Принцесса и Одноглазый

Люцерия влетает в покои и дает волю чувствам: рычит и лупит кулаками подушку. Его издевательский тост посвящен только ей. Племяннице, что лишила его глаза. С потрясающим спокойствием Эймонд унизил и опозорил ее семью. Так же, как когда-то они издевались над ним, он не упустил случая протоптаться по их чести и гордости. Каждое его слово било прямиком в сердце. Каждый взгляд обдавал презрением. “А чего ты ожидала? Что он будет рад тебя видеть?” – шипит внутренний голос, и принцесса снова и снова впечатывает кулаки, представляя вместо подушки лицо и грудь дядюшки. Да пусть подавится! Нелюбимый второй сын от нелюбимой второй жены. Одноглазый принц Хайтауэр, он не стоит и пальца ее отца. Да, у нее был красивый и сильный отец, который любил ее и о ней заботился. Которым она может гордиться. Любил ее и сир Лейнор. Он читал ей сказки, катал на спине Морского Дыма, учил стрелять из арбалета и обращаться с Арраксом. Она прекрасно помнит его добрую улыбку. Все ее любят. Она так мила и приветлива, что ее нельзя ненавидеть. Так думают все, кроме… Него. Изможденная Люцерия выдыхает, чувствуя, как дрожь сотрясает тело. Она закрывает глаза и, чтобы успокоиться, вспоминает приятные и счастливые моменты. Они могут укутать ее, как ребенка, избавить от боли и тоски. Нежные руки матушки, ее смех. Малыш Джоффри, который любит обниматься. Их прогулки и разговоры с Джейсом. Старший брат всегда понимает ее без слов. Деймона, которого поначалу ненавидела, думая, что он убил сира Лейнора. Но потом, узнав правду, смогла его простить, и отчим медленно, но верно завоевал ее сердце. Он учил ее фехтовать и танцевать, она не была самой способной ученицей, но очень старалась. Он учил ее говорить на валирийском, рассказывал о своих подвигах и далеких странах. Она знает, что Деймон всегда ее защитит. Ее семья собиралась в Королевскую Гавань, как на войну. Но был лишь один человек, встречи с которым страшилась сама Люцерия. И это не коварный властолюбивый лорд-десница, не таящая на нее злость королева Алисента. А Одноглазый Эймонд. Человек, которого она сделала калекой. Видят Боги, она того не желала. И если бы знала, чем все закончится, ни за что не подняла бы проклятый нож. Направляясь в Королевскую Гавань, она собиралась извиниться за глаз. Попросить у него прощения, хоть предстоящий разговор пугал до ужаса, до трясущихся поджилок и сухости во рту. Конечно, слова раскаяния не вернут ему зрение, Люцерия хотела хотя бы облегчить свою совесть. Но все получилось, как всегда. Гнев и обида постепенно разжимают когти, и принцесса откидывается на подушки. Воспоминания меняют русло, и она возвращается в детство, которое прошло в этом месте. На Драконьем Камне Люцерия часто скучала по Красному Замку. Скучала по своей милой подруге Хелейне, с которой искала в саду насекомых для ее коллекции. По дурашливому Эйгону, который всегда знал, как ее рассмешить. Ко всем остальным он относился, как высокомерная сволочь, а к ней был добр. А еще она скучала по мальчику с грустными глазами. Ей нравилась его молчаливая задумчивость, нравились его грамотные уверенные ответы на редких совместных уроках. Иногда она подсматривала за тем, как он делает выпады с мечом или читает в тенистой Богороще. Но в силу возраста и детской глупости она не видела иного способа привлечь его внимание, кроме как насмехаться над ним вместе с Джейсом и Эйгоном. Она не понимала, почему самому Эймонду не было смешно. Почему он так обижался? Почему уходил и часто сидел в одиночестве, лелея свои невеселые думы? Пусть тогда у него не было дракона, но Люцерия всегда знала, всегда была уверена, что однажды он станет великим драконьим всадником. Когда она ему об этом сказала, тот метнул в ее сторону злой обжигающий взгляд и, порывисто отвернувшись, зашагал прочь. Больше она не пыталась с ним говорить по душам. Только с возрастом принцесса поняла, насколько отвратительно вела себя, поддерживая жестокие розыгрыши Эйгона. И всякий раз, вспоминая об этом, ей становилось мучительно стыдно. Однажды на Драконьем Камне она закрыла левый глаз и попробовала проходить так целый день. Это было неудобно, от этого быстро разболелась голова. “Что ты делаешь?” – спросил тогда Джейс. “Пытаюсь понять, каково это”. Джейс не ответил, только отвел глаза. “Мы поступили плохо, – сказал, наконец, брат. – Он получил дракона по праву”. “От отнял его у Рейны”, – Люцерия по привычке начала вредничать. “Драконы – не собаки. Они сами выбирают всадников”. Люцерии часто снилось, как нож в ее руке рассекает лицо дяди. Как льется горячая липкая кровь. Эймонд осуществил свою мечту – смело, безрассудно, даже нагло. Он действовал по принципу “все или ничего”, “смерть или дракон”. И за это она… Люцерия морщится, встает с кровати и бредет к окну. Долго смотрит на мерцающие огни. Ей кажется, что она слышит рев Вхагар вдалеке. Когда они стояли вдвоем в коридоре, ей вдруг захотелось потянуться и снять его повязку, чтобы проверить, правда ли он носит в глазнице сапфир. Она почти подняла руку, но Эймонд опередил. Мурашки побежали от затылка по всему телу, когда он коснулся ее волос. О, нет. Он не находит их красивыми. Он просто смеется над ней. “Принцесса Стронг” Сейчас, когда обида и злость утихли, она вспоминает его жгучую ненависть… и почему-то наслаждается. Она делает его таким живым, таким настоящим, драконом из плоти и крови. Дикая смесь страха, трепета и радости делает живой и ее саму. Наверное, это неправильно, глупо. Неосознанно Люцерия тянет руку к груди и проводит по ней, а потом замирает. Приходит в ужас. Нет! Нет-нет-нет! Думать о таком даже в шутку нельзя. Но… Он действительно стал таким взрослым. И сильным. У него широкие плечи и красивые серебристые волосы Таргариенов. На тренировочной площадке она видела, как он двигался. У него сильные руки, пожалуй, он мог бы ее даже раздавить, если бы захотел. Интересно, он видел, как метко она поразила все цели? Каким умелым стрелком стала? Если бы между ними не лежала ненависть, он бы мог порадоваться за нее? И на ужине, до того, как Эймонд произнес свой тост, Люцерия была так счастлива. Она, как и король Визерис, ненадолго поверила, что теперь они будут одной семьей. Танцевала как в последний раз, зная, что Эймонд смотрит. Это тешило ее самолюбие, заставляло смеяться и улыбаться еще отчаянней. Она думала поговорить с ним, когда все разойдутся. Объясниться и попросить прощения, но… Все испортила свинья. Люцерия не сдержалась, так не вовремя вспомнив о глупом розыгрыше. Она всегда была такой, потому что привыкла, что все и всегда ее прощают. Только Эймонд слишком гордый, и за поруганную гордость он ее наказал. Завтра они отбывают обратно на Драконий Камень. Люцерия понимает, что ей этого не хочется. *** Они вышли, чтобы проводить семью Рейниры в путь. Сама сестрица обещала вернуться на драконе, как только проводит своих детей-бастардов. Уж лучше бы не возвращалась. Против воли взгляд прикипает к фигуре принцессы. Она робко обнимает королеву, матушка сначала моргает в недоумении, потом обнимает девушку в ответ. Люцерия выглядит хорошей родственницей. Единственной из всей ее семьи. Но он-то знает, что она притворяется. После Люцерия что-то говорит Хелейне, и та едва ли не плачет. Принцесса Стронг прижимается к щеке Хелейны, прямо возле уголка рта, губами – нежно, трепетно, целуя чуть дольше положенного. Сердце Эймонда делает кульбит и начинает колотиться где-то в горле. Он судорожно сглатывает, но взгляда не отводит. Неужели она развращена настолько, что не брезгует и своим полом? Хотя что взять с воспитанницы Деймона и сира Лейнора. Девушки улыбаются друг другу на прощание. Потом она на глазах у своей и его семьи подходит к Эйгону, дарит объятие и ему тоже. Братец не упускает возможности прижать ее к себе покрепче. Они отстраняются друг от друга, и Эймонд понимает, что остался только он. Все пялятся на них. Она смотрит на него, приближаясь медленно-медленно. Замирает. Эймонд стоит неподвижно. Наверное, сейчас они похожи на соперников, двух врагов, которых ожидает смертельная схватка. “Что ж, если ты не хочешь…” – шепчут ее синие глаза. Люцерия сама тянется, кладет руки на плечи, обнимает его за шею. Ей приходится встать на цыпочки, ее грудь касается его груди, живот мимолетно скользит по его паху, и все тело охватывает сухой пожар. Она касается губами раковины его уха, обжигает теплым дыханием. А его пальцы… они сами ложатся на изгиб ее поясницы, тянутся, как металл к магниту. Это движение такое правильное. Она в его руках такая правильная. – С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи… дядюшка Хайтауэр, – шепчет сладко, будто признается в любви. – Взаимно, принцесса Стронг, – хрипит он, потому что голос предает. Потому что ослеп от вспышек в уцелевшем глазу, потому что в самом низу живота предательски твердеет, а по венам струится дикая смесь из злости, бессильной ненависти и чего-то еще… Еще более опасного. Она медленно отстраняется и, не глядя на него больше, идет к своему дракону. В руках Эймонда пустота, и от этого становится больно. Он скрипит зубами, наблюдая, как Арракс набирает высоту. – Ну так что, ты трахнул ее или нет? Сорвал ее цветочек? – интересуется Эйгон. – Отвечай, когда старший брат спрашивает. – Пошел ты! – зло огрызается Эймонд. Дракон превращается в точку на небе. Эйгон разочарованно цокает. – Ну и дурак. Она на тебя так смотрела. Надо было не обзывать ее, а отлизать ей как следует. Он валит брата на землю и несется прочь, на ходу сжимая кулаки. “Она на тебя так смотрела” Так – это как? С желанием выколоть оставшийся глаз? С издевкой? Может, он чего-то не заметил? Это ведь неправильно – желать ту, что навсегда сделала его калекой. Принцессу-бастарда с грязной кровью. Насмешливую, дерзкую, которой все и всегда сходило с рук, для которой не существует приличий и запретов. В Драконьем Логове он гладит морду Вхагар и прижимается к ней лбом. Старая драконица урчит, словно успокаивая его, принимая боль на себя. Ему нужно подняться в небо, чтобы ледяной ветер остудил пылающее нутро, чтобы сбросить с себя эту липкую паутину, в которую он так некстати угодил. “Она на тебя так смотрела…” Да будь ты проклят, Эйгон! И тут же: “С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи… дядюшка Хайтауэр” Маленькая черноволосая дрянь. Если их следующая встреча и случится, она этого никогда не забудет.