Собиратель душ

18.10.2009.

Каждый день Ли Минхо был похож на другой; утром оставшийся с вечера остывший кофе, Дуни на его коленях, Суни на подоконнике, всматривающаяся в даль улицы, где родители из соседского дома провожали своих детей в школу, и Дори, возящийся в его ногах в попытках сорвать с хозяина носки. Большое количество корма в миске для питомцев, в пластмассовом квадратном блюдце мелко нарезанная рыба, если до вечера им не хватит первого, убранные в дальние шкафы бьющиеся предметы, чтоб негодник Дори и тут не нашкодил. До самого вечера посиделки в магазине, куда раз через раз кто-нибудь, да заходил. Поздним вечером прогулка до своей квартиры и собственный разум, затуманенный разными мыслями. Владельцем магазина быть нелегко, но Минхо нравилось. Нравилось с неподдельным трепетом, спрятанным в его душе и сердце, рассказывать редким покупателям о разном товаре, который их заинтересовывал, нравилось раскрывать присланные отцом коробки с продукцией семьи и расставлять её по полочкам своего магазинчика. Минхо был в своём магазине целый день, но это не означало, что всё время он просто сидел внутри и ждал, вовсе нет. Минхо бы рехнулся, целый день проведя в пустом и безнадёжном ожидании. Ему нравилось выходить во двор, проходиться по участку, вдыхая ароматы разнотравья его клумб, нравилось усаживаться на деревянную подвесную скамью, раскачиваясь и перелистывая очередную страницу найденного на полках романа. Минхо бы ни за что никому не признался, что был тем ещё наивным романтиком, отчаявшимся фаталистом, ожидающим наставления судьбы по поиску своей второй половинки. Да только, видимо, судьба не поберегла его душеньку и родственную душу ему не подобрала, ведь куда ему, гею, когда есть столько девушек и парней, которых нужно обязательно свести друг с другом. Минхо чувствовал себя обделённым. Словно он — единственный одиночка в этой жизни, а по улочкам, как на зло, зажимаются парочки, и Минхо воротит. Не столько от настоящего отвращения, сколько от внутренней зависти. Поэтому Ли любил заседать за романтическими историями, представляя, как бы сложилась его жизнь, не будь он геем, или, хотя бы, живя он в Америке, где была возможность говорить о своей ориентации открыто, не страшась порицания общества. Он надеялся, что у него всё ещё был шанс влюбиться и найти суженного. Однако сегодняшний день отличался от предыдущих. Для начала, это было воскресенье, выходной, и Минхо был дома, что уже удивительно. Он решил послушаться своего внутреннего голоса, устроив себе выходные дни, чтобы больше времени проводить дома и не позволять своим кото-тройняшкам скучать и чудить. Ковыряться ложкой по дну баночки йогурта, с яркой обложки которого ему улыбались чудаковатые скелеты-подростки, надоедало, правую ногу ему придавили две кошки, а третья умостилась на груди, похрапывая и сонно мурча. Минхо осматривает масштаб всей проблемы, вздыхает и примерно вспоминает содержимое своего холодильника, в итоге приходя к тому, что там, помимо полочек, остался пакет молока. Нужно было выбираться в магазин. Но первым делом необходимо выбраться из одеяло-кошачьего плена. Минхо отчаянно стонет. Суни, Дуни и Дори были недовольны, а на хозяина злы, потеряв безумно тёплую и удобную подушку под своими пушистыми телами. Минхо извинялся перед ними, пока рыскал по курткам в поисках своего бумажника, и обещал купить им что-нибудь вкусненькое. Кажется, они нашли компромисс, потому что старший член котячьего братства удовлетворённо мявкнул. Кожаные туфли натягиваются на ногу неспеша, ручка такого же по качеству портфеля крепко берётся в ладонь, а квартира на ключ закрывается. Совсем скоро придёт зима, а потому на улице жарко, воздух влажный и душный. Лишний раз на улицу лучше не высовываться, иначе сжаришься, подобно яичнице на сковороде. Минхо трёт тыльной стороной ладони свой вспотевший лоб, вздыхает тяжело, молясь, чтоб ночь была более прохладной и он не умер от жары в своей квартире. Рука опускается в карман брюк и Минхо нащупывает что-то инородное. Если быть точнее, то смявшийся вдвое картонный квадратик. Уже по инерции собирался выбросить в мусорный бак, к которому подходил, да только взгляд невольно осел на текст на бумажке. Визитка от Чана. Ли замер на месте, вспоминая, что обещал Чану зайти в его кафе. Нет, не то, чтоб он совсем не думал о Чане и его детях, скорее просто задумывался о том, приходили ли они в выходной день и, обнаруживая закрытый магазин, уходили обратно. Ещё несколько раз ловил себя на мысли, что ему интересно увидеть младшего сына Бана, узнать о том, что же не так с тем несчастным ребёнком. И никто не в праве его судить. Жизнь у него была одинокой и совершенно лишённой радости, очевидно, что в голову засели новые знакомые, которые проявили к Минхо и его жизни хоть какой-то интерес. Дети Чана действительно были заинтересованы в магазинчике Ли. Минхо не заметил, как развернулся в другую сторону и отправился по указанному адресу, теперь сжираемый мыслями о возможном виде заведения Чана, о выступлениях его детей и младшем сыне. Указанный в визитке адрес провёл Минхо через улицу неподалёку от его магазинчика и привёл к крупному двухэтажному зданию. Теперь-то он понимал, как Бан Чан оказался на его участке, но всё ещё не знал, как именно пробрался — обязательно застанет старшего врасплох, задав этот вопрос, а сам будет коварно улыбаться чужому смущению. Минхо вглядывается в расписание на двери — с девяти утра до девяти вечера, — убеждаясь, что не пришёл слишком рано, и, открывая дверь, проходит внутрь. Вид, представший перед ним, его поражает, и Минхо выдыхает, сражённый увиденным. Заведение и снаружи казалось немаленьким, внутри же было едва не огромным и таким просторным. Около двух десятков столиков на четверых человек, в противоположной стороне прилавок, а прямо напротив округлое возвышение на полу, — сцена, — на котором стояло необходимое оборудование. С колонок тихо доносилась музыка. Кэти Перри пела о своём поцелуе с девушкой и Минхо неожиданно почувствовал себя в своей тарелке. В нужное время, в нужном месте. Ступая глубже, Минхо замечает уже знакомого юношу, которого по собственной неосторожности спутал с девушкой. Феликс стоял у прилавка, оперевшись о него одной рукой и разговаривая с каким-то длинноволосым парнем, задние пряди патл которого были заплетены в высокий хвост. Феликс был очень красочным. Вновь яркий макияж, из-за которого остальные черты его лица выглядят слишком бледными и мрачными, тёмная футболка, сидящая ровно по стану, розово-чёрная рубашка в клетку, повязанная на бёдрах, узкие рваные джинсы и полосатые кеды. Ли в прошлый раз не обратил должного внимания на внешний вид юноши, однако сейчас рассмотрел его тщательно, оттого и с уверенностью мог сказать, что он — эмо. Минхо нередко встречались подростки в похожем обмундировании, но почему-то сейчас он был удивлён. Феликс, видимо, взгляд пристальный на себе почувствовал, в его сторону обернулся, рассмотрел носителя с прищуром, а после развернулся к прилавку, кивая в сторону Минхо. Чан, стоящий за прилавком и обслуживающий посетителя, сразу в глаза не бросился, хотя сейчас словно просиял, передал мужчине-клиенту картонный пакет с эмблемой кофейни и крикнул что-то Феликсу, уступая младшему место за прилавком. Чан подбежал к Минхо с блестящей улыбкой. — Минхо, ты пришёл. — С толикой неугасаемой надежды сказал Чан, с его глаз так и сыпались звёзды. — Да, привет.. — Смущённо протянул Минхо, не осознавая, чего стеснялся больше: такой реакции Чана или того, что совсем забыл о нём на пару дней. Он не сразу заметил протянутую Чаном руку, а потому поспешно пожал её. Старший улыбнулся, от него всё ещё пахло яблоней. — Рад тебя видеть. Давай присядем? Я могу показать тебе меню и сказать, что лучше взять. Не сомневайся, у нас всё очень вкусное, но мне важно знать твои предпочтения, чтоб ты, ни дай боже, не купил то, на что аллергия. — Бан за спинку отодвигает стул у ближайшего стола, приглашает на него Минхо. Младший покорно садится, а Чан приземляется рядом, подхватывая с середине стола меню. — Так-с, давай, говори, аллергии имеются? Что не любишь? — Не могу есть изюм, мне не нравится. — Отрицательно качает головой Минхо и кривится, когда вспоминает вкус бабушкиных пирогов с упомянутой гадостью. Чан на выражение лица чужого смеётся беззлобно. Так искренне. — Ну, и мне бы чего-нибудь не слишком сладкого, а то я растолстею совсем. — Тебе это не грозит. — С усмешкой говорит Чан, а у Минхо щёки пылают. Чан обращал на него внимание или говорил так всем, кто рассказывал ему о своём страхе набрать лишних килограмм? — Ой, извини, — замялся Чан, заприметив чужое смущение, — хорошо, раз не сладкое, то можешь взять вафли с пармезана, Феликс их печёт просто восхитительно. Есть ещё овсяное печенье, с ним очень хорошо идёт американо. Бан Чан перебирает варианты закусок из меню, мысленно вычёркивая из них то, что младшему бы точно не понравилось, да и то, чего сам избегал в своём рационе, а Минхо его внимательно слушал, несколько раз невольно поднимая взгляд с бумаги на чужой профиль. Сейчас Минхо видел старшего достаточно близко, чтоб сказать, насколько сильно тот был похож на австралийца. Глаза у него почти такие же, как у других азиатов, присущие им разрез и большое нижнее веко, но было в них что-то иное и незнакомое, что Минхо даже обозвать никак не мог. Нос был большим, но мужественным и довольно красивым, да и в совокупности с пухлыми губами, похожими на сердечко, милыми ямочками и мелкой россыпью веснушек на висках и ушах, смотрелся очень гармонично. Он бы смотрел ещё долго, постепенно приходя в забытье, но Бан поднял на него вопросительный взгляд. Минхо пошатнулся. — Минхо, ты меня слушал? — С каким-то разочарованием произносит Чан, а Минхо мигом становится стыдно, ведь, скорее всего, Чан сказал очень много и повторять бы ему не хотелось. — Д-да. — Слишком неуверенно отвечает Минхо. — Хён, ты красивый. У тебя, наверное, много фанаток? — Фанаток? — В искреннем удивлении спрашивает Кристофер, и от Минхо не ускальзывают покрасневшие кончики ушек. — Ну, — юноша разворачивается к сцене и указывает на неё взмахом ладони, — у вас ведь проводятся выступления. Должно быть, публика сгорает по тебе. — Хах, нет, — Честно признаётся Чан. — Я не выступаю. Только дети. И Чан тут же привстаёт из-за стола, устремляя счастливый взгляд в сторону прилавка, где стоял Феликс, всё ещё разговаривая с тем незнакомым Минхо парнем, параллельно с этим раскладывая деньги в кассе. Минхо только сейчас заметил на краю прилавка чучело волка и у него созрел соответствующий вопрос, который он поспешил задать. — Чан, а почему именно "Wolfgang"? — Минхо встречается взглядом с Чановым. — А, название кофейни? — Переспрашивает на всякий случай, на что Минхо лишь кивает. — Раньше у кофейни не было названия, здесь был просто кофе-бар, где выступал мой дед со своей компанией. Когда заведение перешло в мои руки, я начал подумывать о названии. Тогда мы только-только познакомились с Феликсом и Джисоном. Я помог им материально и они решили отблагодарить меня работой в кафе, а мне как раз нужны были дополнительные руки помощи. — Минхо внимательно слушает рассказ Чана, сейчас только представляя обстоятельства, при которых он познакомился со своими "первенцами". — Феликс однажды сказал, что мы похожи на стаю волков — у нас разбитые сердца, убитые души и несчастные судьбы, но мы нашли друг друга и теперь всё хорошо и мы счастливы.. Мы ни за что друг друга не бросим и ни на что не променяем. Я их точно не брошу, они — моя жизнь и смерть. Голос Кристофера подрагивал на последних словах. Казалось, что он мог вот-вот заплакать, а потому Минхо поспешил склонить голову, всматриваясь в его лицо, и опустить ладонь на плечо чужое, утешительно поглаживая. Чан продолжил после вздоха: — Тогда я предложил назваться "Wolf park", волчья стая, но Джисон недовольно завыл, мол, звучит по-старпёрски. — Теперь на лице мужчине красовалась яркая улыбка. Минхо невольно скопировал его эмоцию. — Волчья банда, по словам Джисона и Феликса, звучит круче. — И вправду. Wolfgang звучит пафосно. Они с Чаном перебрасываются ещё несколькими фразами относительно заказа Минхо, в итого сходятся на том, что Чан сам выберет на свой вкус, а Минхо оценит его выбор. Ли успевает спросить, кто стоит рядом с Феликсом и узнаёт, что парня зовут Хван Хенджин и он старший сын Бана. Фамилия была знакомой, вроде бы её упоминал Джисон. Чан оповещает о своём уходе за заказом, а Минхо остаётся в собственных мыслях. "У нас разбитые сердца, убитые души и несчастные судьбы." Минхо не хотел слишком много думать о едва знакомых людях, о их жизнях и тяжести судеб, но усердно продолжал это делать. С чем столкнулся Феликс? Он ведь эмо, возможно, его выбор осуждали другие люди? Джисон был похож на оборванца и бандита, а с учётом того, что Чан, скорее всего, именно его вытягивал из драки, ещё и драчун, понятное дело, получающий по щам. А с чем столкнулся Чан? Чан был очень добрым и светлым, у него было горячее и большое сердце, которое он целиком и полностью подарил своим детям. Минхо понимал, что они Чану, если здраво мыслить, никто, но тот по-настоящему любил их, это читалось в его глазах при одном только взгляде на подростков. Минхо не смел даже в мыслях называть тех как-то иначе, кроме как "дети Чана", потому что он ценил силу воли и всю любовь старшего, которую он испытывал по отношению к ним. Чан не боялся взять под крыло совсем незнакомых подростков, воспитать их и приютить, сделать счастливыми. Это было достойно уважения. Молодой приёмный отец особо не вдавался в подробности семейной жизни, но Минхо точно знал, что второго родителя дети не имели, и что всех их связывает что-то одно. Что-то очень тяжёлое и серьёзное. Взгляд Минхо буравит дыру в деревянной столешнице, как вдруг возле него буквально материализовался незнакомый детский силуэт. На соседнем стуле сидел низковатый мальчик с копной тёмных, пушистых волос. Несмотря на детскую миловидность и мягкие щёчки, очертания острых скул у ребёнка присутствовали. Глазки были тонюсенькими щёлочками, смотрели они в блокнот хитро-хитро, подобно лисьим, с очевидным прищуром, пока худенькие, аккуратные ручки вырисовывали буквы в клеточках. Минхо не стал заглядываться на увлечение младшего, чтоб не смущать ребёнка, однако заинтересованного взгляда ничуть не скрывал, оборачиваясь каждый раз, дабы рассмотреть пушинки на голове. На самом деле дети в его возрасте, — а на вид мальчишке лет двенадцать, — были очень разговорчивыми даже с незнакомцами. Прямой диалог могли не заводить, но с собой-то раз через раз переговаривались. А этот молчит, да тишина от него такая исходит, словно и не дышит вовсе. Чан возвращается к Минхо с двумя пакетами еды на вынос и деревянным подносом, украшенным резными узорами, на котором красовались два стаканчика кофе. Мужчина шёл, подозрительно озираясь по сторонам, словно высматривая кого-то средь посетителей кофейни. Бан подходит к столику, где сидел Минхо, ошеломлённо смотрит на соседнее место и спешит освободить руки, расставляя всё на поверхность деревянную, дабы не уронить по случайности. Он разворачивается к лохматому мальчику. — Нини, ты почему в зале? — Как-то больно удивлённо спрашивает Чан, его голос едва ощутимо подрагивает. Мальчик жмёт плечами, а Чан переводит взгляд на замявшегося Минхо. — Ох, извини. Нини редко выходит из своей комнаты, обычно на втором этаже сидит, вот я и удивлён.. Прости. — На втором этаже? — Да. На втором этаже наша с Нини квартира. Там часто остаются остальные дети, если не хотят возвращаться домой. — Упомянутый Нини согласно кивнул, теперь уже вырисовывая что-то на блокнотных листах. — Обычно он не высовывается. Голос Бана звучит поникшим, он с какой-то грустью подтверждает вещи для себя очевидные, а для Минхо совсем незнакомые. Минхо лишь думал о том, что Феликс был не разговорчивым, а этот, младший, вообще молчал. Точно. Младший сын. — Чан, — Зовёт старшего Ли, на что тот поднимает голову, — Нини. Это твой старший сын? Мальчик интересованный взгляд опускает на незнакомца в лице Минхо, с прищуром изучает и ждёт ответа отца. Чан кивает, говоря, что Нини, как в следствии выясняется — Чонин, был его младшим и единственным законным ребёнком. Потому-то Бан и печётся о нём больше всех, ведь маленький совсем, неспособный.. Минхо не так представлял младшего пасынка Бана. Ожидал шумного, бушующего, подобно волнам в океане перед грозным штормом, мальчика. Таким больше был Джисон, нежели Чонин. Хотя Чонин даже малую каплю не соответствовал стереотипным и таким типичным ожиданиям Минхо, но всё равно был безумно интересным ребёнком, пусть и молчаливым. Минхо смог ощутить что-то странное и безумно живое в присутствии мальчика, что аж сам удивился. Вспомнишь солнышко — вот и лучик. Джисон с яркой улыбкой махнул рукой, приветствуя Минхо, и шагнул ближе к столику. "Привет, Минхо-хён" с губ младшего слетает уж больно громко. — Эй, Чонин-щи, — С братской издёвкой протянул Джисон, переводя взор на упомянутого, — Пойдём, Феликс собирается готовить пирог, и он хочет, чтоб умелые ручки ему помогли. — Чонин пусть и не был таким же воодушевлённым, как Джисон и неподдельного возбуждения старшего не разделял, но улыбнулся по-доброму, закрыл блокнот и сунул вместе с ручкой в большой карман толстовки. Дети вместе утопали в сторону двери, ведущей, по предположениям Минхо, на второй этаж, в квартиру Чана. За прилавком остался Хенджин, лениво перелистывающий страницы какого-то красочного подросткового журнала. Лишь подставленная под впалую щеку рука не позволяла парню рухнуть на стойку и задремать, лишь зевки показательные прятались в его ладони. — Ах, я совсем забыл. — Говорит Чан, тряхнув головой после длительного взгляда в сторону детей. Он так заботливо провожал их, столько любви было в его глазах.. Чан завозился в принесённом пакете, выуживая из него упаковку пастилы. — Вот, эта не такая сладкая, но Йеджи говорит, что очень вкусная. А ещё я принёс нам кофе. Чан кивает на два картонных стаканчика, протягивает Ли пастилу и обходит его со спины, усаживаясь на прежнее место, где ранее вяло болтал ножками Чонин. Вести разговоры с Чаном было приятно; мужчиной он был умным и начитанным, ни только хорошо и внимательно слушал Минхо, но и сам рассказывал интересные вещи. Хоть и был отцом, пусть и приёмным, но о детях не говорил постоянно, только если Минхо намеренно спрашивал, не обсуждал каждую мелочь жизни юношеской, чем не давил на нервы и заслужил в персональном списке Минхо звание прекраснейшего собеседника. О детях узнать было интересно, но младший не настаивал, узнал самое его волнующее — сколько всем лет, кто и как учится, как играют и когда проходят выступления. Чан на это посмеялся и сказал Минхо почаще заходить по будням, чтоб узреть музыкальные номера подростков, а тот лишь улыбался довольно. Вечер нагрянул слишком быстро, на улочках потемнело, а воздух стал ещё более жарким и невыносимым, чем был утром. Чан поспешил захватить из-под прилавка вентилятор и подключить его с помощью длинного проводника, дабы прохлада дотягивала до их с Минхо столика. Разговор неожиданно перешёл на кошек Минхо, как из-за двери за прилавком показалась толпа подростков и Чонин. Чан подскочил со своего места, взгляд у него был сожалеющим, а улыбка, почему-то, грустной. Минхо не понимал, почему мужчина так смотрел на детей. — Я засиделся, да? Простите, что не смогу сегодня всех проводить, я слишком безответственный. — Вздох у Бана печальный-печальный. Теперь Минхо тонет в пучине неловкости. — Пап, ну что за бред? — Пробасил Феликс, ступая к Чану и обнимая. — Вот-вот, Ликс дело говорит! — Завопил недовольно-тягуче Джисон, напрыгивая на отца и брата с объятиями. — Ты давно ни с кем не балаболил, тебе полезно! Вскоре к групповым обнимашкам присоединился и Хенджин, неуклюже примостившись у скорченной спины Чана и бока Джисона. Чан обнимал троих сыновей крепко и счастливо улыбался, пока те ругали его за порицание по отношение к себе самому. Когда лицо Чана случайно оказалось в поле зрения Минхо, он смог прочесть в глазах Бана это счастливое "люблю вас, люблю вас, люблю вас". У него кольнуло сердце. Чонин стоял в сторонке, его лицо было чистым, совсем никаким, без единой эмоции, на что-то в глубине чёрного омута детско-лисьих глазок отдавало теплом. Минхо неловко покашлял и семейка на него оглянулась. Минхо заметил отсутствие блондинистой девушки. — Мне пора. — Всё так же неловко, но кратко, закончил Минхо. Он не знал, почему сейчас чувствовал себя таким уязвимым. — О, уже уходишь? — Протороторил Чан, выбираясь из семейных объятий. — Не хочешь остаться на вечернее чаепитие? — Не-а, спасибо. — Мило отказался Ли, подхватывая со стола свой заказ, принесённый Чаном. — Ты так и не сказал, сколько я должен. — Нисколько. — Честно ответил Чан. — Только не говори, что ты всё ещё из-за того случая с посудой. — Закатил глаза Минхо, а Бан улыбнулся невинно. — Нет. Просто считаю, что твоя плата — прекрасная компания. Спасибо за день, Минхо. Обязательно покорми своих кошачьих детей. Минхо не смог сдержать улыбку, смотря на такого лучезарного Чана. Он попрощался, махнув рукой на последок. Чан и подростки махали ему вслед, Джисон что-то кричал про добрую ночь и сладкие сны, но Минхо толком не слышал, ибо дверь на выход за ним захлопнулась. Краем зрения он заметил, как чернющие глаза Чонина смотрят на него через окно. Минхо возвращался домой абсолютно счастливым. Он впервые испытывал такое человеческое наслаждение от социума и обычных дружеских разговоров ни о чём. Они ведь с Чаном теперь друзья? Он ведь может прийти в заведение ещё раз и послушать басовитое пение Феликса? А игру Хенджина и Джисона на басу и барабанах? Он ведь сможет посмотреть за тем, как Чонин пишет неизвестное в своём блокноте, совсем не вчитываясь в юную писанину, уважая личное пространство? Поглощённый своими мыслями, Минхо заглянул в ближайший супермаркет, купил домашним котам-демонятам несколько новых видов кормов и рыбу, и уверенной походкой направился в свою квартиру. Только он не знал, что всю дорогу до дома за ним пристально наблюдали и шли по пятам.