Inevitability

- Я так понимаю, что-то случилось, - сходу начинает Хосок, проходя в просторный, находящийся на втором этаже кабинет. - Случилось, - не спорит Намджун, откладывая в сторону документы. В кресле устало откидывается, потирая переносицу, и к стакану, им ранее наполненному, тянется. - И бегство твоего омеги напрямую с этим связано. Глупо полагать, что он первый из метаморфов, кто осмелился бежать из Адара, но проблема не в этом, а в том, кто ему помог. До меня дошли нехорошие слухи, что в Гиндере, куда, собственно, и направлялся перехваченный тобой корабль, появилась некая сила. - Но кто ее лидер, и что она из себя представляет, ты не знаешь, - резюмирует старший, в кресло напротив стола, за которым сидит брат, усаживаясь. - Этого следовало ожидать, затишье никогда не бывает долгим. - Согласен, не бывает, но меня больше как раз-таки незнание всей ситуации беспокоит, что значит, мы ее контролировать не можем, предугадать, куда первый удар будет нанесен - тоже. Надеюсь, вы с Тэ не всех из команды убили? Нам любая информация сейчас не помешает.       Хосок усмехается. Убили, конечно, но перед тем допросили. Его и самого у него буквально под носом творящееся, мягко сказать, не порадовало, но ответов от людей он даже с помощью внушения не добился. Все, как один, твердили, что ни имен, ни подробностей не знают, что они лишь исполнители. - Кто бы за всем этим не стоял, он умен. Нанятым людям ничего конкретного не сказал, так что придется расспросить непосредственных участников всего действа. Намджун хмурится, о ком говорит брат, догадавшись: - Думаешь, они заказчика в лицо видели? - Уверен. - Тогда тебе лучше начать с альфы, но, будь добр, с ним не переусердствовать. Метаморфы, особенно Юнги, итак по твоей милости настрадались, что тебе боком может выйти в дальнейшем. Омега сильно напуган, а ты вместо того, чтобы его успокоить, на него давишь, заставляешь еще больше тебя ненавидеть, а он именно это и делает. То, что у него отражалось в глазах - не подделать, и никакая истинность, если ты продолжишь так себя вести, тут не поможет. Разве ты этого хочешь? - наставительно озвучивает мужчина с на укор ощутимый намеком. - Брат, ты хороший советчик, и я часто к твоим словам прислушиваюсь, но в наши отношения с волчонком не лезь - это не просьба, - вкрадчиво произносят, поджигая сигару. - Я и не собирался. Всего лишь совет неравнодушного к тебе человека, - пригубливая алкоголь, говорит Джун. - Возвращаясь к насущному, думается мне, что метаморфам не из участливости помогают город покинуть, а чтобы их как-то в намечающейся войне, а ей, очевидно, быть, использовать. Они обоюдоострое оружие, нам силу дают, тогда как и сами обладают не меньшей. Вспомни, сколько они нам проблем в свое время доставили, пока свои же не начали их истреблять. Тот же Юнги, например, ты рассказывал, не поддается внушению, а представь, если бы таковым все наши враги обладали? Да, он и один, не окажись твоим истинным, мог бы, подсадив кого-нибудь из нашего ближайшего окружения на свою кровь, к нам внедриться и сливать информацию на сторону. Чем не идеальный шпион? - Я понимаю, к чему ты клонишь, и здравое зерно тут однозначно есть, а потому сидеть мы, сложа руки, не будем. Нам тоже неплохо бы было обзавестись информатором в Гиндере и не просто информатором, а тем, кто сможет, не вызывая подозрений, проскользнуть внутрь всего там творящегося.       Намджун, уловив к чему клонит старший, понимающе хмыкает: - И для этого нам нужен метаморф. - Верно и желательно, чтобы он не против, а за нас был. Внушение, конечно, штука полезная, но, человек верный, в нашем случае, оборотень, намного нам будет полезнее. Не по указке работающий, а добровольно, самостоятельно думающий, а значит более изощренный, - дым в потолок выпускает Хосок, на нем только ему одному известное видя. Не ко времени совсем очередная война, он не то, чтобы к ней не готов - готов всегда, но, встретив Юнги, время ему, а не проблемам с вопросами срочными, уделять предпочитает. За тысячу лет любой от борьбы вечной устанет и Хосок в этом уравнении не исключение, что на план задний сразу же задвигается, потому как от его решений семьи благополучие зависит, в которую недавно еще один член важный добавился. Его пара. - Кажется, у меня есть подходящая кандидатура - омега моего личного помощника, но сказать по правде, я бы не хотел так поступать с ним. Сан слишком привязан к Уёну, - после некоторого молчания, озвучивает Джун. - Как привязался, так и отвяжется. Ты итак ему многое позволяешь, пора бы Сану нам ответить взаимностью, - отрезает альфа, туша в пепельнице сигару. - И это мне говорит тот, кто, не застав Юнги вчера рядом, диким зверем метался, попутно срываясь на наших людях, а одного из них даже убил. И за что? За то, что тот... - Моего омегу проморгал, - обрывает его Хосок раздраженно. - Если я с кем-то уединился, то это не значит, что можно, думая, что я не узнаю, покидать свой пост. Юнги через черный вход, который по милости Тано не охранялся, улизнул. Так скажи мне теперь, брат, заслужил он или нет смерти? По твоим глазам вижу, что да, - смотря на младшего, подводит итог. - Знаешь, мне начинает надоедать твое к моим решениям недоверие. Разве за все эти годы я хоть раз давал повод в себе усомниться? Да, я бываю жесток, но кто из нас - нет, когда дело касается семьи? Что бы я ни делал, все это было направлено на благо нас. Тебя и Тэхена. Помни об этом, Намджун, не смей забывать нашу клятву. - Всегда и навечно, - вслух ее произносит Джун, чем подтверждает оной нерушимость.       Мужчина, с кресла вставая, этому улыбается. Идет к окну, взглядом задумчивым блуждая по раскинувшемуся подле саду, где прогуливается Юнги с позади не отстающим от него Ёсаном. Печальным выглядит метаморф, в себя погруженным, что закономерно и Хосока не радует. Признает, что погорячился, что не должен был на его друге срываться, по крайне мере, не по такому поводу несущественному. Юнги лаской приручать к рукам надо, избегать боль ему доставлять лишнюю, он ею итак насквозь прошит, плащом она за ним волочится рваным, не отпускает. Хосок с ней дружбу многолетнюю водит, как оружие ее использует своим основным, не умеющий по-другому, она в нем самом, чего не признает и в зародыше давит. Слабостей, кроме одной в лице волчонка упрямого, Первородный в себе не приемлет. - Насчет Тэхена... - нервно по столешнице барабанит пальцами Намджун. - Так больше не может продолжаться. Ему необходимо вернуть человечность, пока она окончательно в нем не исчезла. То, что мы наблюдаем сейчас...это не он, не наш Тэ. - Необходимо, но время для этого не самое подходящее. Включив эмоций, Тэхен останется уязвимым, а нам в грядущей войне он нужен сильным, способным за себя постоять. Бессмертие - не гарант безопасности и ты это по себе знаешь прекрасно. Я год твой гроб на дне моря искал и даже представлять не хочу, что ты тогда, умирая и тут же возрождаясь, испытывал, - отвечает Хосок, проваливаясь в воспоминания болезненные. Оборотни четыреста лет назад грань последнюю перешли, на которую никогда ранее не осмеливались, не просто на его власть покусились, а на его брата, что ее дороже, чем буквально руку ему отрубили и чем себе приговор смертный вынесли. Первородный под корень три клана Луны детей вырезал и вырезал бы еще, не останови его Намджун вовремя. - Не самое приятное из моего прошлого, но не о нем речь, а о нашем брате. И я все-таки считаю, что затягивать с его проблемой не стоит. Он может не вернуться и виноваты в этом будем мы, сами же его к этому и подведшие. - И что ты предлагаешь? Мы пытались, и не раз, это исправить, - резко, опустив руки в карманы брюк, разворачивается Хосок к Намджуну. - Где бессильны слова, убеждения, пытки - поможет магия, - отвечают, предчувствуя вспышку гнева от старшего. - К ведьмакам, стало быть, собираешься обратиться, чего я тебе сделать не позволю ни при каком из раскладов. Тебе мало того, что их стараниями с нами произошло? - злое альфа выплевывает. - Как ты можешь им доверять? Как у тебя вообще хватило смелости вслух подобное озвучить? Ты этим даже не меня предаешь, а Тэхена, который, смею тебе напомнить, по их вине ночами рыдал, себя ненавидел, с собой не справлялся и, хоть он этого и не осознает, но и по сей день продолжает мучиться. - Я не доверяю, но другого выхода у нас нет. Мы теряем его, разве не видишь? - становится напротив него Намджун. - Посмотри, во что он превратился, а ты тому только потворствуешь. Все, чего бы его помутившийся разум ни попросил, ему разрешаешь, его руками вершишь правосудие. - По твоему лучше - запереть его в особняке? Чтобы он окончательно обезумел? Тебе пересказать, чем это для нас закончилось в последний раз, мм? Так мне несложно: Тэхен убил всех, прислугу, охрану, а уже после я его нашел в соседнем городе под завязку напичканного наркотой и трахающегося с тремя альфами. Как думаешь, вернув эмоции и все то вспомнив, что он почувствует? - в грудь младшего тычет старший указательным пальцем. - А я тебе скажу - боль, которую он не выдержит, в ней же и захлебнется, и мы ничем ему не сможем помочь. Точно не тогда, когда мы будем войной заняты, а с нее возвратившись найдем один пепел, оболочку пустую, не способную из него возродиться. Ты называешь Тэхена безумцем и это так, но, уверяю тебя, лучше быть им, чем далеко не метаморфически стать живым мертвецом.       Намджун сказанное Хосоком понимает, но не принимает. При мнении своем остается, уверенный, что бездействие хуже. На деле, отступиться временно предпочитает, осознавая, что не лучший для ссоры момент. Им сейчас, как никогда, необходимо сплотиться, не посеять раздора зерно, чтобы перед надвигающимся на них выстоять. Семьи Чон неизменное кредо, благодаря которому живы и не сдались, город, империю собственную построили и почву под ногами зыбкую сделали твердой. - Тебя послушать, так и вовсе, как есть, все стоит оставить, впрочем, в чем-то ты прав и возвращать Тэхену сейчас человечность опасно, однако, к этому разговору мы еще вернемся, но, а пока я лично допрошу Чонгука, если я правильно из уст Юнги его имя расслышал, - холодно произносит мужчина и на выход из кабинета идет, спиной ловя не менее взгляд холодный. - Прекрасно, мне уже собственный брат не доверяет. - Доверяю, но в таком, как у тебя состоянии, вести диалог, скажем так, неблагоразумно, - напоследок бросают и дверью, ставя в разговоре точку, хлопают.

***

      Чонгук на кухне, в тона отделанной темные, сидит, автоматически еду предложенную поглощает, не чувствуя вкуса. По венам не кровь бежит, кажется, а едва поддающаяся контролю злость, ненависть к Первородным, но особенно к из них одному конкретному - Тэхену, что куклой своей его сделал, лишил не то, что свободы, а воли. Оборотень с удовольствием бы ему шею разорвал в клочья, а на десерт оставил бы его мертвое сердце. На деле приходится довольствоваться печеным картофелем и стейком говяжьим. Не особо есть хочет, но организм изможденный свое требует, а разум деятельный с ним соглашается, осознавая, что для борьбы дальнейшей одного желания будет мало. Тэхен минут назад несколько Чонгука на попечение слуг оставил, предварительно ему внушив, что покинуть территорию особняка он не может. Теперь в спину взгляды вампиров заинтересованные ловит и шепотки, словно зверюшка перед ними цирковая на потеху им приведенная, что Чон предпочитает, чтобы не сорваться, игнорировать. Омега ничего по поводу них не сказал, вероятно решив испытать его выдержку, а, если не сдержится, альфа уверен, его ожидает далеко не мягкое наказание. Не боится этого, но ради Юнги на рожон не лезет, маленький друг и без того излишне за него переживает, его боль на себя перенимает.       По окончанию трапезы, один из вампиров просит Чонгука вернуться в гостиную, где вместо ожидаемого Тэхена, в кресле бархатном сидит Намджун. - Мы не были представлены. Чон Намджун, - говорит он, жестом указывая на соседнее кресло.       Чонгук, теряясь в догадках что Первородному от него понадобилось, ближе подходит, но остается стоять. Молчаливо в глаза карминовые смотрит, пытаясь в них ответы найти, в которых ожидаемо тех нет. Спокоен вампир, ничем эмоций своих не выдает. На лице маска идеальная, а тело в такой же идеальный костюм серого цвета облачено. - Ответной услуги, я так понимаю, мне ждать не стоит? - уголок губ в иронии приподнимают. - Что ж, неудивительно, учитывая в каком положении ты оказался. Однако, я вынужден настаивать на соблюдении базовых норм приличия или адекватного диалога у нас не получится. - Он в любом случае не получится, ведь, как ты верно подметил, мое положение этому не располагает, - отвечает оборотень холодно, контакта зрительного с мужчиной не прерывая. С достоинством взгляд выдерживает его, всем своим видом показывая, что не прогнется.       Намджун усмехается: - Типичное юношеское упрямство, что мне даже несколько импонирует. Мне нравятся сильные духом люди, но все же я настоятельно советую тебе не дерзить, а особенно моим братьям. Как ты мог заметить, они таким качеством, как выдержка, не обладают, что для тебя не лучшим из исходов стать может, и что отнюдь не порадует твоего друга. - Не вмешивай сюда Юнги и переходи к делу. Не думаю, что ты приказал меня сюда привести ради светской беседы. - Верно, но для начала я все-таки попрошу тебя назваться. Не красавчиком же, как тебя окрестил Тэхен, мне тебя называть.       Метаморф неприязненно морщится, но озвучить требуемое не отказывается: - Чон Чонгук. - Забавно, мы однофамильцы. Не припомню, чтобы кто-то среди оборотней таковой фамилией обладал. Я бы сказал, это нонсенс, - задумчиво потирают подбородок. - Из какой ты стаи? - Не из какой, я вырос в приюте. - Очень интересно. Впрочем, сейчас, чтобы в перипетиях твоего происхождения разбираться, не самое подходящее время. Не буду тянуть и спрошу тебя прямо: кто вам с Юнги помог покинуть Адар? - Если ты думаешь, что я тебе его выдам, то ты наивен, Намджун. - Это ты наивен, думая, что твое нежелание отвечать меня остановит. Иначе говоря, я тебе даю выбор: добровольность или внушение. Будь благоразумен. - Меня ни то, ни то не устраивает, но тебе же все равно, верно? Так о каком тогда выборе ты мне талдычишь? - облокотившись о каминную полку, бросает Чонгук зло. - Твоя правда, - вампир хмыкает. - Но послушай вот что: тот, кто предоставил вам корабль явно это не по доброте сделал душевной, а с какой-то целью и для себя выгодой. И, уверяю тебя, эта цель ничего хорошего для вас не несла. Никто просто так, пускай даже за огромные деньги, не будет заниматься подобным, что наводит меня на мысли, что не они им нужны, а метаморфы.       Альфа хмурится, осознавая, что слова Первородного не лишены смысла, но в них верить отказывается. Вместе с тем, невольно вспоминает сказанное ранее Юнги: «Вдруг, мы там не просто изгоями станем, а какими-нибудь, из-за наших способностей, подопытными мышами?». - Не надо по себе судить. Метаморфы истребляются и используется по вине вампиров, - в итоге он произносит. - Спорить не стану, ощутимая доля нашей в этом вины есть, как, впрочем, и всех остальных, а особенно оборотней. Мы, в отличие от них, вас не убиваем, а стараемся защищать. - Ага, отправляя в бордели или домашними зверюшками делая. - Да, случается и такое, что лично я стараюсь пресекать, но так же не стоит забывать, что многие из метаморфов сейчас живут полноценной жизнью и счастливы в браках. Например, мой личный помощник век назад подобрал на улице одного такого, вырастил его и потом сделал своим супругом, - озвучивает Намджун, одергивая с запястья рукав пиджака, чтобы проверить на часах время. - Единичный пример, и что-то я сомневаюсь, что тот метаморф может куда-либо без охраны выйти. - Не может, но проблема временная. Я над этим работаю, - поднимается с кресла мужчина и решительно к Чонгуку идет. - Прости, но дела не ждут, а ты, судя по всему, имя вашего мнимого благодетеля называть не планируешь.       Чонгук что за этим последует знает, в сторону шарахается, но не ему со скоростью вампира тягаться. В секунды считанные оказывается прижатым за горло к стене, не имея возможности вырваться. Намджун в глаза себе его заставляет смотреть и приказ волю сызнова переламывающий задает: - Кто вам помог?       Тщетно сопротивляется оборотень, язык, силясь слова изнутри рвущиеся сдержать, больно прикусывая. Затылком в позади себя камень бьется и спустя долгие две минуты сдавленное выдыхает: - Ким Сокджин. - Поразительная стойкость, - резюмирует Первородный. - Но еще более поразителен тобой названный. Никогда бы на него не подумал. Что ты ему отдал взамен? - К-кольцо, - хрипят из-за хватки на горле крепкой. - Кольцо твоего брата.       Намджун, отпуская парня, чертыхается: - А вот это проблема. - Что, дорогая вещичка? Юнги ее хотел смыть в унитаз. - Ты даже не представляешь насколько, - сухое в ответ и в мгновение ока исчезнувший из гостиной вампир.

***

      Юнги наотрез отказался от спальни Первородного осмотра. Его, хочешь не хочешь, все равно в нее заключат, но это все не сейчас - потом. Теперь идет, не зная куда и красот его окружающих не замечая. Воздухом необходимым легкие судорожные напитывает, тщетно в себе пытаясь найти равновесие. Ни намека внутри на него, там всепоглощающее отчаяние, ненависть разрывная и боль. Почему не пустота, которой так отчаянно желается? Легче бы много справиться было, будь он как отключивший эмоции вампир, ко всему равнодушным, но нет, омега - чертов метаморф, подстилкой и мешком с кровью ставший Хосоку, с чем невозможно смириться, но и противиться из-за Чонгука не получается, за него страха. Юнги, не раз подходивший к самой грани, думал, что знает, что безысходность такое, и жестоко ошибся. Его прошлое, в сравнении с появлением в его жизни истинного, пустяк сущий. То все переболел, пережил, Хосока - никогда не сможет. Уверен, что это всего лишь начало, а он уже едва на ногах стоит прямо, едва держится, чтобы позорно под деревом апельсиновым, сжавшись в комочек, не расплакаться. Между тем, сыпать на головы первородной семьи проклятия не перестает и на одного вампира приставучего, за ним по пятам следующего - тоже. Ёсан беспрекословно приказ своего хозяина выполняет, но, в отличие от него, не угрожает, мягкими просьбами пытается на оборотня повлиять, зная, что тот, хоть и пленник, но важнее него в этом доме нет никого. Обидит Юнги ненароком и не сносить ему тогда головы. Хосок ясно понять дал, что он не просто какой-то омега, а его истинный, за которого убьет не задумываясь любого. - Господин, вы наверняка устали, да и не поели ничего толком. Разве одной булочки вам достаточно? - очередную попытку предпринимает слуга отвести наверх парня. - Да отвяжись ты уже и не называй меня так. Просто Юнги, - отмахивается от него метаморф, прямо на траву около пруда плюхаясь раздраженно, чем его губы поджать заставляет. - У нас так не положено. Вы - омега господина Чона, и я не имею права фамильярничать с вами. - О`кей, ну раз я - омега этого ублюдка, то значит у меня есть какие-никакие, но привилегии, а посему я запрещаю тебе называть меня как-то иначе, чем по имени. Такое тебя устроит? - зло на паренька, не старше его выглядящего, смотрит.       Ёсан, если бы мог, то от озвученного бы побледнел, но его сердце как двадцать лет мертво и бледность постоянная - этому сопутствующее состояние. Не знает, что на такое ответить, потому как боится, что Хосоку это не понравится точно, но и против Юнги пойти не решается, понимая, что он в чем-то прав. - Д-да, - сдавленное в итоге выдыхает слуга. - Прекрасно. Закрепим результат, - взгляд ожидающий оборотень на вампира бросает, намекая произнести его имя вслух. - Юнги, - шепотом требуемое выполняют, опасливо оглядываясь по сторонам.       Омега с поведения чужого закатывает глаза. Новой к Первородным загорается злостью, что настолько паренька запугали. Не то, что бы он сочувствовал ему, но да, отголоски в нем чего-то на это похожего есть определенно. Не осознает, что тем от насущного отвлекается, постепенно приходит в себя. - Да не трясись ты так, нет тут никого. Садись и о себе расскажи лучше. Давно здесь работаешь? - похлопывает по месту рядом с собой. Знает, что тот от него все равно не отвяжется, тенью назойливой за ним будет ходить, что Юнги, желающему одному остаться, не на руку, но зато разведать обстановку поможет. - Плюс-минус двадцать лет, - нерешительно Ёсан опускается на землю. Ноги под себя подгибает и травинку меж пальцев перекатывает нервно, опасаясь за неподобающим поведением быть застуканным. - И как? Разве тебе здесь нравится? - спрашивает метаморф, кеды с носками стягивая с ног, в воду кристально-чистую далее их беззастенчиво опускает под взглядом шокированным спутника. Пестрые рыбки-кои к его ступням маленьким плывут тут же и мордами скользкими, щекотку вызывая, в них тычатся. - Что? Бесплатный пилинг, между прочим, - с выражения на лице ошарашенного усмехается. - Не жалуюсь. Платят достойно и крышу дают над головой, - выходя из ступора, отвечает Ёсан. - Но я не потому на Чонов работаю, а потому, что одному из них обязан жизнью - господину Намджуну, если быть точным. - И что же он такого сделал? - Обратил меня в вампира. - И это, по-твоему, жизнь? Чем тебе человеческая не устраивала? - искренне недоумевает Юнги. - Устраивала до поры, до времени, но знаете... знаешь... - исправляется быстро. - ...рак легких моего мнения не спрашивал, а я хотел, несмотря ни на что, жить. Я был уже на последнем издыхании, кровью постоянно харкал, в ней же, как и в боли, захлебывался. В тот день я с больницы возвращался, но до дома дойти не успел, очередной приступ меня накрыл прямо посреди улицы. Провидение ли это или еще что-то, но мимо проезжал господин Чон. Я все, как будто это было вчера, помню: он около остановился, потом вышел из машины и, присев передо мной на корточки, заглянул мне в глаза. Я, конечно, испугался, но даже шелохнуться не осмелился, думая, что вот и настал мой конец. Бежать от Первородного, что не говори, глупо, но он меня удивил, вместо того, чтобы добить, спросил о моем диагнозе, а я честно ответил, что у меня последняя стадия и мне недолго осталось... и он... предложил выход... а какой ты и сам догадываешься. С тех пор я у них и работаю и ни о чем не жалею. Я сирота и потому мне терять было нечего. - Сколько тебе лет... ну когда это случилось, исполнилось? - вопрос дополнительный, в чувств неоднозначности, после услышанного пребывая. Намджуна благороднейшим из благородных называют в Адаре, человеком слова, но Юнги в это никогда не верил, равно всех ненавидя вампиров. А Ёсан рассказом своим его качелям внутренним дополнительный разгон придал, задуматься крепко заставил о треклятой гребенке, под которую грести всех, как одно, неразумно. Да и омега с ним рядом не выглядит кровососом безжалостным, мальчишкой скорее обычным, как и сам он, просто мечтавший жить. Тот же Минхо, вопреки неминуемому, узнай все Хосок, наказанию, ему помог сбежать. Юнги за это бармену благодарен, но примерами единичными не обнадеживается. Они от этого убийцами быть не перестали, точно не Намджун, немало оборотней истребивший. - Двадцать. - Это... мне жаль. Никто не заслуживает подобного, но я все-таки склонен думать, что оно того не стоит. Ты же, наверное, голод постоянный испытываешь? Как справляешься? - Юнги, я вампир, но не монстр, и себя контролирую, а иначе почему я на тебя не набрасываюсь? Ты как мечта пахнешь, и твоя кровь, я уверен, твоему запаху нисколько не уступает, но, как видишь, я спокоен. И не надо мне говорить, что это из-за того, что я омега. Это неважно, метаморф есть метаморф, он для любого из нас желанен, - улыбается Ёсан. - Возвращаясь к твоему вопросу, мне для поддержания жизни хватает стакана крови и нет не из вены, а донорской. Чоны ее всем служащим в особняке предоставляют. - А теплой тебе совсем не хочется? - Хочется, конечно, - не спорит слуга. - Но я для себя решил, что лишние соблазны мне ни к чему, потом сложно остановиться бывает, да и дорого это. Закон, принятый господином Намджуном, хоть и неисправно, но работает, запрещает вне специальных заведений пить кровь людей и оборотней, исключение - когда они сами добровольно на это идут. - Исключение? Добровольно? - невесело усмехается Юнги, раздраженно в воде бултыхая ногой. - Я лично видел трупы оставленные прихвостнями Хосока, что уж говорить о его сумасшедшем братце. На меня, в конце концов, посмотри, я здесь явно не по своей воле. А другие выжившие метаморфы? Как думаешь, где они сейчас? А я тебе скажу - в борделе или, как и ранее я, прячутся, боясь собственной тени, - слова последние буквально выкрикивает, не справляясь с захлестнувшими его эмоциями. - Врагов это не касается, а тебе, Юнги, я, правда, сочувствую, но, пожалуйста, не сопротивляйся, не иди против господина, а то худо будет. Как омега омеге тебе советую - подчинись, дай ему то, что он хочет, успокой его зверя и, поверь мне, тебе им все в стократном размере будет возвращено. Он тебя все равно не отпустит, ведь ты его сердце оживил, о чем говорят, как о чуде, и чему завидуют. Вы истинные - ваша связь нерушима, а с получением от него метки, ты и вовсе без него не сможешь, как и без тебя он. Господин Хосок с твоих рук, уверяю тебя, есть будет, на руках носить и боготворить, но главное - ты с ним в безопасности. Бежать и бояться больше не надо. - Ты не знаешь, о чем говоришь, - глухо Мин выдыхает, кулаки до боли сжимая. Гнев тщетно внутри себя погасить силится, что не получается очевидно и черты красивые до неузнаваемости искажает. - Твой хваленный господин меня шантажирует моим другом. Какой-то час назад с помощью своего брата вынудил его себя когтями исполосовать. И за что? За то, что я сказал, что я его не боюсь! Так о каком тогда «тебя будет боготворить» тут может идти речь? Он над ним и на до мной издевается. Для него я не более, чем игрушка для постельных утех и мешок с кровью. - Какого же ты неприглядного обо мне мнения, волчонок, - за спиной спокойное раздается, заставляющим все существо Юнги заледенеть голосом. - С чем, спорить не буду, сам виноват.       Омега оборачиваться не спешит, в пруд к рыбкам соскользнуть хочет, чтобы общества избежать Хосока. Мурашками неприятными вместе с тем покрывается, чувствуя, что еще немного и его сердце клетку грудную проломит, вместо него на дно водоема пойдет, оставляя хозяина на растерзание монстра. - Господин, - спохватывается Ёсан, сразу же подскакивая на ноги. - Оставь нас, - приказ мгновенный и усевшийся, одернув пиджак, рядом с Юнги Хосок. - Желаешь отужинать? - язвит оборотень, а на контрасте сжимается и в сторону отползает, доставая из пруда ступни. - И снова этот язычок дерзкий, а, значит, ты приходишь в себя. И нет, я желаю не отужинать, а перед тобой извиниться. Что бы ты там обо мне не думал, но я умею признавать свои ошибки, но вслух извинения озвучиваю редко. Никогда, если быть честным, но с тобой у меня по-другому не выходит, что вызывает закономерный вопрос: а стал бы я это, принимая тебя, как ты выразился, за мешок с кровью, делать?       Юнги молчит, губы поджимает упрямо и толстовку в руках комкает, игнорирование предпочитая словам. Нисколько его произнесенное вампиром не трогает, зная, что тот не сейчас, но в будущем непременно ему на его место укажет. Сегодня, например, ночью. - Молчишь и обижаешься, - хмыкает Чон. - Ненавижу, - поправляет омега. - И это в том числе, - соглашаются, не отказывая себе в удовольствии прядок чужих белоснежных коснуться, в них пальцами зарыться, притянуть сопротивляющегося их владельца к себе. - Пусти, - ожидаемо брыкаются и как и всегда безрезультатно. Против хватки нечеловеческой крепкой оружия у Юнги нет. Спиной в под рубашкой черной вздымающуюся грудь упирается, беспомощно голыми пятками по траве суча. Одежду минуя, объятия Первородного обжигают, кожу нежную ранят незримо, заставляя ее расходиться по швам. Он, как она лопается, ощущает, думая, что в скором времени не от нее, а от него самого ничего не останется. Сердце мыслям подобным противится, сдаваться отказывается, продолжает где-то в ушах громыхать, чем боль вызывает головную. - Ответ на это ты знаешь, - носом в макушку омеги утыкается альфа. - Я действительно пришел извиниться. - Мне не нужны твои извинения. Они ничего для меня не значат и не поменяют, - взглядом невидящим по глади водной блуждая, злое бросает Юнги. От горячего в затылок дыхания передергивается, но больше не вырывается. - Согласен, не значат, но только в том случае, если они действиями не подкрепляются, поэтому я не с пустыми руками, а с трубкой мира, в лице твоего друга. У нас с Намджуном появились срочные дела и до утра особняк в вашем полном распоряжении и никто препятствовать вам общаться не будет, Тэхена я забираю тоже, но говорю сразу - сбежать не получится, территория под охраной, а Чонгук под внушением.       Юнги неверяще, что избежит ночи с Хосоком, к нему голову поворачивает, в глаз грани рубиновые вглядывается, привычно об них ранится, но своих не уводит. Выдержку и себя, и его испытывает, не говорит ничего, взамен улыбку, с обликом вампира не вяжущуюся, получает и на лице дыхание теплое. Хосок моментом пользуется, к устам чуть приоткрытым припадает мягко, на цепи удерживая поднявшегося внутри в предвкушении зверя, зная, что стоит только контроль ослабить над ним и одним поцелуем не отделается омега, в спальне, вместо сада, окажется, всеобъемлюще его им одержимость прочувствует и еще больше Первородного за это возненавидит. Омега, задавливая отвращение, почти не сопротивляется, понимая, что альфу лучше, чтобы увидеть Чонгука, не злить. Позволяет ему требуемое забирать, всего его, как пресловутую кровь, испивать по капле, утешаясь мнимой в часы ближайшие свободой. Не в эту ночь, так в следующую распятым на простынях будет лежать, вместе с наслаждением, ощущая за это к себе и природе их связи порочной ненависть. Если от Хосока, он думал, убежит, то от с ним истинности - никогда, о чем метке на его шее напоминать - вечность. Покалывает она, к поставившему ее тянется, к нему Юнги подталкивает, который отчаянно в землю пятками упирается, падает и когтями, за что придется, цепляется, обламывая их до мяса. Словно хоррор фильм в съемке замедленной смотрит, где монстр жертву в бездну свою тащит безжалостно, в ней ему обещая успокоение. Почему не смерть? «Ты любишь жизнь, Юнги» - в титрах белым по черному значится, приговор вынося, и Юнги надтреснуто улыбается. Истина неоспоримая. - Мне пора, не скучай, - отстраняется вампир от него, по щеке нежной костяшками пальцев проходится, оглаживает подбородок и поднимается на ноги.       Оборотень, отворачиваясь, фыркает и предельно честное выдает: - К тебе это слово неприменимо.       Хосок, глядя в чужую напряженную спину, смеется: - Упрямый волчонок, и это меня в тебе привлекает особенно, но советую с этим не переусердствовать, - хмыкает и уходит к ожидающему его Намджуну.       Юнги сразу же расслабляется, нетерпеливо, едва не подпрыгивая, ждет Первородных отъезда, а, увидев ворот открытие перед дорогими автомобилями, срывается в особняк, где на пороге его в объятия теплые ловит Чонгук. - Прости меня, - носом уткнувшись в его крепкую грудь, шепчет. - Ты не виноват. Не кори себя попусту, да и вообще никогда. Я ведь живой и даже целый. Смотри, на мне ни пореза, - руки, ранее под внушением исполосованные, показывает ему Чон. - Пусть все и зажило, но в тот момент ты чувствовал боль и не говори, что не из-за меня. Это я, а не ты, не сдержался и разозлил Хосока, - хмурится Мин. - Любой бы не сдержался, не в нашем положении, - говорят и тему спешно меняют, утягивая друга к дивану. - Он что-то тебе сделал? Я видел вас у пруда. - Нет, ну кроме... поцеловал, - нехотя отвечает омега. - Извинился передо мной и сказал, что я могу провести в его отсутствие время с тобой, а потом уехал. - Извинился? - иронизирует альфа. - Сам удивлен, но главное, что он уехал и ни тебя, ни меня никуда не запер, а, значит, мы можем спокойно осмотреть территорию. - Можем-то можем, но внушение его братца не позволит мне за ее пределы выйти. Мне теперь даже охрана, которая, кстати, здесь повсюду натыкана, не нужна. И как бы я не сопротивлялся, ослушаться я не могу. Паршивое чувство, все равно что на цепь посажен, - в волосы зарывается альфа устало, взглядом больным уставившись в напротив картину морского пейзажа. - Вы... с ним... - нерешительно начинает Юнги, опасаясь, что Тэхен, как и его самого Хосок, принудил к близости. - Нет, но это пока. Тэхен ясно мне дал понять, что я отныне его личная шлюха, но тебе не стоит по этому поводу переживать, я все-таки альфа, и трахать будут не меня, а я, - с на губах усмешкой озвучивают, но завидев как при его словах помрачнел друг, добавляет. - Извини, я не так выразился... - Не надо, все так, как ты и сказал. Только в моем случае будут как раз-таки трахать меня, но самое печальное, мне это будет нравиться. Уже понравилось, за что мне гореть в Аду, я уже в нем, Чонгук, но со своей природой ничего не могу поделать, и от этого, от самого себя противно становится, а это... - на метку Юнги показывает, - ...к нему тянется, если сопротивляюсь, боль доставляет, как будто мне и без того ее мало. Скажи, как с этим бороться? Как не сломаться? Ты говоришь, что выход есть всегда, но я его не вижу. Я вижу пропасть, к которой неумолимо приближаюсь, из нее выхода нет точно. Я не хочу умирать при жизни, но уже умираю, - на старшего поднимает фиалковые глаза, но в них не цветы, а та самая пропасть, отчаянием переполненная и невыразимыми муками, неизбежность вслух сказанного. - Я не знаю, Юнги, - в ответ безжизненное. - Но пообещай мне одно - не сдаваться и, если так судьба сложится, беги не оглядываясь, со мной или без меня, но ты должен бежать. - Разве от себя убежишь? И в смысле без тебя? Даже произносить мне такое не смей. Не смей, слышишь? - за плечи Чонгука омега хватается. - Ради тебя я готов пойти на многое, буду подчиняться Хосоку, но нашу с тобой дружбу не предам никогда. Никогда, понял?! - Мой упрямый и жертвенный, кот. Вот что с тобой делать? - в новые объятия омегу сгребают, чувствуя как он каждой клеточкой кожи дрожит. Хрупкость, ранимость, равны его силе внутренней, храбрости, и Чонгук знает, что это ему когда-нибудь выйдет боком. Как не убеждай Юнги, а он его не оставит, собой пренебрегая, за него будет сражаться. - Продолжать в меня верить. Свою веру я уже потерял, без твоей - мне не справиться. - Обещаю, - в лоб целуют прохладный, озвученное закрепляя. - Я тут подумал, что как-то же можно противостоять внушению, - отстраняется Юнги. - И мой дар тому подтверждение. Да, я не могу им с тобой поделиться, но может быть с помощью ведьмаков... Это же они оборотней наделили геном метаморфов, до создания вампиров таких, как мы, не существовало, но для чего-то же нас вывели? - Ага, чтобы ублажать вампиров, - скептически Чонгук фыркает. - А даром нас тогда зачем наделили? Если подумать, то мы только благодаря этому не выродились окончательно. В легендах, которые мне рассказывал мой дядя, говорится, что раньше метаморфы бок о бок сражались с обычными оборотнями против вампиров, чему их анормальные способности очень помогали. - Но потом узнали, что они дополнительной силой наделяют кровососов, - Чон подытоживает. - Твои слова имеют смысл, но где нам найти ведьмака? Те немногие, кто не скрывается, работают на Первородных.       Юнги задумывается и после недолгого молчания выдает: - Сокджин наверняка знает, пересечься бы только с ним как-то. - Это вряд ли. Намджун с помощью внушения все из меня вытряс, и его с Хосоком отъезд с полученной информацией напрямую связан. Сокджин сейчас все равно что смертник. Они его не пощадят, но предварительно из него кто, как и зачем выпытают. - Но... у него же сын маленький, - взгляд потерянный с вины привкусом от понимания, что не пойди они к нему и этого бы не случилось. - Сначала Намджун меня просто спрашивал, без принуждения. Взывал, как он сказал, к моей благоразумности. Я молчал, хотя и знал, что это бесполезно. Сокджина, несмотря на то, что он мне никто, я подставлять не хотел, - голос удрученный с аналогичным другу вины оттенком. - Ты не виноват, - местами словно поменявшись с Чонгуком, говорит Юнги. - Ты был бессилен, да что там, даже я со своей устойчивостью к гипнозу не смог бы ему противостоять. Намджун не Хосок, но и он, я уверен, насилия не гнушается. - От этого мне не легче. Лучше побои терпеть, чем игрушкой ни на что, кроме как подчиняться, не способной. К боли я привычен давно, но не к безоговорочной покорности. Но, знаешь, твои слова и меня на некоторые навели мысли. Когда Тэхен впервые ко мне применял внушение я держался четыре минуты, о чем от него же и узнал. Понять бы только как это работает и выработать иммунитет, - задумчиво произносит Чон, поднимаясь с дивана. По гостиной расхаживать начинает, вспоминая в тот момент свои ощущения. - Узнаю своего Гуки, - улыбкой искренней одаривают друга. Тепло она приносит, надежду, было угасшую, возвращает ему и черты пасмурные Юнги как по волшебству преображает. - Ты поел? - от темы отводящий вопрос, будто бы они не в особняке семьи первородной, а в квартирке своей маленькой, но уютной находятся. - Пытался, но ничего в горло не лезло. Кофе попил, съел булочку, - пожимает омега плечами. Неизменна друга забота и приятна, воспоминания добрые наверх поднимающая. - Пойдем пытаться еще. Тебе нужны силы, а кровь вампиров не лучшая для организма подпитка. Тем более что, Хосок явно голодным вернется, а ты итак еле на ногах держишься, - наставительно озвучивает Чонгук, насильно стаскивая Юнги с насиженного места. - Ну, упаду в обморок, может хоть так, но поумерю его желание собой завтракать, - шутит омега, послушно плетясь за Чоном. - Сомневаюсь, - улыбка кривая и усаженный за стол Юнги. - И правильно делаешь, - входит следом за ними из ниоткуда вдруг взявшийся Ёсан. - Значит, как ко мне по имени обращаться, так ты весь трясешься, а как к Чонгуку - так сразу на ты? - язвительное бросает Мин, недовольный, что их уединение прервали. - Насчет него никаких распоряжений не было. Он, в отличие от вас, господин, обычный пленник, - не теряется с ответом слуга, заправляя за ухо упавшую на лицо темную прядку. - Что на ужин желаете? У нас прекрасный повар, но, если сильно проголодались, то можно разогреть то, что осталось с обеда, могу заказать доставку. - Опять господин? Тебя там что ли зомбируют? Я думал мы договорились, но, если нет, то я желаю на ужин твои улепетывающие отсюда пятки.       Чонгук хохочет несдержанно. Скучал по язычку дерзкому Юнги, но вот он вновь в деле. Не хуже плети по вторженцу нежелательному хлещет, заставляя того глаза алые смешно округлить. - Теперь я, кажется, понимаю, что в тебе, помимо истинности, нашел господин Хосок, - в руки быстро себя берут и к холодильнику проходят. Овощное со специями из него достают рагу и нетронутую курицу.       Юнги с его комментария, нервно по столешнице барабанит пальцами и кривится. Неприязнь ощутимую в Ёсана сторону источает, а тому как с гуся вода. Ужин, как ни в чем ни бывало, разогревает, но отчего-то упорно избегает Чонгука, по дуге его огибая, что того веселит только больше. - Боишься что ли? - спрашивает его альфа. - Ага, боюсь. За тебя. - Ого, а ты ничего не перепутал, малыш? Мне твою шею ничего прокусить не мешает, а яд оборотней, как ты знаешь, таких, как ты, вампиренышей, убивает. Медленно и мучительно, кстати. - Не угрожай мне, волк, ты не в том положении и приглуши свой феромон - с грохотом на стол тарелки ставит омега под взглядом недоуменным Юнги. А не брат-близнец ли Ёсана перед ним, а иначе понять происходящее сложно, во что он благоразумно не вмешивается, ожидая развязки.       Чонгук цокает, намеренно обратно противоположное делая: - Какой уж тут порядок в Адаре, если его правители даже слуг как следует не выдрессировали. - Не смей оскорблять господина Намджуна! Он все возможное и невозможное для благополучия города делает! - кричит паренек и спешно нос пережимает пальцами, доступ перекрывая сумасводящему аромату метаморфа. - Вообще-то, я имел ввиду всех Первородных, а не кого-то конкретного одного. А не влюблен ли ты в него? - откровенно насмехается оборотень над вампиром. - Чего глаза прячешь? Хотя тут итак все понятно, в связи с чем я тебе могу только посочувствовать. Насколько я знаю, у Намджуна уже есть омега. - Замолчи! - Ёсан, иди-ка погуляй, мы тут сами справимся, спасибо, - все-таки встревает Юнги, неодобрительно на Чонгука глядя. Его поведение, пускай и по отношению к вампиру, ему не понравилось. - И что это было? - далее спрашивает, дождавшись ухода расстроенного омеги. - Он первый начал, - садясь напротив, отвечает альфа. - Тебе пять лет что ли? Зачем ты так с ним? Он ничего ни тебе, ни мне не сделал, а его симпатия к Намджуну - ничто иное как ему благодарность за спасение жизни. И чтоб ты знал, Ёсан не пьет теплую кровь, предпочитает ей донорскую. - Его сущности это не отменяет, но да, я сорвался. Прости, - в ножку куриную вгрызается Чон зло, осознавая, что Мин прав и вымещать ненависть на невинном парне был не должен. - Жуй давай, потом пойдем нашу тюрьму осматривать. - Не хочу, - от себя отодвигают тарелку. - В противном случае, я пойду один, а в еще более противном буду кормить тебя с ложечки, - в ответ безапелляционное. - Злыдень какой. - Который о тебе волнуется. Это не шутки, Юнги, тебе необходимо нормально питаться. - Угу, как овца на убой, - незаинтересованно в тарелке вилкой копаясь. - И снова эти упаднические настроения, но, знаешь, я кажется, знаю как тебя развеселить. Как насчет побегать немного в образе? Сад большой, деревьев много, чем не лес? Пора выпустить волков из клетки. - Звучит хорошо. - А в действительности будет еще лучше.