***
Проходит очень, очень много времени, прежде чем Лань Ванцзи удаётся осознать действия своей родственной души. Связь с Вэй Усянем всегда казалась ему чём-то неудобным, потому что она исключала приватность и превращала любую стену в дымку, которая едва ли могла хотя бы сойти за подобие щита, за которым он не мог спрятаться. Лань Ванцзи приложил все усилия, чтобы огородить себя от резких колебаний эмоций Вэй Ина, которые были сродни неожиданному подъему и падению. Избежать боли от частых наказаний, которые Вэй Ин, этот непокорный юноша, сам обрушивал на себя, было невозможно, и он совершенно не задумывался о том, что где-то там Лань Ванцзи разделит с ним эту боль. В этом весь Вэй Ин: он никогда не останавливается, никогда не думает и не задумывается. Уцепившись за неясную точку впереди, он летит к ней, не видя преград, и оставляет Лань Ванцзи глотать пыль своих диких бурных идей. Для него, запертого всю жизнь в тишине и мире высоких гор, это казалось слишком сильным. Зная, что всякая боль отразится на его родственной душе, он тренировался и учился быть послушным и безупречным, поэтому его никогда не били и не порицали. Возможно, Вэй Ина это просто не заботило. Лань Ванцзи никогда не спрашивал и не собирался спрашивать. Ответ, который он мог услышать, пугал его. В незнании было своё счастье. Однажды, оказавшись на залитой лунным светом стене, Лань Ванцзи встретил свою судьбу, и его сердце отказалось мириться с этим. Многим позже брат сказал ему, что лишь благодаря этому он смог сохранить рассудок. Наибольшая боль ещё не тронула его сердце. Будь Лань Ванцзи лучше, он бы подумал о том, насколько хуже было это для Вэй Ина? Будь Вэй Ин лучше, он бы не сделал это с ним, и это единственное, о чём Лань Ванцзи мог думать.***
Нож пронзает его живот, и он падает на колени. Движение за движением, пронизывающее его кожу остриём, и пальцы проникают в его живот, в его тело, раздвигают кожу в стороны, прикасаются к внутренностям и тыкают, тыкают и тыкают в самую драгоценную, самую хрупкую и священную часть его; внутри него чьи-то руки, чьи-то грязные, невыносимые руки, которые цепляются за саму его суть и тянут, и как, как, как смеют, как смеют, кто смеет прикасаться к его сути, к его душе, кто смеет прикасаться к его самому неприкосновенному — и затем эти руки рвут, рвут, режут, режут, забирают, крадут, вырывают, и из его горла вырываются крики и надрывный плач. Его убивают, режут и забирают, забирают, и его нет, его нет, его нет, его нет, его нет, его нет, его нет, его нет, его нет, его нет, его нет, его нет… Неизвестный проявляет истинное милосердие, ударив его достаточно сильно, чтобы потерять сознание. Сквозь сон он мечется под остриём ножа, своей формой напоминающего мясницкий тесак, способный прорубить даже толстые кости быка. Словно маятник, оно качается над ним взад-вперёд, взад-вперёд, и медленно опускается ниже и ниже, туда, где грозится разрезать его пополам. Кожа горит, кости превратились в непонятное мягкое нечто, зрение оставило его, как и дыхание, и с его уст срывается лишь одно: «верни, верни, верни, верни, верни…». Лань Ванцзи то спит, то просыпается — и это повторяется снова и снова, точно по кругу, — и сквозь крики он собирает себя по кусочкам, достаточно, чтобы осознать, что где-то и что-то, что ужасно, отвратительно и неправильно происходит вдалеке от него и не с ним. С уст срывается крик за криком, и он хочет сказать им — тем, кто вдалеке от него, — что опасность вовсе не здесь, но между его зубов зажата ткань, которой он спасает свой язык от укуса, но даже если бы он мог говорить… Сотрясаемый от холода и боли во всём теле, он не может говорить и лишь ощущает, как нечто неосязаемое, равноценное жизни, медленно и верно ускользает от него. Тот, кто вырезает золотое ядро Вэй Ина, тратит на это два дня и две ночи, и Лань Ванцзи чувствует каждую секунду этого процесса.***
Сюнчжан не позволяет ему выходить на охоту. Прошло совсем немного времени с тех пор, как они встретились снова. Лань Ванцзи был в шаге от смерти, но не прогнулся под её тяжестью и заплатил достаточную цену, стерев руки в кровь, пока сражался против Черепахи-Губительницы. И всё это он делал, точно уверенный, что его отец мёртв, дядя был близок к смерти, а брат пропал. Все те недели, что были полны неопределённости, Лань Ванцзи старался оставаться несокрушимым. Теперь они встретились снова, двое оставшихся в живых наследников сгоревшего и разрушенного клана, и они не могут так легко расстаться снова. Так или иначе, Лань Ванцзи всё равно пытается, раз или два. Нет даже уверенности, было ли это просто символической попыткой сделать хоть что-то или реальным порывом найти Вэй Ина, однако мужчина слаб и плох после выпавших на долю Вэй Ина страданий, которые он переживал вместе с ним два дня и две ночи. Далеко уйти он не может; на самом деле он не может даже спуститься с постели и поэтому очень скоро бросает все свои попытки. Даже если он сможет найти его, что будет делать? Теперь, когда золотое ядро Вэй Ина… украдено? Преисполненный бесконечным гневом, Лань Ванцзи задумывает о том человеке, кому оно было отдано. Сюнчжан не верит ему. Должно быть, это был Вэнь Чжулю. Шпионы Не Минцзюэ принесли весть: Вэни окружили Юньмэн. Эти данные можно счесть устаревшими, и сейчас, должно быть, Вэни столкнулись с Цзянами, одолели их, а этот монстр, облачённый в человеческую кожу, вырвал яркое, красивое сердце Вэй Ина из его груди. Вэнь Чжулю. С жалкой решимостью дозваться до него, Лань Сичэнь сказал, что никто из них точно не знает, каково это, когда твоё золотое ядро плавят. Это ужасно и, очевидно, плохо, но для Лань Ванцзи уйти на поиски своей родственной души прямо сейчас будет глупым решением, потому что все они заняты патрулированием, а сам мужчина и вовсе слаб и мечется между реальностью и бредом. Всё, что ему остаётся — это отдыхать, набираться сил, надеяться и ожидать лучших вестей. Каких угодно. Минцзюэ-сюн сказал ему: «Подумай о мести». Вэнь Чжулю — отвратительный цепной пёс, полный неистовства, которому следовало отрубить голову в тот же миг, когда он родился, и единственный путь для Лань Ванцзи — отомстить за Вэй Ина, за его золотое ядро, за его разрушенный потенциал и годы бессмертия, которые Вэнь Чжулю украл у него. Отдыхая и набираясь сил, он должен думать о мести этим вшивым, алчным, жадным, разрушающим всё и вся на своём пути псам из клана Вэнь. «Бедный Вэй-сюн», — до странного тихо и ласково произносит Не Хуайсан, словно бы осознаёт величину потери. Мужчина выглядит так, словно хочет спросить о Вэй Ине и что он чувствует о нём. Приоткрыв губы, он точно думает, стоит ли спрашивать об этом. В конце концов, он закрывает рот и тихо уходит, опустив голову. И Лань Ванцзи также не издаёт ни слова напоследок. Никто ему не верит. Золотое ядро Вэй Ина вовсе не пропало. Его забрали. Извлекли из его тела. Но не исчезло.***
Проснувшись посреди ночи, Лань Ванцзи задумывается, сияет ли золотое ядро Вэй Ина теперь в Вэнь Чжулю, если именно это этот монстр и делает со своими жертвами. Даже сейчас он чувствует слабый и хрупкий отголосок ядра Вэй Ина. Миг тянется и становится днями, и Лань Ванцзи замечает, как оно медленно, но верно крепчает. Приживается в ином теле. Тошнота неминуемо подкатывает в горлу.***
Лань Ванцзи не уверен до конца, сошёл ли с ума Вэй Ин или же он сам. И всё же ему кажется, что это Вэй Ин. Невозможно, чтобы это был не он, потому что на долю Вэй Ина пришлось больше, куда больше того, что человек способен выдержать, и потеря здравомыслия не была бы удивительным фактом. Эта ужаснейшая боль не прекратилась, и Вэй Ин, как и Лань Ванцзи, просто привык к ней. Теперь, когда боль стала неотъемлемой частью их жизни, точно сердцебиение или дыхание, Лань Ванцзи вспоминает о чём-то большем, чем ощущение ножа и разрыва. Прошло много времени с тех пор, как он ощущал всё то, что пришлось на судьбу Вэй Ина. С тех пор, как он перекрыл свой конец их связи, Лань Ванцзи чувствовал лишь туманные, мутные вспышки чего-то непонятного. От этого легко отмахнуться и проигнорировать. Как обычно, это не его дело. Решимость, которую чувствует Вэй Ин — которую он чувствовал — вовсе не сказывается неожиданным событием. Этот человек всегда был упрямым. Вынужденный двигаться вперёд даже тогда, когда не хочет этого. И это естественно, что он будет цепляться за жизнь всем и как только может. Разумеется, он не позволит Вэням сломить его дух, даже если они забрали у него всё, что только могли забрать. Кто такой заклинатель без золотого ядра? Этот человек вовсе не заклинатель. Впервые за всё это время Лань Ванцзи ясно понимает: Вэй Ин умрёт. В случае, если Вэй Ин переживёт эти пытки, которые он вынужден терпеть сейчас, и присоединится к войне, на которую идут все кланы заклинателей, он умрёт, потому что Вэй Ин теперь обычный человек с посредственной силой и выносливостью. Если он переживёт войну, на лице Вэй Ина появятся морщины, а его кости станут хрупкими и ломкими, волосы поседеют и истончатся, зубы станут мягче, и пройдёт всего пара десятилетий, прежде чем он умрёт, потому что Вэй Ин теперь обычный человек с посредственной продолжительностью жизни. И в то же время Лань Ванцзи, пережив войну, будет жить веками, не меняясь из года в год, несмотря на быстротечность времени. И Вэй Ин — кто он для него? Всего лишь родственная душа, к которой его влечёт до безумия сильно, в которую отчаянно влюблён и которую не желает оставлять. Лань Ванцзи не стоит зацикливаться на этом более, чем того требует необходимость оплакать преждевременную потерю для него и для Вэй Ина. Не должен. Не стоит беспокоиться об этом, уверяет он сам себя, пока Вэй Ин переживает всё новые и новые страдания, раскалываясь на кусочки: сломанное запястье, рана на бедре. И затем наступает момент осознания. Ужас охватывает Лань Ванцзи, и он резко вырывается из пелены бреда, присаживается на кровати, прижав руки к бокам, широко раскрывает глаза и в то же время ничего не видит перед собой, чувствуя, как живот сводит судорогой, а желчь поднимается выше по горлу. Дыхания не хватает. Вэй Ин умирает. Вэй Ин умирает, и он понимает это. Вэй Ин видит загребущие лапы смерти. Он умирает прямо сейчас. Вэй Ин умирает прямо сейчас, сейчас, сейчас, сейчас, сейчас, сей… В голове становится пусто. Тысяча игл вонзается в его нутро, глаза, язык, пальцы на ногах, зубы, лёгкие, руки — и он не чувствует рук, совсем не ощущает их, не чувствует, не чувствует и костей; их острые края вонзаются в его плоть, разрываются и царапают её изнутри с отвратительным звуком, остановись, прекрати, он ничего не чувствует, ничего, кроме пустоты. Он должен быть мёртв. Должен быть мёртв. Пожалуйста, пусть он будет мёртв. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, будь мёртв. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. В этот раз они сходят с ума вместе.***
Очнувшись в темноте, он дрожит. Вокруг один лишь холод.***
Возможно, он замёрзнет до смерти. И смерть так невероятно близка. Достаточно протянуть руку, и он сможет ухватиться за костлявую кисть и удержаться за неё. Такая смерть не будет самой ужасной.***
Но, но, но, но, но, но.***
Кто и за что вынуждает их платить?***
Всё тело сгорает в нескончаемой агонии. Почему смерть не может просто забрать его?***
Спустя время он привыкает и к этому.***
Проснувшись в следующий раз, Лань Ванцзи узнаёт, что проспал семь дней. Мысли спотыкаются друг от друга, и он отчаянно пытается ухватиться за эту информацию и пересчитать время, хотя это не имеет никакого смысла. Всего лишь неделя? Как мог его мир перевернуться с ног на голову снова, как могло всё это случиться между одним и другим вдохом? Лань Ванцзи не уверен, сколько боли из всего пережитого принадлежит ему самому, а сколько — Вэй Ину, чувства которого впервые с момента их знакомства прорвались бурным потоком через их связь. Проходит какое-то время, прежде чем у него получается пробиться сквозь стену решимости — всё ещё твёрдой и непреклонной, точно остриё меча, острой настолько, что может пустить кровь любому. Проходит какое-то время, прежде чем он понимает: Вэй Ин больше не может подавлять их связь со своего конца. Для того чтобы сделать это, человеку нужно золотое ядро. Пробегает невольная мысль, не будет ли милосердием потянуть за защёлку со своей стороны, приоткрыть дверь и позволить запутанному клубку чувств потянуться к его родственной душе. Примет ли их Вэй Ин или для него станет непосильным бременем узнать о спутанных, неоднозначных и почти обиженных чувствах, которые Лань Ванцзи испытывает к нему, узнать, сколько страхов и боли он скрывает за внешним безразличием. Будь он на месте Вэй Ина, как бы ужасно и невообразимо это ни выглядело, он хотел бы держаться от него подальше. Хотел бы восстановить рассудок и достоинство, перенести страдания в одиночестве и излечиться, если бы Вэнь Чжулю забрал его золотое ядро. В итоге он закрывается со своей стороны и поздравляет себя с хорошо выполненной работой. У Вэй Ина есть куда более важные задачи, чем ощущать тяжесть нежелательных чувств, когда он так близок к смерти; когда должен быть уже мёртв, но по какой-то причине продолжает держаться за жизнь. Он точно очень живучий таракан, и Лань Ванцзи любит его. Преисполненный желанием спасти Вэй Ина, Лань Ванцзи просчитывает расстояние между Цишанем и Юньмэном, толпы войск Вэней, занимающие позиции отсюда и до места, где прямо сейчас умирает Вэй Ин. Он умрёт, если никто не придёт спасти его. Это — первые ростки мятежа, прорастающие в сердце Лань Ванцзи. Никто, кто не носит его имя, не отправится спасать Вэй Ина. И всё же, как он может сделать это? Сюнчжан не позволит ему уйти, особенно сейчас. Лань Ванцзи посчастливилось заметить мрачные взгляды, которыми обменивались его брат и Не Минцзюэ, пока он сотрясал палатку криком. Для них Вэй Ин списан со счетов, как жертва войны. Трагичная судьба, но ничего не попишешь. Кроме того, даже если Вэй Ин выживет, он станет ничтожным, ни на что негодным человеком, которому придётся прозябать в больничной палатке на койке до конца своей жизни в тишине и покое. Такова судьба каждого, до кого дотянулась рука Вэнь Чжулю. И он будет неизбежно слабеть, взрослеть, болеть и мучительно умирать; он может умереть по какой-либо глупой причине, может замёрзнуть, словить болезнь лёгких — и таких причин можно найти множество. Таков исход для тех, кого коснулась рука Вэнь Чжулю. «Спасение Вэй Ина может подождать», — непреклонно скажет Сюнчжан, потому что Лань Ванцзи, с учётом всех его умений и возможностей, всё ещё прикован к постели и не до конца пришёл в себя, чтобы пойти на риск ради краткой посредственной человеческой жизни. Сюнчжан, спустя время раздумий решает Лань Ванцзи, может идти к чёрту. Лань Ванцзи знает, что как родственная душа он не самый желанный выбор или, возможно, вовсе нежеланный. И он никогда не заботился об этом и не пытался исправить себя, и в итоге он просто смирился с этим. Никогда в своей жизни Лань Ванцзи не хотел оставлять Вэй Ина. И никогда не скрывал этого. Однако желать совместной жизни с кем-то и желать выбросить кого-то из неё — две абсолютно противоположные вещи. Поразительно упрямая решимость Вэй Ина проникает в его собственные кости, и Лань Ванцзи задумывается, не является ли он эгоистом, принимая на себя силу Вэй Ина, в то время как сам он не решается предложить собственную. Позже, когда он сможет найти Вэй Ина, он непременно примет соответствующее наказание. Наблюдать, как Вэй Ин медленно умирает, будет достаточным наказанием, верно?***
Спустя семь дней Цзян Ваньинь пересекает порог резиденции Не Минцзюэ. Уродливое лицо мужчины украшает мрачное выражение, внутри него горит золотое ядро Вэй Ина, а с его языка срывается невообразимо глупая ложь про Баошань Саньжэнь.***
За месяцы после Лань Ванцзи научился ненавидеть. Ненавидеть Цзян Ваньинья легко, ничто не смоет груза его вины и ничто не идёт вопреки этому чувству. Из его полубезумной болтовни нарисовалась весьма удручающая картина: Ван Линцзяо потребовала немыслимое, точно была на грани безумия, Вэй Ина наказали, а Цзянов — уничтожили. Затем наступил хаос, учинённый Вэнь Чжулю, который расплавил золотое ядро Цзян Ваньиня, и Вэнь Цин, которая забрала его у Вэй Усяня. Потому что он добровольно отдал его этой женщине. И по этой причине ненавидеть Цзян Ваньиня не составляет никакого труда. Гнев танцует под кожей Лань Ванцзи, точно бушующее пламя или чудовище, которое ждёт своего часа. Ради кого, он пока что не уверен, но точно знает, что шанс узнать это ещё будет. Цзян Ваньинь — злобный, ненавистный человек, и именно он должен быть мёртв, а не находиться здесь и жить, пока сама суть Вэй Ина течёт в его дантьяне, однако он всё ещё полезен. Именно благодаря его ярости, крикам и решимости, с который он пресекает всякое притворно-вежливое обсуждение того, что устроил, по мнению других, Вэй Ин, переубедить Сюнчжана в необходимости поисков становится куда проще. В ином случае Лань Ванцзи испытывал бы сочувствие к этому человеку, обременённому частью чужой души, но сейчас он поглощен отвращением и яростью к поступку Вэй Ина, к тому, что он посмел сделать с ним. С ним. Несмотря на флирт и надоедливость, с которой он приставал к нему, Вэй Усянь никогда не думал о нём, как о спутнике. Скучный, неуступчивый, педантичный и сдержанный — гвозди, вбитые в надежды Лань Ванцзи, и неизменное мнение Вэй Усяня о нём. И это нормально, потому что Лань Ванцзи тоже не в восторге от судьбы, которая была ему предоставлена. Но это? Связать его судьбу с кем-то другим, не удосужившись спросить его согласия и мнения, сделав это настолько против его воли, насколько было возможно? Ни разу за время их знакомства Вэй Усянь не касался его в том смысле, в котором касаются друг друга возлюбленные пары, однако Лань Ванцзи чувствует, словно его согнули пополам и поимели перед всеми, унизив и осквернив, как какую-то куртизанку на глазах каждого смотрящего. И он хочет узнать почему. У Цзян Ваньиня есть ответ, но он не желает отвечать. Вместо объяснений он отводит взгляд в сторону и горбится всякий раз, даже если бормочет оскорбления в адрес своего брата. Сначала Лань Ванцзи воспринимает его молчание, как факт: Вэй Усяня заставили отдать ядро, и тем, кто сделал это, был именно Цзян Ваньинь… Однако затем Цзян Ваньинь смотрит ему в глаза и отвечает твёрдым «нет». И это именно то, что он имеет в виду, потому что они оба ощущают одинаковую тошноту, подкатывающую к горлу от самого ядра. Тело другого мужчины разрывается на части, отчаянно используя энергию, которая необходима для лечения всего, что сделал Вэнь Чжулю, и вместе с тем отвергая связь, которая соединяла судьбы Лань Ванцзи и Вэй Усяня через их золотые ядра. Прямо сейчас их связь всё равно, что тонкая, но очень острая нить, медленно разрезающая меридианы с каждым новым вдохом, который становится сродни пытке, и сердцебиением, сошедшим с единого ритма. Сердце Лань Ванцзи всегда знало исключительно ритм сердца Вэй Усяня. И теперь внутри него вскипает отвращение и страх на каждый неустойчивый удар в груди Цзян Ваньиня, и Лань Ванцзи дрожит, чувствуя призрачное течение чужой крови, точно своё. Душевное состояние Цзян Ваньиня не сильно лучше его собственного. Всё то время, что они выискивают Вэй Усяня по всему Цзянху, он ведёт себя как дикий зверь. Несокрушимый свет Цзыдяня затмевают только струны гуциня Лань Ванцзи, которыми он точно и уверенно сносит головы подручных Вэнь Жоханя. Их командная работа — его и Цзян Ваньиня — кажется вполне слаженной, и его тошнит всякий раз, потому что у него и Вэй Усяня никогда не было возможность сражаться вместе ради общей цели. И эта мечта остаётся мечтой, сотворённой неравнодушными руками Вэй Усяня. Лань Ванцзи ненавидит его.***
В каком бы месте ни скрывался Вэй Усянь, он всё ещё испытывает боль. По его венам струится леденящий жар, кости становятся хрупкими и почти ватными, а мускулы, всё равно, что раздавленная мякоть фрукта. Спустя пару недель Лань Ванцзи спрашивает себя: как может Вэй Усянь выдерживать всю эту боль, если она в стократ хуже той, что чувствует Лань Ванцзи через их связь. Теперь, зная, что Вэй Усянь сделал это совершенно обдуманно и в здравом уме, просыпаясь всякий раз и ощущая прогнивший воздух в лёгких и желчь в горле, он надеется, что Вэй Усянь подавится этим. Временами, когда усталость и истощение овладевает им, его маска ломается, и доля его собственного напряжения вырывается из-под неё. В ночи, подобные такой, Цзян Ваньинь видит эти эмоции на его лице и волнуется настолько, что делает неуверенные попытки убавить гнев Лань Ванцзи, направленный на Вэй Усяня, пытается оправдаться за свою мать, отца и себя и говорит ещё о полудюжине бессмысленных вещей. Собственная ярость — не то, что должно подлежать обсуждению. Избавиться от неприятного ощущения, из-за которого Цзян Ваньинь чувствует его эмоции, заключённые в ядре Лань Ванцзи и которые он старательно закрывает от другого человека, попросту невозможно, несмотря на все попытки. Отвращение, которое он испытывает, сотрясает тела их обоих и вынуждает его стоять над телом Цзян Ваньиня, упавшего в лужу грязи, и тяжело дышать. Лань Ванцзи поднимает ногу над телом, от которого слышатся жалобные стоны, и наносит удар точно по рёбрам, скрытым тканью одежды. Раз, два — мужчина наносит удары снова и снова, пока до Цзян Ваньиня не доходит — ему стоит закрыть свой чёртов рот. С тех пор Цзян Ваньинь не пытается заговорить с ним снова. В обоюдной тишине, действуя точно шестерни, что соответствуют друг другу, они неустанно ищут Вэй Усяня, и Лань Ванцзи презирает каждую минуту происходящего.***
Спустя три месяца они находят его в Илине, занятым растерзанием Вэнь Чао и его псов на маленькие кусочки, которые после скармливает им же. В целом и общем Лань Ванцзи одобряет это. И он мог бы удивиться тому, как низко опустился Вэй Усянь, используя энергию обиды среди всего, что он мог сделать. Однако то было бы раньше. Ещё в те времена, когда он верил, что у его родственной души остались границы приличия. И сейчас, пока Цзян Ваньинь, застывший и пребывающий в полнейшем ужасе, стоит рядом, Лань Ванцзи наблюдает, как Вэй Усянь бесстрастно убивает Вэней и превращает их в подобие человека, и задаётся вопросом, не исходит ли эта жестокость от той же силы, что осквернила их с Вэй Усянем связь. Нет удивления даже тогда, когда они сталкиваются друг с другом и кричат, а Вэй Усянь даёт ясно понять, что нисколько не сожалеет о содеянном. Затем Лань Ванцзи испытывает радость и счастье, что не позволил своим стенам рухнуть, а принял весьма мудрое решение и не позволил связи прорваться со своего конца. Если бы он открылся Вэй Усяню, своей родственной душе, и позволил бы ему увидеть себя насквозь, в то время как тот насильно связал их с Цзян Ваньинем и предал самую священную связь, которая только может быть между двумя людьми… Облегчение от того, что он не позволил пасть себе так низко, накрывает Лань Ванцзи с головой. Вэй Усянь забрал у него очень и очень многое. И Лань Ванцзи не собирается отдавать ему что-либо.