***
В уютном ресторанчике в центре Парижа в тесном кругу самых близких людей Маринетт и Лука отмечали первую годовщину отношений. За прошедший год многое изменилось. Молодые люди окончательно съехались, выбрав местом жительства более просторную квартиру Луки. Куффен теперь не только создавал музыкальные инструменты, но и передавал своё мастерство другим. Дюпен-Чен тоже не отставала. Её эскизы украшений впечатлили руководство одной молодой французской компании. Девушка стала штатным дизайнером и принимала непосредственное участие при разработке каждой коллекции. Неизменным у пары оставалось одно – их трепетная любовь друг к другу. – Поздравляю вас! – проговорила Алья Сезар, призывая всех поднять бокалы. – Вы изумительно гармоничная пара! – Согласен! – кивнул Нино. Кроме лучшей подруги в компании бойфренда за столом расположились родители Маринетт, даже не пытающиеся скрывать довольные улыбки. Среди приглашённых были мать Луки Анарка Куффен, его отец – знаменитый музыкант Джаггед Стоун и сестра Джулека с своей девушкой Роуз. Маринетт без опаски впустила этих людей в свою жизнь и чувствовала себя в таком обществе особенно комфортно. Ужин за приятными разговорами, вкусными угощениями и хорошим вином пролетел незаметно. Гости обнимали героев вечера на прощание и расходились по домам. – Мы возьмём такси или ты хочешь прогуляться? – спросил Лука, взяв Маринетт за руку. – Знаешь, прогулка нам не повредит, – девушка бросила быстрый взгляд на город, тонущий в лучах заходящего солнца. – Хочу, чтобы этот вечер длился вечно. Куффен переплёл свои пальцы с пальцами Маринетт, поцеловал её в щёку и потянул к выходу из ресторана. Они шли вдоль тротуаров, порой украдкой поглядывая друг на друга. Маринетт редко видела Луку в классическом костюме и не упускала возможности полюбоваться парнем. Куффен замечал довольное лицо любимой и невольно улыбался сам. Сегодня они не были супергероями, спасающими Париж. Волшебные украшения остались дома в шкатулке. По улицам города неспешно прогуливались обычные люди без сверхспособностей. Им обоим отчаянно хотелось растянуть эти мгновения, когда они принадлежат лишь друг другу, когда нет опасностей, когда не бьёт в набат оглушающее чувство долга. Маринетт замедлила шаг, остановилась и с сомнением устремила взгляд в вечернее небо. – Дождь, – грустно констатировала она, смахивая со щеки каплю. Небо хмурилось. Поднялся прохладный ветер. Асфальт мигом потемнел от резко начавшегося дождя. Редкие прохожие раскрывали зонты или спешили спрятаться под крышами. – Кажется, нашу прекрасную прогулку пора завершать, пока мы не промокли насквозь, – улыбнулся Лука. – Давай к метро, – кивнул парень в сторону ближайшей станции. Маринетт мысленно оценила масштаб бедствия, прикинула, что в принципе способна пробежать двести метров до подземки по лужам в туфлях, и согласно кивнула. Пара ускорила шаг. Куффен снял пиджак и бережно укрыл им плечи своей любимой. – Не хочу, чтобы ты простудилась. Смущённо улыбнувшись, девушка поднялась на носочки, спешно поцеловала парня в щёку и взяла его за руку. Лука и Маринетт побежали в сторону станции метро, уже предвкушая, как промокшие, но счастливые они рухнут на скамейку. Резкий хлопок заставил девушку вздрогнуть. На миг уже привычный шум города смолк, словно кто-то свыше выключил звук, оставив лишь картинку. Едва способность слышать вернулась, Маринетт испуганно завертела головой по сторонам, ища источник громкого хлопка. – Лука, ты слышал? Похоже на... выстрел? Маринетт повернулась к Куффену. Он остановился, силился пошевелиться, но не мог. Капли дождя били по щекам, стекали по волосам на плечи, заставляя тонкую ткань рубашки липнуть к телу. Парень молчал, испуганно глядя на Маринетт. – Лука? Лука! Ч-что с тобой?! Девушка протянула руку к щеке любимого. Красивое лицо Куффена исказила гримаса боли. Он приоткрыл рот, жадно хватая воздух, чуть согнулся, подался вперёд и инстинктивно прижал руку к животу. Маринетт перевела взгляд ниже. Мужская ладонь мгновенно окрасилась в красный. Меж пальцев сочилась тёплая кровь. – Мари...нетт... Девушка немалым усилием воли перевела взгляд с испачканной кровью ладони на вмиг утратившее привычный румянец лицо Куффена. Она вглядывалась в посеревшие губы парня и никак не могла поверить в происходящее. Нет! Нет!!! Это не могло быть правдой! Лука, стремительно теряющий силы, пошатнулся, упал на колени, а затем распластался по мокрому асфальту. Маринетт, каким-то чудом оставаясь в сознании, наклонилась, чтобы быть ближе к парню. Его ресницы дрожали, а дыхание норовило сбиться. Девушка убрала от лица намокшие пряди, ласково погладила по голове. – Лука, слышишь? Слышишь меня??? Держись! Нужно держаться! Он попытался разомкнуть веки. Не вышло. Маринетт обессиленно опустилась прямо на сырой асфальт. Дождь не прекращался. Вокруг скапливались зеваки. Кто-то вызывал скорую, кто-то жалостливо шептался, но Маринетт игнорировала всё, что происходит вокруг. Она видела лишь лицо любимого человека. – Лука! Посмотри на меня! Ну же! – в панике горячо шептала девушка. – Держись! Сейчас тебе помогут!!! Из приоткрытого рта парня тонкой струйкой побежала кровь. Маринетт смахнула её ладонью. Рукав белоснежной блузки мгновенно стал багровым. – Только не оставляй меня! – перешла на крик девушка, балансируя на грани отчаяния. Маринетт обвила шею лежащего на асфальте Луки руками, прижалась к его груди в надежде услышать стук любящего сердца, но ливень безжалостно заглушал все звуки. Она взяла ладонь парня, переплела их пальцы, прижала к губам. – Не оставляй... Не оставляй меня, – надрывно шептала девушка, глотая слёзы. – Слышишь? Лежащий неподвижно Лука едва ощутимо шевельнул пальцами. Маринетт замерла, пытаясь разглядеть на бледном лице хоть что-нибудь кроме застывшей невыносимой боли. – М-м-мари... – Лука, я здесь. Я с тобой! Борись. Пожалуйста, борись. Ты сильный! – зашептала девушка, наклоняясь к самому уху парня. – Ты самый сильный из всех, кого я знаю. И ты... так мне нужен. – Я... лю...люблю тебя... – едва слышно, по слогам, прошептал Лука. Слова давались ему с трудом. Каждый новый вдох сопровождался болью, сковывающей всё тело невидимыми тисками. – Тише, тише... Береги силы... Маринетт видела, что парню неимоверно тяжело. Лука, не привыкший прятать чувства, не раз признавался ей в любви, но сейчас, когда он истекал кровью под проливным дождём, эти слова звучали как... прощание? Изо рта вырвался последний воздух, что скопился в лёгких и кое-как поддерживал жизнь. Маринетт вновь припала к мужской груди, но больше не чувствовала дыхания. Она не чувствовала ничего. – Я тоже тебя люблю, – еле слышно проговорила девушка, не расцепляя рук. – Тоже люблю... Всё завертелось как в плохом сериале, которые Маринетт и до этого всей душой ненавидела. К раненому Куффену подбежали врачи, бесцеремонно оттолкнув девушку в сторону. Луку погрузили на носилки. Машина скорой помощи под тревожные звуки сирены умчала прочь от злополучного места. Маринетт судорожно хватала воздух ртом. Она откинула мешающие мокрые волосы назад, не заметив, как оставила на лбу и щеке кровавый след. Ей было всё равно. Сквозь пелену слёз она смотрела, как люди равнодушно пожимали плечами, шептались между собой и разбредались по своим делам. В голове пульсировала одна единственная мысль – лишь бы Лука выжил. – Мадемуазель, с вами всё хорошо? – откуда-то сбоку донёсся встревоженный мужской голос. Маринетт отрешённо смотрела, как дождь смывает с асфальта кровь. Не двигалась, не плакала, казалось, не дышала. – Мадемуазель? – кто-то аккуратно коснулся плеча. – Я... в порядке, – чуть промедлив и не оборачиваясь на зов, ответила Маринетт. – Я всё же настаиваю на осмотре. Похоже, что у вас шок. Поедемте с нами, – продолжал мужчина. Маринетт повернула голову, недоверчиво окинула взглядом человека и от безысходности кивнула. Девушку проводили к ещё одной прибывшей на место происшествия машине скорой помощи. Всю дорогу до больницы она водила кончиком пальца по стеклу, повторяя путь капель дождя, и как умела, молилась, чтобы Луку успели спасти. После осмотра врач отпустил Маринетт домой, выписав ей успокоительное. Он настоятельно рекомендовал выспаться, но о каком сне могла идти речь, если родной человек на грани? Девушка, не имеющая представления о состоянии Куффена, сейчас могла только терзаться догадками. Хотелось как в детстве верить в лучшее, но Маринетт прекрасно знала, что реальность зачастую слишком жестока. Почему Лука? Почему не она? Как бы она хотела спасти его, пусть и ценой собственной жизни. Ведь без него её жизнь не стоила ничего. Маринетт вошла в пустую квартиру и содрогнулась от одной мысли, что ей нужно лечь в постель, которая бережно хранит остатки мужского тепла, в постель, где ещё утром они утопали в объятиях друг друга и шептали бессмысленные нежности. Заперев за собой дверь, Маринетт медленно осела по стене прихожей, уже не пытаясь сдержать катящиеся градом слёзы. Она смотрела в пустоту перед собой, но воображение упорно рисовало одну и ту же картинку. Плачущая девушка вновь и вновь видела, как её любимый человек бледнеет и падает на мокрый асфальт, как зажимает рану на животе, как его рубашка насквозь пропитывается алой кровью, как он в бессилии закрывает веки и как шепчет о своей любви. Сердце Маринетт рвалось в клочья от этих воспоминаний, словно пуля попала прямиком ей в грудь и раздробила всё живое на миллионы атомов, что уже никогда не соберутся воедино. Не в силах терпеть боль, девушка вдохнула, сжала кулаки и закричала, что было сил. Её поглотила ненависть к таинственному стрелку, к врачам, что слишком долго спешили на помощь, к себе за то, что не прикрыла собой Луку. Пронзительный крик отразился от стен небольшой прихожей и развеялся без следа в вечернем полумраке. Маринетт ударила кулаком по полу, затем ещё раз, и снова. В каждый новый удар она вкладывала весь свой гнев, всю свою боль, словно тоненькие дощечки паркета были повинны в случившемся. Она отчаянно замахивалась и со всей силы беспрестанно колотила по полу, не обращая внимания на покрасневшую кожу, на первые ссадины, на выступившие капельки крови на костяшках. Прямо сейчас её любимый отчаянно цеплялся за жизнь, а Маринетт ничем не могла ему помочь. Она не имела возможности повернуть время вспять и уговорить его отменить прогулку, ехать на такси или задержаться в ресторане. Она не могла исцелить любимого. Она даже за руку его взять не могла. Ей открылась простая истина: ты можешь быть супергероем или даже хранителем, ты можешь сотни раз спасать чужие жизни, но однажды не сбережёшь свою собственную. Маринетт плакала навзрыд, размазывая остатки косметики по раскрасневшейся коже, кусая до крови опухшие губы. В эту минуту она хотела лишь одного – услышать, что с её возлюбленным всё в порядке, прижаться к нему, ощутить его тёплое дыхание на своей щеке. Но за жизнь Луки Куффена прямо сейчас боролись врачи, а девушке оставалось томительное ожидание. Маринетт плакала от бессилия, страха и осознания уязвимости. Горячие слёзы лились непрекращающимся потоком. Из-за опухших век и пелены перед глазами контуры предметов расплывались. Мир вокруг словно окутался плотной дымкой, но девушка и не хотела ничего видеть. Её сознание медленно уплывало, а она даже не пыталась сопротивляться. Маринетт очнулась, когда город окончательно поглотила ночная мгла. В прихожую попадала лишь узкая полоска света от уличного фонаря из-за раскрытых штор в гостиной. Но этого было мало, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Девушка осторожно ощупала пространство вокруг себя. Поняв, что сидит на полу, прижавшись спиной к стене, она попыталась встать, но тело не слушалось. Руки дрожали, ноги подкашивались, где-то глубоко в груди неприятно ныло, в виски вонзались невидимые острые иглы. Маринетт с трудом дотянулась до выключателя и, зажмурившись от яркого света, рухнула обратно на пол. Собравшись с силами, она наконец скинула туфли, поднялась и медленно, по стенке, побрела в сторону спальни. Сняв испачканную в крови и намокшую от дождя одежду, она рухнула в постель и отключилась.***
Маринетт проснулась от ласкового, чуть щекочущего прикосновения к щеке. Не сразу осознав в чём дело, она присела, облокотилась на подушки и тряхнула головой, пытаясь упорядочить мысли или хотя бы вспомнить, как оказалась в постели и почему она одна. – Тикки? – пересохшими губами шепнула Маринетт. Рядом с божьей коровкой крутился хмурый змей. Оба квами выглядели встревоженными. – Маринетт, вы ушли вместе с Лукой, но ты вернулась одна и долго плакала. Мы волнуемся. Что-то случилось? – поинтересовалась божья коровка, заглядывая в глаза хозяйке. – Сасс, Тикки… – девушка не знала, как начать тяжёлый разговор. Надежда на то, что ей снился кошмар, растаяла без следа. Маринетт провела пальцем по запёкшейся крови на губах, нервно сглотнула и посмотрела на растерянных квами. – Лука в больнице. В него кто-то выстрелил. Я… не знаю, кто это сделал. И за что, тоже не знаю… Тихая речь Маринетт превратились в сдавленные рыдания. Она упала лицом в подушки и продолжала всхлипывать, прокручивая в памяти вчерашний вечер. Вот они бегут к метро, вот Лука замирает, падает на асфальт… Девушка содрогнулась от нового витка истерики. – Я даже не знаю, что с ним сейчас… – сквозь плач проговорила Дюпен-Чен. – Маринетт, прошла целая ночь. Разве не стоило бы позвонить в больницу и узнать, как дела у хранителя? – пыталась отвлечь девушку её квами. – Конечно, Тикки! – Маринетт хлопнула себя ладонью по лбу и, ощутив головокружение, тут же пожалела о содеянном. Отдышавшись и убедившись, что очертания предметов не двоятся, но не переставая ругать себя за недальновидность, Маринетт ринулась на поиски телефона. Сумочка с аппаратом обнаружилась на полу в прихожей, куда, по всей видимости, была брошена вчера вечером. Дюпен-Чен нашла номер больницы, где ей и самой довелось побывать, и теперь дрожащими пальцами набирала его. Девушка слушала гудки, а сердце сжималось от страха услышать что-то плохое. Она готова была даже бросить трубку, предпочтя оставаться в неведении, чем узнать трагичные новости, но не посмела дать слабину под укоризненными взглядами Тикки и Сасса. Секунды ожидания тянулись предательски медленно. Наконец дежурный врач, с которым соединили Маринетт, сообщил, что поступивший накануне с огнестрельным ранением пациент успешно прооперирован. Состояние Куффена оценивалось как стабильно тяжёлое. Удалось узнать, что парень в реанимации и без сознания. Никаких подробностей и тем более прогнозов Маринетт не дали. Врач ограничился коротким «требуется дальнейшее наблюдение» и, пожелав девушке хорошего дня, завершил разговор. – Хорошего дня… – эхом отозвалась Маринетт. – Да он издевается! Девушка со злостью отшвырнула телефон, налила себе стакан воды и добавила туда пару капель успокоительного. Залпом проглотив горьковатую жидкость, она села на диван и уставилась в одну точку. – Изводя себя, ты не поможешь Луке, – решительно заявила подлетевшая Тикки. – Но я бессильна! – воскликнула Маринетт, вновь смахивая слёзы. – Я ничего не смогу без него. Я не умею жить без него! А если враг снова даст о себе знать? А если Лука не... – девушка замолчала, боясь произносить вслух страшные слова. – Я тебе сейчас не про спасение мира говорю, – продолжала Тикки. – Подумай о себе. Ты вся заплаканная, того и гляди упадёшь в обморок. А если позвонят из больницы и разрешат навестить Луку, ты в таком виде поедешь? – Я выпила лекарство, которое выписал врач. Что ещё я могу сделать? – Тебе нужно выговориться. Позови Алью к себе. Она хорошая, она тебя утешит. Тебе нужно поделиться своей болью, – настаивала на своём Тикки. Маринетт решила прислушаться к мудрой квами и, не вдаваясь по телефону в подробности, попросила Сезар приехать в квартиру Куффена. Алья ещё по вялому приветствию заподозрила что-то неладное и, изменив планы на день, помчалась на зов подруги, по пути размышляя, что могло случиться за одну ночь. На пороге её встретила бледная растрёпанная Дюпен-Чен с опухшими веками и искусанными в кровь губами. – Что произошло? – испуганно спросила Алья, сбрасывая в прихожей туфли. – Лука в реанимации, – Маринетт, выпалив фразу на одном дыхании, прислонилась к стенке, чувствуя, что едва не теряет сознание. – Как? – Сезар застыла, округлив и без того большие глаза. – Вы разошлись, а мы решили прогуляться вчера после ресторана. Мы шли, начался дождь, побежали к метро спрятаться и тут... выстрел. Кто-то выстрелил в него. Но кто? За что? Я не понимаю ничего, Алья, – честно призналась Маринетт, пряча лицо в ладонях. – Иди ко мне, – без лишних слов раскрыла дружеские объятия Сезар. Дюпен-Чен с облегчением расплакалась на плече у верной подруги. Она не нуждалась в словах сочувствия. Ей просто было приятно присутствие родного человека рядом. Алья, придерживая Маринетт за талию, отвела её на диван и усадила рядом с собой. Она ещё долго успокаивающе поглаживала девушку по спине, расчёсывала пальцами густые тёмные волосы, шептала на ухо, что всё обязательно образуется. И Маринетт ей верила. Закрывала глаза и видела счастливого смеющегося Луку, держащего её за руку. Впервые с момента выстрела девушка смогла обрести покой.