***
Айрис выписалась из больницы неделю назад и все это время, за исключением рабочих обязанностей, не выходила из дома. Она почти ничего не ела и не поднималась с постели. На делах Мафии это никоим образом не сказывалось — Айрис была ответственным человеком и спустя рукава ничего не делала даже в таком состоянии, как сейчас. А состояние было не просто подавленным — ей не хотелось жить. И со стороны подобных изменений было трудно не заметить — по крайней мере, тем, кто был с ней близок. Каждую свободную секунду девушку съедало чувство вины. По какой-то причине Дазай ее помнил. И это не было лихорадочным бредом. Во-первых, она точно помнила, как Осаму назвал ее по имени, а во-вторых, он обратил внимание на ее шрам. Неужели она могла так облажаться? Способность еще никогда ее не подводила. Айрис вспомнила его лицо в момент гипноза: полный отрицания и боли взгляд совсем не был похож на взгляд человека, поддавшегося забвению. Почему именно сейчас ее это насторожило? Почему она не обратила внимания пять лет назад? Айрис не знала. Теперь она ничего не знала и не понимала. Ясно было лишь одно: что-то пошло не так. Но что? Мог ли он вспомнить ее недавно или Дазай вообще ничего не забывал? Голова уже раскалывалась на куски от круговорота мыслей. Нехотя, девушка поднялась с постели и побрела к барной стойке, которая была засыпана пустыми пачками снотворного. — Черт, — бессильно выругалась она и глубоко вздохнула. Таблеток не осталось. В прихожей раздался звонок. Айрис неторопливо прошла к двери и с заторможенной реакцией повернула ключ. Она никогда не смотрела в глазок и не спрашивала, кто может быть снаружи, ведь кроме Коё и Рюноске с Гин к ней бы никто не заходил. — А-а-а, — протянула она, столкнувшись взглядом с серым холодом глаз Акутагавы, — заходи. Айрис пропустила его внутрь и побрела обратно в постель. В квартире было темно, и с непривычки она врезалась в дверной проем, больно ударившись рукой. Однако внимания на это обращать не стала и сразу же рухнула на кровать, заворачиваясь в одеяло. — На кой хер тебя выписали в таком состоянии? — спросил Рюноске, оценивая ее дееспособность за последние дни. — Я здорова, — пробубнила Айрис. — В чем тогда дело? Быть обеспокоенным чем-либо, но при этом выглядеть совершенно равнодушно и даже в какой-то степени требующе, было слишком в его стиле. Акутагава не любил ни о чем расспрашивать и совершенно никак не умел поддерживать. Все, что он мог — это просто быть рядом и ждать, когда Айрис сама по полочкам разложит ему причину своих печалей. — Рюноске, — почти дрожащим голосом прошептала Айрис, отчего парень невольно поежился. — Скажи мне, какая способность у Дазая? Акутагава молчал некоторое время, изучая ее взглядом. Айрис знала: он пытался догадаться сам и анализировал цель вопроса, но потом отказался от этой идеи и непринужденно ответил: — Способности как таковой нет, но он блокирует чужие способности. — Вот как… — голос сорвался, а к горлу подступила горечь слез. Никто и никогда не видел ее такой разбитой. Айрис даже обрадовалась, что в комнате сейчас царила темнота. Однако Рюноске не был лишен ума и слуха, чтобы это скрылось от его внимания. — Почему ты плачешь? — Мы были знакомы, — проскулила девушка. — Я стерла ему память, но он узнал меня. На встрече Дазай назвал меня по имени. — Как я уже сказал, чужие способности на нем не срабатывают, — подтвердил парень. Он ненавидел навязчивые и уточняющие вопросы, ненавидел, когда лезут в душу и пытаются копаться в личном. Акутагава ненавидел почти все, но по отношению к другим совершал многое, что было неприемлемо к его собственной персоне. И сейчас он не знал, стоит ли расспрашивать Айрис дальше. Спустя несколько минут молчания любопытство пересилило его: — И зачем ты это сделала? — Голос звучал ровно и холодно. — Детская влюбленность и все такое… — Айрис бубнила себе под нос какие-то невнятные фразы, не желая вдаваться в подробности. — Все было непросто, — она вытерла слезы рукавом пижамы. — Наверное, он меня ненавидит. — Я бы ненавидел, — согласился Акутагава. Как и всегда, его убийственная прямолинейность ранила в самое сердце. Но лучше уж горькая правда, чем сладкая ложь, решила Айрис. — Я себя тоже ненавижу. Теперь. — Оставь это, — сказал он. — Что сделано, то сделано. — Осуждаешь меня? — внезапно спросила Айрис. — Нет. — Рюноске покачал головой. — Это вообще не мое дело. — Спасибо тебе. — Она вздохнула, переводя сбитое дыхание.***
О том, что Дазай когда-либо сможет ее простить, ни шло никакой и речи. Даже в самых глупых фантазиях Айрис на это не рассчитывала. Однако объясниться перед ним и попросить прощения посчитала необходимым. Айрис не отрицала того, что это был в первую очередь позыв собственного эгоизма, потому что жить в охватившем ее чувстве вины становилось невыносимо. Так или иначе, сегодня девушка решила наведаться в Агентство именно с целью раскаяния о своем поступке пятилетней давности. Она собралась с силами и духом, нацепила на себя первое, что подвернулось под руку, и покинула апартаменты. Погода стояла солнечная, отчего стало немного жарко, и Айрис сняла с себя верхнюю одежду, аккуратно повесив куртку себе на руку. Сейчас вовсю цвела сакура, и нежные розовые лепестки украшали улицы Йокогамы, придавая городу особенно романтическую атмосферу. Айрис же ощущала себя черной вороной в окружающих ее розовых тонах пространства. Вообще, она во многих ситуациях чувствовала себя подобным образом. Из-за длинного шрама на левой щеке Айрис часто испытывала неловкость. Особенно когда люди начинали сочувствующе реагировать на ее внешность. Она не считала это как таковым изъяном, однако и женственности ее образу увечье не добавляло. Впрочем, когда выяснялось, что она из Мафии, все вопросы отпадали сами собой. А тот факт, что она получила ранение задолго до вступления туда, мало кого волновало. Раньше Айрис пыталась маскировать шрам косметикой, но потом оставила эти безнадежные попытки — это был вопрос не о принятии себя, а о полнейшем к себе безразличии. Да и личной жизни у нее все равно никакой не имелось. Таким образом и сложилось, что внешность занимала далеко не первое место в ее повседневности. Чем ближе Айрис подходила к Агентству, тем неохотней ноги следовали вперед. За все время маршрута она была готова уже трижды сойти с дистанции. Ладони потели, а голова начинала кружиться от одной лишь мысли, что придется объясняться с Дазаем. Айрис этого хотела и боялась одновременно. Застыв перед высокими деревянными дверьми помещения, тело и вовсе перестало подчиняться разуму. Девушка несколько минут стояла у входа, пытаясь заставить себя совершить хоть какое-то движение, но ступор накрывал ее с головой, и ни внутрь, ни даже обратно она ступить уже не могла. Двери распахнулись, и за порог вышла среднего возраста женщина. — Вы заходите? — мягким голосом поинтересовалась она, любезно придерживая дверь. — Да. — Айрис сглотнула подступивший к горлу ком. — Спасибо. Она поднялась на второй этаж и встретила светловолосого мужчину в очках, которого уже видела на встрече своего босса и Фукудзавы: — Чем могу быть обязан? — подняв бровь, поинтересовался он и, выдержав паузу, добавил. — Вы из Мафии. — Да. — Айрис сдержанно кивнула и опустила глаза. — Если это не проблема, могу ли я увидеть Дазая? — Эй, Осаму! — Блондин окликнул идущего мимо них парня. — К тебе гостья. Дазай остановился и обернулся через плечо, вовлеченный в собственные мысли — по всей видимости, приятные. Потому что на его лице красовалась выраженная улыбка, которая тотчас же исчезла, как он поднял взгляд на пришедшую Айрис. Холод ничего не выражающих карих глаз пронзил тело сотнями острых игл. Сейчас Айрис окончательно пожалела, что пришла. Это был глупый поступок. Нужно было хотя бы посоветоваться по этому поводу с Коё или Рюноске, потому что теперь она ощущала себя полной дурой. — Осаму... — Она с титаническими усилиями выдавила из себя его имя. — Мы можем поговорить? — О чем? — отстраненно спросил парень и сложил руки на груди. — Я… — Айрис закусила губу до крови и вытерла о брюки вспотевшие ладони. Она с трудом сдерживала панику, бросая по сторонам растерянные взгляды. Айрис ощущала, как немеют конечности, а воздуха в легких становится катастрофически мало. — Мне плохо, — в итоге прохрипела девушка, задыхаясь от нехватки кислорода. И вновь знакомая картина расплывающихся перед глазами объектов поприветствовала ее взмахом руки. Когда Айрис открыла глаза, она уже лежала на диване в небольшой светлой комнате. Дазай сидел напротив нее, небрежно, но в то же время элегантно закинув ногу на ногу, и листал какой-то журнал. — Как самочувствие? — спросил он, обнаружив, что Айрис пришла в себя. — В порядке, — скованно прошептала она. — По правде говоря, мне тоже непросто далась встреча с тобой. — Его голос звучал воздушно и непринужденно, несмотря на сказанное. — Приятного мало, знаешь ли. — Знаю, — печально согласилась девушка. — Скажу, как есть, — начала она, — я и представить не могла, что моя способность на тебя не подействует. Я... я даже не знала, что ты эспер. Мне очень жаль, Дазай. — Монолог был прерывистый и крайне неуверенный. — Поэтому я бы хотела объясниться перед тобой, если ты позволишь. — Я долгое время задавался вопросом, почему ты решила поступить со мной именно так, — последние слова он произнес с неприязнью, — но в конечном счете понял, что причина вообще не имеет значения. Важен лишь факт твоего поступка. — Почему ты не сказал, что способность не подействовала на тебя? — с болью в голосе спросила Миура. — Потому что это уже было не важно. — Дазай сделал паузу. — Ты оставила меня, лишив возможности собственного выбора. Я просто подыграл тебе. Дазай ясно дал понять, что эти жалкие оправдания ему неинтересны. Чего бы сейчас Айрис ни сказала, это бы не исправило те годы, что он провел в неведении и непонимании ее поступка. — Мне так жаль. — Она сжала пальцами переносицу, впиваясь в кожу ногтями. — Будешь уходить, захлопни за собой дверь, — попросил Дазай и, не дожидаясь ее ответа, покинул комнату.