143

      Следующим утром Хёнджина на пороге дома босса встречает Лукас — сводный братишка Феликса. Двенадцатилетний мальчишка, со светлыми кудряшками и курносым носом. Он был внешностью весь в мать, что по происхождению была австралийкой. Парнишка улыбался и крутил мяч в руках.       — С добрым утром! — здоровается счастливо он и перекидывает мяч старшему. — Давай поиграем?       Джинни, ловя мяч, возвращает обратно, чтобы улыбнуться и потрепать по голове. Улыбается:       — Прости, не сегодня. Работы полно.       Мальчишка заметно сдувается и голову печально вешает.       — У тебя всегда полно работы… — жалобно произносит Лукас, — Это отчим тебя запрягает!       Мальчик и так пренебрежительно относился к новому папе и своей новой жизни. Деньги его не интересовали. Он всё ещё был ребёнком и просто хотел родительской любви и теплоты. Но ему, мало того что не давали, так ещё и отнимали человека, который мог дать желаемое. Отнимали Хёнджина и его свободное время. Они раньше так часто играли вместе, а сейчас Лукас и не вспомнит, когда последний раз общался с парнем дольше, чем пять минут.        «Надо маме пожаловаться!» — решил он про себя.       — Хэй! Лулу! — раздаётся вдруг крик откуда-то сверху. Лукасу не надо смотреть, кто его может звать, потому что так коверкать его имя может только один человек. И этот человек прекрасно осведомлён, что мальчик терпеть не может, когда его зовут как-либо ещё, кроме как его настоящим полным именем, без всяких уменьшительно-ласкательных и других кличек. А этот человек специально так делает!       — Меня зовут Лукас, придурок! — кричит злобно он старшему братцу.       — Как-как? Ты сказал Лунтик? — смеётся издевательски Феликс, накручивая длинную чёрную прядь на палец.       Разозлённый Лукас размахивается со всей силы и пытается мячом зарядить в лицо высунувшегося из окна своей комнаты Феликса. Его останавливает Джинни, руками придерживая мяч.       — Хэй! Парень, придержи коней!       — Почему ты его защищаешь? Он ужасный! — хныкает Лукас, всё ещё не оставляя попытки как-то отомстить за издевательства и убитые нервные клетки.       — Я никого не защищаю, — оправдывается Джинни. — Ты окно разбить можешь, и осколки в тебя полетят.       Обидевшийся и разозлившийся было Лукас оттаивает, осознав свою ошибку.       — Ты прав… — бурчит себе под нос, но на брата продолжает злобно посматривать.       Джинни кивает и треплет по волосам ещё раз. Даёт обещание обязательно погонять мяч в ближайшее время, и мальчишка удаляется по своим делам. У него ещё их столько на сегодня запланировано! Первое и самое важное — надо обязательно отомстить и насолить противному старшему брату! И для этого необходимо собрать «совет», состоящий из его лучших друзей.       А Хёнджин заходит в дом, попадая сразу в холл. Парень встречается взглядом с молодой женщиной, которая поправляет свой макияж около огромного в пол зеркала. Статная фигура в потрясающем облегающем платье, идеально уложенные волосы и лёгкий шлейф ненавязчивого аромата. Нанеся красную помаду, как последний и завершающий штрих своего образа, она отвлекается от собственного отражения и ослепительно улыбается парню, на что он расплывается в ответной:       — Доброе утро! Потрясающе выглядите! — не может он удержаться от комплимента.       — Не льсти этой страшненькой старушке. — журит она, поправляя на себе брендовое платье и придирчиво оглядывая себя со всех сторон.       На самом деле ей было всего лишь 30 лет, но каждый день, смотря на себя в зеркало и находя там новые морщинки, и это при том количестве бьюти-процедур, что она обычно делала, она всё больше сокрушалась, что стареет. Страшнее всего ей было потерять молодость и красоту. Ведь, по её мнению, лишь благодаря ним у неё всё было. Деньги, популярность и муж с кучей полезных знакомств.       — Зачем вы так? Вы прекрасны! — улыбается ей Джинни самой милой из всего арсенала имеющихся у него улыбок. Зачем эта красивая женщина говорит так о себе? Он сам искренне считал, что все люди красивы и прекрасны. И никто не в праве себя оскорблять. Женщина вновь возвращает ему ответную.       Краем глаза парень замечает шевеление на втором этаже дома, около лестницы. Это же замечает и Анастейша Вуд, мачеха Ликса.       — А ну-ка постойте, молодой человек! — зовёт она приёмного сына.       Феликс вышел из комнаты с одной целью — встретить Джинни, поговорить, снова извиниться, если понадобится, и понять, что между ними ещё не всё кончено. Но неожиданно эта женщина тоже решила встать ни свет ни заря. С чего бы? Она же спит всегда до 10 утра. По её мнению, это идеальное время для пробуждения, чтобы быть всегда красивой. По мнению же Феликса, ей уже ничего не поможет. Потому что моральное уродство никак не исправить.       Он вздыхает и, состроив максимально скучающее лицо, лениво спускается вниз, специально громко топая. Знает, что она терпеть этого не может. Парень прислоняется спиной к стене и скрещивает руки на груди. Смотрит выжидающе: «ну что ещё надо?»       — Ты опять прогуливаешь. — говорит она, оглядывая пасынка с ног до головы. Порванные джинсы, растянутая белая майка, которая висит на честном слове, оголяя большую часть тела парня, в зубах какая-то белая палочка, видимо от карамели, небрежная укладка в волосах и тяжелые, немного грязные ботинки. И, конечно, он прекрасно осведомлён о том, что в этом доме такой уличный стиль неприемлем. Тут всё должно ослепительно сиять и пахнуть богатством. Поэтому Ликс делает всё, чтобы максимально в это своё окружение не вписываться. Он скорее походил на уличную шпану, чем на богатого мальчика.       Феликс ей кивает, — «ну и?».       Его прогулы всё ещё кого-то продолжают удивлять?       — Твой отец будет в ярости.       — Какой ужас. — говорит парень скучающим тоном и ещё прицокивает для эффекта. Выплёвывает палочку от карамели в ближайшую цветочную вазу, наслаждаясь гневным выражением лица своей «любимой» мачехи.       Она хмурится. Этот мальчишка! Никакого уважения! Никакого воспитания! Она-то думала, что в Корее принято уважать старших, но для этого несносного — правил не писано. Джинни, стоя позади женщины, смотрит на парня умоляющим взглядом: «ну зачем ты так?». Феликс этого не замечает. Или делает вид?       — Прекрати себя так вести! — повышает она голос, на что Ликс закатывает глаза, отлипает от стены и проходит мимо мачехи, не удостоив ответом. Будет ему ещё приказывать какая-то малолетка, старше его всего на 11 лет! Она ему не мать! Она ему никто! И в доме этом — лишь красивое украшение! — Куда ты свою жизнь скатываешь?       — Не твоё дело! За своим сынулей следи лучше! — он всё-таки не сдерживается и грубит.       — Мой сын, в отличии от тебя, идеальный ребёнок! Оценки — лучшие в классе! И в спорте хорош! И знает, как вести себя в обществе!       Феликс громко фыркает и разворачивается к ней, чтобы показать язык:       — Ну и флаг в жопу твоему Люсьену! И ветер в харю!       Женщина моментально багровеет от ярости, сливаясь с цветом своей помады. А Хёнджин прикрывает рукой глаза. Это не семья, а ужас какой-то. Покачав головой, и ещё раз многозначительно глянув на Ликса, он удаляется отсюда поскорее. Хван не хочет видеть, как Феликс превращается в какого-то мудака, когда общается со своей семьёй. Ликс ведь не такой! Джинни знает, что не такой!       Когда Хёнджин закрывается в своём личном кабинете, с холла доносятся уже куда более повышенные тона.       «Лишь бы до драки не дошло.» — думает он обречённо.              

***

      Почти полдня Джинни не вылезает из своего кабинета. Скоро предстоит очередная бизнес-встреча его босса с партнёрами, которая к тому же будет включать в себя ужин, так что различных организационных моментов просто навалом. На вечере будут присутствовать иностранные партнёры, что добавляет хлопот: им всем надо организовать транспорт, гостиницу, выслать приглашения, подготовить особое меню для представителей некоторых стран… К каждому нужен свой подход. От этого всего голова кругом.       На данный момент парень корпел над пригласительными. Кому-то требовался полный официоз: не дай боже написать лишнее непозволительное слово или допустить ошибку. Могут принять за неуважение, что испортит все будущие сделки. С кем-то можно было лично не связываться, просто написать помощникам, таким же, как он сам, а значит, и думать над текстом долго не надо. С парочкой таких секретарей они были очень хорошо знакомы, их даже можно было назвать друзьями.       Когда дверь с тихим скрипом отворяется, Хёнджин сидит и обалдело пялится в экран компьютера. Если честно, его мозг кипит от нагрузки, спина от сидения в одной позе отваливается, а руки от печатания уже не выдерживают — все пальцы себе отбил! А больше всего страдает его ментальное состояние. Он очень волнуется и боится накосячить хоть в чём-то. Одна ошибка и он может остаться без премии, а деньги ему очень нужны. Он хотел для своей матери, для своего единственного родителя, купить билеты на отдых в какую-нибудь тёплую страну на пару месяцев. Анастейша Вуд пообещала найти недорогие, но очень хорошие путёвки в Австралию. Потому что его мама заслужила. Всё самое лучшее в сына вкладывала, не щадя себя и своё здоровье. Иногда работала сразу на трёх работах одновременно, при этом умудряясь дать хорошее воспитание сыну.       А ещё парень хотел приготовить подарок на день рождения для кое-кого.       Ну, так было задумано. По первоначальному плану. А вот нужен ли этому кое-кому подарок теперь от кого-то такого, вроде Хёнджина…? Что-то парень сомневался.       Этот кое-кто, кстати, и был сейчас в дверном проёме. Молча просунул голову и смотрел жалобно так своими большими глазками, что сердце Джинни готово было растаять и простить ему всё.       Таблички только не хватало «Вытирай об меня ноги, Ли Ёнбок! Я позволю тебе всё!»       Иногда Сынмин называл Хёнджина мазохистом. Наверное, так оно и было.       — Что бы я ни натворил, прости идиота! — просит его Ликс. Уже в который раз.       Хёнджин устало трёт глаза и молит:       — Феликс, уйди пожалуйста!       Ему вот совершенно не до этого! Он согласен поговорить и принять извинения, когда вся эта канитель с «вечером» закончится. Сейчас ни моральных, ни физических сил на это всё не было. Он просто хотел сделать свою работу. И он говорил об этом Феликсу не единожды.       Ликс, будто и не слыша просьбу, открывает дверь полностью и тихо входит в помещение. Спиной подпирая дверной косяк, парень не рискует подходить ближе.       — Выглядишь напряжённым. — заключает он, проведя зрительную диагностику. — Хочешь массаж сделаю?       — Нет. — отрезает Хван. — Хочу закончить работу и чтобы мне никто не мешал!       Чёрт. Прозвучало, наверное, слишком грубо, потому что Ликс становится совсем грустным, тускнеет прямо на глазах.       — Прости. Я правда устал. Давай мы потом поговорим, хорошо? — уже мягче просит Джинни. Они позже выяснят свои отношения, не сейчас. Сейчас он по горло в работе, на учебе тоже много заданий и проектов, он обижен страшно и просто может всё испортить между ними своей эмоциональностью. А он не хотел. Он любил слишком сильно.       — Тебе надо отдохнуть, Джинни. Ты сам на себя не похож. Ты спал вообще?       — Ликси!       Феликс, впервые слыша за этот месяц это ласковое прозвище, которым звал его Джинни только наедине, чувствует воодушевление. Между ними не всё потеряно, значит.       Вопреки всем просьбам уйти, он подходит к Хвану поближе и заходит за спину. Смотрит в экран компьютера над чем трудится старший и закатывает глаза. Всякими пригласительными его папаша мог бы и сам заняться. Или куклу свою подключил бы! Она иностранка, отлично знает несколько языков. И «Люсю» свою тоже научила. Вот бы и писали вдвоём! Хёнджини и так сильно устаёт, потому что Ли-старший его заваливает бесконечной работой, пока эти двое «чиллят» на всяких вечеринках практически каждый вечер. И жизнь Феликсу отравляют. Либо розыгрышами, либо нотациями.       — Двадцать минут. — говорит Ликс.       Хёнджин вздыхает, прекрасно понимая, о чём речь. Это была просьба отвлечься.       — За двадцать минут я могу написать пару пригласительных. Так что никаких двадцати минут у меня нет. — возражает Хван и снова всё своё внимание переключает на монитор.       Феликс сейчас, как обычно, мог бы навалиться сзади, обнять за шею, оставить легкий поцелуй, усыпив бдительность, и вывести тем самым из этого состояния хард-работяги… Но у них сейчас отношения находятся в непонятном подвешенном состоянии, и парень просто боялся их ещё больше испортить. Так что он просто мягко, на пробу, касается плеч. Кажется, Джинни его не отталкивает и даже расслабляется слегка, что не может не радовать, так что Ли немного смелее, но так же мягко, начинает их массировать. Ему хотелось хоть как-то позаботиться о том, кто заботился обо всех, кроме себя самого.       Хёнджин хоть немного и расслабляется, но и дальше продолжает концентрироваться на мониторе и печатать пригласительные. Старается игнорировать сзади стоящего парня. Но сердцу не прикажешь. Оно отзывается гулким «тудум» на каждое касание, на голос, на улыбки, на запах… Да даже на просто нахождение рядом. Иногда парень хотел выть, настолько много чувств в нём было!       Он почти расслабляется окончательно, облокачивается назад, повинуясь желанию сердца, а не голосу разума и даже глаза прикрывает от удовольствия. Незаметно ластится и Ликси, заметив такую реакцию, начинает улыбаться впервые за этот месяц разлуки. Он всё правильно, значит делает.       Но из мира грёз вырывает звонок телефона.       Резко отпрянув от Феликса и приняв сидячее положение, Хван прочищает горло, чтобы ответить:       — Да?..       — …       — Да, конечно.       — …       — Нет, ещё не доделал. Но, думаю, к завтрашнему дню успею…       — …       — Да, могу. Конечно… Подождите, я сейчас возьму что-нибудь…. — Хёнджин тянется к блоку жёлтых стикеров, отрывает сразу несколько бумажек и ручкой быстро записывает под диктовку.       Феликс ненавидящим взглядом смотрит на трубку в руках Хвана. Он отчётливо слышит отцовский голос, который опять грузит Джинни новой порцией работы. Как будто нынешней не достаточно! Он уже почти готов вылететь из кабинета, чтобы в очередной раз со своим отцом поругаться, но сдерживает свой порыв. Хёнджин его ругани с мачехой не оценил, с любимым боссом тем более не оценит.       Положив трубку, и окончательно сбросив приятное наваждение, и вспомнив, что вообще-то дуется на младшего, Хёнджин встаёт с места и направляется к шкафу, чтобы вытащить пальто. Феликс ловит чувство «дежавю». Вчера их разговор, не успев начаться, именно так и закончился.       — Папаша опять нагрузил? Он вообще даёт тебе выходные? — обидчиво спрашивает Ликс, наблюдая за сборами парня.       — Обычное поручение. — отвечает тихо Джинни, застёгивая пуговицы. Сердце всё ещё отбивает чечётку, и он пытается абстрагироваться: забыть о мягких касаниях, которые всё ещё ощущались на плечах. Джинни крутит головой, отбиваясь от непрошенных воспоминаний, смотрит на себя в зеркало и переводит взгляд на повесившего голову младшего. Еле слышно зовёт:       — Феликс.       Ли откликается и смотрит глаза в глаза. Опять этот «Феликс». Не «Ликси», не «Ёнбоки», а жёсткое и серьёзное — «Феликс» и «Ёнбок». Он боится услышать дальнейшее.       — Не приходи пока больше. — просит Джинни. — Работы и правда полно.       И не дожидаясь ответа, Хёнджин закрывает за собой дверь.       Не зря Ли боялся. Всё повторилось в точности, как вчера.       Ликс обречённо падает в кресло и ложится на согнутые в локтях руки. Чувствует, как по щеке покатилась слеза. Вытирает её рукой. Злится:       «Сам виноват!»       Смотрит в монитор на незаконченные пригласительные. Его не просили, но он ведь может помочь?