🎸🎸🎸
— Уснул? — уточняет Чонгук, теребя бинт вокруг своих пальцев. — Уснул, — стараясь как можно спокойнее, отвечает Сокджин, но скрыть эмоции так просто не удаётся, а голос выдаёт очевидное раздражение от происходящего. — Я дал ему лёгкое успокоительное. Как ребёнок, честное слово. Чон вопросительно поднимает бровь, присаживаясь на стул. Джин шумно выдыхает: — Отказывался ложиться без тебя, — подходит к кухонному шкафчику, открывает дверцу и устало зевает, доставая пару стаканов. — Виски? — не глядя, спрашивает у гостя. Нежеланного, что уж таить. — Он и есть ребёнок, так что… По всей кухне разносится звонкий стук, когда хозяин дома с размахом ставит бокалы на деревянную поверхность. — О, да неужели?! — наклоняется он к Чонгуку, заглядывая в лицо. — Детей не трахают и не… — Хватит! — пресекает его Чон, впиваясь раздражённым взглядом в альфу напротив, и ударяет ладонью об стол с такой силой, что посуда начинает дрожать. — Мы это уже проходили. Ещё раз обсуждать я не намерен. Я не жду твоего благословения, Джин, как и одобрения. Я люблю Тэхёна. Тэхён любит меня. Мы вместе. На этом тема закрыта. На этом, — приближается к нему, чуть приподнимаясь со стула. — Окончательная точка. — Разбудишь, — с сарказмом хмыкает Сокджин, намекая на спящего Тэхёна в комнате на первом этаже дома, и опускает ироничный взгляд на руку Чона, упирающуюся в поверхность стола. — Точечник, блять. Отходит и с рывком открывает дверцу холодильника, доставая бутылку алкоголя и прихватывая закуски. Чонгук сжимает пальцы в кулак, ощущая, как тонкая кожа на костяшках натягивается, а раны начинают болезненно ныть, всё ещё кровоточа под бинтами. В любой другой ситуации он послал бы Сокджина нахуй, но не сейчас — его вполне можно понять. Он переживает. Опасается за младшего брата. Боится за него. Раздражение Джина и агрессия — ожидаемая реакция и обусловленная. Злиться на него в ответ абсолютно бессмысленно. — Что делать будешь? — как бы невзначай спрашивает Сокджин, нарезая фрукты и укладывая их на тарелку. — Я благодарен тебе за то, что ты спас моего брата из лап этого ублюдка, но… — замирает, закрывает глаза и резко поворачивается к Чону, направляя на него нож и размахивая им в воздухе. — Это было слишком. Ты мог убить его! Понимаешь?! Убить, Чонгук! — Разбудишь, — спокойно произносит Чон, реагируя на громкий и рычащий голос альфы. — Чонгук! — Слишком? Правда? — Чонгук отпивает из стакана виски и откидывается на спинку стула, пристально наблюдая за собеседником. — Как я должен был повести себя? Быть может, позволить изнасиловать моего омегу или… — Не нужно утрировать! — огрызается Джин. — Необходимо теперь думать, что делать! Ты уверен, что эта скотина не пойдёт в полицию, м-м?! Ты хоть представляешь, какой скандал будет в прессе?! На носу концерт, а ты остался без басиста и… — Да срать я хотел на прессу, на скандал и на концерт! — рыча, перебивает его Чонгук, взывая к разуму. — Плевать на это! Он хотел изнасиловать моего омегу! Он чуть не изнасиловал твоего младшего брата, о котором ты так сильно печёшься! Знаешь, Джин, будь это не Тэхён, я бы поступил точно так же — я бы измудохал Чимина, как последнюю мразь. Я не жалею ни капли! Если мне придётся сесть за это — я сяду, блять, но моя совесть будет кристально чиста перед обществом и перед самим собой. Подонки должны быть наказаны. Если уж не судом, то теми, кто в состоянии защитить тех, кто слабее. И не вздумай говорить мне, что я перегнул. О, нет, Джин. Я не догнул, блять. И, ой, как не догнул. И единственное, о чём я действительно жалею, так о том, что всё это происходило на глазах Тэ. Не будь там его, я бы собственными руками оторвал бы Чимину сначала яйца, а потом и его член, а после запихнул бы всё это ему в глотку так глубоко, что он бы задохнулся. В глубине души Сокджин с ним полностью согласен. Он выдыхает, кладёт нож на разделочную доску, упирается руками об кухонную столешницу и гулко выдыхает. — Ты не найдёшь за два дня басиста. Срывать концерт — не выход. — Не найду, — спокойно соглашается с ним Чон и добавляет. — Да, не выход. Блять. Джин поворачивается к нему, подходит к столу и тянется к бутылке с виски. — Бери моего. Партии он знает. Музыкант он толковый. Не сомневаюсь, что справится.🎸🎸🎸
Тэхён, заспанный и взъерошенный, выходит из своей комнаты, останавливаясь в коридоре и потирая глаза пальцами. Отчётливо слышатся знакомые голоса с кухни, долетая до него тихим звучанием. Постояв несколько секунд на одном месте и пытаясь окончательно проснуться, он плавно поворачивается, моргая, и медленно плетётся на звуки. — Почему вы не спите? — хриплый голос, доносящийся из полумрака, заставляет двух альф обернуться. — Который час? Уже изрядно захмелевший Чонгук с усилием сглатывает и сдвигает ноги друг к другу, ощущая, как напрягаются его бёдра. Чёрт возьми, лучше вовсе отвести взгляд, чтобы окончательно не выдать своего трепетного волнения хотя бы перед Сокджином, потому что, не будь его сейчас рядом, и Чон бы вряд ли удержался от того, чтобы не подойти к Тэ и не заключить его в объятия, прижимая к себе, а после и вовсе подхватить на руки и унести обратно в тёплую постель, укутывая в одеяло вместе с собой. Его омега стоит буквально в нескольких метрах от него в коротеньких шёлковых шортиках светло-лилового оттенка, которые чуть длиннее самых стандартных боксеров, трёт глаза и так мило щурится, пытаясь хоть что-то разглядеть вокруг себя. Его природный аромат шампанского ощущается сейчас особенно нежно, напоминая еле уловимую чуть сладковатую дымку с фруктовой отдушиной. Так и хочется насытиться этим запахом, наполнить им свой бокал, точно так же, как игристым напитком, и пить, смакуя и растягивая удовольствие. — Эй! — капризно тянет Тэ и решительно направляется к Чонгуку, шлёпая босиком по полу. — Вы что, бухаете тут? — Тэхён, иди спать, — устало зевнув, произносит Джин и выгибает бровь, кашляя. — Кхм… — опускает удивлённый взгляд на его футболку. — Тэ?.. — Правда, пузырик, иди отдыхать, я скоро приду к тебе, — мягко и тихо говорит ему Чонгук и снова сглатывает, тут же протягивая руку к стакану с ледяным виски, чтобы сделать глоток, но продолжая сверлить пристальным взглядом Тэ. На то есть две веские причины: 1. Невозможно оставаться спокойным и равнодушным, когда щёчки Тэхёна наливаются пурпурным румянцем от заметного смущения из-за этого милого прозвища, которым Чон его наградил, пока они жили у него в квартире. 2. Футболка. На ней изображён… сам Чонгук? Серьёзно? Ему не кажется сейчас это? Чёрт побери, нет! Всё именно так. Это футболка из последней коллекции фанатского мерча, посвящённого группе Чона. Чонгук еле сдерживает улыбку, отворачивается, быстро выпивает и ловит на себе такой же смущённый взгляд Сокджина, который то ли готов прямо сейчас заржать во весь голос, то ли сбежать в свою спальню, догадываясь, что уж после «пузырика» по классике жанра непременно последуют и прочие всякие нежности влюблённости парочки. — Какого чёрта?! — шипит на него Тэхён, но больше похоже на тихий писк. — Ты обещал, что никогда не скажешь так прилюдно! — Прости, пузыр… — наигранно запинается Чон и тянется рукой к своему омеге. — Ким Тэхён, — поправляет себя суровым басом. — Каюсь. Больше не повторится. — Чонгук! — Тэ готов провалиться сквозь землю от смущения перед старшим братом. Это так уязвляет его. — Эй! Хватит уже! — торопливо подходит к своему альфе и бесцеремонно плюхается на его колени, заглядывая прямо в глаза. — Ты мне обещал! — усаживается удобнее и смотрит с призывом. — Обещал ведь, да?! Обещал?! Отвечай! — А ты обещал, что Чонгук никогда не увидит тебя в его мерче, — с шуткой опережает Чона Сокджин, разглядывая младшего брата. — Так что… — Эй! — резко поворачивается к Джину и щурится. — Какого хрена ты это говоришь, м-м?! Джин! — громко охает Тэ. — Вы что, охренели оба?! — В зеркало смотрелся перед тем, как выйти из комнаты? — глумливо улыбается Сокджин, кивая на белоснежную футболку, на которой, по всей области груди и живота, красуется чёрный принт в виде изображения Чонгука, рычащего в микрофон. — Миленько, кстати, — подмигивает, поднимая глаза на самого Чона. Тэхён замирает. Не решается даже пошевелиться. Глаза в полумраке поблёскивают, становясь стеклянными от испуга, а после он резко наклоняет голову вниз, разглядывая свою одежду. О, чёрт. Какой позор! Как он мог забыть об этом?! — Блять! — омега дёргается вперёд, торопясь слезть с колен Чонгука, чтобы как можно скорее пропасть из вида, но сильные руки альфы успевают обхватить его за талию и крепко прижать к себе. — Чонгук! — смущённо пищит Тэ на всю кухню, прикрывая покрасневшее лицо ладонями. — Пусти! — Нет, — довольно тянет Чон и утыкается носом в запаховую железу на шее Тэ, начиная тихо шептать и обжигая кожу горячим дыханием. — Тебе идёт, малыш. Тебе очень идёт, когда я на тебе. Щёки Тэхёна вспыхивают огнём, и он снова решительно дёргается, чтобы вскочить на ноги и сбежать с этой кухни, но опять безуспешно — Чонгук ещё крепче окольцовывает его талию и прижимает к себе так плотно, что омеге ничего не остаётся, как покорно замереть. — Даже не надейся, что я позволю тебе так просто снять эту футболку, — вновь обжигающий шёпот подбирается к уху. — Если ты хочешь остаться без неё, то твой единственный шанс на это — это позволить лично мне стянуть с тебя её. — Чонгук! — смущаясь пуще прежнего, поскуливат Тэ, осознавая, что его старший брат непременно наблюдает за ними со стороны. Как-то совсем неудобно становится. — Прекрати… — почти что умоляя его. — Ты что, пьяный? — пробует перевести все стрелки на него. — Если только тобой, мой пузырик шампанского, — не уступает Тэхёну альфа и поднимает на него горящий взгляд, разглядывая самое прекрасное и самое милое лицо, которое он когда-либо видел. — Ты такой красивый, малыш. Ещё мгновение, ещё хотя бы одна подобная фразочка, и Тэхён точно провалится сквозь землю, честное слово. — Сонный и помятый… — Самый ненаглядный, — поправляет его Чонгук, шепча на уровне губ. —Ага… С синяком на щеке… — возмущённо парирует ему омега, начиная улыбаться. — Самый привлекательный, — ещё один уверенный комплимент от альфы. — Так, господа, — внезапно прерывает этот обмен милостями Джин. — Я иду спать, — решительно заявляет, понимая, что он лишний на этой кухне. — Тэ, — обращается к брату. — Еда в холодильнике. Разогреешь, если что. И долго не сидите, — по привычке говорит так по-родительски, что Тэхён закатывает глаза. — Завтра куча дел. До концерта всего два дня. — Как скажешь, папочка, — по-доброму язвит в ответ старшему брату омега и моментально впивается глазами в Чонгука, предвкушая, как тот отреагирует на это словечко, так много значащее для них двоих. И реакция не заставляет себя долго ждать. Запах марихуаны, принадлежащий альфе, тяжелеет, начинает ощущаться куда более плотным и густым. Омега хитро улыбается, провожая взглядом Сокджина, и как только тот скрывается, полностью поднимаясь по лестнице на второй этаж дома, поворачивается к Чонгуку, смотрит в его тёмные глаза и прикусывает свою нижнюю губу, застенчиво сминая её. Чёрт. Если Тэ прямо сейчас не отвернётся, то накинется на Чонгука, как голодный зверь, и начнёт жадно целовать его губы. — Хочу покурить, — тихо шепчет омега, тянется рукой к столу, берёт небольшую картонную пачку, вытаскивает сигарету, щёлкает зажигалкой и закуривает, а после привстаёт, слезая с колен Чона, и усаживается на них обратно, только на этот раз полностью развернувшись лицом к лицу к своему альфе. — Будешь? — медленно выпускает сизый густой дым. — Как ты себя чувствуешь? — чуть щурясь, серьёзно спрашивает у него Чонгук, одной рукой забирая сигарету и сразу же затягиваясь, а второй поглаживает спину. — Прекрасно, — скалится Тэ и наклоняется ближе к столь манящим его губам, широко улыбаясь. — Всё в полном порядке. Не вижу поводов для каких-либо сомнений. — Тэ… — Чон решительно отстраняется, заглядывая в глаза своего омеги, словно пытается разглядеть в них правду. — Я вовсе не шучу. Не дурачься, пожалуйста. Я переживаю за тебя, — продолжает невесомо поглаживать поясницу. — Хочешь, мы поговорим о том, что произошло на репетиции? Быть может, тебе необходимо обсудить это с кем-то, кому ты можешь доверять? Я боюсь, что этот инцидент может негативно сказаться как на тебе, так и на твоём состоянии, малыш. Тэхён громко вздыхает, меняясь в лице, а на былое спокойствие не остаётся и намёка: хмурит брови, нервно поджимает губы, опускает голову вниз и молчит. — М? — альфа осторожно прикасается пальцами к его подбородку и поднимает голову Тэ на себя, с волнением смотря прямо в лицо. — Малыш? — голос срывается на еле слышную дрожь, и Чонгук заметно напрягается, а его тело будто каменеет за мгновение. — Ты меня не обманул, м? — заглядывает в глаза, которые Тэхён усиленно пытается отвести куда угодно, лишь бы не сталкиваться взглядами. — Расскажи мне всё. Пожалуйста, маленький мой. Тэхён понимает, что этого разговора никак не избежать, его альфа так просто не оставит его в покое, но как же, чёрт возьми, не хочется об этом ни думать, ни говорить. Совсем-совсем. — Мне очень жаль… — робко бубнит Тэ себе под нос, смотря куда-то вниз. Чонгук подносит сигарету ко рту, глубоко затягивается, наполняя лёгкие никотином, а в голове рождаются самые мрачные с пугающие его мысли. Настолько, что не удаётся даже усидеть на месте, поэтому он ёрзает, раздвигает ноги чуть шире, придерживая Тэ за поясницу, тянется через него к пепельнице, наспех тушит сигарету и дотрагивается ладонью до тёплой щеки омеги, чуть поглаживая. — Жаль? — переспрашивает. — Тэхён, о чём ты? Тэ молчит. Не отвечает. Не двигается. — Посмотри на меня, Тэхён, — Чон изо всех сил старается спрятать напряжение и сводящееся его с ума беспокойство. — Просто… — отчётливо слышен короткий всхлип. — Я не хотел, чтобы… Чонгуку кажется, что у него сейчас всё оборвётся внутри, а сердце просто напросто остановится. Он буквально ощущает на физическом уровне, как грудная клетка тяжелеет, пульс резко учащается, а потом так же резко замедляется, а воздуха становится катастрофически мало. Чон обхватывает обеими ладонями щёки Тэхёна, вынуждая его смотреть только ему в глаза, и тихо-тихо, еле слышно, просит: — Расскажи мне, что он с тобой сделал, малыш. Я прошу тебя, — сдержать утробный и глухой рык всё же не удаётся. — Скажи мне, Тэхён. — Ничего… — тут же отпирается Тэ, замирая. — Я убью его, — шипит Чонгук не своим голосом, не веря услышанному. — Клянусь дьяволом, что найду его и разорву на мелкие кусочки, — шумно выдыхает в губы омеги. — Я тебе обещаю, что он ответит за всё. Тэхён зажмуривается, когда горячее дыхание проносится по его подбородку, и нерешительно обхватывает длинными и тонкими пальцами запястье Чона. — Чонгук, пожалуйста… — ещё один всхлип, но уже громче. — Я клянусь тебе, что он ничего не успел сделать! — уверяет его омега, решая для себя, что даже одного рассказа про пальцы Чимина у него в штанах будет достаточно, чтобы Чонгук воплотил угрозы в жизнь. — Спасибо, что оказался рядом… Я… Я не вру тебе… — хлопает большими чёрными ресницами, уже мокрыми от наворачивающихся слёз. — Мне очень жаль, что так получилось… Я так виноват перед тобой… — Глупый! — Чонгук убирает ладони с его лица и с рывком притягивает Тэхёна к себе, заключая в самые крепкие объятия, которые только возможны. — Какой же ты глупенький у меня! — целует его несколько раз в затылок, а после в висок. — Ты ни в чём не виноват! Не смей даже думать так! Твоей вины нет! — не устаёт повторять, сопровождая каждое слово очередным поцелуем. — Глупыш. Ну, какой же ты глупыш, Тэ!.. — Я не хотел, чтобы все узнали о том, что я омега, вот так вот… — Тэхён утыкается ему в плечо и жалобно простанывает, вцепляясь пальцами в крепкую спину. — Мне так стыдно… Теперь все узнают, что я твой… — очередной рваный всхлип на всю кухню. — Омега, которого завалил другой альфа… — Тэ жадно глотает губами воздух, а его состояние всё больше начинает напоминать истерику. — Я тоже виноват… — сквозь выдохи и вдохи, продолжает он. — Я плохие вещи ему говорил… — Что ты говорил? — спрашивает альфа, поглаживая того по голове. Хотя, какая, блять, разница?! Что бы его малыш ни говорил, это никак не может оправдать действия Чимина. — Всякие… — сквозь не прекращающуюся череду всхлипов. — Плохие вещи… Матом говорил… Ну, какой же он ещё ребёнок. Нежный. Ранимый. Трепетный в глубине души. Крошечный цветочек, вот-вот распустивший свой лепесточки, который так нуждается в защите. — Малыш… — чуть отстраняется Чон, берёт Тэхёна за запястья и тянет его руки к своему лицу, принимаясь целовать каждый его пальчик. — Ты прости меня, хорошо? Прости меня, пожалуйста, любовь моя. — Но… — сквозь слёзы, с удивлением отвечает Тэ. — Мне не за что прощать тебя… Есть. Сейчас Чонгук твёрдо уверен, что есть за что, мысленно возвращаясь в ту самую ночь, когда дерзкий омега, притворяющийся альфой, неустанно провоцировал его, специально задевая, а он так запросто повёлся на это. И как же, блять, становится стыдно. — Я должен был быть терпимее. Я не должен был проявлять грубость… — покрывает поцелуями всю тыльную сторону ладони, аккуратно целует тонкое запястье, поднимая глаза на своего зарёванного омегу. — Я никогда, клянусь тебе своей жизнью, я никогда не сделаю тебе больно, любимый. Я никогда тебя не обижу. Не брошу. Не предам. Я сделаю всё, чтобы ты был самым счастливым человеком в этом мире. Я обещаю. Даже если это будет стоить мне жизни. Ты — моё счастье. Ты — всё, что для меня важно и дорого. Я готов оберегать тебя от любых невзгод, пузырик. Всегда. При любых обстоятельствах. Я никогда не позволю усомниться тебе в этих словах. Тэхён вздрагивает от каждой услышанной фразы, которая будто проносится сквозь его сердце, оставляя там тепло и свет. Такой необходимый и нужный. Он смотрит на Чонгука и видит в нём того, кто был необходим ему всё его детство, весь его подростковый период, всё его становление, как личности, как музыканта — опору, поддержку, опытного наставника, друга, человека, которому можно доверять и довериться самому. Он видит в нём любовь. Настоящую. Ту самую, которую испытывает с пятнадцати лет. Первую. Единственную. И последнюю.🎸🎸🎸
Чонгук морщит нос, отчётливо слыша шорохи вокруг себя. Подминает под голову мягкую подушку, желая снова провалиться в безмятежный сон, но открывает глаза и щурится из-за падающего на его лицо яркого солнечного света, пробивающегося сквозь широкое окно. Он бесшумно приподнимает голову и поворачивается вбок, замечая, что Тэхёна рядом с ним нет, а после переводит заспанный взгляд на стену и зажмуривается. Нет, должно быть, показалось. Распахивает глаза и удивлённо выгибает бровь, хмыкая про себя. М-да, ну и дела. Осторожно поправляет подушку, чтобы ни в коем случае не выдать себя, и принимается наблюдать. Тэхён, чуть ли не на цыпочках, кое-как передвигается по комнате, пряча компрометирующие улики: осторожно снимает плакаты и постеры с Чонгуком со своих стен, чтобы не порвать, аккуратно складывает их вдвое и прячет в выдвижной ящик стола. Хм, интересно, а что он будет делать с картонной копией Чонгука во весь рост, притаившейся у прозрачной тюли? Попробует незаметно вытащить из комнаты и отнесёт в спальню Сокджина? Или спрячет в шкаф? Да, вчера в темноте Чон даже не успел разглядеть всю эту красоту, а уснули они буквально за несколько минут. Было не до разглядывания стен и мебели. — Надеюсь, когда ты закончишь, ты не захочешь и меня спрятать? — игриво хмыкает Чон, наконец-то разоблачая то, что не спит. — Чонгук! — Тэ вздрагивает от неожиданности и зажмуривается, сразу же краснея. — Я… Слушай, это не то, что ты думаешь! — спешит оправдаться он. — Я давно собирался убрать, просто… — да кому он врёт? И главное — зачем? Всё ведь и так очевидно. — И что?! — тут же меняется в лице и скрещивает руки на груди, в упор смотря на своего альфу. — И что дальше-то?! — закатывает глаза и шумно выдыхает. — Да, у меня есть твой мерч! И что ты мне сделаешь?! Чонгуку требуется всего пара ловких движений, и он молниеносно перебирается к краю кровати и хватает Тэ за низ футболки, сразу же притягивая к себе. — Как минимум, я тебя поцелую, — нежно прикусывает его пухлые влажные губы, не сдерживая улыбку. — Как максимум — съем, — тут же кусает омегу за шею и осторожно проводит клыками по выступающей венке, вызывая у того смущённый, но звонкий смех. — Потому что ты очень сладкий, пузырик. — Сладкое, вообще-то, вредно, Чонгук-и, — Тэ стукает пальчиком по кончику его носа, улыбаясь уголком губ. — Тем более в твоём-то возрасте. — О, неужели? — мурчит Чонгук, напоминая кота. — А с этим что тогда делать, м? Ведь это самое сладкое местечко на всей планете, — скользит руками по спине, пробегая по пояснице, и перебирается к попке, сминает ягодицы, опускается чуть ниже и залезает пальцами под шёлковую ткань просторных, но всё таких же чертовски соблазнительных коротких шортиков. — Как с этим быть? — поднимает возбуждённый взгляд на своего омегу, облизываясь. — Относиться бережно и со всем уважением, — Тэхён шлёпает его по рукам, а после игриво скидывает их с себя. — Как к реликвии! Смотреть можно, а вот трогать — ни-ни, — грозит пальцем. — Согласен, — обезоруженно кивает альфа, поднимая обе руки, точно как преступник под прицелом полицейских пистолетов. — В таком случае, я хочу смотреть и наслаждаться видом. Омега отходит от кровати на пару шагов, поворачивается к Чону спиной, специально выпячивая задницу, и принимает модельную позу, одну руку укладывая на талию, а вторую — на затылок, утопая пальцами в копне тёмных волос. — Так? — соблазнительным голосом уточняет. — Я мог бы рекламировать домашнюю одежду, как думаешь? Пижамки там всякие и всё такое? — Идеально, — Чон откидывается назад, облокачиваясь на мягкую подушку, и с предвкушением отвечает. — Наклонись немножечко вперёд, малыш. — Вперёд? — переспрашивает у него Тэ и сменяет позу, выпячивает попку чуть выше, а корпус опускает ниже. Шёлковая струящаяся ткань задирается, сильнее оголяя упругие ягодицы. Блядство. Чонгук тут же принимается разминать свою шею, неотрывно смотря на Тэ, а и без того твёрдый от утренней эрекция член ещё больше наливается кровью от возбуждения. — Хочу увидеть твоё бельё, — на выдохе мычит Чонгук. — Под шортиками что-то есть, м? Он переводит взгляд на небольшое кресло, стоящее рядом с кроватью, и окидывает взглядом вещи, которые валяются на нём, замечая, что среди одежды есть и трусики. О, нет, не просто трусики, а именно омежьи — прозрачные, маленькие, с оборками и кружевами. Лучше бы он не видел, ведь перед глазами сразу возникает картина того, как бы он зубами стягивал это бельё со своего омеги, рыча и страстно покусывая его. — Я предпочитаю дома находиться без белья, — провокационно заявляет Тэ, поворачиваясь к нему, и видит, как тот тянется к вороху вещей, подцепляет кончиком пальца тоненькую ленточку и вытягивает вещицу нежного пудрового цвета. — Эй! — Тэ протестующе шикает. — Не бери! — а на щеках снова появляется розовый румянец от смущения. — Чонгук! — Я просто на секундочку представил, как эти трусики смотрятся на твоей бархатной карамельной коже, малыш, — прикусывая губу, возбуждённо шепчет альфа, крутя их в руке. — И то, как я стягиваю их с тебя, наслаждаясь тем, как медленно твоя попка избавляется от лишней ткани, — а после подносит бельё к своему лицу и глубоко вдыхает въевшийся запах Тэхёна. Тэ краснеет пуще прежнего. — Папочка так сильно соскучился по мне, да? — смущённо опускает взгляд вниз, играя с ним. — И по моей всё ещё течной попке? Нокаут. Сука. Этому омеге удаётся нокаутировать своего альфу за секунду. — Иди сюда, — строгим голосом произносит Чонгук, а Тэ вздрагивает от волны возбуждения, которая просто уносит его. Чёрт. Как же его заводит, когда Чон начинает говорить так требовательно и неоспоримо. — Хорошо, Чонгук, — соглашается Тэхён и подходит к нему ближе, поднимая наигранно застенчивый взгляд. — Что?.. Чонгук резко, но сохраняя нежность, разворачивает его к себе спиной, а после шлёпает по попке, заставляя Тэ задрожать и пискнуть, а сам с удовольствием наблюдает за тем, как упругая ягодица трясётся от его шлепка. — Скажи правильно, — не просит, а сразу требует Чон. — Правильно? — переспрашивает Тэхён, чуть оборачиваясь к нему. — Именно, малыш, — Чон поднимается, упираясь коленями в матрас кровати, придвигается к Тэ и наклоняется к его заднице, принимаясь водить носом по шёлковой ткани. — М? — Но… «правильно» — это как? — специально включает глупенького Тэхён и принимается отходить от Чонгука. — Я не понимаю… — останавливается, когда Чон задирает тонкую гладкую ткань и прикусывает ягодицу, оставляя на ней влажный след от слюны. — Не огорчай меня, — тянет своего омегу на себя, залезает под футболку и проводит горячей ладонью по животу. — Назови меня правильно, малыш. Нижнее бельё неудобно сдавливает твёрдый возбуждённый член Чонгука, натирая головку, поэтому он нетерпеливо оттягивает тугую широкую резинку вниз и вытаскивает его, разворачивая к себе Тэ. — Будь умницей, сладкий, — страстно шипит Чонгук и усаживается на край кровати, утягивая на свои колени Тэхёна. — Кто я? Тэ раздвигает бёдра чуть шире, скользя шортиками по твёрдому органу, прикусывает нижнюю губу и упирается руками в плечи Чона. — Ты мой альфа. Одна только эта фраза способна заставить Чонгука кончить, тем более сейчас, когда он уже на грани. Глаза вспыхивают, раскрывающиеся ещё острее запахи шампанского и марихуаны смешиваются между собой, обостряя инстинкты обоих. — Ещё? — требовательно рычит Чонгук, начиная сминать задницу Тэ, но без грубости и без пошлости, а сохраняя трепет прикосновений. — М? Тэхён судорожно выдыхает, прикрывает глаза и жмётся ближе к своему альфе. — Я… — сдерживая ехидную ухмылку, вдруг признаётся Тэ. — Испачкался, папочка… — и специально произносит «правильно», именно так, как хотел от него Чонгук. — Испачкался? — переспрашивает Чон, ловя его губы в попытке утянуть в горячий поцелуй. — Где ты испачкался? — Просто… — поднимает хищный взгляд на него, сильнее сдавливает пальцами плечи, чуть впиваясь ногтями. — Теку, чувствуя твой большой и толстый член под собой. Мои шортики уже все мокрые, папочка. Чёрт его дери! Хотя, нет, не так. Чон его дери! Альфа резко утягивает Тэхёна за собой, аккуратно заваливает его на спину поперёк кровати и нависает сверху. — Тебе требуется моя помощь, да? — охотно спрашивает, наклоняясь к шее, и принимается степенно целовать её, пока Тэхён обхватывает пальцами его возбуждённый член и начинает водить по нему, лаская. Чон прикрывает глаза и глухо прорыкивает, чувствуя, как Тэ массирует его головку, собирая пальцами проступающий предэякулят, а после снова ведёт вдоль всего ствола, размазывая. — Не хочу тебя трахать… — шумно выдыхает альфа, прикусывая кожу на шее Тэ. — Чёрт… Омега чуть отстраняется от него с вопросительным и даже удивлённым выражением на лице, хмуря брови и замедляя движения вокруг члена. Это ещё как понимать? Что за?! — Что? Не хочешь? — Блять, — рычит Чонгук, осознавая, что только что ляпнул, и ведёт горячей влажной ладонью по гладкому бедру. — То есть хочу… Безумно хочу, малыш… Ты даже не представляешь, как сильно… — ещё больше зарывается в его тёплую шею, обжигая запаховую железу дрожащим дыханием. — Но мне жалко твою попку, — поднимает на него измученный взгляд. — За неделю она, должно быть, успела слишком устать. Но я с удовольствием сделаю кое-что другое с ней. Тэхён выгибается под своим альфой и покорно раздвигает ноги чуть шире, когда Чонгук залезает рукой под мокрую от смазки ткань шортов. — Папочка трахнет меня своим языком? — на выдохе шепчет Тэ, смакуя вопрос, и принимается ёрзать под ним, крепче сжимая кулак вокруг члена Чонгука, ведя вдоль него сначала к яичкам, а потом к головке. Альфа молча сползает ниже, берётся пальцами за резинку шортиков и медленно стаскивает их с ног своего омеги, отбрасывая на пол. Он жадно облизывается, когда видит перед собой юное нуждающееся тело: плоский и красивый живот, аккуратный пупок, выпирающие по бокам косточки, татуировку в виде листка марихуаны, сделанную в честь него, и возбуждённый гладкий член с выпирающими на нём голубоватыми венами. Это прекрасно. Тэхён прекрасен. От и до. Чонгук сгибает обе ноги Тэ в коленях, приподнимает их и широко разводит в стороны. Чёрт. Блять, может и не стоит жалеть его, а? Судя по тому, что открывается взору Чонгука, задница Тэ сама так и напрашивается на толстый член. Гладкая влажная дырочка притягательно сокращается, а на узких стеночках выступают густые капли ароматной сладкой смазки. И как тут удержаться? Чон торопливо располагается между бёдер Тэхёна и сразу же проводит языком между его ягодиц, слизывая смазку. Тэхён обхватывает свои ноги руками, удерживая их на весу, и сдавленно простанывает от настигающего его удовольствия: — Хочу, чтобы папочка как следует распробовал своего малыша. Горячие губы прикасаются к скользким стеночкам. Сначала нежно целуют, еле касаясь, водят по ним, а после Чонгук с чавканьем присасывается к узкому входу, принимаясь высасывать из него природную смазку. — Боже… — Тэхён сильно дёргается, чувствуя, как всё его тело начинает неистово дрожать от возбуждающего предвкушения. Чонгук на протяжении всей недели не упускал ни единой возможности вылизать его. И каждый раз это было чертовски хорошо и сочно. — Ты растягивал себя, смотря на моё изображение на плакатах, м? — глухо шепчет Чонгук и проводит кончиком языка вокруг мышечного колечка, чуть проталкивая его внутрь, и вновь облизывает. — Ты представлял, как я тебя трахаю, Тэ? — Да, — сдавленно и со стоном признаётся Тэхён. — Я ласкал себя и представлял, что это ты, Чонгук… — Хочу, чтобы ты показал мне, как ты себя ласкал, малыш, — и вновь присасывается к дырочке, с хлюпаньем высасывая густую смазку, и звучно размыкает губы, чуть отстраняется и с вожделением наблюдает за тем, как его омега тянется рукой вниз, упирается кончиком своего пальца в пульсирующее мышечное колечко, легонько обводит его по кругу, поглаживая, плавно надавливает в самый центр и, не торопясь, погружает указательный палец внутрь себя. — Умничка, — удовлетворённо прорыкивает Чон и поднимает глаза на Тэ, чтобы увидеть его лицо. Он разбит. Окончательно. И так нуждается в своём альфе. Омега доходит по средней фаланги, выгибается и начинает стонать параллельно с тем, как двигает пальцем внутри узкого и горячего пространства. Палец с лёгкостью скользит в нём благодаря обильной смазке. Он замедляется, вытаскивает палец и с хлюпаньем проталкивает уже два, сопровождая это глухим мычанием. — Я делал так, — доходит до костяшек, ударяя подушечками по простате, и бёдра принимаются дрожать от первой волны оргазма. — Представляя, что это твой член внутри меня… Представлял, как ты натягиваешь меня на него раз за разом. — Блять, — Чон на мгновение откидывает голову назад, а после снова впивается хищным взглядом в своего омегу. — Ты хочешь свести меня с ума, да?! — припадает горячими губами к дрожащему животу и смачно проводит языком по пупку, оставляя на коже влажный след от слюны. — Хочешь, чтобы я окончательно спятил? — гладит внутреннюю поверхность бедра, скользит пальцами по гладким увесистым яичкам, вызывая ещё больше стонов и дрожи у Тэхёна. Чон дотрагивается до своего пульсирующего члена, который болезненно изнывает возбуждением. Несколько раз проводит вдоль него, сжимая вокруг ладонь. И зачем он вообще сказал о том, что эту желанную и такую соблазнительную задницу стоило бы пожалеть? Если он сейчас так просто возьмёт и войдёт в неё, наплевав на свои же собственные слова, это будет ужасно, да? Нужно терпеть. Но как, блять, когда Тэхён лежит перед ним с раздвинутыми ногами, ласкает сам себя, такой нуждающийся, такой покорный, такой горячий и нежный? — Позволишь мне помочь тебе, сладкий? — альфа кладёт руку на запястье Тэ, останавливая его. — Дашь всё же папочке трахнуть тебя, м? Ты беспрекословно вытаскивает из себя пальцы, с которых обильно стекает густая смазка, мелкими капельками падая куда-то на простынь, и тянется к его члену в надежде, что тот наконец-то войдёт в него. — Чонгук… — жалобно стонет Тэхён и поднимается, переворачивается на живот, приподнимает попку кверху и немного оттягивает левую ягодицу в сторону, открываясь перед ним. — Возьми меня. Пожалуйста… — тут же сменяет позу, приподнимаясь ещё немного, широко раздвигает ноги, скользя коленями по матрасу, прогибается в пояснице и начинает вилять бёдрами из стороны в сторону, так и выпрашивая член. — Трахни меня, папочка. Я больше не могу терпеть. Блядство. Ебучее блядство. И как тут отказать?! Ну, как?! Как заглушить своего внутреннего зверя, поглощённого такой же похотью, и не поддаться своему течному омеге? Чонгук придвигается к нему, берёт свой член в руку, упирается большой и твёрдой головкой в анус и чуть надавливает, раздвигая влажные поблёскивающие розовые стеночки. — Войди в меня, — просит омега, сам стараясь насадиться на член. Альфа хватает его за ягодицу, сжимает нежную кожу пальцами до белоснежных отметин на ней и плавно толкается вперёд, медленно входя на половину. Комната погружается в тихие стоны обоих. Тэхён сам начинает двигаться. Сначала аккуратно, неторопливо раскачиваясь, а уже спустя минуту такого размеренного темпа, насаживается на всю длину, звонко шлёпаясь задницей об яички Чонгука. Альфа глухо стонет, наклоняется к нему, прижимаясь к спине, упирается ладонью в матрас возле головы омеги и начинает толкаться быстрее, надавливая головкой на простату. Тэ прикрывает глаза в наслаждении, сжимает пальцами одеяло и ёрзает, помогая ему, испытывая при этом удовольствие от того, как его возбуждённый член скользит по простыне, пачкая её предэякулятом. — Папочка хорошо тебя берёт? — Чон аккуратно обхватывает подбородок Тэхёна, но тот ловит губами его палец, прикусывает его, а после начинает посасывать. — Папочка самый лучший, — скулит Тэхён под шлепки тел друг об друга. — Только папочка умеет так трахать. Чонгук толкается резче и немного грубее, сильно давит на простату, массируя напряжённые мышцы внутри, отчего Тэ глухо мычит, утыкается носом в одеяло и выдыхает, дрожа от буйствующего оргазма. — Ещё, — рычит он, откидывая голову назад так, чтобы Чонгук мог снова схватить его за подбородок и удерживать в таком положении. — Я хочу ещё. Альфа толкается бёдрами вперёд ещё раз после слов Тэхёна, уже не переживая о том, что может случайно в порыве страсти причинить боль. Яички звонко шлёпаются о соблазнительно влажные ягодицы, он прикрывает глаза и утробно стонет, прикусывая острыми клыками своего омегу за плечо, и удовлетворённо мычит, ощущая, как тот покорно сжимается вокруг его члена. Твёрдая головка приятно бьёт по простате, а стеночки сокращающегося входа отдают хаотичной пульсацией по всему члену. Ещё несколько несдержанных, но плавных толчков, и Чон кончает, заполняя Тэхёна, замедляется, медленно вынимает из него свой орган до образования узла, проводит пунцовой головкой по разработанной дырочке несколько раз, вновь надавливает, чуть проникая ею внутрь, и отстраняется. Наклоняется к заднице, придавливая омегу к матрасу, шлёпает по ней пару раз, облизывает свои губы, устремляя пытливый взгляд в одну точку, и как только из дырочки начинает вытекать его сперма, перемешанная со смазкой Тэхёна, опять присасывается губами и жадно всасывает всё в рот, заставляя Тэхёна прогнуться в спине и застонать ещё громче, теряясь в своём наслаждении. — Б-боже, Чонгук… — скулит Тэ, поглощаемый собственным жаром, исходящим от его тела, и разводит напряжённые бёдра ещё шире, когда Чон берёт его член в руку и принимается водить по нему влажной ладонью, ускоряясь. — Чонгук-и… — мычит омега, рассыпаясь на мелкие частички от наслаждения и ещё одного оргазма. Чон вопросительно мычит в ответ, отпуская покрасневший анус из своих губ, упирается в него двумя пальцами, массирует по кругу и проталкивает их внутрь, тут же ощущая, как напряжённые мышцы сдавливают их и начинают сокращаться, пульсируя сильнее и чаще. Он сразу же толкается вглубь и попадает подушечками на простату, отчего Тэ дёргается и жалобно всхлипывает. Альфа чуть наваливается на Тэ, лишая его возможности дёргается, и принимается двигать пальцами внутри активнее, в такт увеличивая скорость движения руки вокруг его члена. — Да, мой сладкий… — глухо простанывает Чонгук, наблюдая за тем, как тот ёрзает и извивается. — Кончи для папочки, мой маленький, — не замедляется, а входит пальцами чуть грубее, продолжая трахать своего омегу. — Чонгук… — задыхаясь от удовольствия, бормочет Тэ и податливо выпячивает задницу выше. — Не останавливайся. Ещё, папочка. Ещё, — сбивчиво повторяет сквозь череду неутолимых стонов. — Я хочу твой узел… — пищит Тэхён, всё же приподнимаясь, и начинает сам насаживаться на скользкие пальцы. — Хочу быть полностью заполнен тобой… Чонгук сейчас ёбнется. Честное слово. Блять, узел? Нет, нельзя. Нельзя. Не сейчас. Сука. Блять. Какой альфа на его месте отказался бы?! — Давай, малыш, — надавливает уже тремя пальцами на стеночки и беспрепятственно входит, сразу же упираясь в сжатые влажные мышцы. — Ты так хорошо постарался для папочки… — наклоняется к его шее и возбуждённо шепчет, по-прежнему надрачивая пульсирующий горячий член. — Ещё чуть-чуть. Тэхён закатывает глаза, утыкается носом в матрас, дёргает бёдрами, хаотично хватается руками за одеяло, скулит, содрогается, рассыпается под своим мужчиной. Ещё несколько несдержанных и рваных движений, и он кончает в ладонь Чонгуку, наконец-то опускаясь животом на кровать, всё ещё дрожа. — Мой маленький, — Чон наклоняется к его попке и нежно целует несколько раз каждую ягодицу. — Моя сладость, — до него доносится тихое урчание омеги. — Мой пузырик.🎸🎸🎸
Эти два дня перед концертом были одними из самых сумасшедших в жизни группы Сокджина и группы Чонгука. Время нещадно поджимало, создавая всё новые проблемы: басисту Джина необходимо было за столь короткий период подучить все партии от и до, Тэхёну настроить инструмент из своей коллекции, на котором он уже давно не играет, потому что свою малышку, как он называет гитару, он разбил в той комнате звукозаписи в попытке спастись от Чимина, да и фанаты стали подозревать что-то неладное — слишком странно было читать в социальных сетях о том, что Пак Чимин вот так вот просто накануне выступления взял и покинул группу без каких-либо объяснений, в которой играл больше семи лет. Это вызывало массу вопросов, на которые сами музыканты не готовы были дать вразумительные ответы, а СМИ и различные рок-сообщества начали строить свои гипотезы. Но была и ещё одна новость, которая повергла всех поклонников в шок — Ким Тэхён омега, чёрт его дери. Да как такое вообще возможно?! Быть может, именно на этой почве и разгорелся конфликт, который повлёк за собой уход басиста? Хм, не поделили омегу между собой? Рок-индустрия одна из самых комфортных, как всю жизнь полагал Тэхён. Исключительно для него. В ней нет столько сплетен и жалких слухов, высосанных из пальца. И, блять, как же он ошибался. Ну, к обвинениям в бесконтрольном употреблении наркотиков и алкоголя можно было привыкнуть — это база, но теперь начал происходить откровенный ад: каждый второй в комментариях не упускает возможности обвинить именно его в уходе Пака, не зная всей правды, сыпятся обвинения во лжи и притворстве, а вишенка на торте то, что и его музыкальные способности теперь под сомнениями, ведь всем внезапно стало очевидно, что он, оказывается, бесталантный, а в группу попал только благодаря старшему брату или тому, что подставил свою омежью задницу нужному человеку. И это пишут его же фанаты, те, кто вчера восхищались им, боготворили. Как же легко переубедить людей, подсунув им ложную информацию. Как же люди могут запросто переобуваться на раз-два. И от этого так тошно. Но, как ни странно, концерт прошёл с присущей для него бешеной и горячей энергетикой под довольные возгласы собравшихся поклонников. Огромный стадион в центре города. Семьдесят тысяч человек. Не было ни обвинительных выкриков из зала, которые можно было бы ожидать, ни протестующего галдежа. Все смелые только в интернете, да? Выступление порвало всех. Абсолютно. Впрочем, как и всегда. Тэхён выходит из машины, устало зевая, открывает багажник и вытаскивает из него свою гитару в чехле. Чёрт, он до сих пор не может привыкнуть к тому, что ему больше не нужно таскать «тяжести», ведь рядом его альфа. Рядом Чонгук. — Ты прекрасно держался, — подмечает он и несколько раз целует в висок. — Настоящая рок-звезда. Тэ улыбается, обнимает его, прижимается к нему, и вместе они заходят в подъезд, поднимаются на лифте на двадцатый этаж и наконец-то оказываются дома. Сил нет ни на что — принять душ бы и скорее лечь спать. Это миф, все что рокеры после концерта обязательно тусуются ещё и в баре до раннего утра. Нет, случается и такое, конечно, но, как правило, после такой самоотдачи на сцене и толпе единственное, чего действительно хочется — это тишины и блаженного покоя: лечь на кровать и задрать гудящие ноги повыше. О, а ещё лучше — массаж, чтобы расслабить напряжённые мышцы. Вот это действительно кайф. Приняв вместе душ, Чонгук и Тэхён плюхаются в кровать. Нет энергии даже на то, чтобы хотя бы просто поговорить пару минут и обсудить вечернее шоу. Всё завтра. Сейчас это всё — сущие пустяки. В эту секунду важен только сон. Тэхён просыпается, когда в квартире раздаётся звонок в дверь. Может, показалось? Или вообще приснилось? Он отрывает голову от подушки и щурится, всматриваясь в темноту коридора. Нет, ему точно не мерещится, потому что следом раздаётся ещё один. И кого могло принести в два часа ночи, чёрт возьми?! Омега наклоняется к Чонгуку и мурчит ему на ухо: — В дверь звонят. Ты кого-то ждёшь? — Позвонят и свалят, — сонно отвечает Чон и переворачивается на бок, обнимая своего омегу. Звонки сменяются на стук. Не одиночный, а настырный такой. Да, блять! Какого хрена вообще? — Подожди меня здесь, — хриплым голосом бубнит Чонгук, чмокая Тэ в носик. Альфа неохотно поднимается с кровати, вылезая из-под одеяла, натягивает на ноги свободные штаны от пижамы, включает лампу на прикроватной тумбочке и вяло плетётся к двери, разминая всё ещё побаливающую после концерта шею. Ну, почему он до сих пор не поменял дверь? Хотел ведь! Дверь без глазка — горе в семье, честное слово. Прокручивает замок несколько раз, отодвигает щеколду в сторону и замирает в ступоре. — Что ты тут делаешь?! — тихо шипит он, оборачиваясь за спину и замечая Тэхёна, который выглядывает в подъезд, пытаясь разглядеть, кого могло принести в столь поздний час. На пороге стоит высокий молодой человек. Подтянутый. Стройный. На вид не больше двадцати пяти. Тёмные волосы красиво уложены. Элегантная одежда из тонкой струящейся ткани. И аромат… Ощущается явный запах омеги — лайм и мята. Если бы Тэ попросили описать этот запах одним словом, то он бы назвал его «Мохито». Идеально подходит. Этот омега пахнет, как один из самых известный коктейлей. — Я соскучился по тебе, — доносится мелодичный приятный голос. — Ой, ты не один? — незнакомец переводит тёмный пристальный взгляд на Тэ, принимаясь его рассматривать. — Представишь нас? — Ким Тэхён, — спокойно отвечает Тэ, опережая своего альфу, и делает решительный шаг вперёд. — Я омега Чонгука, — протягивает руку, чтобы поздороваться, тут же подчёркивая свой статус. — Ваша очередь. — О, неужели? — холодная рука касается вспотевшей от волнения ладони Кима. — Какое совпадение, — задумчиво хмыкает он. — Меня зовут Николас. Я тоже омега Чонгука.Продолжение следует…