***
Кристофер не спешит, всматривается, хочет увеличить время глупой игры в гляделки. Обходит стороной, словно хищник, чтобы выведать слабые стороны, но не видит ничего, что могло бы спровоцировать, унизить Минхо. Глаза слезятся от давящего жгучего солнца, лучи закрывают обзор, но он все равно до сожженных зрачков пялится на ссутулившуюся фигуру. Джисон становится тем, кто не отходит от Минхо ни на секунду. Остается рядом, как несмышленый волчонок, лишившийся любой другой поддержки, пытаясь найти его в еще более свирепом хищнике, который проглотит любого, клацнув зубами перед лицом. Но Лино слаб прямо сейчас. Подвержен действиям блядских таблеток, что не успевают выветриться всей дозой из крови, как в нем оказывается новая порция, удачно сунутая прямо под нос рукой доктора. Контролировать себя сложно, поддерживать прилипшую насмерть маску еще сложнее. Она, словно облитая кислотой, с каждым днем сползает, опускается все ниже привычного образа, создавая неполноценный вид его личности. Лино уходит на второй план, злится, пытается разрушить стены, выстроенные обычным способом и усмехается, когда его место раз за разом занимают другие, точно такие же прогнившие личности, стирая остатки их главного вида. Они выходят поочередно, всматриваются, делятся догадками внутри головы, заставляя пребывать образ Минхо в тумане, смешанном с мраком. Потому что Лино давно забрал контроль разума. Сынмин тянется к ним обоим, но держит необходимую дистанцию, противореча своим желаниям изо всех сил. Минхо притягивает. Дает ощутить забытые эмоции, что валом ударяют в голову. Сынмин ощущает несдержанность. Желание оказаться ближе, еще плотнее, чем когда-либо раньше, разрывает голову, давит на виски и заставляет делать опрометчивые поступки, лишь бы увидеть пустой взгляд на себе, принять снисхождение. Кристофер более чем уверен, что тот бесполезен для него. Какой толк от сошедшего с ума одержимого идиота, который не ведает о своих действиях, прыгая на каждого, как животное, борющееся за кусок мяса и за свою жизнь. Становится тошно от одного лишь вида этого сценария, что послал к херам весь план, несущийся в навозную яму без остановок. Чан видит всех, кто окружает Минхо, и становится таким же голодным, отчаянным и жужжащим насекомым, с попыткой привлечь внимание. Но во всем этом существует лишь маленькое отличие: Кристоферу нахуй не сдалось чужое сумасшествие. Он хочет лишь красивое тело. Чанбин постоянно крутится в поле зрения. Нервирует, обходит кругами, толкая прямо к пропасти, чтобы лететь как можно дольше и больнее к чужим ногам. Улыбается, тянет за воротник формы и оголяет шею, намекая вцепиться в неё зубами, показать неопытность и слабость. Дает ему возможность сделать первый шаг и провалить его. Чанбин понимает Минхо. Разделяет взгляды, наслаждается ощущением крови на своих руках, фантомно помня о каждой жертве, скрученной в позу эмбриона и связанной крепкими жгутами, терзающими кожу вплоть до костей. Он любил применять шипы, иглы, гвозди — лишь бы насладиться воплями. Слезы, кровавые разводы и мольбы о спасении возбуждают, дарят эйфорию и заставляют заходить как можно дальше, глубже окунаясь в пространство между безумием и сладостью. Мораль — лишь фактор, дающий ему зачатки нормального отношения к людям. Но кому она всралась, когда единственное удовольствие приносят лишь муки таких же повинных людей, как и он сам? Грешных идиотов, молящих Бога о прекрасной, богатой жизни, полной услады и страсти к другим. Они так же не заслуживают топтать эту землю, поддавшись идиотским мечтам, не имеющие ни капли уважения или сострадания. Дети тоже грязные. Намного хуже своих воспитателей, более жестокие и менее умные. Не понимающие ни капли происходящего в этой жизни, наслаждаясь чужой болью обычных животных, которым скручивают шеи, словно это ходячая юла, вертящаяся на месте без остановок. Каждый в этом мире порочен. Кристофер отворачивается, игнорирует пламенный взгляд и снова смотрит на Минхо, кивая рассказам своих шестерок. Что может дать ему Кристофер? Рассказ о подрыве двухсот человек из-за любви к одному? Его засмеют, плюнут в лицо и пошлют к чёртовой матери от такой нелепой попытки показать себя сильным. Но Минхо ведь не тот человек, кому нужно что-то показывать. Он — трофей, игрушка, которую оба хотят так назойливо использовать, из-за чего вьют возле него свои улеи, выжидая момента, когда получится ужалить сильнее. Ходят кругами, играя в догонялки между собой, и тянут на свою сторону любую возможность, пытаясь ухватиться за глупые причины начать первым. Обогнать, придавить к земле и задействовать всю силу, имея возможность убить, вырвать язык с артерией и выдавить глаза, лишая противника любого способа к действию. Минхо скованный. Он держится осторожно, избегая любых прикосновений, и Кристофер тянется, разминая затекшие плечи. Лино подрагивает, пальцы сжимаются в судорогах, но внешний облик до безумия спокоен, органичен. Наигранно, нелепо, открыто. Кристофер поднимается на ноги, отряхивает руки о низ формы и неторопливо идёт к нему. Сканирует, обводит глазами каждый участок тела и давит оскал, когда Лино поднимает на него голову, полностью закрыв глаза чёлкой. — Может быть, мне добить тебя? — выплевывает слова, показывая высокую степень раздражения, словно ненависть охватывает его с головой. Душит в припадке и заставляет идти на отчаянные шаги. Лино презрительно фыркает, продолжая сидеть на холодном бетоне по правую сторону от Джисона. — В этом месте так не любят манеры? — Минхо смотрит на свою собачку, легко улыбаясь, и Хан жмется от пронизывающего холода. Он знает — Лино сейчас зол, и от него совсем не ждут ответа. — Может быть, я хочу убить тебя? Кристофер злится, сжимает кулаки в карманах и делает ещё один шаг вперёд, садясь на корточки так, чтобы их лица были напротив друг друга. — Уверен, ты красиво будешь смотреться абсолютно холодным. Лино смеётся. Заливисто, громко, обращая на себя все внимание, и бьётся спиной о решётку, игнорируя боль, что дарит ему рассеченная от плети кожа. Холодным? Он ещё более глуп, чем могло быть. — Тогда я позволю тебе ощутить свой огонь, — выпячивает губы вперёд, словно ребёнок, и делает рывок, заваливаясь на Криса всем свои весом, сжимая плечи. Не улыбается, не бьет, просто садится на него сверху, прижимая к земле и ерзает, пытаясь усесться на нем поудобнее. Пытается. (нет) Смущает. (да) Чан почти задыхается. Сталкивает его с себя, ударяя локтем в нос и поднимается на ноги, смотря на истерично смеющегося парня, что с истязанием пялится на чужой пах и облизывается. Лино странный, пугающий, непредсказуемый и дерзкий, но его хочется заполучить ещё сильнее. И как можно глубже взять. Кристофер сплевывает, попадает на щеку Минхо, наблюдая. Лино облизывается, стирает пальцами чужую слюну и до упора принимает их в рот, не отрывая серых глаз от мутных чановских. До одури черных, горящих раздражением где-то на периферии. Губы Минхо растягиваются в улыбке. Он поднимается на ноги, ни капли не морщась от открывшихся ран, и становится впритык, поголовно отдаваясь диким ощущениям. Хватает Чана за грудки, тянет ближе к себе восхищенно смотрит, широко открыв глаза. — Как насчет провести немного времени вместе? Крис рычит, бьет его в грудь со всей силы и пытается вывернуться из крепкой хватки двух надзирателей, среагировавших быстрее, чем они делают это обычно. Их валят на грязную, истоптанную землю, и Чан чувствует, как стирается кожа с щеки. Минхо хмурится от боли, не сопротивляясь. Хочет сохранить силы для другого, более сильного и огромного рывка, который обязательно сделает в будущем, оставив под ногами пыль и грязь. Избавить себя от ненужного хлама, скопившегося за такое короткое время. Их уводят под громкий шум заключенных как можно быстрее, толкают в спины, чуть ли заново не валят на пол и силком тянут в закрытый участок тюрьмы. Кристофер уверен, что сможет навестить Минхо в любую секунду.***
— Как приятно тебя видеть. — Я знал, что понравится. Кристофер хрустит пальцами, проходя во внутрь карцера, где сидит Минхо. За столько лет заключения было несложно найти себе хорошего приятеля среди работников, который обязательно пропитается жалостью к тебе. И Крису более чем повезло ощутить нечто подобное на себе. Минхо ерошит волосы, нелепо оставляя их растрепанными, и морщится от света, закрывая глаза. Он не поднимается с места, уставший после бурного всплеска эмоций, которые почти затмили его глаза незамедлительной, крышесносящей бурей. Он более чем спокоен прямо сейчас, но Кристофер все еще держится напряженно, не снимает внимания с проклятого Лино. Он запирает дверь, отрезая возможные пути выхода, и она защелкивается, оставляя их в полной тишине. Кристофер хочет обладать. Подходит ближе, толкая Минхо в бок грубым ботинком, вызывая жалобный стон. Лино дергается, блокирует второй удар и щетинится, вскакивая на ноги, чтобы ударить в ответ. Даже если он слаб, какая разница? Позволить тронуть себя выше его гордости. — Не слишком ли ты... Крис едва успевает среагировать на удар. Сильное колено попадает прямо в живот и ему очень повезло успеть перехватить чужую ногу, чтобы сместить удар, иначе его челюсть могла пострадать. Минхо пытается вырваться, отойти назад, но крепкая хватка на бедре не позволяет сделать ни шага, и Крис скалится, пропуская новый удар. Минхо бьет коротко, не дает времени, чтобы остановить, и попадает в скулу, рассекая недавно содранную кожу. Зрение слегка расплылось, но Чан быстро приходит в себя, до боли сжимая мускулистое бедро. В голове неприятные мысли, и жажда крови почти берет верх, но он понимает, зачем пришел сюда. Чан уворачивается от третьего удара, сдвигая ногу Минхо в сторону, чтобы лишить опоры. Его дыхание сбилось, кулак сменил направление, хватаясь за затылок Кристофера, чтобы повалить его на пол вместе с собой. Они упали с сильным грохотом и Минхо, пытаясь выбраться из-под Чана, заносит кулак, но его прижимают к земле, фиксируя. Свободная рука стоит рядом с головой Минхо, колено упирается между бедер, и Крис смотрит на него по-другому. Минхо — самый настоящий дикий щеночек. — Чего тебе стоит принять поражение? — Кристофер спокоен. Все еще нависает сверху, но Минхо больше не чувствует угрозы, постепенно приходя в норму под пристальным взглядом темно-карих глаз. — Может быть, жизни? — раздраженно цокает, не прекращая попыток выбраться из захвата. Кристофер наклоняется ниже, не позволяя свободно двигать руками, и улыбается, сужая глаза. Рука спускается на бедро, сжимает до синяков, и Минхо обрывисто вздыхает, отворачиваясь. Он проиграл. Ха-ха. Минхо злится, поворачивается лицом к Чану и дергает головой, ударяя в нос, заставляя противника откинуться назад и дать ему больше пространства для маневра. Колено встречается с чужими ребрами, Чан выдыхает, хватаясь за ушибленное место и жмурясь. Кристофер зарычал. Что-то внутри Минхо перевернулось, но цена победы стоила выше неожиданных эмоций, и он был готов принять удар. Вот только он совсем не понял, откуда он пришелся по челюсти, сбивая с ног. Лино успевает схватить волосы Чана, оттягивая назад, чуть ли не вырывая их с корнем. Чан крепко сжимает его горло, закрывает пространство для удара ногами и смотрит как дьявол, мечтающий высосать душу. Как только Минхо сжал руку в кулак, Чан оторвал его от стены, чтобы в ту же секунду припечатать обратно более сильным ударом. Минхо заглушает свой крик, до крови прокусывая губы, и чувствует, как глаза начинает щипать. Звон в ушах долбит по вискам, словно голова встретилась с железом, а не с каменной стеной. Кристофер отпускает его, позволяет упасть на колени в попытке отдышаться и понимает, что силы противника полностью иссякли. — Закончил? — рявкает, хрустя шеей. Минхо, откашливаясь, рычит на него. — Пошел нахуй. — Голос срывается на полуслове, Минхо задыхается и пытается подняться, но Чан толкает его на пол, не позволяя двигаться. Он знает, что выиграл нечестно, что они оба дрались не в полную силу, но Чан был просто обязан победить его, унизить. — Плохая из тебя псина, Лино. — Он мельком заглядывает в чужие глаза, где все еще плещется гнев, и кладет руку между лопаток, прижимая к земле. Минхо поддается, полностью лишившись сил, всхлипывает от боли, ощущая мокрые дорожки слез на щеках и пытается закрыться, пряча лицо в сгибе локтя. Чан ощущает на своей ладони кровь Минхо и поспешно отстраняется, насильно переворачивает его набок и стягивает верх формы, всматриваясь в кровавые разводы на белой футболке. Он аккуратно касается чужой груди, ведет руку ниже и снимает верх полностью, заставляя Минхо чувствовать себя уязвимо перед ним. — Минхо, спокойно. Снова касается открытых ран, и Лино стонет, опуская голову. Чан гладит его, аккуратно ведет по нетронутым участкам кожи, взывая болезненные ощущения вперемешку с мурашками и чувствует, как Минхо трясется от его касаний, прикусывает губу, продолжая мнимую пытку, и неожиданно для себя дергается, когда Минхо поворачивается к нему лицом, затуманено смотря куда-то сквозь. Чан двигается к нему, перехватывает кисти и тянет на себя, прижимая к груди, чтобы дать Минхо успокоиться. Он не сопротивляется, тянет ехидную улыбку, скрывает лицо в шее и кусает. Сжимает зубы, пока они не разрывают плоть, давая каплям крови выйти наружу. Чан вскрикивает, пытается оттолкнуть Минхо, но он цепляется ногтями в плечи, не отрываясь. Сжимает еще сильнее и Кристофер чувствует, как плоть отрывается от него, бьет Лино в горло и затем еще раз, пока он не начинает задыхаться. Челюсть разжимается и Чан почти что кричит: — Ебаная ты блядь! Бьет наотмашь по лицу, садясь на Минхо сверху, и чувствует его возбуждение, широко раскрыв глаза. Лино улыбается, слизывает кровь с губ и дергается под Чаном, давая прочувствовать все ощущения. — Раз так нравится, — рычит, нанося еще один удар по лицу, — я выдеру тебя как шлюху. Нет ничего ужаснее того, как Минхо хихикает. Чан ощущает прилив возбуждения в животе от каждого проклятого движения Минхо, который не позволяет ему даже задуматься. — Давай, трахни меня, малыш, — приподнимается на локтях, желая приблизиться к уху, но Чан отталкивает его, слышит рваный вздох и злится. Минхо любит играть с желаниями других, доминировать, властвовать. Он невесомо целует напряжённую руку, аккуратно прочерчивая дорожку пальцами от живота к паху, проверяя, как быстро Чан сорвется. Заглядывает в стеклянные темные глаза, облизываясь. Ведет собачку вниз, расстегивая форму и приподнимая футболку, открывая вид на красивый живот. Кладет руку Чана на свои ребра, придерживая собственной рукой, не давая опуститься ниже. Кристофер сглатывает, смотрит на красивую бледную шею, челюсть, губы, глаза и понимает, что не хочет отказывать. Он одергивает руку Минхо, поднимаясь к груди, чтобы коснуться соска. Второй опускается ниже, гладит упругие бедра, сокращая всю мнимую дистанцию и не оставляя ни сантиметра между ними. — Постарайся заставить меня. — Чан сдается самому себе: знает, что Минхо тоже догадался, но видит ехидный огонёк в чужих глазах; ему хочется ощутить как можно больше. — Тебе понравится вид спермы в моей заднице. Обещаю. Чан рычит, насильно целует его, сминая мягкие губы и не церемонится. Толкает язык в его рот, кусается, лижет, заставляет задыхаться в экстазе и дёргает за отросшие волосы, получая приятный стон удовольствия в свои губы. Похотливый щенок. Минхо любит грубость, любит поддаваться искушению и не сопротивляется ни секунды, оказываясь прижатым растерзанной спиной к грязному полу. Он быстро избавляется от остатков одежды, смотрит на то, как Чан рвет свою футболку и завязывает ему руки, лишая возможности коснуться его. — Не дергайся. Чан усмехается, тянет ближе к себе и избавляется от брюк, с тягучей грубостью сжимая бедра Лино. От толкается между его бедер, снова сжимает и наслаждается видом любовника, что сходит с ума от его рук. — Будь послушный мальчиком. — Бедра Минхо оказываются у лица Кристофера за секунду. Он давит сильнее и заставляет полностью сесть на него. Лино вскрикивает, когда влажный язык вместе с двумя пальцами, что растягивают узкую задницу, входит в него. Он дёргается, получая сильный шлепок по заднице. Минхо старается не двигаться, хочет, чтобы его прижали сильнее, но не может остановиться и каждый раз его кожа покрывается красными следами, от чего хочется взвыть. Чан груб, но знает свою черту. Он прекращает, отталкивает от себя юношу, заставляя того завалиться набок и смотреть на него с пеленой в глазах. — Кажется, ты забылся. — Лино слабо кивает, улыбается и облизывает сухие губы, выгибаясь в спине, когда Кристофер оставляет кроваво-красный след на его груди. — За этим следует наказание. Лино больно бьётся коленями об пол и высовывает язык, принимая весь член полностью, до основания. Он сглатывает слюну, приятно давит языком на головку, облизывает ствол во всю длину и закатывает глаза, когда Чан насаживает его до упора. Минхо давится, мычит и стонет одновременно, поднимая глаза на лицо Чана. Партнёр доволен, улыбается, тяжело дышит и не даёт ему время на передышку, вколачиваясь в горячую глотку остервенело, с долей насилия. Минхо плывёт от ощущений, подрагивает, стоя на коленях, и сжимается, чувствуя вязкие капли семени на языке. Крис скалится. Давит на язык двумя пальцами и заставляет проглотить всё, что есть, сжимает челюсть и нагибается ниже, оставляя приторно сладкий поцелуй на распухших губах. Лино пачкает свой живот в сперме и не соображает добрых пару минут. — М? Стоит ли мне обвинить тебя в спешке? — Чан слегка бьет его по щекам, приводя в чувство. — Может быть, похвалить? Минхо падает назад, с восхищением смотрит на любовника и облизывается. Улыбается маниакально и не сводит взгляда с красивых пухлых губ. — Порви меня, я хочу как можно больше твоих следов. Чан несвязно улыбается. Тянет руки за спину Минхо и стягивает блядскую ткань, позволяя обнять себя за шею тонким рукам. Он до чёртиков холодный, дрожит от возбуждения и садится на колени Чана, пачкая своим стекающим семенем. Он приподнимается на коленях, оттягивает ягодицы, и Чан направляет в него свой член, с нажимом вводя вовнутрь. Минхо стонет в ухо от боли, закрывает глаза и смыкает челюсть, но не останавливается, принимая в себя как можно больше. Он чувствует, как капли крови стекают по бедру, и снова кончает, заваливаясь на грудь мужчины. Дергается следом от неожиданности, ощущая крепкую хватку на своих ягодицах, и выгибается в спине до хруста, когда Кристофер толкается максимально глубоко и наконец оказывается внутри Минхо полностью. Шея покрывается красными следами, и Лино до боли впивается ногтями в темный загривок, глотая слезы. — Сильнее, умоляю. — Лино начинает двигаться сам, совмещает боль и наслаждение с желанием сойти с ума от такого контраста. — Трахни меня. Чан приподнимает его и тут же с силой опускает обратно, до чужих хриплых криков. Кровь хлюпает внизу и он разгоняет её ещё сильнее, сдавливает кожу, бьёт наотмашь и рычит, размазывая кровь от порвавшихся тканей по чистой спине. Лино кусается в ответ, протыкает кожу своими клыками и тут же зализывает, всасывает и тянется к губам. Всё лицо мокрое от слез, в глазах только похоть и наслаждение. Кривая улыбка становится ещё больше, когда Чан сжимает до боли его член и давит на пах, словно хочет наказать. Минхо ощущает тепло внутри себя, сжимает стенки до грязной боли и стонет, царапая спину любовника, когда сперма вливается в него глубоко. Мужчина не спешит вставать с его колен, обнимая Чана за плечи и устало вздыхает, кончая в третий раз уже от чужого семени внутри. Он грязный, окровавленный, но все ещё до конца неудовлетворённый. — Эй, — Минхо слегка отодвигается, вяло сминая крепкие плечи, и улыбается дико. — Верни свой член на место. Чан закатывает глаза, продолжая держать Минхо за талию и не двигается, пока тот не насладится чувством заполненности. Бедра окрасились в красный, и из задницы все ещё капает кровь, вперемешку с успевшим вытечь семенем. — Смотри, малыш. — Минхо слегка привстаёт, открывая ещё более лучший вид. — Разве это не красиво? — он дергается от боли, когда совершает лишнее движение и хмурит ровные брови, пытаясь сменить положение. Слова вяло ложатся на язык, и Чан помогает ему подняться. Минхо разворачивается к нему спиной и снова садится, ощущая член глубже, чем было до этого. — Ты ублюдок. Чан закатывает глаза, проходясь губами по свежим царапинам, и позволяет сидеть на себе еще несколько минут, пока не слышит в самом начале коридора характерные шаги его надзирателя. Кристофер отталкивает от себя Минхо, кидает вещи в лицо и кое-как успевает одеться сам. Его выводят из комнаты, запирают в собственном карцере, и Чан улыбается, трет ладонями лицо, пытаясь снять наваждение. Тянет рукава, хочет оторвать их по плечи и садится на корточки, как можно сильнее впиваясь ногтями в щеки. Опускается ниже, дотрагиваясь до следа от чужих зубов, начиная смеяться. Он подписал себе приговор, как только пересекся с ним.