***
Утро во французской столице выдалось серое и холодное под стать настроению Лионель: низкие серые тучи скрывали небо, моросил мелкий дождь. Сильный порыв ветра гнул до земли зелёные деревья и угрожал оборвать линии электропередач. В саду он срывал с цветов лепесток за лепестком, и розовые, белые, фиолетовые, они улетали в небо, как бабочки. — Бальт, спасибо, что ни с того ни с сего вернул мне душу, — молвила Лионель и отпила розового вина. — Весна моя, ты уже и так настрадалась. — Твой поступок… Вместо тысячи слов и сотен букетов роз. Однако, я хочу в Прованс, — заявила девушка. — Уверена? — скептически осведомился ангел. — Но твоё состояние… Он подметил болезненно впалые щёки возлюбленной, тёмные круги вокруг глаз, которые не могли скрыть дорогие тени и пудра, и бледность лица, подчёркнутую закрытым траурным платьем. Возвращение души будто ещё сильнее усугубило положение. Допив алкоголь, Лионель поставила бокал на трюмо и настойчиво повторила: — Перенеси меня, пожалуйста, в родительский дом. Сделай это для меня. Более ничего не комментируя, Бальтазар протянул руку Лео. Та ухватилась за неё и почувствовала его сильную тёплую ладонь. После чего пара исчезла.***
Гнетущая тишина пустого особняка обрушилась на Лионель, да так, что ей захотелось завыть от горя. Родительская спальня, такая родная, когда-то светлая и солнечная, казалось, и сейчас сберегала лаймовый аромат папиного одеколона, смешанный с запахом сигарет и свежесваренного кофе. А с кухни пахло маминой свежей выпечкой… — Она надевала их только на важные семейные праздники, — проговорила Лео и достала из шкафа любимое платье Марселины, её шляпку и перчатки. Все вещи ещё сохранили аромат духов. Лионель прижала платье к губам, и по её щеке скользнула слеза. Бальтазар обнял возлюбленную, отвёл к кровати, сел сам и посадил на колени, утешая поцелуями в щёки и волосы. Через пару минут девушка всё же успокоилась. — А это что? — спросил он, краем глаза заметив тоненький конверт, вложенный между книгами. Лео слезла с его колен и, подойдя к книжному шкафу, взяла конверт. Выудив оттуда белый лист, она опустила глаза и бегло пробежалась по написанному тексту. — Это извещение, — положив документ на стол, сообщила она. — Меня оповестили, что близняшек взяла под свою опеку мадам Мирабо — двоюродная сестра матери. Что ж… хотя бы не сиротский приют Отёй. А Александрин Мирабо богата. — Это верно, — с усмешкой сказал Гавриил, войдя в комнату. От неожиданности и шока Бальтазар на мгновение остолбенел и, кажется, забыл как дышать. Лионель же слабо улыбнулась архангелу и приветливо кивнула головой. — Гейб?! — резко вышел из ступора ангел. — Какого?.. Люцифер он же… Что ты вообще здесь делаешь… Живой? — Убил меня, да, — архангел ехидно хихикнул и создал прямо из воздуха коробку шоколадных конфет. — Всё так и было, — он с хитрющей улыбкой достал сладость и, щурясь от удовольствия, съел её. — Ну почти. Только вот… В «Елисейских Полях» была моя астральная проекция, иллюзия. Люси ошибочно полагал, что умнее, проворнее и хитрее меня. Но, как видишь, он облажался. Театрально хлопая в ладоши, Бальтазар воскликнул: — Сто баллов! Поверить не могу! — он поднялся, дополнив: — Я ведь твою смерть-то оплакивал! — Любительский фокус-покус. Ангел с архангелом громко засмеялись и по-дружески обняли друг друга. — Кстати, это Лионель, — представил девушку Бальтазар. — Лионель, это и есть Гавриил. — Она в курсе, — опередив дочь, сознался архангел. — В курсе? Мадемуазель Эрмье, — голос Бальтазара прозвучал на изумление холодно, как вода у берегов Баренцева моря, и у девушки невольно побежали неприятные мурашки по спине, — потрудитесь объяснить, что это значит. Лео виновато опустила голову, отчего локоны пушистой волной закрыли половину лица, а щёки обжёг румянец. — Pardonne-moi, Бальт, за враньё, — тихо бросила она, глядя исключительно на старенький ковёр, устилающий пол. — Тебе не за что извиняться, Лионель, — встрял в разговор Гавриил. — Ведь это же я просил тебя молчать о наших тайных встречах, хранить секрет, — он перевёл взгляд на друга и продолжил: — Если и на кого-то гневайся, Бальтазар, то на меня. Эти слова вызвали ощутимый… укол ревности в сердце Бальтазара, и он процедил сквозь зубы: — Стало быть, тайные встречи? Веселье за моей спиной. Много свободы, видимо, у тебя было, дорогуша. А ещё ты скрывала от меня поразительную живучесть Гавриила! Неужели ангел превращался в собственника-ревнивца? Раньше такого с ним не случалось. Никогда. Но ведь раньше он и не любил… Сейчас же признания о, как он ошибочно думал, свиданиях любимой ранили побольнее подожжённого святого масла. — О, я чувствую в воздухе сладкий аромат ревности, — насмешливым тоном промурлыкал Гавриил и успокаивающе дополнил: — Хватит, Бальтазар. Ничего не происходило на этих немногочисленных встречах. То не свидания. Я не претендовал и не претендую на твою очаровательную даму. — При всём моём уважении к старшему по званию и в ангельской иерархии, но… мы с тобой одного поля ягодки, Гейб. Не забывай об этом. — Очень похожи, верно, но… В случае с Лионель всё по-другому, ибо… — архангел судорожно набрал воздух в грудь и быстро отчеканил: — Она моя дочь! — Ч-что? От ошеломляющего признания ноги Лионель подкосились, и она рухнула на пол. Очередную громоподобную новость её мозг отказался обрабатывать — хватило и смерти родителей. И на помощь пришёл алкоголь. Бальтазар же стоял, ошарашено хлопая глазами. — Просто потрясающе, — только и смог вымолвить он. — Да, — облегчённо выдохнул Гавриил, — после правды у него прямо камень с души свалился, — пришла пора расставить все точки над «і», — добавил он. — Конфетку? Рассказ будет интереснейшим.