Inevitability

      Для Юнги с момента его заключения в особняке Первородных возможность засыпать по своему желанию становится редким явлением. Каждый проведенный здесь день сравни сражению. С обстоятельствами, младшим и старшим Чонами, постоянно вызываемыми ими противоречиями, с одним из них проклятой истинностью и самим собой, запутавшимся, кажется, во всем. Все это в союзе с беспрестанно настигающими его нервными потрясениями, ожиданием худшего, страхом неизвестности заставляет меркнуть его разум задолго до того, как он головой подушки коснется. Оное в обыденность уже превращается, как и то, что Юнги вновь просыпается в чьих-то руках. На этот раз не Хосоку принадлежащих, а в, несмотря на мертвенный холод их кожи, несущих тепло, совсем не вызывающих отторжение, потому что владелец их — оплетший его всего во сне Тэхен, с которым безумным, абсурдным раньше казавшееся зародилось. Дружба. По крайне мере, омега надеется, что это она, способная в Тэхене человека вернуть. — Я пытался его заставить лечь спать в своей спальне, даже собственную кровь предлагал, но он наотрез отказался, вернее просто меня послал, — стоило Юнги открыть глаза и растерянно посмотреть на дремлющего на его груди вампира, поясняет сидящий на пуфике у трюмо Чонгук.       Чонгук все то время, требующееся Юнги, чтобы выспаться, его сон охранял. Не мог не, учитывая присутствие рядом того, кто в наглую, не слушая никаких возражений, после случившегося в подвале решил разделить с тем постель. Альфа Тэхену не доверяет, его мимолетным проявлением человечности не переубедить, что тот для друга опасности не несет больше. У Тэхена все так же эмоции отключены, его контроль над собой остается сомнительным, хрупким, недолговечным, что в любой момент может обернуться подобным произошедшему накануне с Юнги, если не чьей–либо смертью. Тэхен сравни постоянно действующему вулкану, в чьем жерле не остывающая лава, грозясь через края перелиться, бурлит. К такому подходить даже опасно, однако люди, Чонгук слышал, специально едут этим природным чудом полюбоваться, не боясь быть настигнутыми внезапным извержением, способным их навечно под слоями кристаллического обсидиана похоронить. Чонгук думает, что Юнги, необъяснимо сблизившийся с Тэхеном всего за одну ночь, сейчас ничем их не лучше. Сам он, подспудно возжелавший приоткрыть двери в темную душу Тэхена, не лучше. — Ничего страшного, я не против. Находясь в полубреду, он говорил, что мой запах его успокаивает, напоминает о доме, — подхрипловато произносит омега, осторожно дотрагиваясь ладонью до зарубцевавшихся полос на спине Тэхена. — Даже затянувшись, выглядят прескверно, ему надо выпить еще крови, чтобы полностью исцелиться, — увиденное резюмирует, поглаживая его по алым волосам. — Только не говори мне, что вы подружились, — досадливо морщится оборотень, наперед об ответе догадываясь. Его мягкосердечный друг слишком добр для этого мира, всех и каждого готов спасти, одним из подтверждений чего сам Чонгук служит, им когда-то из клетки освобожденный, после его заботливыми руками выхоженный и в его лице обретший семью. — Я знаю, что… — Ни черта ты не знаешь, Юнги, — жестко обрывает омегу Чонгук, подскакивая на ноги. — Он безжалостный убийца, не умеющий контролировать ни свою жажду крови, ни себя вампир, отдавшее тебя поразвлечься трем альфам чудовище, монстр в красивой оболочке. — Его можно… — Вообще-то он прав, — намеренно не дав Юнги довести мысль до конца, вмешивается только что проснувшийся Тэхен, и не думая покидать его приятно теплое тело. — Но я рад, что ты находишь меня привлекательным, — игривым взглядом стреляет в раздраженного беспечностью друга метаморфа. — Как ты? — вмиг позабыв о словах Чонгука, спрашивает Юнги у омеги. — Не считая жуткого голода, прекрасно, — щекотно трется Первородный об чужую шею носом, вдыхая и вправду успокаивающий его аромат снежных фрезий. — Ты можешь меня… — хочет предложить Мин, опасаясь за его явно оставляющее желать лучшего состояние, пускай тот и уверяет в обратном. — А ты, оказывается, умеешь в жестокость, — вновь не позволив ему закончить фразу, смеется Тэхен, приподнимая с него голову. — Если я выпью хоть каплю твоей крови, Хосок меня убьет. Конечно, потом я почти сразу же воскресну, но это так, детали. Запомни, ее никому, кроме него, не позволено пить, даже мне и Джуну. Ты неприкосновенен, Юнги. — И поэтому ты сейчас лежишь на нем, — устав наблюдать претящую ему картину обнимающего Юнги Тэхена, иронизирует Чонгук, пытаясь за ногу сдернуть с друга вампира. — Слезай. — А красавчик-то ревнует, — намертво приклеившись к Мину, заключает Первородный, озорно подмигивая ему. — Вопрос только в том, кого из нас. Как думаешь, волчонок? — Думаю, что тебе надо в душ и все-таки одеться, — смутившись, что омега под сползшим одеялом оказался полностью обнажен, неловко улыбается Юнги, прикрывая от глаз Чонгука ягодицы Тэхена рядом лежащим халатом. — Да что ты там не видел. Чонгук вот точно все видел, даже опробовал, — ухмыляется его жесту Тэхен, однако послушно встает и, отбросив халат, идет, блаженно потягиваясь, на выход. — Но ты прав, душ мне действительно не помешает. — И вот ему ты, как я понял, хочешь попытаться вернуть человечность? — провожая странным взглядом голую задницу омеги, говорит другу скептически настроенный Чонгук.       Не скептически, он пока сам не понял, что испытывает по этому поводу, по отношению к Тэхену, в котором как будто что-то за ночь прошедшую изменилось. Тэхен все такой же насмешливый, наглый, не скупящийся на колкие комментарии — да, но в то же время неуловимо смягчившийся, больше не пустоту в глазах отражающий, а тоску? По чему? По кому?       Юнги это тоже почувствовал, в очередной раз убедившись, что Тэхен потерялся, но не потерян. Ему просто необходимо немного помочь. Не явно, без напора, не давя на него, лишь чуть направляя, аккуратно подталкивая, чтобы не разбудить ревностно охраняющего настоящего его дьявола. — Не ври, что не заметил в нем перемены. Сегодня он даже… милый? —полувопросительным тоном заключает Мин, все еще слегка дезориентированный ото сна и остаточного на груди ощущения веса Тэхена. — Святая наивность, — цокнув, закатывает Чонгук глаза, собираясь подробнее его расспросить о событиях минувшей ночи, чему мешает раздавшийся из коридора оклик. — Красавчик, мне без тебя не справиться. Как насчет потереть мне спинку? Ее так жжет, наверное, не вся араклия вывелась, — капризно канючит Тэхен. — Я тебе не слуга. Попроси Ёсана или еще кого, — повернувшись к двери, огрызается в ответ оборотень. — С ним не интересно, он меня боится, а ты нет, — доносится безапелляционное, вызывая у Чонгука тяжкий вздох. — Иди. Спина у него и впрямь плохо выглядит. Позже поговорим, — нервно хохотнув на поведение Первородного, мягко говорит Юнги, волнуясь как бы тот из-за промедления не применил к другу внушение или того хуже — разозлился. Не понимает, что неосознанно методов Хосока начинает придерживаться, заключающихся в потакании желаниям Тэхена. По крайне мере, в невинных, не несущихся кому-либо вреда. — Поверить не могу, что об этом меня просишь ты, — до боли сдавив переносицу, укоряет Чонгук и с обреченным видом плетется к двери. — Ночью его обличье отбитой на голову стервы дало трещину. Давай, не знаю, подыграем ему немного, чтобы закрепить результат, и посмотрим что из этого выйдет? — поднимаясь с постели, предлагает омега. — Он довольно миролюбиво настроен, мы можем попробовать удержать этот настрой в нем. Хосок обмолвился, что Тэхен даже может разрешить тебе покидать с ним особняк. Это же, как по мне, какая-никакая, но возможность сбежать. — Тэхен не идиот, и шагу не даст мне ступить за его территорию, не внушив какую-нибудь пакость. Да и о чем тут говорить, если без тебя ни о каком побеге не может быть и речи? Юнги, я сбегу только с тобой, точка, — отрезает Чонгук, уже выходя в коридор. — Всякое бывает, — выдыхает тихое Юнги. Он, заклейменный Хосоком, надежды сбежать едва ли питает, он, переживающий за Чонгука, хочет, чтобы эта надежда была хотя бы у него, от навязанных судьбой уз свободного, имеющего пускай и призрачную, но возможность найти своего омегу и с ним вдали от Адара счастливо зажить.       Чонгук же на все, что не «вместе с Юнги», не согласен, и задней мыслью варианта иного не рассматривает, намеренный всего себя положить на обоюдное спасение от Первородных, потому, частично признав доводы Мина, движется в спальню Тэхена, пройдя через которую, направляется в ванную комнату. Сидящий в наполненном горячей водой джакузи Тэхен на его появление, что-то себе напевая под нос, не реагирует, и Чонгук, замерев на пороге, его бархатным голосом невольно заслушивается, от того, что эти чарующие звуки, складывающиеся в слова о печали по утерянному, рождаются устами демона, испытывает диссонанс. Не демона, сейчас нет. А юноши с цветочной поляны, видимого Чонгуком во сне. Это точно был он. Тэхен.       Хотел бы я знать, как найти путь, что приведет меня обратно к тебе в этот дождливый день. — Братья обожали, когда я пел, говорили, что за один только мой голос, мой будущий альфа должен носить меня на руках, — пропев последнюю ноту, задумчиво делится Тэхен, не оборачиваясь на оборотня. — Их можно понять, — отвечает Чонгук, против воли соглашаясь со старшими Чонами. — Не будь ты тем, кем ты стал, уверен, так все и было бы, — сев на обложенный плиткой край джакузи, зачем-то добавляет, беря с полки губку. — А ты? Ты бы носил? — опустив его укор, задает вопрос омега. Очевидно, без подтекста, но Чонгука, продолжающего ярко видеть перед глазами тот сон, от него тока разрядами прошибает, заставляет ненадолго задуматься, представить, как бы он себя повел, встреться они тысячу лет назад, когда Тэхен был обычным человеком. — Не могу сказать. Того тебя я не знал, — спустя минуту выдает альфа, осторожно проходясь губкой по его изувеченной плетью спине. — Но почему-то все равно его хочешь вернуть, — не хуже того, чем его плоть рассекали, бьет наотмашь словами вампир, пропуская меж своих пальцев мыльную воду. — Тем множество жизней спасу. Тебя. — Сомневаюсь, — невесело усмехается Тэхен, прекрасно помня, чем заканчивались его попытки не пить человеческую кровь. Бессчётным количеством трупов. — Не сомневайся, просто поверь, — различив в сказанном искреннее, понятное лишь ему, Чонгуку, сожаление, произносит оборотень. Похоже, Юнги прав, маска Тэхена дала трещину. — Тебе? — повернув к нему голову, улыбается тускло омега. — Почему бы и не мне? — И тогда ты останешься со мной рядом? Поможешь мне справиться? — как будто бы невинно интересуется Тэхен, а в его карминовых глазах редкая в его исполнении серьезность, возможно… надежда?       Чонгук, повторно замерев, нахмуривается, что ответить, забывший, как дышать от между ними абсурдного, не знает. — Конечно же, нет. Без принуждения ты не останешься, — все, что нужно, прочитав в чужом растерянном взгляде, хмыкает Первородный. — Что ж, не могу тебя за это винить, я бы не остался. Поэтому предлагаю насладиться тем, что у нас есть, — пользуясь дезориентированностью Чонгука, резко опрокидывает его на себя в воду. — Как я уже говорил, я жутко голоден, — выдыхает ему в полуоткрытые в протесте уста и требовательно их накрывает, всякого желания сопротивляться лишая, заменяя его на свое — жажды прикосновений. — Недолгим твое спокойствие было, — больно укусив его за губу, цокает альфа, окольцовывая руками тонкую талию. — Запереживал, что ты можешь влюбиться, а нам же этого не надо, верно? — слизнув вышедшую кровь, ухмыляется Тэхен, с однозначным намерением стягивая брюки с Чонгука. — Завязывай себе льстить, ты последний омега, которого я могу полюбить. Кроме красивого лица у тебя ничего нет, — криво улыбается Чонгук, помогая расправляться с насквозь вымокшей одеждой. — Тебе и его хватает, чтобы хотеть меня поиметь, или скажешь не так? — парирует вампир, проезжаясь ягодицами по ничем больше не сокрытому паху оборотня. — Заткнись уже, — грубо его к себе спиной разворачивает альфа, заставляя лечь на удлиненный каменный бортик джакузи. Глупо спорить с очевидным, Чонгука, вопреки всему, к нему, туманящему разум своим вишневым ароматом, противоречивостью, как камнем на дно тянет. Дно, подходящее какое сравнение, Тэхену, поглощенному тьмой, невероятно подходит, ничего благого Чонгуку, его суетливо растягивающему, не сулит. — Это не обязательно, я люблю боль, — навстречу его пальцам двигаясь, возражает омега, недовольный лишней задержкой. — Скорее привычен к ней, — покоробленный его безразличностью к своему телу, припечатывает Чонгук, начиная двигать фалангами с осторожностью, даже нежностью. — Мне опять к тебе внушение применить? — раздраженно омега шипит, пробуя развернуться и взять контроль в свои руки. — Предпочитаешь, чтобы даже близость у тебя была не настоящей? Вероятно, потому ты и вечно неудовлетворенный, голодный, срываешься на всех подряд, — издевательски оборотень звучит, с тем на контрасте покрывая плечи вампира мягкими поцелуями. — Я покажу тебе, как может быть, и будет, если ты прекратишь играть в сучку. Или ты переживаешь, что можешь влюбиться? — его фразу ему возвращает, спускаясь устами на острые лопатки, пересекающие их полосы ударов Юнги. — Поражаюсь, как ты до сих пор жив с таким-то длинным языком. Сейчас тебя от смерти спасает только твоя блядски вкусная кровь, — цедит сквозь зубы Тэхен, выгибаясь под прикосновениями его губ, оглаживающей спину и ягодицы ладони. — Хочешь, чтобы я применил его в других целях? — вынув пальцы из нутра омеги, приподнимает его альфа за бедра, открывая вид на сжимающееся вокруг пустоты колечко мышц. — Например, этой, — положив его всей грудью на плитку борта, мажет языком по тугой звездочке.       Чонгук не знает, что его сподвигло пойти на подобное, что пытается Тэхену доказать. Он просто на него зол, он просто хочет всю спесь с него сбить, что может сделать с ним нежность, которая в его случае сравни губительной для вампира араклии. Она трогает то, что Тэхен так отчаянно, погребая под тонами мертвой земли, прячет, думая, что ее ни от кого не заслуживает. Этот нет, но не тот, что внутри глубоко заперт, напоминая о себе колдовским голосом, поющим печальные песни. Чонгук неосознанно учится его сквозь навеянный демонами Тэхена морок различать. У Чонгука с Тэхеном в принципе все неосознанно, невольно, порывисто происходит, будто у них, стоит им оказаться наедине, враз разум гаснет, обостряя другие органы чувств, и они в опустившейся тьме на ощупь идут, после на перепутье неизменно встречаются, убеждая друг друга в случайности этого.       Тэхен противостоять внезапной, совершенно неожиданной ласке не может, несдержанно стонет, то ли соскочить с проникающего в него языка, то ли сильней насадиться попытку предпринимает, но, крепко удерживаемый за бедра, ни того, ни того сделать не может. Необъяснимо, как у Чонгука настолько легко получается в нем, отвергнувшем эмоции, забывшем о них, их возрождать. Не полностью, пока лишь жалкие крупицы былого — Тэхен смертельно упорен в нежелании слабого, поломанного мальчишку из небытия возвращать, но даже они для его устоявшейся пустоты опасны, как ультрафиолет для оставившего на месте преступления улики убийцы. Тем, что могут повлечь за собой невыносимое, немыслимое, сокрушительное в своих последствиях, с которыми Тэхену не справиться. Никогда не справлялся. С сжигающим его наслаждением, сейчас доставляемым Чонгуком, он не справляется тоже, становясь в его руках текучее омывающей их тела воды. Все ему, усадившему его на себя, затем плавно внутрь вошедшему, позволяет, медленному, непривычному для себя темпу фрикций не возражает, подставляя шею под не прекращающиеся ни на секунду поцелуи, будто Чонгук каждый миллиметр его кожи вознамерился заклеймить, хотя бы так с ним рядом остаться. Ведь он, Тэхен не сомневается, при первой возможности из его жизни исчезнет, но воспоминания нет. Точно не те, что затмевают все остальное, что-то необратимо в человеке меняют. Тэхен за это Чонгука не отпустить обещает, если страдать, так сразу двоим, пускай расплачивается за то, что демона к себе привязал, своей кровью с ним контракт подписав.       В аметистовых напротив глазах омега, до синяков сжимая его крепкие плечи, вновь ее, пугающую нежность, видит, за демона в сто крат хуже своего принимает, не понимая причин его появления у того, кого на цепь посадил, права выбора, свободы лишил. Тэхену кажется, что лишили его, Чонгук быстро учится, но методы у него иные, какие-то анормальные, кровь ледяную воспламеняющие. Ему, покачивающемуся на нем, так жарко, ужасно прекрасно, контрольной точкой чего становится меж губ хлынувший из прокушенной шеи метаморфа багряный нектар с привкусом горького шоколада, заменившего весь не нужный вампиру кислород, в отличие от созданного Чонгуком.       Чонгук, поглаживая алые волосы поглощающего его кровь Тэхена, тоже не тот, который бы следовало, всеми легкими вбирает. Вишня, проклятая вишня. Она повсюду, она в его руках, она его отравляет, взамен даря не умещающееся в нем удовольствие, похожее на безумие, что в Тэхене живет и что Чонгук ненавидит, потому что оно убивает. И его, и омегу, на удивление, самостоятельно вынувшего клыки из него и не доведшего его не то что до грани смерти — до малейшего обезвоживания. Тэхен, оказывается, умеет в контроль, зато Чонгук, забывшийся в сметшем его экстазе, похоже, нет. Его новая реальность, в ней все в цвет испачканных кровью губ Тэхена, в ней не видно просвета. — Теперь я тоже тебя ненавижу, — шепчет омега, глядя в затуманенные наслаждением глаза дышащего тяжело альфы. — Еще одна эмоция в твою копилку. Такими темпами вернем тебе все, — дотронувшись его скулы, выдыхает Чонгук, стирая с нее свою кровь. — Уходи, — холодно говорит Тэхен, чувствуя злость, перед ним уязвимость, желание отмотать время вспять, где ни о чем, забывшие, кто они друг другу, не думали. — Ты же этого не хочешь, — звучит для обоих очевидная правда голосом метаморфа, обжигающегося танцующими в лавовых озерах глаз вампира огнями. Они его завораживают, взгляда не отводить вынуждают, добровольно в глубокие кратеры погружаться, но не сгорать, ведь сам их, вызвав извержение, магмой наполнил. — Уходи, я сказал, и жди в спальне, — тьмой своей сущности давит Первородный и резко с оборотня встает, расплескивая на пол остывшую воду.       Чонгук, стиснув зубы, с внушением борется, подчиняться отказывается, за что черная магия его болью наказывает, но он упорствует все равно, обратно на себя тянет Тэхена, не понимающего, как тому удается гипнозу так долго противостоять, зачем вообще это, поджаривая себе мозги, делает? — Ты псих. Перестань, если не хочешь стать овощем, — упав на него, шипит вампир, отцепляя от своей руки его пальцы, на нежной коже оставляющие отпечатки. — Псих и безумец, из нас получился отличный тандем, — сипло смеется Чонгук, начиная из-за чрезмерной нагрузки на разум терять зрение, отчего Тэхен в его золотом загоревшихся глазах расплывается, однако обеспокоенность на лице того слишком явна, чтобы ее даже сквозь цветастую поволоку не заметить. Или это все игры его помутившегося рассудка? Чонгук уже ни в чем не уверен, с Тэхеном он как по бескрайнему полю блуждает, где один опрометчивый шаг — взрыв мины или запинка об невидный в высокой траве камень, под которым лежит клад. — Чонгук, иди. Я скоро к тебе присоединюсь, — больше не приказывает – действительно просит омега, и альфа, в его голосе что-то расслышав, разрешает себе сдаться внушению, поднимается на ноги и, пошатнувшись, направляется на выход, по пути хватая с тумбочки чистое полотенце.       Тэхен, оставшись с рожденными Чонгуком эмоциями наедине, не знает, как от них, его ранящих, избавиться, вернуть в душу спасительную пустоту, смыть с полностью восстановившегося тела чужую обезоруживающую нежность, что в кровь ледяную проникла, ее согрела, сквозь прутья клетки легко просочилась, ослабляя ее охраняющего демона и усиливая в ней заточенного человека. Чонгук словно насланное на него кем-то проклятье, считает Тэхен, намыливая рваными движениями голову, грубо в местах его прикосновений шкрябая губкой по коже. Будто ему одного, перечеркнувшего всю его жизнь, было мало. Теперь их два, и они, как забавно, друг другу противоречат, пытаются взять над противником верх, однако расплачивается все равно обреченный быть их полем битвы Тэхен. Самое для него страшное, что альфа прав, он не хотел, чтобы тот уходил, и от этого так неправильно. Омега не привык в ком-то, кто не братья, нуждаться, да и не нуждается, себя уверяет, спешно от пены споласкиваясь, просто кровь Чонгука особенными наркотическими свойствами обладает, заключает, отныне ничьей другой не желая. Очевидно, Хосок знал, что делал, когда отдавал ему метаморфа в личное пользование, тем завязал его голод на единственном нем, но, увы, не уменьшил. И как только Тэхен смог остановиться при этом, от Чонгука отстраниться, едва ли ему, нисколько не противящемуся, навредить? Обычно он стоп слова не ведает, его в его лексиконе нет, но, кажется, не в нынешней реальности, в которой к нему сочувствие, им ненавистное, проявляют, говорят, что он не потерян и, простив за немыслимое в своей жестокости, называют другом. — Чертовы волки, — обсушившись полотенцем, цокает омега и выходит из помещения.       Чонгук, до его появления вертящий в пальцах взятую с полки фигурку вырезанного из дерева медведя, сразу же на него, обнаженного, оборачивается. Ничего не успевает сказать, как ее резко из его рук вырывают, прошивая злым взглядом. — Не смей их трогать, — жестко бросает Тэхен, ставя фигурку на место к другим аналогичной отделки. Лисе, ворону, коту, соколу, белке — животных много, на самом деле. Альфа их, мастерски, однозначно, вручную выполненных, еще в первую здесь ночь заприметил, озадачившись насколько светлый интерьер спальни, ее наполнение облику своего кровожадного хозяина не соответствует, резонирует, вводит в недоумение. Но, вероятно, не с тем, кого тот от всего мира внутри себя прячет. — Они дороги тебе? — озвучивает Чонгук наведенную поведением вампира догадку. — Им почти столько же, сколько и мне, — неопределенно роняет омега, отходя к гардеробной. — Раз ты до сих пор их так ревностно оберегаешь, предположу, что они сделаны кем-то из твоих братьев. — Что ты прикопался? — надев белье, огрызается Тэхен из-за стенки, невидяще перебирая вешалки с брендовой одеждой. — Просто ответь, это несложно, — игнорируя его раздражение, спокойно произносит альфа, поправляя сползающее с бедер полотенце. — Джун. Их сделал Джун, — для себя необъяснимо послушавшись, поясняет вампир. — Для меня, — зачем-то добавляет, — Вырезка по дереву его умиротворяет. Можно сказать, это его хобби. — А твое какое? — улыбается полученному знанию Чонгук, отчего-то уже не удивляясь, что Намджун может заниматься чем-то таким… мирским? Ему даже подходит, наверное. Ничто человеческое Первородным, как оказалось, не чуждо. — Сворачивать шеи задающим много вопросов оборотням, — выходит из гардеробной Тэхен с цветастой блузкой из белого шелка в руках, гневно смотря на альфу. — Почему ты еще не одет? Рассчитываешь на продолжение? — переводит тему, прочитав в чужих безразличных к его угрозе чертах очевидное желание продолжить допрос.       Чонгук, состроив недовольную гримасу, к счастью, ведется. — К твоему сведению, своей одежды у меня нет, а та, что была, принадлежит Намджуну. К тому же, она благодаря тебе теперь сырая, — говорит он, наблюдая за омегом, продевающим руки в короткие рукава блузки. — Значит, у нас появился отличный повод пройтись по бутикам, — непринужденно заключает Тэхен, впрыгивая в черные брючки. — У нас? — недоумевает метаморф, сомневаясь, что вампир может взять его с собой в город, хотя Юнги и упоминал, что такое возможно. — Не разорять же тебе каждый день гардероб моего брата, — усевшись перед трюмажным зеркалом, хмыкает Тэхен, принимаясь за нанесение макияжа, — Да и классический стиль Джуна немного не твое, тебе больше подойдет кэжуал. Думаю, даже ничего не смыслящий в моде Юнги со мной согласится. Кстати, возьмем его с собой. — Считаешь, он этому обрадуется, учитывая, чем закончилась ваша прошлая совместная поездка? Вдобавок Хосок наверняка отдал распоряжение его в твоей компании не выпускать из особняка, — скептически звучит альфа, глядя, как быстро и ловко омега управляется с изобилием всякого рода тюбиков, косметических щеточек и черти чем еще знает. — Не наверняка, а точно. Но кто меня остановит? Единственные, кто может это сделать, сейчас не здесь, — растягивает губы в мрачной усмешке вампир, беря в руки расческу. — Подай мне фен. — Хосоку и Намджуну с тобой скучать не приходится. Я бы даже им посочувствовал, но так им и надо. Что посеешь, то и пожнешь, как говорится, — едко улыбается Чонгук, выполняя требуемое на автомате. — Ты о чем? — хмурится Первородный, покоробленный словами метаморфа. — О том, что именно они, твои родные братья, подтолкнули тебя отключить человечность. — Подтолкнули, — не спорит Тэхен, втыкая штекер от фена в розетку, — Но само решение я принимал сам, и ничуть о нем не жалею. Откуда ты, кстати, знаешь? — Довелось пообщаться с Чимином. Недолго правда, но для понимания, что без подачи братьев ты бы на это не решился, мне хватило и этого. Основная вина лежит на них, — припечатывает Чонгук, заставляя кровь в жилах Тэхена вскипеть. — Ты ими ведом, ко всему прочему, тем, что с тобой случилось, сломлен, отчего не мог тогда рассуждать здраво. А они нет бы на помощь тебе все силы направить, предпочли пойти легким путем, чем тебя почти уничтожили. Почти, Тэхен, не пол… — Заткнись, — рыкает омега, резко подскакивая на ноги, отчего пуфик под ним падает, столик пошатывается, стоящие на нем бутыльки дребезжат, какие-то валятся на пол. — Ты нихрена не знаешь. Никогда, слышишь, никогда не смей открывать свой поганый рот на мою семью, — в одно мгновение оказавшись напротив альфы, в стену его с ужасающей силой вжимает. — Я убью тебя. Без тени раскаяния, сожаления, горечи. Ведь ты прав, я чудовище. Не забывай об этом, когда снова захочешь быть со мной нежным, — ударив кулаком около его головы, отстраняется и возвращается к откинутому ранее фену.       Чонгук, поднимая с ковра упавшее с бедер полотенце, невесело усмехается. Вверенную ему Юнги задачку удержать Тэхена в миролюбивом настроении он с треском стены за своей спиной провалил. И, кажется, судя по пронзившей его острой боли в районе лопаток, заработал пару трещин в костях.

***

      Юнги в отсутствие Чонгука идет принимать водные процедуры. В отличие от Тэхена, джакузи не набирает, быстро споласкивается, смывая с себя пыль подвала, но, к сожалению, не воспоминания произошедшего там. Такое, как бы ни старался, не забывается, время от времени в и без того угнетенном разуме поднимается, продолжая дрожь вызывающими видениями мучить. На его руках теперь кровь Тэхена, пускай и не по своей воле, за причиненные ему страдания вина. Он не Первородный, чтобы подобное легко отпускать, считать чужие пытки кого бы то ни было нормой. Он — все еще не принимающий жестокость этого мира мягкосердечный ребенок, которому повзрослеть рано пришлось. Юнги нечем в нем, от него защищаться, точно не высмеянной Тэхеном добротой, ведь она и вправду часто оборачивается против. Юнги не создан для окружающей его темной реальности, совершенно к ней не готов. Но почему тогда он здесь? Зачем? Для чего? Для кого. На самом деле, никто не готов. Определенно не ловящий в саду ладошками капли накрапывающего дождя Лухань. И даже не подхвативший его на руки и побежавший к особняку Ёсан, что выбрал стать вампиром из безысходности, из отчаянного желания жить. Сушащий у окна волосы Юнги, глядя на них, грустно улыбается и, планируя к ним вскоре присоединиться, направляется в гардеробную. Однако влетевший в спальню Тэхен вновь ему карты все спутывает, как будто на встрече метаморфа и маленького человечка кем-то поставлено табу. — Собирайся, мы едем выбирать красавчику одежду, — воодушевленно объявляет омега, словно не он десятью минутами ранее обещал вошедшему сейчас за ним альфе кровавую расправу.       Юнги, выронив из рук белую футболку, так и замирает с голым торсом, растерянно смотря на обыденно одетого с иголочки Тэхена и абсолютно не одетого Чонгука, если не считать повязанного на бедрах полотенца. — Я надеюсь, ты не собираешься везти его в город прямо так? — оценив внешний вид друга, неловко посмеивается он, начиная заметно нервничать. Не от возможного претворения в жизнь дефиле с участием обнаженного оборотня, а от хлынувших в разум картин итога их первой поездки. — Интересная мысль, и из вредности я бы мог ей последовать, но, пожалуй, не стану. Вся эта красота для меня, — растягивает вампир покрытые розовым блеском губы в милой улыбке, похлопывая ладонью по твердому прессу закатившего глаза альфы. — В общем, пока возьмем для него что-то из вещей Хо. Строгих костюмов мне и на Джуне хватает. — Его одежда не особо отличается от одежды Намджуна. Разве что галстуков нет… — спешно втиснувшись в горловину футболки, говорит Юнги, надеясь, что ни Тэхен, ни Чонгук распустившегося на его шее бутона не заметили. Ему и собственной грызущей его по этому поводу совести хватает. Разочарования в глазах лучшего друга и насмешки на устах Первородного он не выдержит. — Уверяю тебя, это не так. Просто пока тебе не доводилось его видеть в повседневной жизни. Вне деловых встреч и тому подобного он предпочитает одежду попроще и выглядит в ней горячо, — издает смешок Тэхен, идя к гардеробной. — Идем покажу, ты удивишься. И ты, Чонгук, тоже. Соберу тебе сексуальный лук. — Еще я одежду Хосока не носил, — ворчит альфа, проходя следом за ним.       Юнги, осмысляя полученную информацию, чуть медлит, а когда заходит в помещение, омега, стоя у дальней секции, уже сгружает на руки Чонгуку черную хлопковую рубашку и аналогичного цвета джинсы. — Да где же она… — вешалки он по-хозяйски перерывает, что–то среди них ища. — Нашел, — достав кожаную куртку, прикладывает ее к оборотню, — Любимая у Хосока. Я знаю толк в подарках, шесть лет прошло, а он из нее и не думает вылезать. — Мм, может, тогда одолжим что-то другое? — сомневается Мин, переживая, что Хосок сорвется на друге, если увидит на нем дорогую ему вещь. — Брось, Хо не мелочный, чтобы отрывать головы за такие пустяки, — без труда разгадав его опасения, отмахивается Тэхен. — Ладно, иногда отрывает, — прочитав на лицах обоих метаморфов скептицизм, со смехом исправляется. — Все зависит от его настроения, которое всегда можно подправить в лучшую сторону поцелуем одного упрямого волчонка. — Тэ, — укоризненно смотрит на него Юнги тем самым волчонком. — Я не перестану, даже не надейся. Тем более, первые подвижки уже есть, — намекающе касается пальцем вампир метки, спрятанной под тканью чужой футболки, и, как ни в чем не бывало движась на выход, распоряжается: — Юнги, твой образ несколько простоват, накинь сверху вон тот красный пиджак, он придаст изюминку, а я пока вас оставлю, забыл телефон. И чтобы, когда я вернусь, оба были готовы. Уже вечер, мы проспали весь день, бутики скоро закроются. — О чем он? — нахмурившись, спрашивает Чонгук, стоило Тэхену исчезнуть из поля зрения. — Об этом. Я не знаю, как так получилось, правда, — больше не имея смысла скрывать, удрученно оттягивает Юнги ворот футболки. — Юнги… — увидев алый, яростно контрастирующий с бледной кожей омеги цветок, повержено оборотень выдыхает, устало прикрывая глаза. Связь укрепляется, теперь он точно не сможет ее перебить, как бы ни пытался. — Осуждаешь? — потупив взгляд в пол, задает омега тихий вопрос, не имея сил смотреть в лицо лучшего друга, который, не сомневается, в нем, ниже некуда павшем, разочарован. — Разве я в праве, зная, как ломает тебя эта истинность, тебя осуждать, в чем-то, не испытав ее на себе, не пройдя и метра того, через что проходишь ты, винить? — мягко произносит Чонгук.       Когда, проникаясь прекрасным демоном, сам не лучше. — Не в праве никто. Я с тобой, что бы ни случилось. Иди ко мне, крошечка, — отложив вещи на полку, размыкает объятия. — Почему он, а не ты? — всхлипнув, ныряет в исцеляющее тепло альфы омега, смачивая его грудь слезами. — Ты слишком хорош для меня, — пытается шутить Чон, успокаивающе поглаживая парня по белоснежной макушке. — Не плачь, Юнги. Где-то впереди обязательно будет рассвет. — Будет, Гука, — подняв заплаканное лицо на него, часто кивает Юнги, чувствуя в его запахе преобладание кисло-сладкой вишни, о причине чего старается не думать.       Для тебя будет. — Давай успокаивайся. Придерживаемся плана не злить фурию, помнишь? Я, конечно, его уже немного запорол, но Тэхен, вроде как, быстро отошел, даже кровью своей напоил, чтобы его укус и мои треснувшие лопатки исцелились, — осторожно друга от себя Чонгук отстраняет и начинает одеваться. — В смысле треснувшие? Что произошло? — пугается Мин, обеспокоенно оглядывая альфу. — Ну, сначала все было довольно неплохо. Тэхен сидел в буржуйской ванне и пел, после у нас случилось что-то на вроде искры, бури, безумия, потом я обронил пару неосторожных слов, в итоге чего и поцеловался спиной со стеной, — кратко рассказывает Чонгук, намеренно обставляя произошедшее между ним и омегой, как комедию. — Что ты ему сказал? — не ведется на его ухищрения Юнги, сводя к переносице брови. — Позже, Юнги. Сейчас не самое подходящее время для подробного отчета. В отсутствие поблизости всех трех Первородных поговорим, — говорит альфа, застегивая пуговицы на рубашке. — Ладно, — нехотя буркает омега, снимая с плечиков упомянутый Тэхеном пиджак и одновременно с тем слыша голос вампира, предвещающего ему очередную пытку. — Волчонок, выходи, буду тебя красить, — тянет из спальни Тэхен. — Духи мне помоги, — под смешок Чонгука обреченно возводит Юнги глаза к потолку. Во всяком случае, это лучше, чем общество Хосока, к которому его внутренний волк, невзирая на сопротивление его человеческого «я», тянется. В эти минуты он отчего-то испытывает дискомфорт, желание оказаться с ним рядом, чтобы… успокоить?       Юнги о причинах яростного состояния истинного не думать старается, оно и чем там Хосок занимается его не касается. Старается, но, проклятый слышать отголоски его эмоций, все равно думает, предчувствуя что-то плохое, могущее их связь как усилить, так и разрушить. Сердце омеге подсказывает, что ни тот, ни тот вариант ничего благого ему не сулит, и он, было заклинающий вселенную на второй, верит, больше ни о чем высшие силы не просит. Они его оставили, и Юнги в них веру последнюю должен тоже.

***

      Юнги не может до конца в обществе Тэхена расслабиться, пускай тот и спокойно себя сегодня ведет. Оное может за секунду измениться, что было уже не раз ему наглядно продемонстрировано в злосчастный день их вылазки в Адар, поэтому Юнги, наученный горьким опытом и придерживающийся плана, тщательно подбирает слова, без возражений позволяет ему, что–то щебечущему о модном показе любимого дизайнера, колдовать над своим лицом. — Нет, ты определенно должен со мной поехать в Ридел. Томаш, представляя новую коллекцию, такие классные шоу устраивает. В прошлый раз весь вечер сопровождался танцами кисэн. Ты видел когда–нибудь, как они танцуют с веерами? Конечно, не видел, но обязательно должен, — сыплет нескончаемым потоком информации Первородный, спустя десять минут выходя из особняка. — Не думаю, что подобные развлечения для меня, — с сомнением говорит Юнги, не отставая от него, пересекающего пахнущий апельсинами и озоном сад, ни на шаг.       Чонгук рядом молчаливо идет, пытаясь собрать в голове никак нескладывающийся в цельную картину образ Тэхена. Слишком много в нем не сочетающихся, противоречащих друг другу деталей. Например в этот момент, Тэхен представляется беззаботным богемным мальчиком, который иной жизни, кроме как праздной, не знает, что Чонгуку не особо импонирует. Он, выросший в приюте, от роскоши непреодолимо далек и привык зарабатывать даже на банальное пропитание потом и кровью, причем, будучи участником боев без правил, проводимых в подпольном клубе, в прямом смысле. — Не попробуешь – не узнаешь, — ложится на уста вампира коронная фраза Чонгука, — А пробовать тебе придется постоянно. Сам захотел быть моим другом, за язык тебя никто не тянул. На Чимина никакой надежды нет, вечно где-то пропадает, а как объявляется, так сразу на член моего брата запрыгивает, — обиженно надув губы, жалуется омега, подходя к гаражу.       Юнги с касающихся пары Намджуна слов давится воздухом. Тэхен понятия тактичности абсолютно не знает, всегда как есть говорит, изъясняется только прямо. Чонгук же, душа в горле смешок, ничего против этой его черты не имеет. Он за честность, пускай и такую. Пока Мин решает промолчать или возразить и обелить имя Чимина, который, с недавнего с ним разговора в гостиной кажется ему искренне за Тэхена переживающим, дорогу им преграждает отвечающий за охрану особняка вампир. — Господин Тэхен, ваш брат распорядился ни вас, ни ваших спутников за пределы территории особняка не выпускать, поэтому я вынужден настоять, чтобы вы остались, — ровным голосом дает отчет он, нисколько не меняясь в выражении лица под опасно прищурившимися глазами Первородного. — Правда? И кто меня остановит, Субин? Ты что ли? — усмехается Тэхен, вставая напротив начальника охраны. — Господин, поймите, я не хотел бы… — А я вот хочу. Сначала вырвать тебе язык, после, если до тебя не дойдет, что вставать на моем пути, не стоит, сердце, из чего исход будет все равно один — я войду в гараж, заведу мою детку и уеду вместе с моими волчатами за покупками, — скучающе произносит омега, уже примеряясь, как исполнить озвученное, не запачкав одежду. — Как и у меня — смерть от рук господина Хосока или от ваших, — не впечатлившись чужой угрозой, с железным спокойствием парирует Субин. С характером младшего Чона он, регулярно испытывающий на себе все его грани, не понаслышке знаком. — Тебе повезло, сегодня у меня хорошее настроение, так что избавлю тебя от гнева моего обожающего прибегать к пыткам братца и подарю тебе легкую смерть, — мило улыбается Тэхен, не глядя всовывая свою сумку в руки заледеневшего конечностями Юнги. — Тэ, пожалуйста. Не надо. Он всего лишь исполняет приказ, — отмерев, умоляюще за локоть омеги хватается Мин. — Ну если пожалуйста, то ладно, — скривившись от жалостливого тона метаморфа, отвечает Первородный, отчего-то бессильный в себе подавить нежелание его расстраивать. — Запомни лицо того, кому за спасение своей жизни ты теперь ей обязан, Субин. Пятки целовать не советую, Хосок вряд ли это одобрит, — объявляет и, не моргнув глазом, шею мужчине сворачивает. — Тэхен! — вскрикивает Юнги, в шоке смотря на свалившееся на влажную после кратковременного, но сильного ливня тело. — Что? Я же его не убил. Полежит пару часов и будет, как новенький, — пожимая плечами, недоумевает вампир его возмущению. — Ты мог просто внушить ему уйти, — тяжко вздыхает омега. — Он уже под внушением Хосока, а его я не могу перебить. — И это, по словам твоих братьев, находиться под защитой? Убожество, а не охрана. Удивляюсь, как на ваш особняк до сих пор никто не попытался напасть, — неприязненно пнув носком тимберленда неестественно распластавшегося под ногами мужчину, язвит Чонгук, оставаясь к произошедшему равнодушным. — Основная ваша защита заключается в чужом страхе перед нами тремя, — перешагнув через Субина, поясняет Тэхен, нажимая на электронной панели гаража кнопку поднятия ворот. — Так, похоже, Хо не удосужился приказать пригнать мою детку домой, — оглядев достаточно протяженное, изобилующее дорогими автомобилями помещение и не найдя свой порш, досадливо цокает, — Что ж, тогда возьму его недавно отремонтированный мустанг. Будет знать, как меня расстраивать. — Красивый зверь, — говорит альфа, проводя ладонью по блестящему новизной спорткару благородного темно–синего, приближенного к черному сапфиру оттенка. — Не хочешь выпустить его на свободу? — заметив с каким почти детским восторгом Чонгук разглядывает мустанг, неожиданно предлагает Тэхен. — И ты позволишь мне сесть за руль? — неверяще вздергивает одну бровь Чонгук. — Почему нет? Ты своим языком сегодня хорошо поработал. Поощрю тебя, так сказать, — толкнув собственный за щеку, посмеивается омега, кидая ему взятые со стола ключи.       Юнги, поняв, на что может намекать Тэхен, скулами розовеет, чем еще больший смех вызывает. Ничуть не смутившийся Чонгук, поймав брелок, в очередной раз закатывает глаза и с предвкушением садится за руль. Сучность Первородного его, знающего, что это все наигранно, не более чем маска, не трогает. Иногда он находит ее даже забавной. — Ну и чего ты ждешь? — устроившись в переднем пассажирском кресле, интересуется его задержке Тэхен, забирая из рук расположившегося сзади Юнги свою сумку. — Думаю, как обойтись без взятия главных ворот на таран. Вряд ли нам их кто-то любезно откроет, учитывая приказ Хосока. — Ты правда считаешь, что я, частенько оказывающийся в подобной ситуации, не предусмотрел менее разрушительного способа отсюда выбраться? — хмыкает омега, роясь в сумке. — Но вообще, пару раз бывало и такое. Гелендваген было, конечно, жаль, но лица охраны того стоили. В ту ночь как раз два новеньких на посту стояли. — Мне бы больше хотелось увидеть в тот момент лица твоих братьев, — ярко представив перед глазами картину снесенных Тэхеном ворот, улыбается Чонгук, заводя двигатель. — Да ничего такого не было. Джун как обычно погрозил пальцем, сказав так не делать, а Хо был в отъезде. — И хорошо, что не было, — буркает Юнги, памятуя, что Хосок даже к собственному брату бывает жесток. — Все не можешь смириться с тем, что он заставил тебя меня пытать? — легко изобличает причину его хмурой мордашки Тэхен. — Он собирался отдать тебя альфам… — Не отдал бы, — жестко отрезает омега. — Он просто хотел, чтобы я почувствовал то же, что и ты, что, признаться, с его стороны было глупо. Мне абсолютно плевать, что будет со мной и с моим телом. — Но не на отношения с братьями, на них самих. Пускай неосознанно, но ты всегда только хорошее о них говоришь, защищаешь, и это правильно, ведь они твоя семья. Ты их любишь, — на весы правды кладет неоспоримую истину Юнги, не веря, что это произносит он, ненавидящий все, что связано с Чонами. При этом, с одним из них что-то на дружбу похожее заимев, с ним миролюбиво общается, хочет ему помочь. Другого добровольно, хотя и ради будущей встречи Сокджина с сыном, целует, спокойно засыпает в его объятиях, подспудно верность его некоторых слов признает, в кошмарах зовет. Что это, если не лицемерие? Юнги его в ком бы то ни было не терпит, за него презирает, а значит, впору начать презирать и себя, к чему уже на пути. — Чего и тебе желаю, — к удивлению ожидавшего худшей реакции Мина, не отрицает вампир, задумчиво смотря в окно на приближающиеся ворота, украшенные гербом его семьи. — Так что там с менее разрушительным способом? — остановив автомобиль, разбивает некомфортную тишину Чонгук, намекая на никем, как и предполагалось, не открывшуюся перед ними преграду. — Честно говоря, сейчас мне захотелось воспользоваться как раз-таки тем, что без приставки «менее», но, к моему прискорбию, кое-кто мне напомнил, что я слишком люблю одного говнюка, чтобы поступить так с его тачкой, — иронично усмехнувшись, отвечает Тэхен, активируя какое-то приложение на своем телефоне. — Да Юнги у нас сегодня прямо всея спаситель, — проследив открытие ворот, с улыбкой подводит альфа итог, сразу же давя на газ, а мог, если бы чуть промедлил, не успевших перегородить дорогу вампиров. — Ага, как Дейл, — откинувшись на спинку сидения, буркает Юнги, складывая на груди руки. — Ч-ч-ч-чип и Дейл спешат на помощь, — дразняще запевает Тэхен, удивляя метаморфов знанием этого мультфильма. — Прекрасно, меня приравняли к хомяку в дурацкой гавайской рубашке, — несерьезно ворчит Чонгук, сворачивая на трассу. — Бурундуку, — поправляет Первородный, и искренне тем развеселенный Юнги смеется. — И куда нам, Вжик? — интересуется альфа, назло вампиру давая ему прозвище надоедливой мухи. — Глосс–стрит. И прибавь газу, плетемся улиткой. Я думал, ты более рисковый мальчик, — не упускает возможности Тэхен уколоть в ответ. — Как скажешь, дикарка, — хмыкает метаморф, за считанные секунды заставляя стрелку на спидометре подняться со ста до ста девяноста, а Юнги панически искать ремень безопасности. Он определенно что первого, что второго при случае ударит за их сумасбродство. Доехать бы только до места назначения целыми. — Что, нравится? — лучится самодовольством Тэхен, наблюдая за откровенно кайфующим от набранной скорости агрессивно рычащего мустанга Чонгуком. Альфа, несмотря на мизерную практику вождения, выглядит за рулем уверено, эстетично, невероятно горячо, и, не находись в салоне Юнги, омега непременно бы кое-что не менее горячее с ним попробовал. — Хочу тебе отсосать, — демонстративно пробежавшись язычком по губам, заявляет Первородный. — В другой раз. Невинное сердечко крошечки может не выдержать такого зрелища, — выдает смешок Чонгук, невольно представляя, как Тэхен осуществляет свое желание, отчего ниже пояса становится жарко. — А твое выдержит? — лукаво улыбается вампир, продолжая пожирать метаморфа глазами. Бесстыдная, целенаправленно сводящая его с ума бестия. — Не переоценивая себя, дикарка. — Эй, я, вообще–то, все еще здесь, — негодует Юнги, смешно морща нос от всколыхнувшихся феромонов напрашивающейся на промывку рта парочки. — Прости… как там красавчик тебя назвал? Крошечка? Отныне тоже буду называть тебя так. Мне нравится, — подмигивает омеге в зеркало заднего вида Тэхен, доставая из сумки айфон, заливающийся голосом поющего «Знамение времен» Гарри Стайлза.       Юнги, слыша «просто прекращай плакать, все будет хорошо», думает, что эта композиция неспроста была поставлена Тэхеном на звонок, в чем через секунду, распознав в переведенном на громкую связь звонящем человеке Намджуна, убеждается только больше. — Добрый вечер, Тэхен. Не будешь ли ты так любезен объяснить мне, что тебе было не понятно в словосочетании «не покидать особняк», — подчеркнуто мягко спрашивает мужчина, меряя шагами фойе здания ратуши. — Не припомню, чтобы ты мне что-то подобное говорил. По крайне мере, не на этой неделе, — хмыкает омега, замерев улыбчивым взглядом на постепенно проявляющихся на горизонте очертаниях Адара, повторно готовящихся хлынуть дождем темных тучах, редких вспышках разрезающих аметистовое небо молниях. — Говорил Хосок. — Через посредников, не лично, так что не считается, — играет Тэхен в излюбленную игру «выведи Намджуна», которую никогда не выигрывает. — Кстати, почему мне звонишь ты, а не он? Сомневаюсь, что ему стало внезапно все равно на то, что его маленького волчонка опять похитила злая красная шапочка. С ним что-то случилось? — шутит, чем нисколько проскользнувшего в свой голос беспокойства не скрывает. — Со стороны охраны было разумно позвонить сначала мне, не считаешь? К тому же, Хосоку сейчас не до телефонных разговоров, он по горло в делах, — вполне убедительно звучит старший Чон, однако Тэхен не ведется. — Но в каких и где, ты не знаешь, — раздраженно прищелкнув языком, проницательно заключает он. — Джун, ты не умеешь лгать, не порти себе карму. В нашей семье и одного мрачного придурка с манией величия достаточно. — Не могу с тобой не согласиться, — устало улыбается Намджун, чувствуя, как от бархатистого тембра младшего брата его накрывает утраченным спокойствием. — Но с ним действительно все в порядке, не волнуйся. Просто пару небольших проблем. Я уже в процессе его поисков. — Я и волноваться об этой заднице? Пфф, — наигранно оскорбляется омега, вызывая на лице въезжающего в город Чонгука неконтролируемую улыбку. Если бы метаморф не знал, что собой представляют Чоны, он мог бы принять их за нормальную семью. — Врешь ты не многим лучше меня, ягодка. Я же знаю, что ты по нему скучаешь. Я найду его, Тэ, и привезу домой, обещаю. — Я скучаю по вам обоим, Джун-а. Вы мне оба одинаково дороги, помнишь? — сжав в кулаке подол блузки, приподнимает уголки губ в печальной улыбке Тэхен, возрождая в Намджуне своими словами надежду. Они, впервые за две сотни лет прозвучавшие между ними, не иначе как чудо, в которое братья верить разучились очень давно. — Возвращайтесь скорее. — Помню, Тэ, конечно, помню, — вернув себе ясность мыслей, спустя показавшееся вечностью мгновение отвечает мужчина. Его десять веков мертвое сердце по ощущениям как будто снова забилось, что невозможно, но именно так он, воспрявший духом, себя сейчас чувствует. — Поезжай домой, ладно? Для прогулок по Адару в обществе метаморфа поздновато, — прокашлявшись, просит. — Да, поздно. Потому что я уже в городе. И не с одним метаморфом, а с двумя, — скинув с глаз непонятно чем навеянную пелену ностальгии, придает омега голосу свой обычный насмешливый тон. — Тэхен. — Не переживай, ничего не вписывающегося в твою мораль я делать не собираюсь. Никаких клубов и алкоголя. Всего лишь соберу Чонгуку гардероб, чем окажу вам с Хо услугу. — Я не смогу тебя переубедить, да? — без особой надежды уточняет Намджун, кидая взгляд на наручные часы. — Не–а, — довольно тянет Тэхен. — Но потом сразу домой, — строго припечатывает альфа. — Охрану на Глосс–стрит я вышлю. — Хорошо, папочка. Целую тебя в обе твои очаровательные ямочки, — смеется вампир и сбрасывает звонок. — Инцест – дело семейное, — покоробившись его фривольным поведением с братом, с ноткой язвительности комментирует Чонгук, поворачивая на нужную улицу, за что получает от друга болезненный подзатыльник. — И очень возбуждающее, но я такое не практикую, — непринужденно отбивает Тэхен. — Остановись здесь, — указывает на свободное место у бутика с одноименной названию создателя представленной в нем одежды вывеской. — Том Форд, — припарковавшись, читает ее альфа, вынимая ключ из замка зажигания, — Тоже решил заделаться в папочки? — Все для моей сладкой детки, — приложив два пальца к своим губам, целует их Тэхен и прикладывает к чужим, после их почти поймавшим. — Я определенно здесь лишний, — ворчит Юнги, отстегивая ремень безопасности. — Не бурчи, крошечка, и тебе что-нибудь купим, а баловать тебя будет Хосок, — поигрывает бровями вампир и, заметив, что Чонгук собирается выйти из машины, дергает его на себя. — Не торопись, сначала меры предосторожности, — глядя ему в глаза, говорит, — Ты не можешь отойти от меня дальше пяти метров. — Точно, как я мог забыть, — раздраженно цедит сквозь зубы Чонгук, открывая дверцу мустанга.       Понадеявшийся было на удачу Юнги, удрученно вздыхает и следует примеру друга, для которого свобода была невероятно близка. Но, к сожалению, Тэхен, хотя порой и выглядит легкомысленным, отнюдь, не глуп, чтобы допустить его побег. — Господин Чон, — стоило Тэхену и его спутникам войти в бутик, сразу же спешит к нему навстречу менеджер, испугавшийся и вместе с тем удивившийся его визиту. Ни для кого в Адаре уже не является секретом насаженные на штыри головы вампиров в фонтане у здания ратуши — весь интернет новостями об этом буквально кишит, поэтому для него стало неожиданностью, что один из Первородных предпочёл обновить имидж вершению кровавой расправы. — Не удивляйся так, Минши. Стиль менять я не собираюсь, — не совсем верно истолковав отразившееся на чужом лице недоумение, снисходительно улыбается вампир. — Хотите подобрать что-то для ваших братьев? — быстро взяв в себя в руки, предполагает оборотень-бета, с плохо скрываемым интересом поглядывая на, к своему еще большему шоку, метаморфов. Неужели стоящий рядом с хмурым альфой анормально бледный мальчишка тот самый истинный омега Хосока, который, по слухам, вернул его сердцу биение? — Для этого красавчика, — поправляет бету Тэхен, кивая на скучающе осматривающего представленный в бутике ассортимент Чонгука. — Соберите ему полный гардероб. — Какие-то пожелания будут? — уточняет Минши, подзывая жестом руки за спиной консультантов. — Никаких пастельных тонов. Его образ должен соответствовать его характеру, то есть, быть дерзким, опасно-притягательным, — отвечает Первородный, приглядываясь к черной кожаной куртке на манекене. Кожа – это определенно Чонгука. — Ты, вероятно, меня с собой перепутал, дикарка, — хмыкает на его заключение альфа, отчего глаза сотрудников забавно округляются, грозясь повыпадывать из глазниц следом за челюстями. Дерзкий? Да этот парень, вероятно, просто самоубийца, раз так фривольно разговаривает с Тэхеном, вырывающим сердца и за меньшее. — Псих и безумец, так ты нас назвал, кажется, поэтому нет ничего экстраординарного в том, что мы прекрасно сочетаемся друг с другом, — касается его лукавым взглядом омега.       Юнги, порядком устав от их непрекращающегося флирта, продолжает чувствовать себя рядом с ними лишним. Вдобавок работающие в бутике оборотни украдкой на него как на диковинную зверюшку пялятся, что неимоверно раздражает, заставляя выпускать невидимые, но отчетливо ощущающиеся в его загорчившем аромате шипы. — Подловил, — не расположенный спорить, отдает очко ухмыляющемуся Тэхену Чонгук, желая как можно скорее здесь закончить. Ему, как и Юнги, повышенное к своей персоне внимание персонала не нравится. — В общем, думаю, вы поняли. Демонстрация была более чем наглядной. Приступайте, — вновь обращается к менеджеру вампир. — И принесите мне мартини, а моему другу кофе и все имеющиеся у вас пирожные, да поживее, — видя его некоторый ступор, слегка повышает голос и разворачивается к Юнги, — Ты ведь голоден? Постоянно забываю, что вам с Чонгуком требуется человеческая пища. Идем, — отвлекает его от гипнотизирования ценников с преступно большим количеством нолей на конце и направляется к мягкому диванчику, расположенному в вип-комнате для примерки одежды. — Сам в последнее время забываю, — невесело роняет омега, движась за ним. — Одним сексом сыт не будешь. К тому же, для него тоже нужны силы. Тем более с Хосоком, — усаживаясь на диван, действительно шутит – не насмехается, Первородный. — Моральные точно, — не язвит – бесцветно подытоживает Мин, не имея желания ввязываться в очередные не имеющие смысла дебаты. Чона вряд ли переубедить, зато разозлить – легче легкого. — Как я тебе уже говорил, просто прими его, Юнги, и увидишь, как жизнь заиграет новыми красками, благодаря которым ты поймешь, что в ней за тебя, а не против. Я не сомневаюсь, что сейчас именно так ты и думаешь, не осознавая, что против тебя только ты сам, — взяв в руки незаметно принесенный Минши бокал с мартини, наставительно произносит Тэхен, пододвигая к потеряно смотрящему на него Юнги тарелку с манговыми пирожными. — Ешь, крошечка. Сладкое, говорят, поднимает настроение.       Юнги с ответом не находится, протирает руки предоставленными влажными салфетками и машинально принимается за десерт, не чувствуя его вкуса. Так ли Тэхен не прав, размышляет, в какой-то степени признавая, что больше воюет с собой, чем с Хосоком. С его младшим братом он же смог наладить отношения, да и со средним вполне, наверное, может, учитывая его, в отличие от остальной семьи, спокойный нрав, лояльное ко всем отношение, попытки внести в общество Адара равноправие с оговоркой на себя и на братьев. Главными, в видении Намджуна, все равно должны оставаться они, Чоны. Возможно, встреться Юнги с Хосоком как нормальные люди, пускай так же связанные истинностью, но, по крайне мере, решив быть друг с другом без принуждения, у них что-то и могло получиться. Но нет, они те, кто есть. Преследуемый всеми по тем или иным причинам редкий метаморф и держащий в страхе весь мир, без сожаления проливающий кровь вампир.       Между тем Чонгук под оценивающим взглядом Тэхена начинает свое вынужденное дефиле, показывая на себе подобранные ему образы, половину из которых придирчивый Первородный, бросаясь колкими комментариями, сразу бракует. — Если это по-вашему горячо, то у меня для вас плохие новости, друзья мои. Что это за студент первого курса на бюджетном отделении? Горячо — значит, я должен, увидев его, захотеть объездить его бедра, в перспективе не только. Никаких мешковатых штанов, понятно? — прикрикивает он на персонал, осушив уже четвертый бокал. — Ты и так постоянно этого хочешь, — расплывается в дерзкой ухмылке Чонгук, скрываясь за дверью примерочной. — Не провоцируй меня, сладкий. В кабинке достаточно места для моего «в перспективе», — улыбается не менее дерзко вампир.       Юнги, отставив на столешницу опустевшую кофейную чашку, издает вздох, похожий на отчаянный стон. — А знаете, что входит в мою перспективу? — задает вопрос он, — Вас обоих с нанесением особо тяжких увечий побить. — О, а ты не так безнадежен, как я думал. Понемногу открываешь в себе темную сторону, — беззлобно поддевает его Тэхен. — Ваш словесный секс любого доведет. В параллельной вселенной вы могли бы составить идеальный союз, — буркает омега, от нечего делать хватая со столика модный каталог. — Я с ним? Не смеши меня, — фыркает Первородный, закидывая ногу на ногу. — У кого-то от голода кислород перестал поступать в мозг. Юнги надо поесть нормальной еды, а не кофе с пирожными, — почти одновременно с Тэхеном говорит Чонгук, натягивая водолазку. — Если не поторопишься, то моей едой станешь ты, — огрызается Мин. На деле, с трудом смех сдерживает от перекликающихся друг с другом фраз друзей. — Не осилишь. Даже рядом с тобой сидящий вампиреныш не смог. — Приберег на потом, — хмыкает на выпад альфы омега. — Минши, или как там, можно мне тоже мартини? — показательно окликает Юнги готового в случае своей потребности сразу подойди менеджера, нервно топчущегося на входе в вип-комнату. — Нельзя, — в один голос от Тэхена и Чонгука доносится слитное.       Юнги обиженно дует щеки. Мнимая беззаботность на уйдущем под воду при первом шторме островке лживой нормальности.

***

      Одним бутиком Тэхен не ограничился, до самого закрытия оных по нужным ему точкам утомившихся метаморфов водил. Юнги, до этого дня не знавший, что такое настоящий шопинг, переименовал его в пытку. Он, как и Чонгук, обычно закупался всем необходимым на окраинах города в простых магазинах и супермаркетах, особо не примеряя, хватая с вешалок или полок первые приглянувшиеся ему и укладывающиеся в его бюджет вещи. И сейчас Юнги, закидывая в автомобиль последние брендовые пакеты с новой одеждой для альфы, даже боится представить, что бы его ждало, если бы сегодня всем этим примеркам подвергся сам он. Тэхен в случае омеги наверняка был бы еще более придирчивым и бескомпромиссным, не выпускал из примерочной в принципе. Юнги грешной мыслью Хосоку за собранный без его участия гардероб благодарен, за исключением входящего в него стараниями того кружевного белья. В целом, омега, откинув всю драматичность, признает, что проведенное втроем время ему, несмотря на анормальность этого, продолжающие подолгу останавливаться на нем взгляды сотрудников и бесконечный флирт Чонгука и Тэхена, понравилось, к чему бонусом идет сладкое, которое в немереных количествах, смеясь над изображающим модель, вернее попросту кривляющимся альфой, поглощал. Давно он, сегодня забывший о своем истинном положении, не чувствовал такой беззаботности, на душе легкости. — И куда это ты собрался, крошечка? — подхватив под локоток намеревавшегося сесть в мустанг Юнги, интересуется Тэхен, — Я обещал и тебе что-нибудь купить. В качестве закрепления нашей дружбы, так сказать. — Тэ, у меня все есть, мне ничего не надо, — вяло возражает омега, послушно плетясь рядом с куда-то его ведущим вампиром.       Кроме свободы. — Не принимается. Быстро придумывай, что бы ты хотел от меня в подарок, или выберу на свой вкус. — Мм, а есть среди этих бутиков тот, в котором продаются толстовки? Не которые чтобы покрасоваться, а действительно теплые и уютные? — смиряется Юнги, поняв, что Тэхен от него не отстанет. — В Harbor можно глянуть. Правда сам я туда не заходил, но Чимин любит там шопиться, — выдает Тэхен, разворачиваясь в нужную сторону.       Юнги, немного удивившись, что Первородный не раскритиковал его желание, улыбается. Чонгук же обреченно вздыхает, планы отдохнуть от многочисленных примерок от него удаляются вместе со спинами двух мило щебечущих друг с другом омег. Странное, однако, зрелище.       Через пять минут компания открывает двери уже готовящегося к закрытию кассы небольшого бутика, неприметно уместившегося на углу Глосс–стрит, где оставшийся в одиночестве консультант, увидев, кто именно к нему пожаловал, силится не спрятаться под стойку. — Д-добрый в-вечер, господин Чон, — заикается он, на подкашивающихся ногах направляясь к клиентам. — Не утруждайся, малыш. Мы сами. Перепроверь пока кассу, или что ты там делал, — даже не взглянув на трясущегося омегу, отказывается от его услуг Тэхен, рассматривая цветастое, по его мнению, безобразие разложенных по столам и полкам кофт. — Ну, выбирай. Мне еще надо вас накормить, — подгоняет Юнги, заметив, что тот неловко топчется на одном месте.       Мин, растерянно оглядев многообразие одежды, подходит к ближайшему рейлу и озадаченно двигает висящие на нем плечики с толстовками, но ничего из того, что его могло бы зацепить, несмотря на качество и мягкость ткани, не находит. Затем поворачивается к следующему, около которого, привалившись спиной к стене, стоит Чонгук, но видит не его, а задумчиво держащего в руках светло-коричневый свитер Тэхена. — Тебе бы пошло, — подойдя к нему, тихо говорит Юнги, глядя на вшитого в ткань кашемирового изделия плюшевого лисенка с изумрудными глазками-бусинками. — Я не… — суетливо возвращая необъяснимо понравившийся ему свитер на место, хочет возмутиться Тэхен, но, заметив, как ярко улыбается метаморф, не договаривает и замолкает. — Смотри, к нему парный есть, — взяв со стола аналогичную вещь, только с черным синеглазым котенком, сияет омега. — Гука, скажи нам идет, — приложив свитера к себе и вампиру, спрашивает у альфы. — Меня прямо разрывает от умиления, — пытается Чонгук придать своему тону сарказм, что тут же его дернувшимися вверх уголками губ обесценивается, изобличая настоящие чувства. Не полностью, потому что он сам не знает, что испытывает по этому поводу. Тэхен сейчас кажется каким-то беззащитным, невинным и трогательным, с на лице очаровательной в его исполнении растерянностью совсем не вяжется с образом безжалостного убийцы. Маленький, нуждающийся в заботе мальчишка — вот кто Тэхен в данный момент. — Он улыбнулся, я видел, — тычет в друга пальцем Юнги. — Давай их возьмем, Тэ? Парные вещи, чем тебе не закрепление дружбы? — Ладно, но учти, я и шагу не ступлю за порог особняка в этом ужасе, — нагнав на себя высокомерный, словно делает одолжение, вид, вырывает Тэхен из рук омеги свитер и, прижимая к груди теперь оба, быстрым шагом идет на кассу. — Крошечка, да ты опасный тип. Скоро все Первородные будут плясать под твою дудку, — резюмирует Чонгук и, опустив ладонь на голову довольного Юнги, ерошит его белоснежные волосы. — И кстати, ты же не любишь носить подобное. Мои толстовки – твое все. — Зато он любил, — недовольно поморщившись от его действия, отвечает Мин, уворачиваясь от бесцеремонной руки. — С чего ты взял? — Чувствую.       Чонгук чувствует тоже. С момента, как, сидя на матрасе в подвале, держал Тэхена в объятиях и вслушивался в его неразборчивую речь, в которой обрывки счастливых воспоминаний его человеческой жизни таились. Они, искренние, наполненные светом, цветами и теплотой, все в альфе переворачивали, обрекая видеть в омеге не только порочного демона, но и спрятанного за его спиной невинного мальчика.       «Хо, расскажи сказку. Ну, пожалуйста, Хо, а я тебе самую красивую рубаху к празднику вышью»       «Джун–а, я теперь тоже буду ходить с тобой на охоту. Смотри, какой мне Хосок лук сделал»       «Отец, не ругай Хо, это все я. Он пошел в горы из-за меня. Я хотел подснежники…»       «Пап, можно я сам нарежу яблоки на пирог? Джун любит, чтобы они были кубиками»       Чувствует, выйдя на пестрящую неоновыми огнями вечернюю улицу, и теперь, вернее предчувствует, пока Юнги что-то ему рассказывает, а Тэхен, чуть от них оторвавшись, идет впереди. Миг и альфа, сам не понимая почему, оказывается рядом с вампиром и собой его, недоумевающего, загораживает, ощущая ударивший в спину выплеск красной краски. — Смерть чудовищу, — кричит какой-то парень с накинутым на голову капюшоном, уже уносясь на всех порах в сторону Делан-стрит. — Что… — поднимает на Чонгука непривычно испуганные глаза прижатый к его груди омега. — Господин Чон, с вами все в порядке? — не дав облитому из ведра вязкой жидкостью Чонгуку ответить, подбегает к паре один из высланных Намджуном охранников. — А я говорил, что охрана не к черту. Чем вы вообще занимаетесь, если любой может подойти к вашему господину и облить его чем угодно? — огрызается на мужчину оборотень, не выпуская пробующего выбраться из объятий Тэхена. — Пусти, Чонгук. Я догоню его, — шипит брыкающийся Первородный, испытывая ярость, перемеженную с чем-то, чему не может определения дать. — И что? Убьешь его? Тем ты только подтвердишь его слова, — грубо встряхивает омегу за плечи Чонгук. — Будь выше этого. — Все и так знают, кто я. Ты сам меня чудовищем называешь, — швыряет ему в лицо правду Тэхен, отталкивая его от себя. Оба в ней слышат горькие нотки, едва уловимые, но все равно хорошо ощутимые, отчего один злится, а второй чувствует вину. — Больше не хочу, — роняет альфа обескураживающее, и опять же обоих. — Как и я, — звучит мягкий голос положившего руку на плечо Тэхена Юнги, — Гук прав, Тэ. Поехали домой. Охрана разберется с тем мудаком. — Господин Чон? — нерешительно вклинивается вампир, не зная, что ему в этой ситуации предпринять. Он, впервые наблюдающий подобную сцену с участием Первородного, ошеломлен, вдобавок справедливо оборотнем пристыжен, что недоглядел, из-за чего лишиться головы вполне может. Намджун предупреждал в сложившихся обстоятельствах быть особенно внимательным, но его подчиненный и представить не мог, что кто-либо осмелится к его брату приблизиться. Тэхена боятся едва ли не больше Хосока. — Что тебе не понятно из слов «охрана разберется с тем мудаком»? Этот омега теперь принадлежит к нашей семье. Он такой же твой господин, как и я. Пошел вон, — рыкает Тэхен и, скинув с себя ладонь Юнги, раздраженно движется к автомобилю.       Он уязвлен, он запутался, он уже ничего не понимает. Почему слушается метаморфов, своими словами заставляющих внутри что-то болезненно копошиться, когда должен их заткнуть, поставить на место, напоминая, что да, действительно чудовище? «Чудовищечудовищечудовище», — бьет по вискам выкрикнутое каким-то, вероятно, блаженным, раз пошел таким поступком на верную гибель. Тэхен не знает, чего в нем сейчас больше, ярости или... Боли, конечно же, боли. Она, необъятная, вопреки низведенным до минимума эмоциям, в нем всегда. Притупившаяся с задавленной человечностью и заключения в клетке себя настоящего, но разгоревшаяся новым огнем с вошедшими в его жизнь Юнги и Чонгуком, их постоянным напоминанием о былом. — Тэ, расскажи, что тебя мучает, — пристроившись рядом с ним на задних сидениях, робко просит Юнги, на контрасте уверено его ладонь ледяную сжимая. — Ты. Меня мучаешь ты, Юнги. Своей игрой в друзей, — полоснув омегу не отражающим никаких эмоций взглядом, отвечает Тэхен. Затем к окну, за которым Чонгук пытается безуспешно оттереть салфетками краску с куртки, отворачивается, тем ставит жирное нет на продолжении разговора.       Юнги, понимая, что Тэхен на грани, решает отступить. Временно, ведь за этой гранью не срыв, а дорога к его человечности, что сегодня не раз рваной тенью проскальзывала. Тэхен неосознанно к ним с Чонгуком прислушивается, в ситуациях, где раньше бы разозлился, сдерживается, иной раз и вовсе не придает им значения, словно не замечает. Юнги остается лишь его на тернистом пути поддержать, с него сойти не позволить. — По шкале от одного до десяти, какова вероятность того, что Хосок меня за свою кожанку убьет? — сев за руль, с преувеличенным весельем интересуется Чонгук, кидая испорченную вещь на почему-то пустующее соседнее кресло. — Дикарка, прием, тебе вообще-то вопрос задаю, — не получив никакой реакции, поворачивается головой к вампиру. — Не приставай к нему. Не видишь, он даже ко мне отсел, чтобы от тебя отдохнуть, — пробует разрядить обстановку шуткой Юнги, краем глаза поглядывая на отстраненного Первородного. — Десять. Это правда его любимая куртка, — внезапно говорит Тэхен, отвлекаясь от гипнотизирования стекающих по стеклу капель вновь начавшегося дождя, — Я, зная, где можно купить такую же, конечно, мог бы тебя спасти, но, к твоему несчастью, сносить с петель двери я не настроен. Нужный бутик уже закрыт. — Тогда как насчет купить другую? В районе, где мы с Гуком жили, есть круглосуточный гипермаркет, в котором есть неплохой выбор одежды, — загоревшись энтузиазмом, предлагает Юнги. — Гипермаркет в каких-то трущобах? Ты серьезно? — вдергивает брови омега, — Хо не станет носить дешевку из искусственной кожи. — Станет, ведь она будет в подарок от тебя, — загадочно улыбается Мин. — Гук, гони на Брокс. — Значит, родные пенаты. Принято, маленький капитан, — ухмыльнувшись, проворачивает Чонгук в замке зажигания ключ. — Почему, Юнги? — спрашивает Тэхен, непонимающе смотря на чем-то воодушевленного метаморфа. — Потому что я не играю.