***
Шея ноет от дискомфорта, хочется дотянуться, разорвать кожаный ошейник и отбросить в сторону. Растереть руками больную, посиневшую от постоянного давления кожу и встать. Ощутить тяжесть своего веса на костях, но Хенджин не может двинуть рукой, коснуться собачьей миски, чтобы вылакать воду, даже если внутри находится крысиный яд. Хочется пить, охладить внутренние стенки, избавиться от дискомфорта, но тело слишком ослабло, чтобы слушаться. Рядом стоит вторая миска, доверху засыпанная обглоданными костями с мелкими кусками мяса, которые он не сможет оторвать ни пальцами, ни зубами. Хватается за них трясущимися руками, поднося к носу, чтобы обнюхать, как самое настоящее животное, и лижет на пробу. Не ощущает ничего лишнего, продолжает вылизывать одну из костей, пряча голову в коленях, чтобы не отобрали. Живот урчит и скручивается узлом от голода, фантомный вкус не помогает насытиться и Хван вгрызается своими поломанными зубами в середину, пытаясь разгрызть слюнявую кость. Мычит от боли, сплевывая на пол зуб вместе с кровью и хватается за щеку, в панике отползая в угол. Отец говорил ему, что зубы вырастут снова, но почему тогда Хенджин каждый раз чувствует сильную боль, выхаркивая кровь, которая постоянно скапливается во рту? Он проводит языком по деснам, ощущая, как сильно они воспалились, и глотает слезы, обнимая себя за плечи. Он давно не видел солнца, пытаясь согреться тряпками, которые оставили здесь еще в прошлом году. Стягивает вниз порванную сорочку, отданную ему хозяином дома, заменив ею первичную одежду Хенджина. Папа сказал, что это ненадолго, что о нем позаботятся как следует, и в какой-то момент показалось, что это действительно его верхушка жизни. Может ли что-то подобное быть для него самым лучшим отношением, которое Хенджин должен был получать всю свою жизнь, а не нежиться в родительской любви, веря им до последнего и не ожидая предательства? Детство было приятной сказкой, обрушившейся четыре года назад, когда его скинули в чертов подвал за плохое поведение. Заставили делить кровать с крысами, пытающимися оторвать его еду и еще немного от самого Хенджина, который видит лишь свои кости, обтянутые тонкой пленкой из кожи. Она серая, неприятная на ощупь и местами загноившаяся от ран. К нему спускаются два раза в неделю, чтобы проверить наличие трупа в подвале и, может быть, если повезет, подкормить чем-то лучшим, чем использованные отходы от домашних животных, которые живут лучше него и брезгуют доедать за хозяевами. Уши давно заложило от вечного писка и скрипящих полов, ноги почти не шевелятся, прикрепленные такой же цепью к увесистой гире, и Хенджину приходится тянуться сквозь боль до своих тарелок. Вытягивать руки до боли в ребрах и кряхтеть. Над головой разносятся шаги, мальчик застывает в страхе и откидывает кость в сторону, подальше в темный угол, когда крепкая дверь распахивается. Прогнившие половицы указывают ему на расстояние между ними и Хван сжимается, не поднимает головы, как его и учили. Сбоку доносится нехарактерный вздох и мужчина садится на колени, касаясь исхудавших рук. — Эй, — незнакомый голос слишком мягок, Хенджин вздрагивает, пытается отползти, но падает на спину от бессилия, — эй, смотри на меня. — слезы стекают по подбородку, и он не может сдержаться, всхлипывает, чувствуя лицом что-то теплое, и распахивает глаза, в ужасе пялясь на грудь незнакомца. Стихает на несколько секунд лишь затем, чтобы заплакать еще сильнее, сжимает пальцами края куртки изо всех сил и быстро отключается, растеряв все силы за прошедшие два года.***
Хенджин боится открыть глаза, ощущая странную обстановку, совсем не похожую за ветхий, заплесневевший подвал. Мягкая подушка под головой, теплое одеяло и яркий свет снова окружают. Неужели папа вернулся? Хочется поспешить, протянуть руки и утонуть в крепких объятиях. Принять поддержку, проклясть несколько раз, но снова ощутить себя внутри семьи. Аппараты пищат, раздражают уши, и Хенджин открывает глаза, чтобы попросить выключить эту назойливую вещь, но задыхается кашлем, хватаясь за горло. Его дергают, укладывают на спину и силой открывают рот, заставляя пить. Ожидание длится вечность, попытки вырваться до ужаса ничтожны и нелепы, именно поэтому Хван сдается, цепляясь пальцами за больничную простынь. Перед ним не отец. Странный мужчина в черном костюме и красном галстуке с до блеска начищенными ботинками. Глаза бегают по всему силуэту, пытаясь ухватить за более знакомую деталь, но Хенджин не находит ее, кривит губы, словно расплачется прямо сейчас и спешит опустить голову, боясь получить новую порцию наказаний. Он никогда раньше его не видел, но уже испытывает страх. С другой стороны — этот человек вытащил его из котла. Пригрел как осиротевшую бесхвостую кошку и наверняка будет требовать что-то взамен. Но Хенджину нечего дать, нечего позволить. Безвыходность пугает. — Смотри на меня. Голос не грубый, обманчиво ласковый, но внушающий страх где-то глубоко внутри его живота. Стоит ли подчиниться? Ранее его били за это, даже если давали приказ поднять голову, Хенджин получал ботинком по лицу и совсем не было важно, за что. Наказание или прихоть? Однако он слушается. Сжимает челюсти, дергаясь от боли и смотрит на мужчину. Не отводит глаз, смаргивая легкий морок, засевший на глазах. — Как тебя зовут? Папа учил быть прилежным, представляться полным именем, но Хенджин так часто слышал в свою сторону идиотское «шавка», из-за чего растерялся. Качнул головой в разные стороны, пытаясь вспомнить, но в голове лишь ласковое прозвище от его матери, отрывки разговоров с папой и укутанные чернотой оттенки воспоминаний. Мужчина дает ему время, садится на стул, делая вид, что игнорирует долгую затяжку и смотрит на часы. — Хенджин, — мямлит под нос и следом повторяет громче, чтобы его наверняка расслышали. Он слегка пугается, когда чужие губы растягиваются в довольной улыбке и незнакомец тоже представляется. Просит звать его не по имени, а по статусу, указывая разницу в положении, и мальчишка снова ощущает себя нищим, потерянным и бездомным. Его оставляют одного в палате, запирая дверь на ключ, и осознание пробивает его голову. Хенджина снова используют, как мясо мертвой лани. Проходит слишком мало времени для восстановления, но его уже тянут на улицу, толкают прямо под вспышки камер и микрофоны журналистов. Приходится импровизировать, закрыть лицо руками и спрятаться за спиной нового хозяина, придти к неосознанному соглашению, оставив все попытки на счастливую жизнь. Внутри машины тихо, темные окна спасают от приступа тревоги, потому что Хенджин знает: через них ничего не видно. Папа говорил ему об этом, представлял, как они вместе будут ехать в дорогой иномарке по городу и собирать завистливые взгляды, потому что его сын — сокровище. Оно действительно так, вот только никто не указал, чье именно. Их встречают завистливые взгляды и все потому, что он — Хенджин — занял место пасынков, которые могли достигнуть высот с таким покровителем. Жутко, но внутри его встречают с улыбками. Трогают, цепляются за одежду и смеются, словно перед ними цирковое животное. Пытаются стянуть вещи, раздеть его полностью и Хенджин сжимается, садится на колени в закрытую позу, чтобы ни одна ткань не была оторвана от него. Вырваться из круга для него непосильная задача, но возможная, если рядом есть свой хозяин, имеющий влияние над каждым присутствующим в этой комнате. — Теперь его фамилия Хван. Люди перешептываются, обмениваются взглядами, но не противоречат господину. Хенджин — член их семьи со своими вечными тараканами и теперь у каждого в долгу будет обучить его, подготовить и внушить правильность этого места. Господин оставляет его. Приказывает одной из девушек отвести парня в комнату и она прекрасно понимает, как именно должна подготовить Хенджина к встрече. Босс любит чистых, выбритых и несопротивляющихся. Проверка для всех одинаковая — наличие клейма имеет смысл только после, и остается лишь надеяться, что мальчик выживет. Девушка тянет его за собой, больно смыкая пальцы на запястьях, и просит быть вежливым. Хенджин смотрит в пол, пытается запомнить количество поворотов, но у него начинает кружиться голова от их обилия. Все это — гребаный лабиринт, который ему придется изучать несколько месяцев с целью выбраться отсюда. Его раздевают, усаживают в ванну и грубо натирают мочалкой до красноты. Хван шипит, дергается в горячей воде, но мужественно терпит, выполняет просьбу. Боится спросить, зачем проводят странные махинации над его телом, делают женственным и прокусывает губы новыми, красивыми зубами. Тело тщательно вытирают, натягивают просторную сорочку, чем-то похожую на ту, что он носил раньше, сидя в подвале. И оставляют один на один с господином, уводя в закрытое крыло, где их никто не услышит. Хенджин мнётся на месте, одергивает низ задравшейся одежды и ощущает, как холодный воздух из открытого окна касается его голых ног. Его подзывают ближе, вкладывают бокал с розовой жидкостью в руку и просят выпить. Снова подчиняется, но тут же сплевывает шипучую жидкость, не готовый проглотить ее. Мужчина хватает его за лицо, раскрывает рот, просовывая пальцы внутрь, и вливает насильно, пока стакан не пустеет полностью. Хван валится на пол, задыхаясь алкоголем и подрагивает. Голова идет кругом от нехватки воздуха, но он не приходит в себя, не может подняться на колени, все время падая назад и ему, наконец, помогают. Сажают прямо на колени. Хенджин хнычет, пытаясь сползти на пол, но руки обхватывают крепко, держат на месте и не дают пошевелиться. — Будь послушным, — он опаливает красное ухо пьяным дыханием, вперемешку с сигаретами, и тянет губы в улыбке. Подросток дергается, когда щетина царапает шею и ощущает язык на своей ключице, крепко зажмуриваясь. Перед глазами всё кружится, мелькает и размывается. Хенджин хватается за рубашку хозяина, мнёт в пальцах, словно это его единственная опора, и кладет голову на его плечо, прячась. Страх захватывает его с головой, слезы брызгают из глаз, и он хнычет, ощущая холодные пальцы между своих ягодиц. Его не спрашивают о боли, говорят заткнуться и толкают на кровать, переворачивая лицом вниз. Тощая задница задрана кверху, Хенджин пытается сжаться, ухватиться за мужчину и отодвинуть, но его руки не достают. Он чувствует боль, когда рука ударят по половинке, и вскрикивает, пытаясь сдержать слезы, и совсем не осознает, что давно залил ими простынь под собой. Грубые пальцы вторгаются вовнутрь, грубо растягивают задницу, и мужчина не беспокоится о том, что чувствует Хенджин. Ворчит, когда он пытается соскользнуть и отползти подальше, к краю кровати, спрятаться под одеялом. Хван мычит, впивается ногтями в свои ладони до крови и кусает губы, ощущая, как изнутри до крови царапают его стенки. Струйки крови стекают по ногам, мужчина плюет на руку, размазывает слюну между половинок и дергает пряжку ремня, снимая его. Бьет несколько раз по ягодицам, оставляя характерные следы с кровоподтеками и усмехается. Тело Хенджина фиксируют, вдавливают в кровать, раздвигая ягодицы как можно шире. Юноша сжимается, боится сделать глоток воздуха из-за давления на грудь и жмурится изо всех сил, представляя, что находится в другом месте. Головка входит грубо, член заполняет его мгновенно, и он чувствует, как яйца упираются в него. Вопит от боли, брыкаясь, но не может сдвинуться, вырвать руки из хватки. Хочется отключиться, исчезнуть, но пытка продолжается, ноги трясутся от бессилия, но Хенджину не дают упасть, придерживая под животом. Он ощущает, как член двигается, выпирает из кишечника. Рука хозяина давит, приносит дискомфорт, и Хенджин хнычет, наклоняется вперед, но его с силой утягивают на место, насаживая его глубже. Сперма смешивается с кровью, растраханная и порванная задница ноет при каждом движении, мышцы сжимаются, надеясь вытолкнуть противоестественное его телу наружу. Мужчина рычит, вдалбливается изо всех сил и бьёт каждый раз, как мальчик двигается. Мышцы затекли, тело не чувствуется, голос давно потерян от криков, и Хенджин отключается, ощущая внутри себя чужую жидкость. Ему не хотелось ощущать этого, вспоминать хоть когда-либо, но каждый раз, как он приходил в себя, его трахали. Так же грубо, резко и рвано, будто он исчезнет, если хозяин остановится на секунду. Просьбы остановиться не помогают, крики на помощь никто не слышит и ему остается только принимать и терпеть неприятные ощущения, наполненность и боль, которая словно впервые коснулась его за всю жизнь. Это несравнимо с тем, что он чувствовал ранее, находясь на попечении друзей его отца. Избиения казались чем-то не таким ужасным и Хенджин понимает, что здесь его ждет жизнь еще хуже. Что это не спасение, а продажа его тела в абсолютное рабство, из которого назад пути никогда не будет. Аромат в комнате дурманит, алкоголь все еще остаётся в крови и Хенджина подташнивает. Глаза закатываются назад, но в этот раз ему не дают провалиться в беспамятство. Бьют по щекам, возвращают в реальность, и Хван чувствует приятную пустоту внутри себя, когда член выскальзывает. Казалось бы, они, наконец, закончили, Хенджин сможет уйти в комнату, закрыться там и вскрыть себе вены. Избавиться от ебучего ощущения спермы в своей заднице. Его тянут за ворот сорочки, упирая лицо прямо в пах, и Хенджин не слышит ничего, смотрит на грязный член мутными глазами, теряясь в догадках до тех пор, пока смазка не касается его лица. Глаза распахиваются в страхе, ему не дают осознать всё полностью и раскрывают челюсть, запихивая член в глотку, пытаясь войти до конца, но он не помещается, и Хенджин хватается за бедра, мечтая отодвинуться. Задыхается, хочет вывернуть пустой желудок на пол, но головка упирается все глубже, он смыкает зубы и получает пощечину. — Используй язык. Мерзко. Отвращение накатывает с головой, противный вкус остается на языке, но выбора нет и Хенджин на пробу двигается. Кривит губы, но продолжает, желая уйти из этой комнаты немного целее, чем может выйти. Закашливается, но упорно продолжает, боясь посмотреть в чужие глаза. Его отталкивают, хватают за волосы и изливаются на лицо, сова припечатывая к постели. Из задницы противно течет, он сжимается в клубок и обхватывает себя руками, дрожа от страха. — Задница работает лучше, — хозяин усмехается, хватая его за щиколотку и переворачивает уже на спину, чтобы Хенджин видел его лицо. — Простите... — хрипит. Сам не знает, за что извиняется, и прикрывает глаза. Крупная рука гладит его по щеке, дарит нежность, но от этого намного больнее и неприятней. — У тебя есть время извиниться. Ноги снова раздвигают.***
Хенджину восемнадцать, но он ощутил вкус дерьмовой жизни так рано, что ментально чувствует себя за сто. Он не помнит, как оказался в своей комнате, чем-то напоминающей кладовку, но благодарен за отопление и мягкую кровать. Лопатка жжется после паяльника, которым ему оставили метку этого дома. Он словно бревно, которое должно было терпеть и не рыпаться, когда его кожа облазила. Теперь его жизнь утопает только в работе, в людях, к которым он должен уметь находить подход и учиться вытаскивать из плотных кошельков деньги. Все ещё недостаточно хорош для многих, но главный посетитель комнаты господина, который никогда не спрашивает, просто берет и делает всё, что захочется. Хенджин давно растерял эмоции, надел маску послушного мальчика, с целью когда-нибудь позже засадить рукоятку ножа прямо в сердце ублюдка, который превращает его жизнь в гребаную колесницу ада каждый день. Он повзрослел за месяц, нашёл в себе силы подняться, в попытках вырвать эту жизнь из чужих рук. Его постоянно делают женственным, вбивают в голову образ, которому он должен следовать из раза в раз, кокетничать и не говорить «нет», всегда только «да» на любое желание. Быть марионеткой для посетителей. В двадцать он почти что богема этого места с самым высоким доходом. Любимчик публики, желанный гость на праздниках и лучший сопровождающий. Всегда улыбается, шутит и смеётся красиво, завораживая всех, кто на него смотрит. Грабит кошельки подмигиванием и всегда уходит раньше, чем начнётся обожаемая всеми оргия. Он всегда прячется у себя, не хочет менять комнату, зная, что роскошь может повлиять на него. Не хочет привыкать, тратит много на других, откладывает деньги на левый счёт и держит нож под подушкой, чтобы защититься. Его не учили этому, но страх, появившийся в нем с самого начала, не оставляет. Хенджин не хочет быть отверстием для членов, не хочет исполнять роль дешёвой шлюхи, как это делают его сестры. Он мечтает о свободе и готовится к тому, чтобы бежать. Хенджин надеется, что его не бросят в последний момент. Приходится постараться, чтобы увиливать от предложений, но количество их возрастает, а на счет хозяина идет крупная сумма, лишь бы Хенджин был рядом подольше. Босс соглашается. Приказывает нарядить его и отправляет в незнакомое место, гарантируя полную безопасность. Хенджин не верит, но не имеет никакого выбора, оставаясь безродным щенком. Его режут, прижимают к битому стеклу и заботятся только о дозе наркотиков, которую бляди могут слизать с его задницы. Приходится постараться, чтобы пережить первую ночь, залечить раны после неё и снова принимать посетителей, любящих тратить бабки на всякую дрянь. Одна из таких встреч сводит его с Чонином. Они уединяются, обоюдно прячутся от вездесущих глаз в закрытой комнате и пьют одно шампанское на двоих. Общаются почти всю ночь и расходятся ближе к обеду, уставшие и разморенные временем. Чонин оставляет свой номер, надевает пиджак и уходит, оплачивая номер до вечера, чтобы Хенджин отдохнул. Это было лучшее время за жизнь, которую он помнит. Хван возвращается, ходит кругами, отточенно делает одно и тоже, через раз подставляясь хозяину, всматривается, высчитывает. Хочет выждать правильное время и избавиться от длительного груза, который уже валится с плеч песком. Играет с чувствами, наслаждается процессом обмана и улыбается, застегивая рубашку. Он находится постоянно в действиях: готовит наряд, проверяет время и принимает помощь от сестер, позволяя накрасить и одеть себя. Сегодня он делит заднее сидение с хозяином, улыбается, но не подпускает ближе, пытаясь сохранить свой вид. Костюм красный, бархатный, сшитый на заказ, и Хенджин дорожит этим, потому что отдал большую сумму. Вечер плавно переходит в ночь, знакомые лица смешиваются в одно, дарят отвращение, и даже за масками карнавала он может узнать каждого, кто опускал свои руки на его ягодицы. — Хороший вечер, правда? — губы касаются бокала, но Хенджин не пьет — ненавидит вино — и просто обмакивает губы, сужая глаза. Мужчина улыбается, заводит разговор и пытается подойти ближе, случайно коснуться. Белая рубашка Хенджина становится неприятной и липкой от пролитого алкоголя, и он настаивает на том, чтобы разобраться с проблемой самостоятельно. Игнорирует все попытки увязаться за ним следом и наконец-то отбивается от назойливого мужчины, который потратил почти два его часа впустую. Сворачивает в другую сторону, поднимаясь на второй этаж, чтобы пройти в личный кабинет хозяина. Он сам попросил его. Хван застегивает пиджак, стучится в дверь и заходит без приглашения, осматриваясь. Кабинет ничем не отличается от обычного, в их доме, и Хенджин кривится, ненавидя этот ужасный вкус. Он замирает, остановившись в середине комнаты. Хозяин стоит к нему лицом, не слышит шаги из-за мягкого ковра, и вот он — прекрасный шанс. Хенджин аккуратно обхватывает ручку ножа, стягивая его с подноса и заносит руку для удара. Его тень мелькает перед чужими глазами и Хван не медлит, наносит удар в спину, прокручивая лезвие внутри и дико улыбается, когда мужчина падает на пол, отхаркивая кровь. Пришлось потратить много времени, чтобы изучить анатомию, но он ни капли не сомневался в том, что сможет нанести правильный удар. Тянет руки к лицу, падая на колени и плачет, касаясь пропитанной кровью спины. Хочется смеяться от счастья, выйти и сказать всем, что пришел конец длинной борьбы за права. Хенджин замирает, всматриваясь в лицо. Это не он. Щетина покрывает все лицо неизвестного, его босс всегда выбрит и любит только черные костюмы. Этот — темно-синий. В полумраке не отличить со спины и Хенджин бьёт несколько раз теплый труп по спине, в истерике думая, как же, блять, сбежать. Дверь противно скрипит, но это уже не имеет значения, его сдадут и посадят, если нет — выпотрошат прямо здесь. Юноша вытирает слезы, льющиеся градом с глаз и хнычет, пытаясь встать с затекших колен. Его хватают за плечи. поднимаю рывком на ноги и швыряют на место. Хозяин смотрит на него, как на суку, злится, но позволяет Хенджину высказать все, что сможет оправдать его. — Я пытался защититься, — лепечет, путаясь в словах — Он сказал мне раздеться, пристал и угрожал убить, я хотел уйти, но подумал, может быть вы решили сделать другу такой подарок. Я не хотел убивать, он сам, правда. Сам спровоцировал. Сказал, что проверит меня на вместительность, взял в руки вазу, а я ведь зн-наю, что она может лопнуть внутри меня. Я взял нож, но хотел ударить ниже, не хотел убивать. а тут он нагнулся и моя рука съехала. я не мог ничего сделать. Выдыхает, хватается за чужие штанины, делая жалостливое лицо. Знает, как это работает и чего оно стоит. Хозяин любит это лицо, обожает, когда его умоляют и Хван сделает все, чтобы сохранить свою жизнь. — Поедешь со мной, — мужчина рычит, стягивает с шеи галстук и отбрасывает в сторону. — Поможешь закопать тело. Хенджин кивает, сбегает из комнаты, чтобы приготовить машину и пишет Чонину. Умоляет помочь, поехать за ним и поддержать. Включает геолокацию, сбрасывает пароль и прячет телефон подальше. чтобы никто не увидел. Берет неприметную машину с черными окнами, подгоняя к черному выходу. Ему приходится уступить место за рулем мужчине, но это даже лучше. Хенджин не сможет вести ее сам, трясущимися руками. Хоть как-то, но он должен поддерживать свою панику. Пейзажи сменяются быстро, дома становятся реже, и Хенджин узнает эту дорогу. Его уже возили туда, чтобы однажды наказать после побега, засунули дуло пистолета в глотку с целью вышибить мозги, но ему удалось спастись, поклявшись в верности до гроба. Конечно, ему не поверили, однако дали второй шанс. Он хватается за штанину, нервно дергает, отталкивая воспоминания и надеется, что Чонин приедет. По салону разносится запах крови, придется вымывать багаж с хлоркой до блеска, или избавиться от следов — от машины полностью. Сжечь, утопить — не важно. Машина тормозит громко, со свистом. Хозяин выходит и Хенджин вываливается следом, запинаясь о свою же обувь, валится на гравий и тут же подскакивает, поправляет одежду под презрительный взгляд. Они вытаскивают тело вместе, успевают выкопать неглубокую яму, как их слепит свет пар. Хенджин выглядит испуганным, но внутри ликует. Отходит назад, спотыкаясь о тело и валится вместе с ним в яму, доставая тот же самый нож из-за пазухи. Босс не будет заботиться о его шкуре, если может пострадать своя. Чонина узнают сразу, как только он выходит из машины. Он не улыбается как обычно, выглядит слишком просто в спортивках и футболке несмотря на середину зимы. Хенджин действует первым, вонзает нож в щиколотку, прокручивает, как его учили фильмы и резко вытаскивает, следом ударяя по бедру. Мужчина вопит, пытается ухватиться за него, придушить, но падает на спину. Чонин передает Хвану пистолет, отходит немного в сторону, чтобы не испачкаться кровью и закрывает уши. Мозг остается на гравии.***
— Я приготовил тебе печь. — Чонин хлопает Хвана по плечу, заставляя отложить кисть в сторону. Они улыбаются, пытаются создать иллюзию счастья, но сыпятся за секунды. Хенджин вздыхает, подходит к скульптуре во весь рост и ведет кончиками пальцев по месту, которое не стал восстанавливать. Вместо лица сплошные линии, вылепленные из последних сил. — Как думаешь, сильно будет пахнуть? Хван беспокоится, что их поймают, найдут надежно спрятанные и отмытые улики, заставят ответить и вполне возможно — привлекут к смертной казни. Чонин беззлобно усмехается. — Тебя не будет это волновать, если статуя отправится в дом. Именно там ей и место.***
Глаза побаливают от сухости, но он может смочить их только слезами. Хенджин кряхтит, кое-как поднимается с постели, хватаясь за больную поясницу. Она скоро отвалится от такого сервиса, но им осталось совсем немного для того, чтобы увидеть свободу. Перед глазами сплошная темнота, Хенджин не может отсчитать сейчас время и вздыхает, снова заваливаясь на постель. Сколько месяцев они здесь провели? Отчетность меняется каждый раз, не всегда получается узнать точное время, а вытащить слово из охраны выходит слишком редко. Хенджин перестал пробовать. Камера со скрипом открывается. Ничего, кроме гудящей сигнализации и красного цвета за ней нет.