магазине. Поспешно вытирает руки о найденный в кармане платок, ступает обратно к прилавку. По спине бежит холодок от сквозняка, проникшего через нараспашку открытое окно. Ли Минхо жил прекрасную жизнь. Семья Ли держала небольшую сеть магазинов антикварных предметов в Корее. Один по просьбе Минхо был основан в Сиднее, где сейчас и находился юноша по собственному желанию. Австралия с детства привлекала юношу, а потому была поставлена цель переехать в страну мечты по совершеннолетию. Он был абсолютно счастлив, продолжая дело семьи, не забывал заниматься своим любим делом, — читал старенькие, потрёпанные романы, — и живя в столь чудном, пусть и шумном городе. Но было одно но. Семья Минхо была образцовой, пусть и не многодетной, как приелось, а, если быть точнее, Минхо был её единственным ребёнком. Он с юношества решил, что вырастет и станет примерным семьянином, на которого будут равняться. Пообещал сам себе, что заведёт семью, что у него будут несколько детей, которых он будет безумно любить, десять котов, взятых из приюта и прекрасная работа. Минхо и по сей день придерживался своих принципов и около детских мечтаний, отчего родители не могли им не нарадоваться. Всего одно но. Минхо был геем. Ещё в подростковом возрасте Минхо замечал за собой, что совсем не интересуется девчонками с его класса, а наоборот, мальчишками. Это пугало его, поэтому мысли подобные пинком под зад гнал со своей головы, предпочитая думать, что с возрастом это пройдёт. Не прошло. Минхо так печалила мысль о том, что он, даже если безумно захочет, не сможет переспать с девушкой — не сможет подарить родителям желанных внуков. На него не давили, вовсе нет, однако он знал, что им безумно хотелось именно родных. Только вздохи. В сознание его приводит шум за окном. Минхо слышит, как громко гудит старый мотор и выбегает на улицу. Напротив ограды его рабочего участка стояла небольшая грузовая машина, с кабинки которой выпрыгнул рослый мужик. Заприметив Минхо он криво и натянуто улыбнулся и махнул рукой, открывая заляпанные грязью дверцы кузова. Иссохшие возрастом руки спускают на землю четыре больших коробки с антикварной посудой, Минхо подходит ближе и невольно улыбается. Ему нравился новый товар, а этот, в добавок, ещё и чертовски дорогой. Австралийцы за такой красотой уж точно погонятся. — Так, парень, — указывает на него пальцем мужик, когда закрывает кузов — коробки сам дотащишь, они не тяжёлые, а мне ехать надо, заказчик ждёт. Минхо не успевает возразить и попросить задержаться, только рот открывает возмущённо, желая накричать на мужчину, да только дверь кабинки быстро хлопает, а из выхлопной трубы прёт дым. Минхо откашливается звонко, злостно поглядывая в сторону тронувшейся грузовой машины. — Урод. — Цедит юноша, быстро ведёт ладонью по воздуху из стороны в сторону перед своим лицом, пытаясь отогнать едкий запах топлива от себя. Он смотрит на крупные коробки и вздыхает огорчённо. — Ну не мог помочь чтоль? Чего оно ему стоит? Юноша взвывает отчаянно, но наклоняется, чтоб за дно первой коробки ухватиться, и ахает потрясённо. Посуды по самую верхушка, а веса, казалось, тонны. Минхо резко выдыхает, мысленно настраивая себя не быть слишком неуклюжим, дабы не рухнуть с этой дорогущей дрянью, которая сейчас его ничуть не радовала. Руки у него подрагивают судорожно от веса коробки, но он героически заносит первую в магазин и с победным кличём идёт за второй. На третьей коробке у Минхо случаются проблемы. Он с огромным усилием поднимает ту и скрипит зубами воинственно, решая, что дотащит каждую самостоятельно, раз тот хрыщ не соизволил ему помочь. — Боже, там что, кирпичи!? — Кряхтит Минхо, поднимаясь по ступенькам небольшого крыльца и чуть ли не запинаясь о собственные ноги. Дело оставалось за малым. Последняя коробка была значительно меньше, а внутри было примерно два десятка гранённых стаканов с цветочным орнаментом. Взгляд невольно останавливается на красочных деталях, но не оседает слишком плотно, не так, чтоб не отодрать. Минхо поднял коробку с лёгкостью, пусть и с продолжительным, не особо приятным, тягучим ощущением в руках, и направился к магазинчику. Неожиданно для Минхо, из-за угла его магазина выбегает мужчина, да несётся так, словно в задницу ужаленный. Ли от неожиданности охает, да только в сторону отшагнуть не успевает, неизвестный врезается в него со всей силы своего разбега. Минхо больно проезжается задницей по мокрой от росы траве. Какого чёрта? У Ли Минхо был свой участок для магазина. Было подсобное помещение, именуемое складом, куда отправлялось всё то, что не продавалось, была небольшая зона отдыха, где в солнечную погоду демонстрировались более крупные товары, и, конечно, сам магазин, в котором Минхо иногда оставался на ночёвку. Это была его территория, она была огорожена довольно высоким металлическим забором. Какого чёрта этот мужик тут забыл? Из рук летит коробка, картонное дно пробивает прямо на гранитной дороге. Слышится отчётливый треск разбившейся посуды, который заставляет что-то в сердце Минхо больно кольнуть. Он тупым взглядом смотрит на полупрозрачные осколки, разлетевшиеся по дороге, а после, переводя взгляд на незнакомца, срывается на крик. — Эй, ты, ты серьёзно?! Ты хоть представляешь, сколько эта антикварная гора посуды стоила? Ты её покупал? — Он редко позволял себе выплёскивать злость на других людях, особенно при незнакомцах, однако сейчас он был зол как никогда ранее. — Да что ты вообще делал на моём участке?! В глубине поднятых глаз незнакомца искреннее сожаление и абсолютный стыд за содеянное, он поглядывает на осколки под ногами, осторожно поднимаясь, и смотрит на Минхо побитой собакой. — Извините, пожалуйста. Я не знал, ей богу не знал. — Раскаивается перед Ли незнакомец, склоняя голову. Он так бешено нёсся куда-то, а теперь ещё и находил время невинного из себя строить. Минхо фыркнул. Незнакомец был похож на ребёнка. — Да чего мне твои извинения? — С недовольством пробубнил Минхо, отталкиваясь ладонями о траву и поднимаясь. Он носком пинает часть появившегося беспорядка. — Чёрт, отец мне уши оторвёт за эти стаканы. Незнакомец продолжал стоять на месте с полными сожаления глазами. Он нервно переступал с ноги на ногу, всё ещё куда-то торопясь, но по непонятным причинам оставаясь на месте. Минхо напрягся, когда услышал чужой голос. — Извините, мой сын в соседнем районе ввязался в драку, я спешил к нему, и мне очень жаль. — Сейчас слова мужчины звучали как честная исповедь. — А, — Минхо оглядывает того ненароком, задумываясь. Слова о ребёнке, даже если это всего лишь фальш для более действенного алиби, его тронули и заставили сердце кольнуть ещё разок. Ребёнок. — Давай, беги к своему сыну. Повисло неловкое молчание, мужчина взглянул на Минхо всё тем же взглядом, однако в нём что-то изменилось. Словно искры на самом дне засияли. — Спасибо. — Быстро произносит незнакомец и несётся на проезжую часть, совсем не страшась машин. Он разворачивается примерно на середине дороги и кричит, обращаясь к Минхо. — Я зайду к вам на обратном пути и обязательно что-нибудь куплю! Неожиданно, но у Минхо это вызвало улыбку. Дуралей. Ещё и отец ребёнка. Сколько ему и его сыну? На вид незнакомец не на много старше, значит, его сын совсем маленький, лет шесть, максимум. И как только уживаются. — Носит же Земля придурков. — Пожимает плечами Минхо и разворачивается обратно к разбитой посуде. Ему думается, что он сможет купить ещё один гранённый набор, если хорошо постарается в этом месяце и продаст побольше товара, а, значит, отцу о неполадке говорить не придётся, даже если наведается лично. Отец редко приезжал к Минхо. Он в принципе не приезжал. Минхо вздыхает и улавливает сладковатый запах, похожий на яблочный. Осматривается удивлённо, убеждаясь, что ничего, похожего на яблоню, нет, и присаживается на корточки, чтобы собрать осколки в коробку. Стёклышки отсвечивали солнечные лучи, светили прямо в глаза и Минхо не заметил, как порезался. Скривившись от мимолётной боли Ли довёл дело до конца и только потом заглянул в подсобку, чтобы найти на пыльных полках старую аптечку. Он знал, что магазин должен вот-вот открыться, принимая гостей, и знал, что тот мужчина не заявится.***
Минхо об утреннем инциденте вспоминал лишь при взгляде на бинт на правой ладони. Пару раз задумался о внешнем виде упомянутого ребёнка, ссылаясь на то, что он должен быть похож на своего отца, да только Минхо в лицо незнакомца не всматривался, слишком зол был. Да и работы было достаточно, чтобы пренебречь мыслями о небольшом происшествии. У Минхо редко были толпы людей, однако ценители в Австралии находились, изредко заглядывая в магазинчик антиквариата и приглядывая что-нибудь в свою коллекцию. Сегодня к нему заявилась какая-то съёмочная группа, запросившая разрешение на аренду некоторых товаров. Девушки из группы визжали над яркими браслетиками в витрине, а Минхо лишь гордо улыбался. Документов по аренде вышло много, что соответствовало сумме, которую он за неё получил. Минхо был абсолютно доволен сегодняшним днём, уже и не поминая чертом того старика и бешенного мужчину. Вечер был поздний, ранние сумерки оповещали о скором наступлении холодов. Минхо поглядывал в текстовую книжку, куда записывал весь окупившийся или тот, на который поднялся спрос, товар. Убытки тоже были и их тоже было необходимо записывать. Глаза у него предательски слипались, а свой же текст на английском расплывался. Проморгавшись, Минхо услышал, как звоночек на двери предупредил о новых покупателях. Так поздно. У Минхо на переносице очки, без которых он в темноте не видит, но они бы ему и не пригодились, чтоб разглядеть, кто пришёл. Мужчина, повстречавшийся ему ранним утром предстал пред его взором. Всё такой же запыханный и совершенно неловкий. Сзади него стоял невысокий парень: лицо у него чумазое, на мягкой, чуть-чуть пухленькой щеке красовалась роспись небольших синяков и глубокой ссадины. Упал? Подрался? Они друзья? — Извините, я припозднился. — С доброжелательной улыбкой говорил незнакомец, почёсывая свой затылок в смущении робком. Минхо кивнул ему в ответ. — Я готов купить несколько вещей... — Тебе не нужно это делать, чтоб загладить вину. — Перебил его Минхо. — Не стоит думать, что я действительно тут за этим. Кх, ни только за этим. — Он оглядывается на юношу с ним пришедшего, который на корточки присел у шкафчика, где на самых нижних полках хранились старинные амулеты. Глаза парня светились. — Па-а-а-ап! Смотри, какой классный! — Он тычет пальцем через стекло на подвешенный на верёвочке кристалл. Минхо не помнил, что это за вид и как давно их сюда привезли. Обычно на них поглядывали только юные девицы и старые грымзы, желающие уберечь себя от нечистого. Кажется, последние однажды говорили что-то такое. Стоп. Пап? У Ли в глотке ком стрянет — ни сглотнуть, ни сплюнуть. Будь он менее сдержанным, у него бы челюсть отвисла. Минхо был по-настоящему удивлён. Этот взрослый парень называл того мужчину папой. Либо в их семье изобрели эликсир молодости, либо тот мужчина — любитель женщин в возрасте с милыми взрослыми сыновьями. Минхо стало тошно от своей мысли и того, что он лезет не в своё дело. — Я могу достать, посмотришь поближе. — Предупреждает владелец магазина, нашаривая в кармане брюк ключи от шкафчиков. Парень смотрит на него с яркой улыбкой. Такой заинтересованной, что аж жутко. Минхо открывает нижние стеклянные дверцы шкафчика и позволяет мальцу потрогать амулеты. Раздумывал тот не долго, но достаточно серьёзно, словно выбирал ни какую-то мелочёвку, а нечто более ценное. В Ли это вызвало кривую усмешку. Парень, поднявшись с корточек, протянул ему подвеску с продолговатым голубо-розовым кристаллом, говоря, что он берёт его. Минхо кивает и следует к кассе. — Что-то ещё? — Спрашивает Ли, упаковывая амулет в прозрачный пакетик, повязанный тоненькой атласной лентой. — У вас есть набор бокалов? — Минхо решает припомнить о утреннем случае, но замолкает под давлением своей маски безразличности, а потом мужчина вновь подаёт голос. — В баре последнюю партию после растерзанного фужера растащили, а так, пусть хотя бы красивые будут. Ли Минхо вновь кивает, мигом оседая на корточки и скрываясь за прилавком. Он роется на полу некоторое время, а после находит смятый каталог, поднимается и протягивает его покупателю. — Те, что есть в наличии, помечены красным. Выбирай. — Уточняет Ли. Сейчас он с незнакомцем стоят достаточно близко, а потому Минхо может учуять знакомый запах. Так вот, почему утром его преследовал яблочный запах. Интересный аромат, Минхо подобный мало где слышал. А ещё мужчина был немного ниже него. Это вызывало в Ли тихую гордость за свои сто семьдесят два сантиметра роста. Мужчина указывает пальцем на очень милую модель бакалов в каталоге, поднимает медленно голову и его отросшие кудри покачиваются. — Вот эти. — Минхо улавливает взглядом код, подписанный снизу шариковой синей ручкой, угукает тихо и опять в карман за ключами лезет. — Давайте сорок штук. Минхо говорит, что выйдет два набора, щёлкает на настольном калькуляторе и говорит сумму за всю покупку. Мужчина оплачивает, а Минхо в карман опять лезет, чтоб сунуть в него деньги. Кивком приглашает покупателей на улицу, в звенящей связке ключей находит нужный с чёрной, вырезанной из картона биркой, и открывает склад. Мужчина вместе с владельцем магазина спускается в подсобку. Минхо совсем не стесняется в чужие руки пихнуть две коробки с бокалами. Вздутые венки на предплечьях говорили о скрытых внутри силе и потенциале, а это значило, что тот не сломается и не растает. — Спасибо большое. — Кудрявый мужчина кивает в знак благодарности и его волосы скачут, как пружинки. Они напоминают Минхо тёмные макароны. — Вам спасибо. — Очки на переносице поправляет, переводя взгляд с мужчины на юношу, который всё не мог выпустить из рук пакетик с амулетом. — До свидания, заходите ещё. В ответ слышится прощание и слова, что они обязательно зайдут ещё раз. Парнишку слышно слишком хорошо, даже когда они покидают участок Минхо. Звонкий и шумный голос кричит папе, что ему приглянулись чугунные кольца, которые обязательно нужно показать какому-то Феликсу. Когда голоса затихают, Минхо обнаруживает себя всё ещё стоящим на крыльце магазина и понимает, что пялился вслед незнакомцам дольше приличного. Они были интересными. Ли со странным чувством печали проводит в магазине ещё час, заканчивая с отчётами и подсчётом денег в кассе. В воздухе до сих пор витал запах яблок, но Минхо не спешил открывать форточку, ибо ему нравилось. Домой он возвращается ближе к двенадцати, застряв с таксистом в пробке, и первым делом кормит своих кото-тройняшек. Ему не приходится много стараться, чтоб уснуть — плюхается в распростёртые объятия Морфея как только касается кровати лицом. Всё, что было у Минхо из огромного списка желаний, так это только любимая работа, на которую он ходил с понятной радостью, и трое из десяти котов. Он не знал, когда сможет завести ещё семерых.***
Странная семейка заявляется на следующий день ближе к обеду, правда её состав немного изменился. Помимо мужчины с кудрявыми патлами и уже знакомого на лицо парнишки с побитой щекой, были ещё двое — две девушки с светлыми, крашенными волосами. У первой они длинные, с еле заметными цветными концами, окрашенными в вымывшийся розовый и голубой, который местами уже позеленел. У второй волосы подстрижены коротко, но довольно стильно, задние пряди выкрашены в ярко-красный. Минхо поражался женщинам, неужто не жалко свою же копну? — Добрый день. — Кудрявый мужчина с порога взмахнул рукой в приветствующем жесте и шагнул ближе, принеся с собой аромат яблочных духов. Незнакомец улыбался приветливо. — Наверное, я вам и за вчера надоел, а тут ещё и с детьми пришёл. Мужчина неловко плечами жмёт, с его губ смешок невинный слетает, а взгляд, бескрайне глубокий и сияющий на образовавшуюся группу подростков обращается. На приветствие младшие времени не теряли, сразу разбежались по углам, рассматривая имения магазина. Минхо охватывало непонимание: они все — его дети? Сколько ему? Ли даже не заметил, как произнёс последний свой вопрос вслух, хоть и совсем тихо, но до слуха незнакомца он явно донёсся, судя по тому, как тот задумался. — Мне двадцать пять. Вы ведь насчёт детей, да? — Обращается он к Ли. Упомянутые дети бродили по магазину и увлечённо рассматривали полки шкафов. — Они... Не совсем мои дети. Точнее, нет, они мои дети. — Твёрдо утверждает мужчина, противореча своим же словам, и Минхо его совсем не понимает. — Но не узаконенные. Понимаете, им больше некуда идти и у них никого нет. Незнакомец последние слова говорил шёпотом, словно стараясь не привлечь к ним внимание подростков. В прочем, те были заняты разглядыванием полок с сувенирами. У Минхо сердце отзывается треском на сказанное. Незнакомец — просто человек с добрым сердцем и чистейшей душой, а Минхо уже успел плохого про него надумать. Вина плескалась где-то на дне его шоколадных глаз, он смотрел в пол виновато, понимая, что мог обидеть мужчину резкостью своих слов. Он вновь подаёт голос. — Я понял. Прости. — Мямлит он также тихо, с минуту смотря в носки своих туфель. Мужчина ему в ответ говорит, что тот не сказал ничего плохого и что он не злится. Минхо успокаивается и решает, что было бы неплохо представиться. — Я Минхо. Ли Минхо. И прекрати обращаться ко мне на "вы", судя по всему, это мне следовало бы. Мужчина смотрит на него достаточно тепло и нежно, даже как-то по-дружески. Ли думает, что взгляд слишком мягкий для их третьей встречи, но сходится на том, что тому, скорее всего, свойственна нежность. У него ведь столько детей. — Бан Кристофер Чан. Можно просто Крис или Чан. — Бан улыбается и Минхо ошеломлённо замирает. Ямочки. У Бана были чертовски милые ямочки, видневшиеся лишь при широкой улыбке. — И сколько тебе тогда? — Двадцать один. Кристофер на акцентном корейском шутит, что Минхо может звать его хёном, если захочет, а Минхо лишь удивлённо внимал давно неслыханному языку. Очевидно, от Криса бы не ускользнула корейская внешность владельца магазина. Выясняется, что Крис тоже кореец и жил он временно в Сеуле, когда учился. Ли не спрашивал, на кого. Теперь, когда они были официально знакомы, Минхо хотел задать старшему уйму вопросов, в основном касающихся детей и его жизни с ними, но упёрто держал себя в руках, считая, что это не разговор для только что познакомившихся людей. К Бану подходит девушка с ярко-красными ещё и передними прядями, — Минхо сразу их не заметил, — и Минхо осознаёт, что это не девушка. — Мне понравилась пара колец, пап. Можно? — Голос подошедшего юноши был глубоким и бархатным, что совсем не вязалось с его милым и мягким, девичьим личиком. Пожалуй, только по телосложению и голосу можно было догадаться, что тот действительно парень — груди нет, да и формы не такие округлые. Только красно-чёрный макияж, яркий и вызывающий. — Конечно можно, Феликс! Показывай. — И Чан ступает за младшим, который ведёт его к шкафу с аксессуарами. Минхо зачёсывает чёлку и глубоко вздыхает. Эта странная семейка сведёт его с ума. Оказывается, что у Чана есть ещё двое сыновей, причём, один из них — узаконенный и им усыновлённый. Чан говорит, что тот самый младший и у него очень серьёзные проблемы. Минхо не решается спрашивать, какие именно, ведь Чан и сам не торопится рассказывать. Только в глазах его было так много боли и сожаления, что Ли кажется, есть вещи, о которых отец ребёнка беспокоится. Минхо уверяет себя не лезть в это дело, иначе будет слишком много о нём думать. Они едва знакомы, семья Чана ему никто. Чан ему никто. Чан умело переводит тему и рассказывает Минхо о своём кофе-баре. Бизнес передался ему по наследству, от деда, а он, Чан, полностью следует бывалым принципам в его развитии. Рассказывает о сложности с отчётами и закупкой товара, о тяжести разговоров с клиентами. Чан всё делает один, родителей о помощи не просит, а потому и не жалуется, лишь говорит по делу. Минхо его понимал, потому что сам был владельцем небольшого бизнеса. Он поддерживает Чана понимающими вздохами. В разговор отца и владельца магазина влезает паренёк с разодранной щекой, кажется, его зовут Джисон, и слишком воодушевлённо начинает рассказывать о том, как Крис пишет для детей песни, а они выступают с ними в заведении. Упоминает какого-то Хвана, говорит, какой он придурок, раз продолжает убивать руки о свой бас, бубнит что-то ещё про красивый голос Феликса и ангельское пение Йеджи, и Минхо кажется, что его голова вот-вот взорвётся. Минхо пытается сбежать от громкости чужих рассказов, ходит от одного подростка к другому, открывая то один, то другой шкафчик, да спрашивая, не нужно ли что-то ещё. Ему должно было надоесть метаться из угла в угол, но вот только в душе какое-то странное тепло, а не злость и раздражённость. Ладно, хорошо, Джисон слишком громкий и действительно начинает раздражать. Ли смеётся тихо своим мыслям. Интересно, что подростки совсем не смотрели на ценники, пытаясь найти более дешёвую альтернативу, а выбирали товар исключительно по качеству материала и внешним характеристикам. Минхо это осознал, когда на калькуляторе высчитывал полную стоимость покупки и увидел кругленькую сумму. Однако Бан Чана цифры совсем не смутили, он заплатил за всё, принимая из рук Минхо пакет с покупками. В пакет мигом полез Феликс, чтобы достать свой набор колец, на что Крис лишь посмеялся, сверкнув углублениями в уголках рта. Ямочки. — Спасибо большое, Минхо. — Чан кивает ему благодарственно, отпуская пакет в руки детей. — Они у меня капризные, каждому нужно что-то особенное, поэтому в магазины мы выбираемся редко. Но у тебя здесь есть то, что им нравится, и я рад, что мы вместе можем сюда выбраться. Спасибо тебе. Как владельца магазина, Минхо, конечно, слова клиента порадовали, но где-то внутри разливалось тепло от чего-то совсем иного, того, что юноша обычно не ощущал. Он не замечает, как начинает улыбаться. — Ну, что за пустяки? — Начинает Минхо, пряча улыбку в тыльной сторону ладони. Минхо решает себя поправить, думая, Чану может показаться, что он обесценил его семью. — Вернее, нет. Не так высказался. Вы все можете заходить, когда заходите, я здесь целыми днями. Буду рад вас видеть. — Хорошо. — Кристофер совсем не скрывал улыбки. — Мы тоже будем тебя ждать. Зайди как-нибудь в наше кафе. Крис начинает возиться в карманах, а сзади к нему подходит Джисон, руку через плечо отцовское перекидывает и Минхо визитку протягивает. Чан мычит на сына, а тот дурашливо гордо голову поднимает, за что получает щелбан в закрытый лоб. Под визги Джисона и смех дочери Чана, Минхо вчитывается серо-синюю в визиточную карточку. "Кофе-бар Wolfgang. Владелец: Бан Кристофер Чан..." — Я зайду, когда у меня будет время. — Соглашается на предложение Минхо, отчего Чан улыбается искренне радостно, а Джисон, повиснувший на нём, как детёныш коалы, громко прикрикнул, что будет с нетерпением ждать. Ли не знал, когда этот парень успел им проникнуться. Чан прощается с Минхо, ещё раз напоминает о приходе в кофейню и вместе с Джисоном на спине и двумя оставшимися детьми покидает магазин. Пружинистые волосы в последний раз мелькнули перед глазами и дверь захлопнулась. На Минхо мгновенно накатывает не присущее ему чувство одиночества, и это его немного пугает. В магазине никого кроме него не было, было абсолютно тихо, никаких громких голосов, просьб что-либо показать и посмотреть поближе, расспросов о детях между похождениями — абсолютно уныло. Только запах яблочного парфюма остаётся витать в воздухе. Минхо спешит открыть форточку. До конца рабочего дня в магазине людей не появляется, а оттого Минхо задумывается о смене графика, раз посетителей почти нет. Итоговым решением становится, что у Ли будет трёхчасовой перерыв в обед, во время которого он будет возвращаться домой, чтобы поластиться с котами и хорошенько поесть. Также думает, что неплохо бы сделать себе выходные в банальные субботу и воскресенье. Домой он возвращается с мыслями о предстоящей жизни, о запланированном визите в родительский дом, о странной семейке и о Чане с его приёмным младшим сыном. Что с ним было? Какие у него проблемы? С порога квартиры все мысли моментально исчезают, когда он видит криво согнутый вдвое ковёр и разбитую вазу. — Дори, ебучий порох!