***
Воздух выбивает из легких, когда врач касается его спины, чтобы отмыть кровь и смазать рассеченную кожу. Недовольно кривится, нажимая в нескольких участках сильнее, чем нужно, и Минхо громко выдыхает сквозь зубы, недовольно бурча под нос ругательства. — Ты должен был придти ко мне. — Джейк раздражён. Минхо понимает это по интонации и улыбается сквозь неприятные ощущения. — Почему тебя не привели? Словно он знает. Жмет плечами, непроизвольно дергаясь, и принимает сидячее положение, чтобы его обвязали бинтами. Игнорирует всех, кто находится в этом кабинете, принимая как можно более непринужденный вид, и болтает ногами, словно ребенок. — Пропустишь сегодня душ, пойдешь завтра. — Джейк вытирает руки салфеткой, надевая черные перчатки, и заставляет Минхо лечь на живот. — А теперь займемся тем, что ниже. Минхо вздыхает. Конечно, многие слышали его вчера и то, что доктор знает об этом — вовсе не случайность. — Нежнее, док. — Минхо фыркает, утыкаясь лицом в твердое кресло. Джейк просит охрану отвернуться и снимает с Лино брюки, присвистывая. Это заставляет Лино посмеяться и молча принять помощь. Он слишком расслаблен сегодня, даже не хочет снести кому-нибудь голову. — Затяни ты, остался бы без задницы. — Зато больше бы не ебали. И смеется, пытаясь не двигаться, но плечи все равно трясутся и грудь разрывается от боли. Чан хорошо приложил его вчера, но Минхо надеется, что не сильно ему уступил. Джейк тратит на уход около часа, использует почти все бумажные полотенца и наконец-то позволяет Лино одеться, помогая ему. Минхо не может поднять руки выше груди из-за трещины в ребрах, и Джейк берет на себя небольшую ответственность. Минхо кое-как застегивается, топчется на месте и ждет свою дозу таблеток. Охрана окружает его, прекрасно зная, как Лино просто обожает этот момент. Он высовывает язык наружу, в шутку клацает зубами, когда чужие пальцы оказываются у его рта и хихикает под укоризненный взгляд Джейка и тычки надзирателей. Все же принимает таблетку, начиная свистеть от легкой эйфории, преследующей его со вчерашнего вечера. Прощается и становится между двумя мужчинами, по привычке проверяя натянутость наручников. Прикрывает глаза, высчитывая шаги в голове, прекрасно помня, где останавливаются охранники, чтобы открыть новые двери, и про себя повторяет комбинацию цифр, которую успел подсмотреть в прошлый раз. Тянет губы в улыбке и наконец открывает глаза, случайно пересекаясь взглядом с Хенджином, что неотрывно пялится на него, проходя мимо. Видимо, в ту же сторону, откуда идет сам Минхо. Лино облизывается, подмигивает и наслаждается злостью, что плещется в глазах Хвана. Может быть, он принесет ему новое наслаждение.***
Феликс примиряется. Лишается последней надежды и пытается держаться поближе к безопасности. Джисон оказывается рядом с ним непроизвольно, и юноша хватается за эту соломинку из последних сил, прилипая к образу застенчивого мальчика, безопасного друга для всех желающих. И Феликс полностью пропускает мимо глаз силуэт Лино, рядом с которым Джисон находится до одури часто. Они не разговаривают друг с другом, не пересекаются глазами, потому что Феликс почти все время смотрит в пол, надеясь в удачную секунду ухватиться за Хенджина, который оставил его следить за всеми. Но Феликс — мальчишка. Трусливый, желающий быть под защитой и зажатый во внешних рамках, вгрызающихся в разум при каждом новом шаге в другую сторону. Неизбежность, с которой он встретился по случайности, оказалась слишком шокирующей. Джисон всегда успокаивает его и Феликс хочет стать ближе, спрятаться за спиной и никогда не выглядывать. Он думал, Лино захочет убрать его с дороги, но он не то, чтобы не обращает на него внимание — даже не смотрит в сторону Джисона, который бегает хвостом, желая угодить и подсказывая правильный исход. Минхо никогда не слушает, делает, как только вздумается и улыбается, когда получает новый прилив адреналина, наблюдая за воздействующими провокациями. Феликс проводит идиотскую параллель, изредка ужасаясь своим мыслям, но на подкорке сознания понимает, чем именно они похожи. Хенджин тоже странный, наслаждающийся чужими проблемами, негативом и добавками к характеристикам людей, словно они его пища. Он пытается скрыть, показать свою лучшую сторону, но чем больше Хван окружает себя теми людьми, что готовы рвать кожу ради его приказа, тем сильнее заставляет Феликса ужаснуться. Хенджин любит манипуляции, обожает залезать в головы и играть с людскими эмоциями, выставляя себя в исключительно хорошем, невинном образе, остающимся в сознании. Ни у кого не может появиться плохой мысли в его сторону кроме тех, кто действительно может понять всю его суть. Минхо почти такой же. Только более непредсказуемый и отчаянный. Абсолютно не ставит людей выше себя, относится как к мусору, провоцируя на резкие, колючие движения и почти хлопает в ладоши, как ребенок, когда получает такие необходимые эмоции. Его улыбка никогда не бывает сладкой, как у Хенджина, умеющего добиваться расположения любым способом. Минхо не хочет чужого уважения, ему нравится обладать, стоять выше ситуации. Бегать глазами, подмечать слабые места и бить как можно больнее, оставаясь хладнокровным. Феликс почти давится воздухом, когда чья-то рука ложится на его плечо и до боли сжимает. Он боится шевельнуться, но поднимает голову. Феликс видел его раньше, но предпочитал не замечать, обходя всеми возможными дорогами. — Неплохо выходит, — Чан улыбается, но тут же эта улыбка скашивается, теряясь среди синяков на лице. Феликс сглатывает и слегка отодвигается в сторону, намекая отпустить его, и прячет глаза за челкой. — Твой друг научил тебя? Хочется просто встать и уйти, избавиться от наваждения и оказаться в руках Хенджина в закрытом пространстве. Просто обнять, положить голову на грудь и закрыть глаза, представляя себя в обычной атмосфере. — О ком ты говоришь? — пытается не выдать дрожь в голосе, но чувствует, как собеседник превосходит над ним. — О милашке Хенджине конечно. Мурашки бегут по загривку, и Феликс чувствует, как волосы приподнимаются сами по себе. Он более чем уверен, что сможет рассмотреть седые волосы среди своих черных. — Разве мы похожи на друзей? — он берет кисточку в руки, выводя на бумаге извилистые линии. Делает это спокойно, заставляя свои руки работать. Чан задумывается, смотрит куда-то в сторону и насмешливо фыркает, хлопая Феликса по бедру, из-за чего он подпрыгивает, не ожидая подобного жеста. Это же тюрьма, Феликс. Здесь такое нормально. — Он скорее похож на твою мамочку. Шутка должна была быть безобидной. Феликс скалится, перехватывает кисточку покрепче и разворачивает ее тупой стороной, замахиваясь. Кристофер останавливает его руку в паре сантиметров от глаза и улыбается, раздраженно сжимая тонкое запястье. В глазах плещется ярость, появляется оскал, и Феликс более чем уверен, что умрет сегодня ночью. — Не смей его так называть, — шипит, наклоняясь ближе к лицу Чана. Оболочка трусливого и невинного мальчика слетает за секунду, инстинкт самосохранения отключается, и Феликс готов вгрызться в его лицо, лишь бы защитить честь своего друга. — Лучше следи за своими псами, — огрызается, когда замечает опухший след на изгибе шеи от чужих зубов и повторяет оскал Чана, склонив голову в бок. Кристофер отталкивает его руку, следом хватаясь за шею, и сжимает её. Феликс пытается вырваться, не подает виду, мучаясь от дикой боли и кое-как сглатывает накопившуюся слюну, лишь после понимая, что мог бы сплюнуть её на лицо Чана. — Не тебе расставлять мои границы, мразь. — Чан рычит, но отпускает его, когда лицо начинает краснеть. — Твои загоны переходят черту в этом месте. Феликс откашливается, снова принимает благородный вид и смотрит на Криса, который прожигает его взглядом и усмехается. Он наконец-то понял. Чан просто***
Джисон давится куском хлеба, пытаясь затолкнуть его полностью за щеки и тут же выплевывает, попадая на Сынмина, который с отвращением хватает чужой рукав, вытирая им лицо и брюки. Джисон взвизгивает, ударяет его коленом под столом и прикрывается руками, спасаясь от подзатыльника. Сегодня они ужинают только вдвоем под чужими взглядами, стремящимися спросить, куда делись их дружки. Джисон вжимает голову в плечи, по привычке смешивая еду. Он ввязался во всё это спонтанно. Сынмин подтолкнул его, не имея смелости самому приблизиться к Минхо. Он намеревался стать ближе, будучи заинтересованным во внешних данных, но не мог заставить себя подойти и сделать маленький шаг, чтобы притупить свое желание. Хан подтолкнул его. Они оба убийцы, пусть и имели разные мотивы, но общие черты на лицо, и Джисон был уверен, что Сынмин понравится Минхо. Но не учел, что Лино никто не нравится. Они находятся рядом с ним, но все равно остаются серой массой среди таких же оттенков людей. Парни могут быть рядом, говорить с ним, пытаться привлечь внимание, но получат лишь скучающий взгляд и лишь иногда — хотя бы одно предложение в свой адрес. Сынмин тянется за салфеткой, прекращая мучить одежду Джисона и печально смотрит на пустое место, гипнотизируя его, возводя образ Лино на этом месте. — Харе. — Хан пихает его в бок. — Придет твоя любимая задница, — сам не верит, потому что это последние минуты их свободного времени. Осматривается по сторонам, встречается взглядом с Чанбином и дёргается, словно его окатили ледяной водой. Кристофера нет рядом и Джисон удивляется этому, шепчет на ухо Сынмина идиотскую шутку про туалеты и возвращается к еде. Ему жутко. Стоило связаться с Минхо, как былое уважение внезапно стало исчезать во всеобщем взгляде, и Джисон сдувается как лопнутый шарик, пытаясь вернуться в середину, но снова окунается в начало. Он не может заставить Лино быть спокойным, слушаться его или принять к сведению единственно правильное решение, как тот снова отталкивает, закрывается и точит когти, огрызаясь на каждый звук. Джисон нервничает. Пытается избегать людей, держась только возле доверенных и снова исполняет роль глупой крысы, что мечется от одного к другому, пытаясь угодить. Хочется уйти, сбежать подальше или хотя бы провести безвылазно неделю в закрытой ото всех камере, свернувшись калачиком на жесткой кровати. Рассыпаться, превратиться в песчинку, вернуться на небо и стать очередной многомиллионной звездой, рассматривая людишек и все их глупые действия, приводящие к хаосу. Но вот он, среди одичавшей по свободе толпы точно таких же ублюдков, как и сам, сидит, растворяясь в серой массе между хорошим и плохим, полностью запутанным решением. Сгореть бы на пепелище вместе со своими вечными загонами, подливая как можно больше керосина в ноги. Искупаться в нем полностью, сгорать от внутренней боли и не замечать зажаренную, отваливавшуюся кожу. Сдирать прилипшие тряпки до талого и вдыхать как можно больше кислых газов, задыхаться от нетерпения из-за скорой кончины, наслаждаясь последними секундами от ощущения вечности, которая раскроется перед глазами в момент собственной смерти. Джисон не обращает внимания на Сынмина, трясущего за плечи, и продолжает задыхаться, в спазме сжимаясь как можно сильнее. Из него словно вынимают кости, стирают внутренности в порошок, и Хан падает на пол, пока Сынмин зовет охрану на помощь. Джисона поднимают, заставляют встать на ноги и уводят, не позволяя Сынмину двигаться. Он возвращается на место, до побеления сжимая кулаки и хмурится, недоуменно рассматривая тарелку Джисона. Тянется к ложке, размазывая остатки по всему периметру и действительно злится, видя на самом дне тонкое лезвие от бритвы. Откидывает в сторону поднос, переворачивая все содержимое на пол и смотрит в одну точку, пытаясь заглушить нарастающую агрессию. Чанбин тянет его на себя, буквально закрывает спиной ото всех и сжимает изгибом локтя горло, поднимая голову Сынмина кверху. Дает отдышаться, контролирует попытки вырваться и начать резню прямо сейчас. Ему нужно успокоиться, придти в себя и только затем действовать. Выявить ублюдка, поставить раком и засунуть шланг от душа как можно глубже, чтобы его разорвало изнутри потоком воды. Он поможет, вычислит, разрубит его на куски и преподнесет мясо дружкам, заталкивая как можно глубже в горло, чтобы его проткнуло бесконечное количество игл, чтобы кровь не могла вылиться наружу и застряла в глотке, застыв в нем же. Какая разница в том, что они все здесь враги, когда кто-то действительно становится семьей. — Сынмин. Оба замирают. Минхо обращается к нему, но смотрит на Чанбина, призывая отойти как можно дальше, чтобы избежать драки. Они расходятся, Минхо делает два шага назад и держит дистанцию, возвращая Сынмина в реальность. — В чем дело? Ким хочет оскалиться, накинуться и заставить его заткнуться. Минхо не было здесь, Минхо не помог, когда это требовалось, и почему Сынмин вообще смотрит на него, когда Джисон, возможно, уже мертв? В столовой стоит звенящая тишина и ему хочется ответить, выплеснуть весь негатив, как можно сильнее припечатав Минхо лицом об пол, но он лишь вздыхает и отворачивается. Откуда он мог знать? Среди них нет гадалок, чтобы предсказывать будущее, и чтение мыслей никому не подвластно. — Хану попался вкусный завтрак. — Чанбин отвечает вместо Сынмина. Ставит руки в бока и морщится от чужого безразличия. Минхо меланхоличен, почти не различает реальность и глупо моргает несколько раз, проклиная свое лечение. Вертит головой в разные стороны, выглядя до безобразия смешным, и тянется к перевернутому подносу. Усмехается.