Предначертанный путь

Небо за окном издевательски копировало настроение Маринетт. Трое суток без перерыва моросил дождь. Сквозь плотную пелену тяжёлых туч не проглядывал ни единый солнечный лучик. Туманная дымка окутала город, стёрла границы и размыла силуэты. Парижане переоделись в плащи и старались поскорее убегать с мокрых улиц. Маринетт и вовсе не спешила выходить из дома. Сидя на широком подоконнике с чашкой кофе в руках, она разглядывала капли дождя, стекающие вниз по стеклу, и беспрестанно думала о любимом. Трое суток, вслушиваясь в мерное бряканье капель по козырькам, она ждала вестей о его состоянии. Раздавшийся в пустой квартире телефонный звонок заставил девушку встрепенуться. Маринетт взглянула на экран и ответила звонившей Анарке Куффен. – Маринетт, как ты? – с искренней заботой в голосе поинтересовалась женщина. – Держусь, – вздохнув, ответила девушка. – А вы? – Тоже держимся. Звонил врач. Приглашает нас сегодня на беседу в больницу. Обещает подробно рассказать о состоянии Луки. Ты ведь приедешь? – Конечно, – отозвалась Маринетт. И... спасибо за звонок. Девушка отключилась, прижалась лбом к прохладному стеклу и беззвучно заплакала. Трое суток она беспрерывно шептала слова молитв, чтобы любимый пошёл на поправку. Трое невыносимо долгих суток. – Тебе бы покушать, Маринетт, – проговорила подлетевшая Тикки. – Не до меня сейчас, – сдавленным голосом ответила девушка. – Пора собираться в больницу. Маринетт отодвинула пустую чашку, сбросила с плеч тёплый плед и поспешила к шкафу. Быстро натянув первую попавшуюся под руку одежду, она вызвала такси. Обычно девушка брала автомобиль Луки, но в подавленном состоянии садиться за руль она не рискнула. Молчаливый таксист быстро домчал Маринетт по промокшим улицам до больницы. В холле её встретила обеспокоенная случившимся с сыном Анарка Куффен. Дюпен-Чен успела заметить тёмные тени, залёгшие под глазами женщины, и её чуть подрагивающие пальцы. В остальном она казалась вполне бодрой. Девушка даже позавидовала её стойкости. Сама она была готова расклеиться на куски. – Маринетт, ты точно в порядке? – уточнила Анарка, касаясь ладони Дюпен-Чен. – Выглядишь бледной. – Я в норме. Это, наверно, от дефицита свежего воздуха. Пройдёт. – Может, присядешь, пока доктора нет? – предложила Анарка и, не дожидаясь ответа, проводила Маринетт к диванчику для посетителей. Долго ожидать не пришлось. Строго к назначенному времени в больничный холл вышел врач – мужчина средних лет с едва заметной сединой на висках. Он жестом пригласил посетителей проследовать за ним в кабинет. Анарка и Маринетт переглянулись и, обе мысленно настраиваясь на лучшее, проследовали за врачом. – Мадам Куффен, мадемуазель Дюпен-Чен, не стану вас долго томить в ожидании. Мы успешно провели сложную операцию. Нашей задачей было не только извлечение застрявшей пули, но и восстановление повреждённых сосудов. К счастью, жизненно важные органы не задеты. Кровопотерю пациента удалось компенсировать. Показатели сейчас стабилизируются, но до нормы, разумеется, далеко. Он проведёт в реанимации ещё минимум три дня. Доктор закончил отчёт и взглянул на посетительниц. Анарка облегчённо выдохнула и вытерла вспотевшие ладони о ткань брюк. Маринетт, силясь запомнить каждое слово врача, нервно накручивала на палец прядь волос. – У вас есть вопросы? – Ему что-нибудь нужно? – спросила мадам Куффен. – Пока он в реанимации, нет. Позже, когда его переведут в отделение интенсивной терапии, привезёте необходимые вещи по списку. – Когда его можно будет увидеть? – робко поинтересовалась Маринетт. – Пока пациент в реанимации, это невозможно. Сейчас рано говорить о посещениях. Дождёмся, когда состояние стабилизируется. Мы обязательно сообщим, когда его можно будет проведать. – Да, я понимаю, – слегка разочарованно кивнула Дюпен-Чен. – Мы будем ждать звонка. Анарка и Маринетт поблагодарили врача за информацию, вместе покинули здание больницы, но у первого перекрёстка разошлись в разные стороны. Мадам Куффен вызывалась проводить Маринетт, но девушка заверила её, что чувствует себя хорошо и доберётся без проблем. Укол совести не заставил себя ждать. Ей пришлось солгать Анарке о самочувствии, но не говорить же, что именно сейчас, несмотря на слабость, ей хочется побыть одной, наедине со своими мыслями? Маринетт брела по улице в смешанных чувствах. С одной стороны, она была несказанно рада, что жизни её любимого больше ничего не угрожает, с другой расстроилась из-за невозможности навестить Луку. Маринетт понимала, что ему сейчас нужен покой, но ничего не могла с собой поделать. Девушка отчаянно желала хотя бы одним глазком взглянуть на любимого, прикоснуться к его лицу, провести ладонью по волосам, сжать руку, прильнуть к груди. Маринетт была уверена, что её присутствие рядом помогло бы ему восстановиться. Даже не приходя в сознание, Лука почувствовал бы, что она рядом. Успокоить мысли не получалось. Прогулка, которой Маринетт решила себя вознаградить после трёхдневного заточения в четырёх стенах, не помогала, а внезапное головокружение и вовсе вынудило девушку замедлить шаг. Краски окружающего мира стремительно померкли. Мельтешащие перед глазами чёрные точки слились в огромное пятно. В ушах зазвенело. Кислорода вдруг стало критически мало. Маринетт не придумала ничего лучше, кроме как прижаться к стене здания, мимо которого проходила. «Тикки была права. Надо кушать всё-таки. Я совсем себя извела», – пронеслось в голове. Когда Маринетт вновь обрела способность видеть, она поняла, что так и стоит возле здания, но теперь не в одиночестве, а окружённая обеспокоенными людьми. Кто-то обмахивал её газетой, кто-то протягивал бутылку с водой, кто-то поддерживал под локоть. – Вы в порядке, мадемуазель? Вы едва не упали! – суетился рядом незнакомый мужчина. – Вам нужен врач? – Благодарю, мне... мне уже лучше, – пробормотала Маринетт. – Врача не надо. Только такси домой, но я справлюсь. Спасибо, что не оставили в беде. Через пару минут рядом с девушкой притормозил автомобиль. Она ещё раз сердечно поблагодарила неравнодушных прохожих, что не прошли мимо, уберегли от падения и помогли вызвать такси, и поехала домой. Занятая поиском ключей в сумочке Маринетт упустила из виду одну маленькую деталь – конверт, аккуратно вставленный в щель возле ручки. Дверь с лёгким скрипом распахнулась. Бумага упала к ногам девушки. Маринетт озадаченно покрутила в руках небольшой тщательно запечатанный конверт. Ни подписи, ни адреса. Как минимум странно, как максимум... Думать о плохом не хотелось. Маринетт поднесла конверт к свету, пытаясь хотя бы примерно определить, что внутри. Никаких подозрений неожиданное послание не вызывало. Внутри лежал обычный листок бумаги, но открывать почему-то было страшно. То ли общий уровень тревожности зашкаливал, то ли выбранный таинственным отправителем способ передачи сообщения был уж слишком нетипичным. Наконец дрожащими пальцами Маринетт надорвала край конверта и заглянула внутрь. Предположение подтвердилось. Там скрывался сложенный вчетверо лист. Девушка развернула анонимное письмо и пробежалась взглядом по строчкам. Короткий, но предельно ясный текст послания заставил её непроизвольно вскрикнуть, в ужасе зажать рот ладонью и медленно осесть на пол. «Дорогая Маринетт! Вижу, что ты в добром здравии, чего не сказать о твоём суженном. Впрочем, тебе следует благодарить меня за то, что он всего лишь ранен. Поверь, если бы я хотела избавиться от Луки Куффена, ты бы уже оплакивала его. Я пощадила его, но всё поправимо, особенно сейчас, когда вы оба так уязвимы. Прекратите мешаться под ногами со своими жалкими силами, если хотите жить долго и счастливо». Маринетт ещё раз перечитала строки и, убедившись, что ей не чудится, в панике скомкала бумагу и отбросила её в сторону, словно угроза исходила от ни в чём не повинного листка. – Мы научились в два счёта справляться с приспешниками этой мерзавки. Теперь она угрожает нам. И знает, кто мы... – рассуждала Маринетт. – Тебе нужно быть осторожнее, раз она даже вычислила адрес, – предупредила кружащая рядом Тикки. – Мне нужно взять себя в руки! – выкрикнула девушка, вскакивая на ноги. Маринетт звонко хлопнула по собственной щеке, приводя себя в чувство, и вытащила из кухонного шкафчика успокоительное. Девушка понимала, что за её передвижениями и жилищем следят. Стало предельно ясно, что любой гость, как и сама Маринетт, – потенциальная мишень. Затеряться в городе, пока Лука в больнице, а она едва стоит на ногах от бесконечных приступов головокружения, сейчас было не по силам. Оставалось одно – положиться на удачу, бороться со злом, чего бы это ни стоило, сражаться, пока бьётся пульс. И если с собственным плохим самочувствием ещё можно было что-то сделать, то надеяться на скорое возвращение Луки не приходилось. Маринетт знала, что без своего мудрого наставника, преданного напарника и горячо любимого мужчины ей будет во сто крат тяжелее, поэтому постаралась себя обезопасить. Чтобы не столкнуться один на один с врагами, девушка не покидала квартиру. Вечерами она созванивалась с Альей и подолгу разговаривала с подругой. Сезар как могла поддерживала её, но всей правды она не знала, справедливо полагая, что апатия и нежелание выходить из дома связаны с нападением на Луку. Однако очень скоро привычный распорядок пришлось прервать. Маринетт дождалась звонка из больницы. Врач кратко сообщил, что Куффен пришёл в сознание, чувствует себя удовлетворительно и при благоприятном стечении обстоятельств совсем скоро пойдёт на поправку. Девушка слушала врача, затаив дыхание, словно боялась спугнуть призрачный мираж. Хорошие новости заметно приободрили Маринетт, а слова о возможности навестить пациента и вовсе побудили девушку подскочить с дивана, отбросить книгу, что помогала хоть как-то скоротать вялотекущее время, и сменить пижаму на спортивный костюм. Не теряя ни минуты, Дюпен-Чен помчалась в больницу. – У вас двадцать минут, не больше. Пациента не стоит перенапрягать, – предупредила медсестра. Маринетт кивнула женщине, аккуратно приоткрыла дверь в палату и сделала робкий шаг вперёд. Губы девушки непроизвольно растянулись в улыбке. Она тихонько приблизилась к кровати, где отдыхал после неравной битвы за собственную жизнь самый дорогой ей человек. Лука спал. Его длинные волосы были забраны в чуть растрепавшийся хвост. Лицо побледнело, на лбу и под глазами пролегли лёгкие морщинки, скулы заострились. Было видно, что парню пришлось нелегко, но для Маринетт он даже сейчас оставался самым красивым. Девушка опустилась на краешек кровати, стараясь на разбудить любимого. Она вслушивалась в его размеренное дыхание. По щекам сами по себе потекли редкие горячие слёзы. Маринетт всхлипнула и тут же замолкла, вглядываясь в лицо Луки. Его ресницы задрожали. Парень медленно открыл глаза. – Мари... – прошептал он имя любимой пересохшими, потрескавшимися губами. – Лука... – охотно отозвалась девушка. – Я рядом, – Маринетт бережно прикоснулась кончиками пальцев к мужской щеке. Подушечки кольнула жёсткая щетина. Девушка вздрогнула и рассмеялась сквозь слёзы. Она наклонилась к Луке и поправила его волосы, не отрывая взгляда от чуть помутневших лазурных глаз. Маринетт хотела засыпать любимого фразами о том, как он ей дорог, как ей было страшно без него, как она переживала за его здоровье, но слова будто испарились. Девушка так и не решилась нарушить тишину больничной палаты. Она осознала, что видеть любимого человека после нападения и вынужденной разлуки – это уже счастье. Но всё же в голове Маринетт вертелись мысли о полученном тайном послании. На миг улыбка стёрлась с лица девушки и это не ускользнуло от внимательного взгляда Куффена. – Тебя что-то тревожит, – шепнул парень, чуть сморщившись от боли. Он не спрашивал, а утверждал. Лука прекрасно чувствовал эмоции возлюбленной. Даже сейчас, лёжа в больничной постели, он сумел просканировать её настроение и понять, что за редкими слезами радости и выстраданной улыбкой скрывалось что-то ещё. Маринетт поспешила вернуть максимально невозмутимый вид. Она слишком боялась волновать Луку своими проблемами. – Расскажи, – Куффен попробовал по подняться на локтях. – Тебе станет спокойнее, если я буду знать, что происходит. – Я получила письмо с угрозой, – на выдохе выпалила Маринетт. – Там сказано, что если мы не остановимся, за этим последует новая попытка покушения. Конечно, послание без подписи, но в нём упоминались наши силы. И наши имена. Настоящие. – Бабочка наша... Объявилась таки... – протянул Лука, задумчиво разглядывая больничный потолок. – Она, больше некому. Я нашла конверт в дверях. Она знает наш адрес и найдёт нас, если ей будет так угодно. За нами следят, понимаешь? – Маринетт говорила, игнорируя скапливающиеся в уголках глаз слёзы. – Родная моя, не плачь, – Лука вытянул руку, чтобы смахнуть с лица девушки слезинки. – До покушения, разумеется, следили. И адрес наш, судя по всему, ей известен давно, но ты не паникуй. Сейчас она будет думать, что напугала тебя, и не станет действовать активно. – Ты уверен? – Маринетт коснулась пальцев Луки. – Да, – кивнул парень. – Но ты на всякий случай не выходи лишний раз из дома. – За всё время, что ты здесь, я вышла из дома дважды. Оба раза сюда, в больницу. И приду снова, потому что не могу без тебя. Голос девушки дрогнул. В памяти вновь всплыл момент выстрела. Присутствие Луки рядом обнадёживало, но не мешало липкому страху за жизнь заползать под кожу. – Маринетт, пока я здесь, я не смогу тебя защищать. Умоляю тебя, будь аккуратна, – Лука слабо сжал девичью ладонь. – Что, если она вновь нападёт на город? – беспокоилась Маринетт, ведомая чувством долга. – Если такое случится, обратись к Сассу. Он подскажет, как поступить. Но я бы предпочёл, чтобы ты затаилась на время. – Если Париж будет в опасности, я не смогу сидеть сложа руки. Мне придётся спасать город. И я сделаю это любой ценой. – Знаю, любимая, знаю. Ты всегда была отважной, но не рискуй собой напрасно. Подумай, что случится с городом, окажись ты в соседней палате, – взывал к разуму Лука. – Просто будь осторожна. Куффен понимал, что Маринетт сама рвётся навстречу опасности, но уважал её выбор. Он попробовал улыбнуться, но каждая эмоция давалась с трудом. Получилось откровенно плохо. Девушка наклонилась ближе, чтобы лучше видеть лицо Луки, вновь коснулась колючей щетины, потянулась к губам, чтобы оставить на них хотя бы лёгкий след, но не успела. – Достаточно на сегодня. Пациенту нужно отдохнуть, – донёсся от дверей строгий голос медсестры. Маринетт спешно поднялась на ноги и поправила одежду. Лука и вправду выглядел уставшим. Было видно, что даже короткие разговоры тянут из него силы. Парень откинулся на подушки и прикрыл веки. – Я люблю тебя, – шепнула Маринетт на прощание, коснувшись прохладной ладони Куффена. – Я тоже тебя люблю, – донеслось в ответ. Дюпен-Чен покинула больничную палату вслед за медсестрой. Девушка спешила вновь закутаться в ставший жизненно необходимым плед, заварить чай и позвонить Алье, чтобы сообщить радостную новость о состоянии Луки. После телефонного разговора с подругой Маринетт снова погрузилась в размышления. Она пыталась предугадать, что на уме у врага, оценивала, сможет ли в одиночку противостоять злодейке. Как скоро выпишут Луку, она не представляла. Парень едва мог двигаться, но всё же был в сознании и потихоньку восстанавливался. Девушка надеялась, что вскоре они вновь будут вместе и в обычной жизни, и в другой, героической ипостаси. Маринетт забралась с ногами на подоконник и так глубоко ушла в мысли, что не заметила Тикки, уже десять минут мельтешащую рядом. Наконец квами удалось привлечь внимание задумчивой хозяйки. Тут же на горизонте мелькнул маленький змей. – Тикки? Сасс? Что-то случилось? – встрепенулась Маринетт. – Мы посовещались между собой и решили, что пришла пора действовать, – начал разговор Сасс. – Враг коварен, изворотлив и безжалостен. Лука, вероятно, полагает, что злодейка будет упиваться твоим страхом. Я же думаю, что она, наоборот, воспользуется твоей слабостью. Ты должна быть готова к любому повороту событий. – Что ты имеешь в виду? – Маринетт выжидательно смотрела на Сасса, не до конца понимая, что задумали квами. – Лука в беде, а мир нуждается в нём как никогда. Тебе угрожают. Мы чувствуем, что надвигается что-то нехорошее. Грядёт война, но если победу одержит враг, мир надолго погрузится во тьму. Сейчас нельзя без хранителя. Мы единогласно решили, что им должна стать ты. На время, пока не вернётся Лука. Маринетт от неожиданности потеряла равновесие и едва не рухнула вниз с подоконника. Она вопросительно взглянула на квами и даже пару раз зажмурилась, чтобы проверить, не бредит ли она. Но картинка перед глазами осталась неизменной. Серьёзные как никогда Сасс и Тикки ожидали ответа. – Решайся, – подал голос змей. – Ты единственная, кто может склонить чашу весов в сторону света и добра. Маринетт нервно сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Она сомневалась в собственных силах, боялась принять на себя столь внушительную ответственность, но и бросать родной город в беде не могла. – Отчаянные времена требуют отчаянных мер, да? – Маринетт задумчиво коснулась магических серёжек. – Ты знаешь, где шкатулка, – заулыбалась Тикки, понимая, что хозяйка готова согласиться, и подлетела к кейсу. – А вот шифр к замку, – божья коровка кивнула в сторону Сасса, держащего небольшой листок. Маринетт медлила, водя ладонью по встроенному замку. Девушка не торопилась снимать последнюю преграду между собой и магическими украшениями, что уже больше десяти лет оберегает Лука. Тикки и Сасс замерли в ожидании, словно боясь, что любое сказанное ими слово может заставить Маринетт передумать. Но отступать было поздно. Дрожащими пальцами девушка нажала нужную комбинацию и аккуратно приоткрыла кейс, выудив шкатулку на свет. Магический предмет показался Маринетт до боли знакомым, но подумать об этом она не успела. Перед глазами сверкнула ослепляющая вспышка. Тысячи мелких искр разлетелись в разные стороны. Маринетт, крепко сжимающая шкатулку, отшатнулась назад и, не удержав равновесие, упала на пол. Девушка глухо простонала и зажмурилась, силясь справиться с острой головной болью. – Маринетт! С тобой всё хорошо? – до слуха донёсся тонкий обеспокоенный голосок божьей коровки. – Я в порядке, Тикки, – ответила девушка, открывая глаза и прижимая к груди шкатулку. – Голова разболелась, но сейчас пройдёт. Приму таблетку... Лекарство не понадобилось. Головная боль отступила так же резко, как и началась, но едва с висков спали невидимые оковы, на Маринетт обрушилась беспощадная лавина воспоминаний, не позволившая ей закончить разговор с квами. Перед глазами стремительно мелькали картинки: юная Дюпен-Чен обнимает родителей в пекарне, пробует печь круассаны вместе с отцом, опаздывает в коллеж, делится секретами с улыбчивой соседкой по парте Альей, томно глядит на одноклассника Адриана, отмахивается от издёвок Хлои, придумывает сценический образ для Луки, перевоплощается в Леди Баг и мчит спасать Париж с Котом Нуаром, загоняет в угол Бражника, но упускает его... А дальше... провал, пустота, неведение. – Марине-е-етт? – квами кружила перед сидящей на полу девушкой. – Ты слишком долго молчишь! – Тикки... Шкатулка! – Дюпен-Чен не смогла сдержать крик и вскочила на ноги. – Я уже держала её в руках. Я была... хранителем, Тикки! Маринетт бережно поставила шкатулку на стол и раскрыла ладони, куда тут же приземлилась удивлённая ничуть не меньше хозяйки квами. Девушка прижала божью коровку к щеке, радуясь встрече после такой долгой, болезненной для обеих вынужденной разлуки. Она знала, что знакомство с Тикки произошло не год назад, а гораздо раньше и теперь смотрела на верную соратницу другими глазами. – К нашей хранительнице вернулась память, – удовлетворённо проговорил Сасс, жестом призывая остальных квами покинуть шкатулку и показаться девушке. – Должно быть, это твой предначертанный путь, Маринетт. Девушка, уже не скрывающая обжигающих щёки слёз, старалась уделить внимание каждому. Юркие волшебные существа задорно смеялись, кружили по комнате, с неподдельным любопытством осматривая обстановку словно впервые за много веков оказались на свободе, подлетали к Маринетт и радостно щебетали о том, как рады снова быть рядом. Лука был ответственным, педантичным и даже несколько суровым хранителем. Без острой необходимости квами не выходили в мир людей, но и на строгость не жаловались. Парень надежно хранил секреты и трепетно заботился о крошечных волшебных существах. Теперь же, повинуясь сумбурному характеру Маринетт, они вырвались из тайника, ровно как и много лет назад, когда мастер Фу доверил шкатулку Леди Баг. Маринетт наблюдала за по-детски непосредственным весельем квами, ещё до конца не осознавая, что наконец-то обрела саму себя.