Зависимые

С момента инцидента в санчасти прошло чуть менее недели, и жизнь в неприметном контейнере у причала вернулась на круги своя, хоть и претерпев некоторые изменения. Все так же Хонджун начинал утро с выхода в океан на своей верной «Пиранье», все так же исправно посещал Юнхо, ни словом не обмолвившегося о недавнем прогуле своего подопечного, и все так же торопился домой на закате дня — но теперь причиной его спешки было вовсе не стремление к отдыху в одиночестве. Теперь его, вымотанного и утомленного, встречали жарко натопленная комната и веселое бряцанье кипящего котелка на зажженном примусе, и Хонджун незаметно для себя привык к этому, как привык и к чужому присутствию, ставшему за эти дни неотъемлемой частью его быта. Привечавший его с неизменной радостной улыбкой Сонхва оказался не только чутким и отзывчивым соседом, но и способным учеником, с жадной внимательностью впитывавшим все, чему его старался обучить Хонджун, и очень скоро их совместные вечера наполнились долгими разговорами, доставлявшими обоим собеседникам самое искреннее удовольствие. — Почему я не могу пойти вместе с Хонджуном? — спросил Сонхва однажды, с затаенной печалью глядя, как сидевший в теплом свете керосинки рыболов старательно унизывает подбору невода кольцами. Тот, подняв голову, одарил юношу улыбкой сожаления. — Я ведь уже говорил тебе, рыбка — без браслета путь наружу тебе заказан. Я попробую узнать, можно ли достать тебе новый, но дело это небыстрое, сам понимаешь. — Браслет как у Хонджуна, да? — уточнил Сонхва, беря лежавшее на столе украшение и с интересом крутя его в руках. — Неужели вашу жизнь и свободу определяют эти маленькие закорючки? — Зришь в корень, — хмыкнул Хонджун; оставив свое занятие, он приблизился к Сонхва и опустился перед ним на корточки. — Эти закорючки — идентификационный номер, который присваивается человеку при рождении — если повезло родиться в правильном месте. Нет номера — считай, отброс… то есть, вне закона, — быстро исправился он, бросив взгляд на обнаженное запястье юноши. — У нас таких хватает, конечно, но они особо и не светятся — так, ошиваются на задворках острова да всякими темными шабашками на жизнь зарабатывают. А вот если кто из них жандармам попадется… — Хонджун многозначительно провел ладонью по шее, и Сонхва, расширив глаза, понимающе закивал. Участливо похлопав его по колену, Хонджун вернулся на свое место. Случайный разговор разжег в нем давно подавляемое любопытство, однако затрагивать тему прошлого Сонхва он пока не рисковал — хватило нескольких осторожных попыток, каждая из которых заканчивалась упрямым молчанием и ужасом в темных глазах. Что-то увечило хрупкое сердце Сонхва, поселив в нем глубинный, почти животный страх, и Хонджун не считал себя вправе бередить старые раны, хоть и не оставлял размышлений, так ни к чему и не приводивших. Памятуя сцену в стенах санчасти, он пришел к выводу о том, что Сонхва, подобно самому Хонджуну, имел в своем прошлом не самый приятный опыт общения с миром медицины; полнейшая же его неприспособленность к жизни в мире реальном свидетельствовали о длительной изоляции, быть может даже, заключении — но кто и почему мог запрятать несчастного юношу под замок? Были ли тому причиной удивительные особенности его тела, или же они появились после, став результатом неких экспериментов? Хонджун потратил несколько дней, собирая по острову слухи и сплетни о схожих случаях, но не узнал ничего более того, что было известно ему и прежде: таинственные пропажи людей по всему архипелагу, отсутствие каких-либо данных о местонахождении их тел, и — заговорщическими шепотками в самых тайных закоулках острова — бесчисленные байки и легенды о сыворотке, что способна обратить в сверхчеловека даже самого безнадежного доходягу. Все услышанное заставило скепсис Хонджуна несколько пошатнуться, однако копать глубже он опасался, не желая привлекать к себе лишнего внимания. Его расспросы и без того не остались незамеченными Уёном, что был знаком со всяким островным бродягой, и теперь каждая их встреча знаменовалась очередными уговорами «оставить, наконец, эту дурацкую затею». — Знаешь, что я думаю? — задумчиво проговорил Хонджун спустя несколько дней после разговора с Сонхва, сидя рядом с Уёном за стойкой местного бара и разглядывая свое отражение в зеленом надутом стекле бутылки подле. Уён фыркнул и отставил стакан в сторону. — Что тебе пора перестать страдать херней и выкинуть эту рыбешку-переростка туда, откуда ты его выловил? Отличная мысль, вперед и с песней. — Закройся, — посоветовал Хонджун, легонько пихая приятеля в плечо. — Я думаю, что его содержали где-то, где над ним ставили опыты и скрывали взаперти — потому-то он такой и… необычный. Я думаю, что он один из тех пропавших, которых так и не нашли. — Что, тоже прикупил себе парочку книжек про супергероев у Хана на прошлой неделе? — хмыкнул Уён. — И как он, по-твоему, оттуда сбежал? Парень до сих пор о существовании одежды забывает, а тут вдруг выбрался из некоего заведения, куда каждый год пачками умыкают людей, и вот ведь какое интересное дело — никто до него не сделал этого раньше! Где-то в кучке островов существует целая лаборатория, где проводят грандиозные эксперименты по скрещиванию человека с морепродуктами — и никто, даже проныры вроде нашего Юнхо, об этом и слыхом не слыхивал! — Хватит называть его морепродуктом, — обозлился Хонджун. — Может, ничего такого там и не было. Может, он от природы такой — ну там, рудименты у него какие. — Опять об этом Сонхва говорите? — на соседний табурет плюхнулся Минги, расцвечивая обшарпанные стены кабака своей широкой заразительной улыбкой; младший в компании Уёна, он еще не успел зачерстветь в полной мере и отличался легким и незлобивым нравом, заставлявших окружающих неосознанно тянуться к долговязому парню. — Сто раз уже обсуждали, вам самим не надоело? — Я вообще-то об этом идиоте пекусь, раз уж сам он не в состоянии использовать мозг по назначению, — ответил Уён и снова развернулся к Хонджуну. — Хочешь знать, что думаю я? Твой новый соседушка — обычный наркоша вроде тех, что ошиваются по всяким притонам, вот тебе и вся загадка. Одна только внешность его худосочная чего только стоит. — Нет, — резко сказал Хонджун, отказывавшийся даже думать о том, что Сонхва может быть хотя бы косвенно причастен к сыворотке Ёнван. — И близко ничего подобного. — Ну, потом не жалуйся, я предупредил, — ответил Уён, махнув рукой на упрямого приятеля. — Схожу отолью, не теряйте. Соскочив с табурета, он нетвердой походкой направился к двери уборной, огибая редких посетителей. Проводив его глазами, Хонджун вздохнул и уставился в остатки наливки, янтарной каймой темневшей на донышке стакана. Медленно, но верно алкоголь брал свое, и мысли в его голове, и без того разрозненные и расплывчатые, рассеялись окончательно, будто утренний туман на воде. — Я с тобой согласен, на самом деле, — донесся до Хонджуна голос Минги, и он поднял на него слегка осоловевший взгляд. Заметивший это Минги стушевался и спрятал румянец смущения за своим стаканом. — Каждый заслуживает шанса и… доверия, знаешь? Хонджун кивнул, продолжая неотрывно смотреть на него. Он помнил день, когда впервые увидел Минги — тогда Хонджун уже месяц как пробовал себя в новом амплуа рыболова, успев попутно сойтись с Уёном, жившим неподалеку со своей маленькой, но крепкой бандой. Появление в их числе Минги стало неожиданностью для всех — высокий и широкоплечий на вид парень был в действительности кроток и безобиден, словно морской лев, не имея за плечами ни боевых умений, ни необходимой для выживания изворотливости, — но не для Хонджуна, успевшего весьма близко познакомиться с непредсказуемостью уёновской натуры. Он знал, что решение о принятии Минги в банду не было обусловлено ничем, кроме великодушия Уёна, проникнувшегося сочувствием к одинокому бродяжке, и знал, сколь сильно тяготило это решение самого Минги, так и не сумевшего преодолеть подспудное ощущение собственной слабости и недостойности на фоне старших товарищей. Хонджун знал, как сильно Минги старался доказать им свою полезность, с готовностью выполняя все поручения и наказы, и не мог не уважать его за это старание, пусть и не приносившее больших результатов. Хонджун знал, каково быть парией, выбивающейся из большинства. — Тебе приходилось встречать тех, кто употреблял сыворотку? — спросил он чуть погодя. Минги медленно кивнул. — Я вырос на Юге, ты помнишь, — он сделал крупный глоток из оставленного Уёном стакана. — Там всегда было полно всякого отребья, готового продать душу ради возможности урвать кусок побольше, — тех, кто готов был использовать любые методы для достижения силы. Старший на заводе, где я работал чистильщиком рыбы, был одним из них. Он об этом деле, конечно, много не трепался, не дурак был, но кое-что я все-таки видел. Кое-что неправильное. — Например? — уточнил Хонджун, покачивая стаканом. Минги помолчал. — Не знаю, — с неохотой ответил он после паузы. — Просто он стал… другим. Как будто его больше ничего не связывало с нашим миром, понимаешь? Говоришь с ним — а он смотрит сквозь тебя; зовешь по имени — а он не помнит, кто он и что вообще тут делает. И эта жестокость… Я всякого дерьма повидал, не в райских садах жил, но этот парень стал по-настоящему ненормальным. Неправильным. Может, конечно, у него от наркоты шарики за ролики заехали, но раскладывать по дому куски своего же брата — это что-то не очень здоровое, верно? — Верно, — согласился Хонджун, поежившись и совершенно некстати вспомнив, как рассказывал Сонхва об отсутствии у него имени. Вот только Сонхва был каким угодно, только не жестоким — ведь не был же? — Ну а что насчет суперсил? Ради чего это все? — Что-то такое там явно было, — подтвердил Минги, чувствуя себя заметно неуютно при воспоминаниях былого. — Он как-то плечом на сверло для чистки рыбы напоролся; кровищи — дохера, рука — в мясо, а ему хоть бы что. А через пару дней после того я увидел его в раздевалке: веришь, нет — только пятно и осталось, не шрам даже, а так — будто укус комариный. — Вот как, — отозвался Хонджун, слепо вглядываясь в игравшие на поверхности бутылки блики. Грудь сковало холодом. Неужели он привел в свой дом психопата? Хонджун не верил в совпадения и понимал, что самый простой ответ зачастую является самым верным, и все же все его нутро противилось принятию этого ответа. С другой стороны, что ему было по-настоящему известно о Сонхва? Он был красив, раним и отзывчив — могло ли это быть лишь маской, скрывающей разложение души? На какое притворство способен человек, связанный зависимостью от вещества, сулящего всесилие? Хонджун вспомнил, как запирал двери контейнера, отправляясь на рассвете в море — Сонхва знал, где лежит запасной ключ, знал, что Хонджун вернется только к вечеру… Нет, должно было существовать другое объяснение. Его не могло не быть. — Ладно, — проговорил он, бросая на стойку несколько измятых купюр и поднимаясь на ноги. — Я пойду, не буду тут засиживаться. Попрощайся с Уёном за меня, ладно? — Ладно, — покладисто ответил Минги, несколько огорчившись. — Хонджун, — окликнул он его уже у двери, — ты Уёна особо не слушай, хорошо? Я помню глаза того парня, и такое ни с чем не спутать, уж поверь. Я не думаю, что Сонхва употребляет. — Спасибо, — искренне поблагодарил его Хонджун и вспомнил еще кое-что. — Кстати говоря. У тебя ведь не было браслета, когда ты пришел сюда год назад? — Минги кивнул. — Случайно не знаешь, где можно достать еще один? — Поспрашиваю, — охотно пообещал Минги, всегда готовый помочь каждому, кто просил. — Был у Уёна один знакомый, всякими такими штуками промышлял; надеюсь, он еще не отошел от дел. Послав Минги скупую прощальную улыбку, Хонджун вышел наружу и побрел сквозь сполохи заката к лодочной стоянке. Под скошенными перекладинами мостков мигала ему вслед, переливаясь в свете вечерних фонарей, маслянисто-черная вода океана.

***

Когда ладонь Хонджуна, мучимого смутной тревогой, легла, наконец, на ручку входной двери его лачуги, солнце окончательно опустилось за линию горизонта, тлея вдалеке угасающими угольками. Плавучий город, растянувшийся по океану изогнутой металлической грядой, погрузился в сон; убаюканные песнью волн, дремали на сваях покрытые ржавчиной контейнеры, и прикрытые глазницы их окон безмолвно наблюдали за одиноким путником. Хонджун повернулся спиной к враждебному молчанию моря и принялся искать по карманам ключи. — Ты сегодня поздно. — Коротко звякнув, ключи упали на землю, и Хонджун, чертыхнувшись, присел на корточки, пытаясь высмотреть в пятнах плесени и мха на бетоне знакомый металлический блеск. — Не хотел заканчивать интересный разговор с друзьями? — У тебя удивительная способность появляться в самый неожиданный момент, господин сержант, — отыскав ключ, Хонджун выпрямился и повернулся к вышедшему из тени высокому силуэту. — Потому-то ты и носишь полицейскую форму. Вставший в озерце фонарного света Юнхо одарил своего подопечного приветливой улыбкой. Хонджун не обманывался мнимым добродушием чужого округлого лица — его знакомству с Юнхо шел не первый день, и о методах жандарма ему было известно больше прочих. — Такая уж у меня работа, Хонджун. — Неторопливо приблизившись, Юнхо навис над ним, излучая угрожающую доброжелательность. — Появляться там, где дурно пахнет, и прибирать всякий… мусор. — А у меня все чисто, как в операционной, — заверил Хонджун, не спеша отпирать замок. — Никакого мусора, никаких мутных дел, сам знаешь — я уже почти год как хожу к тебе как привязанный и веду себя как пай-мальчик. Ты бы шел домой, а, сержант? Время уж не детское. — Не торопись, — усмехнулся Юнхо. — Разговор есть. Хонджун скис и повернулся к нему, неосознанно прикрывая собой дверь, за которой — он чувствовал это — затаился Сонхва, чутко прислушиваясь к происходящему снаружи. Хонджун знал: захоти Юнхо войти в дом — и Сонхва негде будет спрятаться, негде укрыться от неумолимой руки закона. — Ну что еще?.. Говорю же, что бы там ни было, я не в курсе. Мне вставать через несколько часов, Юнхо — на работу, к которой ты же меня, на минуточку, и приставил. — Не задержу, не бойся, — Юнхо непринужденно облокотился на поручень, огибавший ряды контейнеров. — Внутрь не пригласишь? — Ордер покажи — тогда приглашу, — Хонджун отчаянно старался не выдать своего волнения. Юнхо примирительно вскинул руки. — Это не обыск, так что я не настаиваю — пока что. Много времени это в любом случае не займет. — Стерев с лица следы напускного миролюбия, Юнхо посмотрел Хонджуну в глаза, и тот почувствовал, как спину закололо непрошеными мурашками. — Думаю, ты в курсе последних слухов о новых поставках Ёнван на острове? Твой приятель Уён наверняка посвятил тебя. — Не понимаю, о чем речь. Он упоминал что-то такое мимоходом, верно, но никто из нас не… — Я знаю, — оборвал Юнхо нервное бормотание Хонджуна. — Я знаю, что ты неглупый парень, Хонджун, и ты не стал бы портить свою и без того не лучшую характеристику упоминанием наркотической дряни. Но мы оба знаем также, что тебе случалось ввязываться в истории прежде, — и помним, как это заканчивалось. Боюсь, в следующий раз полугодом тюрьмы обойтись не выйдет. — Я все еще не понимаю… — Все еще нет? Я помогу. — Юнхо извлек из поясной сумки небольшой прямоугольник плотной бумаги и протянул его Хонджуну. Негнущимися пальцами взяв фотографию, Хонджун молча взглянул на расплывчатое, но вполне узнаваемое изображение двух мужчин, одним из которых был он сам. Второй, худой и черноволосый, был снят вполоборота; широкие рукава его накидки сползли вверх, обнажая тонкие, лишенные браслета запястья. Вглядываясь в изящный профиль на фото, Хонджун невольно отметил, что даже отвратительное качество съемки издалека не скрадывало совершенной красоты Сонхва. — Понятия не имею, кто это, — сказал он наконец, возвращая фотографию Юнхо. — Просто какой-то неизвестный тип, увязался за мной, попросил подкинуть до центра — с руками у него что-то не то было, вроде как. Что, помощь незнакомым людям теперь тоже преследуется законом? — Сопроводить его в санчасть, а затем отвезти обратно он тоже, видимо, попросил? — скептически выгнул бровь Юнхо. — Какой неожиданный альтруизм от тебя. — Что ты от меня хочешь? — на место растерянности Хонджуна пришло раздражение. — Я не в ответе за каждого бомжа, которого встречаю на улице. Говори прямо, в чем меня обвиняешь, или проваливай. — Хонджун, — вздохнул Юнхо, — пойми, я тебе не враг. Отчего-то ты воспринимаешь в штыки все, что я делаю и говорю, пытаясь отыскать подвох и несуществующие обвинения, тогда как в действительности я искренне беспокоюсь о тебе и твоем окружении. Было бы куда проще для нас обоих, если бы ты был столь же честен и открыт со мной, сколь и я — с тобой. Этого парня, — он вновь помахал перед лицом Хонджуна фотокарточкой, — нет ни в одной базе, как нет его и на камерах, что стоят во всех центральных учреждениях. Я работаю здесь уже прорву лет и знаю каждого оборванца без айди-номера; каждый из них стоит у меня на карандаше — но его я вижу впервые. И мы оба знаем, что это значит. — Юнхо вернул фотографию в карман сумки и взглянул на Хонджуна в упор. — Допустим, я поверю, что ваше знакомство было случайным — но это не те знакомства, которые тебе стоило бы заводить, Хонджун. Куда ты отвез его после вашего визита в санчасть? Хонджун облизнул пересохшие губы. — К… к восточному крылу острова, — хрипловато проговорил он, кашлянув. — Он хотел найти кого-то, кто отвезет его к Большой земле… Кого-то, кто переправит его через экватор к Гондване. Он не отсюда, я думаю. — Он не говорил, что привело его на этот остров? Зачем ходил к санчасти? — Нет. Мы вообще почти не говорили. — Хонджун чувствовал, как липнет к взмокшей спине рубашка. — Он попросил, я сделал. Все. Разочарованно цокнув языком, Юнхо оттолкнулся от стены контейнера и сделал несколько шагов к причалу. Хонджун напряженно наблюдал за его движениями, мысленно упрашивая докучливого сержанта убраться от его дома как можно скорее. И чего он вечно сует свой нос куда не следует? — Если вдруг вспомнишь что-то еще — немедленно расскажи, ладно? — с нажимом попросил жандарм перед тем, как исчезнуть в ночной тьме над причалом, и Хонджун кивнул. Юнхо свел брови и устало потер переносицу. — Эта сыворотка и дела об исчезновениях… Все это куда серьезней тех мелких проступков, к которым ты был причастен, Хонджун, надеюсь, ты понимаешь. Ты ведь не стал бы скрывать, если бы тебе что-то было известно, правда? — Если бы было известно — нет, — тихо ответил Хонджун ему в спину. Если бы ему было известно. Если бы… Дождавшись, пока очертания высокой фигуры сержанта окончательно растворятся вдали, Хонджун спешно провернул ключ и с облегчением захлопнул за собой дверь. Колени подкосились, и он с тихим стоном сполз вниз, глядя, как успевший накрыть на стол Сонхва выходит к нему навстречу. В широко распахнутых глазах юноши читалось беспокойство — без каких-либо намеков на наркотическую одурманенность. — Хонджун в порядке? — полюбопытствовал он, присаживаясь рядом и заботливо помогая стянуть рукава куртки. — Просто роскошно, — пробормотал Хонджун, утомленно прикрывая веки. Неожиданно колени ужалило обжигающим жаром, и он ойкнул, отталкивая дымящуюся чашку. — С ума сошел? Горячо же! — Прости-прости, — виновато отозвался Сонхва, подхватывая чашку с расплескавшимся кофе и отступая назад. — Люди чувствительны к перепадам температур — я забыл. Баюкая в ладонях нагретый кипятком металл и мурлыча под нос неопределенную мелодию, он вернулся к столу, провожаемый ошеломленным взглядом Хонджуна. Глядя, как Сонхва старательно поправляет кастрюльку на раскаленной добела решетке примуса, Хонджун подумал, что некоторым вопросам гораздо лучше оставаться без ответов.