Зависимые

Продолжая медленно отступать, Хонджун неотрывно смотрел на ученого, что выглядел совершенно спокойным, не пытаясь поднять тревогу, как следовало бы того ожидать. Это еще ни о чем не свидетельствует, напомнил он себе — чутко оберегавшие свои тайны сотрудники лаборатории не позволят стороннему лицу расхаживать среди подопытных по охраняемым залам. Кто знает, какие скрытые камеры могли засечь их присутствие, приведя Чонхо прямо к чужаку? Что, если Юнхо и Ёсана уже схватили, отняв оружие и заперев за одной из массивных дверей, встретившихся им по пути? — Откуда ты знаешь мое имя? — спросил Хонджун, не справившись с соблазном вызнать больше. — И что это вообще за место? Чонхо не торопился с ответом, обходя аквариум все тем же прогулочным шагом следом за Хонджуном. Запустив руку в карман халата, он извлек оттуда что-то маленькое и длинное, и Хонджун немедленно собрался, готовясь к обороне, но это оказался лишь компактный пульт с рядами кнопок. Чонхо щелкнул пультом, и зал озарился галогеновым светом ламп. — После Бедствия трехсотлетней давности стало ясно, что человеческий век близится к концу, — Чонхо выдвинул два стула из-под приборной панели рядом с аквариумом и жестом предложил Хонджуну присесть. Тот не двинулся с места. — Исчерпавшая запасы ресурсов планета гибла, перестав быть для нас домом и став адом на земле, где немногим оставшимся людям суждено было проживать короткую, полную болезней и лишений жизнь. Врожденные пороки, уродства, неспособность зачать и выносить дитя — лишь немногое из того, с чем предстояло столкнуться человечеству, давно утратившему человеческий облик. Культура, образование, достижения наших предков — все исчезло, все стало ненужным и никчемным в мире, где каждый был одержим одной только жаждой выживания. Но среди жестокости и беззакония, среди бессмысленных смертей и столь же бессмысленного существования оставались те, кто верил в то, что у нашего мира может быть еще один, последний шанс. Так двадцать три года назад появилась эта лаборатория — одна из нескольких. Так появились они. — Чонхо обвел рукой аквариумный зал с замершими в емкостях русалками. — За основу исследований, способных дать ключ к спасению человечества, было решено взять вид двоякодышащих рыб, обитавших до Бедствия в нижних пластах океана и сменивших ареал обитания после изменения состава гидросферы, — продолжал он, расслабленно откинувшись на спинку стула так, словно они вели светскую беседу. За спиной Хонджуна зазвучали торопливые шаги нагнавшего его Юнхо, но он не обернулся. — Чем больше мы их изучали, тем шире становились горизонты, открывавшиеся перед нами: данный вид рыб был способен как к жаберному, так и к легочному дыханию, обладал сходными с некоторыми рептилиями умениями, такими как аутотомия и репаративная регенерация, а также отличался высокой выносливостью и адаптивностью к меняющимся условиям. Дальнейшие исследования и эксперименты по внесению изменений в человеческую ДНК превзошли самые смелые наши ожидания: спустя еще несколько лет мы сумели создать совершенно новый вид человекоподобных амфибий, перенявших способности этих рыб. Проект по созданию амфибий получил название «Ёнван» по имени мифологического морского дракона. — Ты сказал — «мы сумели создать», — сказал Хонджун, пока остановившийся неподалеку Юнхо потрясенно смотрел на бывшего друга детства. — Сколько тебе лет? — Я не стоял у истоков проекта, это верно, — подтвердил Чонхо, поняв, к чему вел Хонджун. — Я оказался здесь семь лет назад, и с тех пор принимал в проекте самое непосредственное участие под руководством моих наставников и коллег, работавших над созданием амфибий с самого начала. Конечно, работа в лаборатории требовала от меня весьма многое — мне пришлось оставить дом, семью, всех, кого я знал прежде, поселившись в месте, которое мне нельзя было покидать, — но все, что я увидел здесь, с лихвой окупило все мои траты. — Твоя семья оплакивала тебя, — проговорил Юнхо, неверяще качая головой. — Твоя мать слегла от горя, отец распродал имущество и дом для того, чтобы оплатить твои поиски — и ты отказался от них ради возможности проводить эксперименты над морскими тварями? — Конечно, — Чонхо взглянул на сержанта так, словно тот сказал несусветную глупость. — Я думал, ты поймешь меня, Юнхо — ты ведь и сам всегда мечтал работать на благо людей, разве нет? — Ты бросил своих близких, тех, кто провел годы в страданиях и неведении о твоей судьбе! — воскликнул Юнхо с яростью. — Это ты называешь благом? — Я не жду, что простой обыватель сумеет оценить то великое дело, что мы творим здесь, в полной мере, — пожал плечами Чонхо. — Но неужели ты и вправду не понимаешь? То, что ты назвал «экспериментами над морскими тварями», является большим, чем способен вообразить ты или кто-либо еще, является делом всей нашей жизни, к которому мы шли долгое время, работая над ним не покладая рук. То, что вы видите сейчас — результат грандиозных исследований, совершенно новый, искусственно выращенный в инкубаторах вид человекообразных, чьи клетки дают невероятные способности не только им самим, но и тем, кому эти клетки были пересажены. Мир, где не будет больше страданий и болезней, где люди будут мирно умирать в глубокой старости, оставив множество здоровых детей и внуков — пойми же меня, Юнхо! Это ли не благо? Что стоит скорбь нескольких людей в сравнении с жизнями всего человечества? — Значит, вы стали проводить исследования дальше, пытаясь подсадить клетки амфибий человеку, — опередил Хонджун Юнхо, начавшего уже открывать рот для ответа. — Вы хотели передать людям их способности? — Именно, — кивнул Чонхо. — Время играло против нас: жизнь человека, ослабленного последствиями Бедствия, куда короче жизни амфибии, и без решения этой проблемы все наши труды рисковали стать напрасными. Недостаточно было вывести новый вид — перед нами стояла задача дать уже живущим людям возможность освоить морское дно, сделав его своим новым домом. Амфибии сочетали в себе все, чем должен был обладать человек будущего — и так было положено начало проекту «Имуги». — Морской змей, мечтавший стать драконом, стало быть, — пробормотал Хонджун, хорошо знакомый с легендами прежних народов, не раз читанными вместе с Сонхва их совместными вечерами. — Но вам не удалось завершить задуманное, так? — Так, — Чонхо снова кивнул, помрачнев. — Поначалу удача благоволила нам и в этом деле — испытуемые, получившие инъекции сыворотки из крови амфибий, показывали самые положительные результаты: способность к регенерации, высокие показатели физической силы и выносливости, сниженная уязвимость к внешнему воздействию… Потом… Потом эксперимент стал выходить из-под контроля. Иммунная система реципиентов отторгала чуждые их организмам клетки, однако повернуть процесс вспять было уже невозможно. Пагубное воздействие сыворотки провоцировало необратимые изменения в клеточной структуре человека, вызывая новообразования в дыхательной системе и на кожных покровах — вероятно, они были попыткой организма приспособить уже существующие органы к жабрам и плавникам амфибий, заложенным в их генетическом коде. На поздних этапах эксперимента патологическим изменениям подвергся головной мозг испытуемых — многие из них показывали резкое снижение интеллекта и способности к самоконтролю, отмечались частичная амнезия и повышенная агрессия, направленная как на себя, так и извне. Со временем принявший сыворотку человек полностью утрачивал свою личность, превращаясь в живой овощ, лишенный разума и сознания. Наконец, мы обнаружили, что сыворотка обладает сильнейшим наркотическим эффектом, вызывая у принявших ее чувство эйфории в начале и глубокую зависимость от приема после. Более того, — он сделал паузу, бросая на русалок в аквариумах полный брезгливости взгляд, — схожий эффект наблюдался и у тех сотрудников, кто работал с амфибиями в непосредственном контакте. Очевидно, виной тому был некий гормон, вырабатываемый в кровь амфибий и воспринимаемый человеком воздушным путем. Так мы поняли, что легенды о сиренах, круживших головы морякам, имели под собой вполне реальную почву — просто дошли до нас в несколько искаженном виде, подобно многим другим преданиям Прежних людей. — Поэтому вы стали держать их взаперти, как подопытных крыс, спасаясь от того, что сами же и сотворили, — сказал Хонджун, вздрагивая от злости. — Ты еще совсем ребенок, — снисходительно ответил Чонхо, качая головой. — Тебе жаль этих созданий? Но почему тебе не жаль подобных себе, почему твоей жалости недостойны сотни и тысячи смертельно больных людей, детей, что погибнут в утробе вместе с матерями, так и не увидев белого света? Эти амфибии были рождены благодаря нам, их растили с одной лишь целью — целью спасти человеческий мир. Это и твой мир тоже, Хонджун. — Да к черту такой мир, если его спасение достигается через мучения невинных! — сердито воскликнул рыболов, и ничуть не впечатленный ученый лишь хмыкнул в ответ. — Если действие сыворотки приводило к таким последствиям, почему она вышла за пределы лаборатории? — подал голос Юнхо. Чонхо нахмурился. — К сожалению, не все сотрудники руководствовались благими намерениями, — отозвался он с неохотой. — Среди них были те, кто надеялся таким образом поправить положение своих оставшихся за стенами лаборатории семей, продавая сыворотку наркодилерам снаружи. Разумеется, мы выявляли их в самые кратчайшие сроки, но… Утечка произошла, и время от времени возникали все новые случаи вынесения сыворотки из лаборатории. — И вы не стали пытаться решить проблему несовместимости? — спросил Хонджун, успокаиваясь. — Что стало с этим вашим проектом «Имуги» потом? — Конечно, мы продолжали искать способы решения, — Чонхо коротко улыбнулся. — Ты ведь уже понял, правда? Если иммунная система взрослого человека отторгает сыворотку, нужно использовать в качестве испытуемого того, чей иммунитет еще не успел сформироваться. Для того, чтобы мы могли составить хоть сколько-нибудь показательную выборку, испытуемых требовалось много, гораздо больше тех немногих, кто готов был дать согласие по доброй воле. И, разумеется, необходимо было также исключить любую возможность дальнейшего распространения информации о данном эксперименте наружу — иными словами, мы должны были удостовериться, что нашу экспериментальную группу не станут разыскивать, задаваясь ненужными вопросами об их исчезновении. Хонджун почувствовал, как кровь отлила от лица. На подгибающихся ногах он приблизился к предложенному Чонхо стулу и медленно осел на сиденье. — Дети, — проговорил он помертвевшими губами. — Вы использовали в качестве подопытных детей? — Это был наилучший выход из положения, — исполненный энтузиазма ученый не обращал ни малейшего внимания ни на бледность Хонджуна, ни на оцепенение Юнхо — ни на слабо различимую тень, плавно скользившую за дальними аквариумами. — Еще не успевшие окончательно созреть организмы воспринимали сыворотку гораздо лучше их взрослых предшественников. После нескольких десятков неудачных попыток нам удалось решить проблему зависимости и патологических изменений у реципиентов — но желаемых результатов мы, увы, так и не достигли. Дети, что получали инъекцию в возрасте до трех месяцев либо в утробе матери, адаптировались к воздействию сыворотки, избегая всех связанных с ним негативных последствий, но и способности к регенерации и подводному дыханию они также не получали. Клетки амфибий успешно встраивались в их собственную клеточную структуру, никак впоследствии себя не проявляя — и проект «Имуги» был признан в итоге нерелевантным и закрыт. Некоторые сотрудники настаивали на продолжении ведения наблюдений за испытуемыми, но… Мы и без того потратили много средств на то, чтобы проводить регулярные обследования и изучения вплоть до их пятилетнего возраста. — Вы ставили опыты на младенцах, — выдохнул Хонджун, отказываясь представлять то, что Чонхо назвал «неудачными попытками». Его подташнивало. — Многие из них погибли бы так или иначе — от болезней ли, от голода, или же от чьей-то злой руки — так не все ли равно? — Чонхо по-прежнему сохранял невозмутимость. — Повторюсь, жизнь нескольких не может быть важнее жизней сотен и тысяч тех, кто будет спасен благодаря нашим исследованиям. Детям, принявшим участие в проекте, и без того повезло больше многих — у них была крыша над головой, был дом и люди, оберегавшие их и ведущие контроль их состояния. Ты ведь не задумывался об этом раньше, правда, Хонджун? Никогда не задавался вопросом, отчего ты, сын безымянных бродяжек, оказался в охраняемом учреждении, где были тепло и еда, в то время как многим твоим менее удачливым сверстникам не суждено было дожить до сознательного возраста? Здесь и сейчас ты стоишь только благодаря нам. Ты — ребенок, рожденный в рамках проекта «Имуги». Ты — тот, в ком течет кровь амфибий.

***

Хонджун опешил. Несколько секунд он неотрывно смотрел на Чонхо, пытаясь найти в его лице признаки лжи, но находя лишь бесстрастную сдержанность; перевел взгляд на Юнхо — и увидел в его глазах отражение собственного потрясения. Ёсана нигде видно не было. Неожиданно вскинувший пистолет Юнхо дернулся в сторону Хонджуна, и тот поспешно развернулся обратно. В лоб ему смотрело устремленное вперед дуло. — Стой на месте, — велел Чонхо сержанту, что начал было подходить к Хонджуну, намереваясь закрыть его собой. Ученый держал оружие с заметной неловкостью, однако хватка эта была крепкой. — Как я уже и сказал, получившие инъекцию дети не обладают присущим амфибиям жизнеспособностью и регенерацией, и сейчас мне это очень на руку. Мне жаль, Хонджун, но позволить вам уйти отсюда я не могу. — Я выстрелю, Чонхо, — предупредил Юнхо, не спуская прицела, и ученый нервно улыбнулся. — Пускай, — сейчас на его лице была написана отчаянная решимость, и замерший напротив него Хонджун понял, что Чонхо и впрямь готов был погибнуть за дело своей жизни. — Убраться отсюда у вас все равно не выйдет. Одно мое движение — и датчики активируют защитные системы, которые запрут все двери и включат оповещения по всему зданию. — Он снова взглянул на Хонджуна. — Мне правда жаль. Как один из подопытных экземпляров, ты принес бы гораздо больше пользы, согласись ты на сотрудничество и пойми, сколь важно то, что происходит в этих стенах. Ты пустил все наши усилия под откос, самовольно придя на смерть — и ради чего? Ради рыбешки, что даже не является человеком? — Но разве я один, кто жертвует собой? — выпалил Хонджун в попытке оттянуть время неминуемой гибели. Упиравшееся в лоб дуло пригвождало его к полу, но страх, испытываемый им в это мгновение, не имел ничего общего со страхом за свою жизнь. Взгляд Хонджуна был прикован к аквариуму Сонхва за спиной ученого — и стоявшему подле Ёсану, вновь как две капли воды похожему на парившего за стеклом сородича. — Разве ты не пошел на должностное преступление ради, как ты выразился, «рыбешки»? Пистолет в руке Чонхо дрогнул. Побледнев, ученый сделал шаг назад, и Хонджун понял, что угодил в цель. Ёсан позади него не двигался, сверля своего пленителя — и освободителя — почерневшими глазами; он сбросил халат, снова представ в своей лишенной изъянов белоснежной наготе, и Хонджун видел, как над спиной у него разрастаются, угрожающе вздымаясь, острые плавники густого лилового цвета. — Я совершил ошибку, — прошептал Чонхо; слова давались ему с заметным трудом. — Чудовищную ошибку. Мне говорили, что контакты с амфибиями воспрещены, говорили о воздействии их крови на нас и о том, на какие уловки они способны пойти для того, чтобы добиться желаемого… И я ошибся. Я думал, что мне хватит сил сопротивляться действию сыворотки, думал, что он сдержит слово в благодарность за все, что я для него сделал… думал, как ты, Хонджун. Мне стало жаль одного из них — и я совершил ошибку, едва не разрушившую все. — Тебе стало жаль? — с ненавистью повторил Ёсан, и Чонхо, подпрыгнув, обернулся к нему. — Тебе, человек, стало жаль меня? Несколько мгновений Чонхо переводил ошеломленный взгляд с Хонджуна на Ёсана, а затем направил пистолет в сторону русала. Оружие в его руке ходило теперь ходуном, и Хонджун подумал, что едва ли ученый сможет выстрелить, даже если захочет. Осторожно отступив к Юнхо, он молча кивнул на аквариум с Сонхва. Сержант передернул затвор маузера и принялся крадучись обходить гигантскую емкость. — Я освободил тебя, — дрожь в голосе Чонхо была слышна невооруженным ухом. — Я дал тебе свободу, а ты солгал мне, сделав зависимым от твоего яда и нарушив данное тобой обещание. — Свободу? — Ёсан оскалился, сверкнув клыками. — Вот она, ваша людская гордыня. Ты говоришь, что дал мне свободу, тогда как сам же ее и отобрал, посадив меня под замок и подвергая мучениям! И ты смеешь обвинять меня? Смеешь упрекать в том, что я нарушил свое слово? Я не должен тебе ничего, человек, кроме того, что ты заслужил, приведя на смерть десятки моих сородичей и используя меня в своих целях! — Я не насиловал тебя, — хрипло сказал Чонхо, не замечая почти подобравшегося к аквариуму сержанта. — Ни единого раза я не брал тебя против твоего желания. — Конечно, нет, — насмешливо ответил Ёсан, тоже вздрагивая от обуревавших его эмоций; прежде ровное и равнодушное, теперь его лицо было искажено страданием. — Но ты, должно быть, думаешь, что я получал от связи с тобой удовольствие? Неужели ты поверил, что приговоренный к смерти способен испытать любовь или хотя бы симпатию к своему палачу? Что твои жалкие признания могут вызвать у меня что-то, кроме омерзения? — Замолчи! — окончательно растерявший самообладание Чонхо ухватился за рукоять пистолета обеими трясущимися ладонями. — Ты слышишь меня? Замолчи! — Нет! — выкрикнул Ёсан в исступленном бешенстве, хищно пригибаясь и распахивая полностью залившиеся чернотой глаза. Росший на позвоночнике плавник русала веером раскрылся за его головой, обнажая когтистые лучи. — Столько лет вы заставляли нас молчать, приравнивая к бессловесным тварям, созданным ради вашего благополучия, но теперь — теперь я заставлю услышать, заставлю тебя и всех тех, кто думает, будто имеет власть над нами! — Задыхаясь и щерясь, он наступал на Чонхо, и ученый пятился назад, не сводя прицела с русала. — Ты такой же, как и все люди — самодовольный, эгоцентричный, способный действовать лишь в своих интересах — и отказывающийся от них ради зова плоти! Скольких моих братьев и сестер ты истязал, человек? Сколько жизней успел отнять до того, как встретил меня? О, ты был настоящим ученым, безразлично смотревшим на мучения своих пленников во имя блага своего вида — но стоило только мне поманить тебя пальцем, и ты отказался от всех своих великих убеждений, соблазнившись речами того, кого считал никчемной рыбешкой! — Замолчи же, замолчи! — теперь Чонхо тоже кричал, и бессильная мука в его крике обожгла Хонджуна, неотрывно следившего за Юнхо. Сержант тем временем успел взобраться на крышку аквариума, набросав стулья на приборную панель рядом, и Хонджун молился, чтобы он нашел способ освободить Сонхва из его узилища. — Ты обещал мне… Говорил мне, что… Я полюбил тебя, черт бы тебя побрал, ядовитая дрянь, я поверил тебе! Захлебнувшись яростью, Ёсан набрал скорость для прыжка — и в это же мгновение Чонхо вскинул пистолет вверх, целясь в аквариум за русалом. Полыхнула вспышка, и зал стремительно заполнился дымом и треском, в котором Хонджун едва мог разобрать отдаленные крики и звон сирены. Открыв непроизвольно зажмурившиеся глаза, он обнаружил, что придавлен к полу Ёсаном, сбившим его с ног в попытке избежать попадания пули. Еще несколько секунд он лежал неподвижно, смаргивая выступившие от едкого дыма слезы и отгоняя писк в ушах, а затем марево отступило, и Хонджун увидел слетевшего с аквариума Юнхо — и крупную дыру в стекле, от которой паутиной разбегались трещины. Разошедшийся в сверкающую крошку аквариум рухнул вниз с оглушительным грохотом, увлекая за собой Сонхва и накрывшую его массивную крышку. Наполнявший аквариум раствор хлынул наружу, снося все на своем пути; Ёсан, взвизгнув, схватил Хонджуна за шиворот и поволок сопротивлявшегося рыболова подальше от испускавших горький запах волн. Чудом вывернувшись из хватки русала, Хонджун рванулся обратно, не замечая ни хлеставшей по ногам жидкости, ни цеплявшихся за полы халата осколков, ни потасовки, завязавшейся между Чонхо и пытавшимся отобрать у него пистолет Юнхо. С трудом перешагивая через плававшие по залу приборы и вымокшие обрывки бумаги, он наконец добрался до разбитого основания аквариума и принялся голыми руками отшвыривать куски стекла. Пальцы оскальзывались от бежавшей по ним крови, глаза затягивало туманом, словно пороховой дым все еще стоял вокруг столбом, но Хонджун упрямо расчищал путь к погребенному под завалами юноше — и ахнул, завидев среди обломков черный блеск чешуи. — Вытаскивай, — велел неизвестно откуда взявшийся Ёсан, приподнимая исполинский диск аквариумной крышки, и Хонджун, подхватив Сонхва под мышки, поволок к себе, пыхтя и отдуваясь — преобразившийся юноша был намного тяжелее, чем в прежнем своем виде. Кое-как вытащив его на свет, он упал на колени рядом, ощупывая ладонями любимое лицо и с замиранием сердца улавливая слабое дыхание на его губах. — Нужно уходить… быстро, — Ёсан закашлялся, зажимая нос. — Эта жидкость… и ее испарения… снотворное… они усыпляют, уходим! Хонджун кивнул и, покачиваясь, поднялся на ноги. Теперь и он мог видеть сизые пары, поднимавшиеся от луж растекшегося по залу раствора. Подняв бесчувственного Сонхва вместе с Ёсаном, он оттащил его к стене и заозирался по сторонам. — Юнхо! — заорал Хонджун, силясь рассмотреть хоть что-то в дурманящем тумане. Звуки борьбы давно стихли, и рыболов слышал только плеск воды и отдаленное дребезжание сирен. — Юнхо, где ты? — Что ты делаешь? — крикнул Ёсан, хватая Хонджуна за рукав. — Оставь его, нужно убираться отсюда! — Я его не брошу, — мотнул головой Хонджун. Оставив Сонхва на попечение Ёсана, он двинулся меж осколков стекла, шлепая промокшими ботинками по плиткам. Лампы в зале погасли, и его вновь окружал озаренный призрачным свечением полумрак. Внезапно за одним из аквариумов послышалась суетливая возня, и навстречу Хонджуну вылетел клубок из сплетенных в ожесточенной схватке тел. Успевший закрыть лицо респиратором Чонхо обнаружил недюжинную силу, неожиданную для сидевшего у лабораторных приборов ученого, и сейчас уверенно брал верх над почти потерявшим сознание сержантом. Прежде, чем Хонджун успел броситься на подмогу, Чонхо вырвал пистолет из ослабших пальцев Юнхо и, проворно отскочив в сторону, кинулся прочь к рубке управления. — Он… хочет заблокировать… двери, — сипло выдохнул Юнхо, когда Хонджун склонился над ним. — Гранату… быстрее, Хонджун, давай ее сюда! Выхватив из кармана липнущего к спине халата увесистый шарик, Хонджун протянул его сержанту, и Юнхо, поднявшись на ноги, дал знак отойти. Чонхо тем временем добрался до лестницы, и, прихрамывая, стал взбираться наверх, хватаясь за перила и оступаясь на узких ступенях. Когда Хонджун при помощи Ёсана отволок Сонхва к дальней стене, Чонхо уже стоял у двери рубки, спешно шаря по карманам в поисках ключа. Разбежавшись, Юнхо занес руку с гранатой. Звякнуло отброшенное на пол кольцо чеки, и Хонджун зажал уши, загораживая Сонхва. Ослепительно яркая вспышка, затопившая зал пламенным заревом, была видна даже сквозь темноту сомкнутых век. Самого взрыва Хонджун так и не услышал — отброшенный назад взрывной волной, он хаотично взмахнул руками в попытке ухватиться хотя бы за что-то, и в голове у него пронзительно зазвенело, сливаясь с истошным воплем сирен. В горле першило, и Хонджун зашелся надсадным кашлем, пополз наугад, отыскивая Сонхва, но натыкаясь на одни только осколки, впивающиеся в израненную кожу. Наконец его пальцы нащупали прохладную гладкую мягкость, и он жадно потянулся к сокрытому клубами дыма юноше, притянул к себе, осматривая на предмет повреждений. Сонхва был цел и невредим, и вздохнувший с облегчением Хонджун осторожно вытянул шею. Дым медленно рассеивался, распадаясь на кружащиеся в воздухе хлопья тлевшего пепла. Вскоре Хонджун разглядел откатившегося за дальний аквариум Юнхо и сжавшегося на лестничном пролете Чонхо — а еще немного погодя он смог увидеть и Ёсана. Ёсана, из чьего растерзанного горла толчками вытекала кровь. Ёсана, в чьих остановившихся глазах застыли непролившиеся слезы. Ёсана, что бросился в момент взрыва к Чонхо и лежал теперь в его руках, беззвучно шевеля посеревшими губами. Ёсана, закрывшего Чонхо ценой своей жизни.