Tragedy (18+)

… Узоры на паркете заполняют его голову. Расфокусированный взгляд прожигает пол.       — Пожалуйста, — доносится до Порче. — Пит, хотя бы ты… Ты же видишь, что происходит. Подросток чуть хмурится и, наконец, моргает. Медленно подняв голову, он ощущает, как мышцы шеи неприятно двигаются — видимо, он достаточно долго просидел в такой позе. Брошенный на брата взгляд не позволяет ему вспомнить, где они находятся. Порш обращает на него взгляд, пока Че осматривает чужой осунувшийся вид. Он не пытается соврать себе в том, что видит — не хочет себя обманывать и свои чувства тоже. Поэтому когда стыд и боль от чужой усталости добираются до его сознания, он не пытается сопротивляться им и позволяет поглотить себя.       — Ты со мной? — вдруг спрашивает Порш. — Эй? Слипшиеся губы отказываются открываться, но он это делает, только вот… кивает, передумав напрягать голосовые связки. Шуршание ткани и захваченное периферическим взглядом движение вынуждает парня сдвинуть фокус на сидящих в креслах людей. Кхун’Пит и Кхун’Вегас выглядят… нормально, но немного раздраженно (только Вегас). Порче приходится чуть напрячься, чтобы осознать свою непричастность к его состоянию. Он привык ощущать вину, глядя на людей вокруг, но Вегаса и Пита он видит впервые за долгие четыре (или сколько прошло?) месяцев.       — Пит, — напряжённо произносит мужчина, — где Макао? Парень переводит на него взгляд и опускает ладонь на чужую руку.       — У себя. Хочешь проверить?       — Нет, — выдыхает Вегас, откидываясь назад в кресло. Колени болят. Че опускает на них ладони и помогает себе выпрямить ноги. Вдруг он понимает, что не помнит, как сюда пришёл. Или его сюда принесли?.. Потеряно осмотрев комнату, Порче привстаёт с места, но брат резко выставляет ладонь, призывая оставаться на месте.       — Я могу вернуться к себе в комнату?       — Мы в доме у Вегаса, малой. Твоя комната далеко отсюда. «О. Это многое меняет», — думает Порче, рассеянно переводя взгляд к Питу. Чёрные волосы, смещённая чёлка. Яркие глаза и мягкая улыбка. Они знакомы, но виделись очень редко. Брат говорил, что ему можно доверять, а если Пит встречается с Вегасом, то можно доверять и ему, верно?.. Вегаса он встречает впервые, и мужчина кажется ему достаточно опасным для того, чтобы почти сразу отвести взгляд. Он слаб, хмур, но кажется смертельно опасным.       — Вегас, это твоя стихия, я с ней как не справлялся, так и дальше не буду справляться. Твоё место здесь, — произносит Порш. — Я уже сотню раз разговаривал с Кинном о ситуации в семье. Немного подправим ответственность, разгребём всю грязь на равных, отработаем процессы заново… С прибылью тоже проблем не будет. Я давно настаиваю на том, чтобы залатать все семейные дыры.       — С чего ты взял, что меня это интересует?       — Не будь идиотом, Вегас, — цокнул Порш, складывая руки на груди. — Я серьёзно настроен. Изменить всё — возможно, и я работаю над этим. Мне удалось срастить некоторые сферы между семьями, но это лишь четверть. Остальное… Порче кладёт руки на колени и медленно сжимает пальцы, подбирая ткань в кулаки.       — Не заинтересован. «Это всё из-за меня».       — Да чтоб тебя, — чертыхнулся Порш, — забирай всю эту мафиозную херню и варись в ней сам. Я готов бросить всё в любой момент. Если ты до сих пор не заметил, то у меня причина поважнее, чем сотни людей, которые останутся без работы, денег и еды. Меня заебало убирать за всеми дерьмо… «Я снова всё порчу…»       — Это меня заебало убирать дерьмо за главной семьей! «Если бы не я, брату бы не пришлось выпрашивать Вегаса вернуться в бизнес!»       — Вегас… — звучит мягкий голос Пита. Когда ладони опускаются на его плечи, Че осознаёт, что снова качается вперед-назад. Пальцы до побеления сжимают ткань брюк на коленях, и он с трудом поддаётся чужой просьбе распустить захват.       — Малой? — у брата тёплый, но обеспокоенный взгляд. Порче буквально заставляет себя выговорить неуверенное:       — Да?       — Всё хорошо?       — Да.       — Хочешь чего-нибудь?       — Да, — тихо отвечает он, скашивая взгляд на пол. — Мне нужно одеяло. Нужно домой. Поехали домой? К себе домой, — не замечает, как понемногу снова начинает качаться. Порш поглаживает его по плечам и встаёт с места. Че видит, как брат снимает с пальца кольцо главы семьи и со стуком опускает его на стол.       — Вегас, пожалуйста, помоги мне — возьми этот груз на себя, потому что я больше не могу его тащить на себе, — договорив, Порш берёт его за руку, тем самым призывая подняться с места. — Что, поедем проведывать старый дом?       — Настоящий дом, — поправляет Порче, бездумно помахав Питу на прощание.       — Пока, ребят. Напишите мне на днях своё решение. … Порче выходит из ванной и неловко переступает с ноги на ногу, не ожидая сегодня увидеть парня рядом с собой. Как бы Порш ни хотел оставить работу — полностью отказаться от неё не получается. Порче нравится, когда брат уходит: дышать становится легче, внутри расправляется пружина и мысли в голове перестают путаться настолько сильно. Возможно, именно поэтому повторное появление в его жизни молчаливого Кима не вызывает много негатива и страха. Он просто есть и от этого ни хорошо, ни плохо. Парень отворачивается от окна, быстро окидывая его цепким взглядом. Че поправляет футболку на плече и быстро добирается до кровати, чтобы подкинуть одеяло и нырнуть под него. Глупая привычка из детства никак не вытравится проходящими годами. Он взбивает подушку и медленно ложится на прохладную постель, укутываясь в одеяло едва ли не с головой. Сегодняшняя ночь прошла не очень хорошо. Порче всё ещё ощущает вкус слёз на губах, вспоминая об этом. Собственно, ночь и есть причина, по которой он ложится обратно в кровать в девять часов утра. Че чувствует себя уставшим, разбитым, раздробленным… Всё его внимание концентрируется на Киме, потому что отпускать свои мысли с поводка чревато возникновением нервного возбуждения и наступления паники. Парень подходит к креслу и садится в него, направляя всё своё внимание на Порче. За последнюю неделю Ким находился рядом с ним (буквально замещал присутствие брата) четырежды. И всегда в разное время. Невероятно то, как много свободного времени оказывается у этого всегда занятого парня! Че с неприятием вспоминает, как Ким находил для него время, и… ему всё ещё трудно об этом вспоминать. Он теряет равновесие, когда думает о связях с этим человеком. Ким ничего не говорит, позволяя сонным глазам рассматривать его сквозь туман усталости. Его взгляд не пропускает мимо внимания осунувшееся лицо, круги под глазами, впечатанную складку между бровями, красные глаза и бледность кожи… Он не упускает эти детали, но не успевает словить момент, когда чужие глаза закрываются и расслабляется сжатое напряжением тело. Порче засыпает с мыслью, что парень наверняка уйдёт к тому моменту, как он проснётся. Никто бы не заставил себя остаться рядом на долгие часы сна. … Порче похищают после последнего выпускного экзамена. Его мысли скованы учёбой, когда он выходит из здания. Внутри всё расслаблено от понимания того, что он закончил школу, но в тоже время его одолевает грусть за то, что все тесты (вероятно) он с треском завалил. Ребята прошли чуть вперед него, когда он споткнулся о собственные шнурки на кедах, но он их не окликает, присаживаясь, чтобы завязать их обратно. Выпрямляется Порче не самостоятельно — за него это делают другие люди в чёрных масках и с пистолетами в руках. Он даже дёрнуться не успевает, как упирается взглядом в сложенные за машиной тела. Лужи крови на тротуаре заставляют его мозг взбунтоваться, а к горлу подкатить противную тошноту от страха. Ладони в перчатках требовательно сжимают его плечи и даже приподнимают, заставляя повиснуть в воздухе. Правый бок побаливает от упёршегося в рёбра пистолета. Порче говорит себе, что это — самая главная причина, из-за которой он не закричал и даже не попытался вырваться. В кузове грузового микроавтобуса пусто и просторно даже для пяти человек.       — Побудь хорошим мальчиком и мы тебя не тронем, — говорит мужчина в балаклаве.       — Пока что, — с хриплым смехом добавляет ещё один. Че чувствует, как в руку с размаха втыкается игла, и дёргается от боли. Машина набирает скорость и сильно виляет, заставляя его упасть на дно кузова. Место укола начинает пульсировать, и вместе с этим его сознание сокращается до точки, топя в темноте. … Спёртым воздухом трудно дышать. Это первое, что может осознать Порче, когда начинает приходить в себя. Он ещё не может открыть глаза, но мозг работает на опережение, считывая информацию со всего, что его окружает. Тяжелый воздух составляет из себя комбинацию сырости и затхлости. «Так пахнет в подвалах», — думает Че, прислушиваясь к звукам вокруг. А вокруг тишина, ничем не прерываемая, кроме его задушенного дыхания. Парень двигает головой и хмурится, услышав слабый металлический звук около уха. Руки всё ещё не поддаются ему, как и большая часть тела, но он открывает глаза и встречается с полумраком. Неожиданно на лицо падает капля воды, и мышцы лица инстинктивно дёргаются. Влажный, местами поросший мхом потолок вызывает у него неконтролируемый приступ тошноты вместе с осознанием того, что виднеющиеся неподалёку прутья — место заточения, его персональная клетка. Во рту сухо, слюна кажется вязкой и её становится трудно проглотить. Скованное ремнём горло вызывает у него слабый всхлип, который он тут же подавляет. Тело против воли напрягается, а рассудок начинает усиленно работать, пытаясь смириться с новыми обстоятельствами и осознать, что делать дальше. То, что сделать ничего не удастся, Порче понимает не сразу. Грохот откуда-то сверху вынуждает его приподняться на локтях и оттащить себя к холодной сырой стене. Рубашка неприятно липнет к коже от влаги, но он ещё не может подняться на ноги — мышцы нехарактерно слабы для того, чтобы пытаться двигаться. Звуки шагов, спускающиеся по металлической лестнице вниз, дают ему понять, что он в каком-то подвале. Сначала он видит чёрные ботинки, затем джинсы и только потом чёрную куртку и мужское ухмыляющееся лицо. «Не знаю», — мелькает в голове мысль. Он никогда его не встречал. Значит, этот человек похитил его из-за дел семьи — иначе быть не может.       — Как самочувствие, детка? — игриво вопрошает он, вставляя ключ в навесной замок на решетке. — Ты провалялся в отключке сутки. Мы уже думали, ты сдохнешь. Хотя высчитывали дозу в соответствии с твои возрастом. Видимо, твой организм сильно ослаб за время проживания в золотой клетке. Мужчина входит внутрь и присаживается перед ним, ухмыляясь. Несмотря на плохую видимость, зрение Порче уже привыкло и он рассматривает чужие узкие глаза, длинный нос и рот, из которого торчит зубочистка.       — Чего ты хочешь? — хрипло вопрошает Че.       — Объяснить твоему брату, что объединять семьи было плохой идеей, — хмыкает он, протягивая к нему ладонь. Порче откидывает чужую руку, но тут же получает по лицу, а за цепь на плотном ошейнике больно дёргают. — Мы тебя помучаем, чтобы объяснить некоторые вещи твоей тупой семейке, а потом попросим об одном одолжении. Думаю, нам ничего не будет стоить довести их до нужной кондиции, особенно, когда у нас такой рычаг давления, как ты.       — Я не имею значения, — бормочет подросток, пытаясь просунуть пальцы в давящий на шею ошейник. Мужчина наигранно дует губы, поднимая взгляд на стену. Его пальцы всё ещё крепок держат цепь, которая создаёт натяжение в шее. От образовавшегося давления хочется почесать кожу, что он и пытается сделать, не понимая, почему соприкосновение одного с другим вызывает такой эффект.       — Семье насрать на тебя, но Порш достаточно хорошо влился туда и имеет вес, — протягивает мужчина. — Это лишь цепь приоритетов, которая тянется от тебя к Поршу, от Порша к Кинну, от Кинна к Танкхуну, Киму и так далее. С Вегасом у меня немного не вышло — этот мелкий дьявол, бывший глава охраны главной семьи, так вышколил чужих псов, что мои ребята не сумели добраться до пацанёнка. Но зато у меня есть ты, а сейчас ты важнее Макао. Че практически не слушает его, стараясь почесать шею. Ошейник настолько широкий, что не оставляет и полоски между подбородком или ключицами. Парень хмурится, безвольно двигая всё ещё плохо чувствительными ногами.       — Ну что, давай сделаем первый кадр? Отправим им через пару дней — пусть пока измучаются незнанием того, кто и зачем похитил ребёнка. Порче дёргается в сторону, когда понимает, что мужчина достаёт из кармана его чёртов телефон. Вероятно, снимок сделают и потом отправят с него брату или кому-то ещё. Мужчина натягивает чёрные перчатки с выпуклыми вставками на костяшках пальцев, и дёргает его за цепь обратно.       — Дай-ка мне навести тебе красоту, детка. … Порче заливается криком, широко распахивая глаза. Чем сильнее выдавливает из себя звук, тем слабее кажется боль. Нож входит в спину глубже. Темнота накрывает его одним мигом, словно в сознании захлопывается дверь. Тело ослабляется, повисая на цепях, но вдруг со спины его обливают горячей водой и нервные окончания передают агонию вновь.       — Хочешь что-нибудь сказать брату, детка? Испытывая муки, трудно придумать что-то толковое. Даже несмотря на то, что Порче явно провёл здесь больше нескольких суток, он так и не смог понять, как намекнуть брату на похитителей. Он их не знал: ни по внешности, ни по именам, ни по прозвищам. Они приходили либо по одному, либо скопом, заставляя испытывать боль и отвращение. Порче знал, что боль лучше, чем мерзкие приставания и похабные многозначные ухмылки.       — Ничего? Уже разочарован в брате? Не хочешь ничего ему сказать? Порче тяжело выдыхает через рот. Кровь смешалась со слюной и тяжело стекает с губ. Он даже не хочет смотреть в направленную на него камеру, но мужчина обхватывает ладонью за челюсть и немного трясёт. Что сказать? Что сделать? Он ничего не знает. Ему нечем помочь. Он так далёк от этих дел… Он поднимает заплывший взгляд на телефон, едва удерживая себя в сознании.       — Хиа, помнишь, что сказал Чай, когда приходил за долгами? — бормочет он. «Это всего лишь урок, наказание за непослушание, парень. Ты будешь платить по долгам всю жизнь до тех пор, пока не выплатишь всё с процентами». Порче надеется, что это даст брату понимание того, что его вряд ли здесь прикончат. Он хочет, чтобы Порш взял себя в руки, если стресс перекрывает сознание.       — О, Чай заходил к вам? — мужчина резко смеётся, и Порче хмурится, упираясь взглядом в камеру. — Чёрт, да вы всегда были на мушке, ребята! Удар в живот оказывается слишком болезненным для него. Че чувствует, как шипы на перчатке впиваются в кожу, прорезая её, и давится криком. Возможно, эти данные что-нибудь дадут Поршу… Че надеется на то, что это изменит положение дел. … Тело не просто болит. Оно горит от боли. Порче не удаётся посвятить моральным мукам ни одной секунды, проведённой в клетке. Боль, грязь, ужас сматываются в клубок, который он никак не может проглотить. Че кажется, что он никогда больше не заговорит, потому что ему нечего рассказать похитителям, он даже их лиц не видит. Пот и кровь настолько впились в его тело, что подростка от себя тошнит. Запах сырости, грязи, тошнотворный запах пота и мочи… Он чертовски голоден каждую секунду жизни и боится, что в какой-то момент истощение дойдёт до такого уровня, что он потеряет сознание. Впрочем, несмотря на то, что ощущение потери сознания совершенно ужасные, Порче нравится обволакивающая его темнота. Ему нравится понимать, что хотя бы в темноте они не смогут его достать. Так он думает до тех пор, пока не просыпается на столе под яркой лампой.       — Проснулся? А мы тут как раз видео твоей семье записываем! — мужчина касается обнаженной кожи на боку, ведя перчаткой выше к выступившим рёбрам. — Как ты думаешь, брат сильно расстроится, если мы заставим тебя немного пострадать? Че поджимает губы, слабо хмурясь от яркого света. Он едва понимает, что вообще происходит: после обмороков он долго приходит в себя, но иногда его будят новой порцией боли и все ощущения наваливаются на него. Он ощущает себя контуженным.       — Я думаю, Вегас должен прислать нам видео с благодарностью за то, что ты испытываешь двойную порцию боли. Если бы Макао был тут, тебе не пришлось так долго страдать, — отмечает чужой голос. Порче давится слюной и закашливается, едва не прорезая рёбрами кожу. Чёрт, как же всё болит… Что-то подсказывает ему, что последние закадровые встречи прошли для него слишком тяжело. Запястья простреливает резью — цепи больно царапают вспоротую до мяса кожу. Че отворачивает голову, зажмуриваясь, представляя как будет смотреть на себя в зеркало, касаться заживших уродливых ран и вспоминать весь этот ужас. Перчатка холодная. Она кажется ледяной на горящей коже. Че пытается уйти от прикосновения к грудной клетке, и оно резко спадает к школьным шортам, давно потерявшим свой мягкий цвет.       — Кто первый? А? — смех оглушает его. Подросток зажмуривается, дёргая ногами, когда шорты спускаются вниз. — Да ладно тебе, в первый раз, что ли? За цепь на ошейнике дёргают, перекрывая кислород. Порче выгибается, упираясь ногами, чтобы оттянуть себя навстречу натяжению, чтобы ослабить удушение. Чужие глаза, через прорезь в маске, кажутся безумными. Че чувствует, как бельё стягивается вниз, оголяя бёдра, и в ужасе упирается взглядом в потолок, отталкивая от стола человека ногами. Звучит громкий смех, который подхватывает ещё несколько человек. Но что Че не ожидает услышать, так это мелодию звонка. Слышится недовольное цоканье и смех прерывается. Из последующего разговора Че ничего не понимает: реплики короткие, а если и говорятся длинные предложения, то настолько размытые, что не дают понять ситуацию. Подростка радует лишь одно — попытки раздеть его не продолжаются, но напряжение в теле не опускается, потому что за ошейник всё ещё сильно тянут, практически не давая вдохнуть.       — Хорошо, мы отреагируем на это, — слышится сквозь нарастающий шум в ушах. — Обрежь видео до звонка и отправляй. А вы, ребят, верните пацана обратно. Выезжаем через пять минут. Какое счастье, что на сегодня этот кошмар закончился… Как же хочется домой. Как же хочется, чтобы всё это, наконец, прекратилось. … Сил, чтобы сопротивляться, не остаётся. Длительный голод вызывает у него бессвязные мысли, боли в животе немного притупляются, но боль в суставах начинает его беспокоить наравне со всеми повреждениями от чужих кулаков и ног. Порче едва может удерживать себя в сознании, вялость в конечностях катастрофическая. Ему кажется, что он умирает. Возможно, именно поэтому он даже не пытается отреагировать на чужое присутствие в клетке. Он просто перестаёт на что-либо обращать внимание, потому что никаких сил не осталось. Он так устал… Если мужчина принёс с собой смерть, то пусть ускорит её наступление — и всё. Копошение не вызывает интереса. Порче кажется, что даже периферическое зрение отказало, потому что он упускает из вида мужчину.       — Улыбнись в камеру, детка, — наконец, пропел голос. — Что, не хочешь порадовать брата своей живучестью? А? Ладонь касается его лица и поворачивает вправо. Порче даже не пытается сфокусировать зрение — всё такое размытое, мутное…       — Хочешь что-нибудь сказать брату? Обещаю передать, — вновь звучит голос. Чтобы говорить, нужны силы. Порче даже раскрыть губы не может, не говоря о чём-то большем. И в голове никаких мыслей. Кажется, его сознание закупоривается где-то внутри, а ошейник скрепляет шею. Че думает, что больше никогда не заговорит.       — Дай-ка мне руку, детка. Рука в перчатке оттягивает цепь чуть ниже. Порче чувствует, как прокалывают вену в локтевом сгибе, но даже не хмурится.       — Сейчас тебе будет хорошо. Кайфовой темноты тебе, малыш. Рука понемногу начинает гореть.       — Ты ещё успеваешь сказать что-нибудь, не хочешь? «Пусть не спасают. Я давно уже мёртв». … «Истощение…», «Наркотик…». Порче приходит в себя урывками. «Нагрузка на сердце слишком большая…», «Внимание, у нас аритмия…», «Стабилизируем!». Столько всего яркого и красочного по сравнению с темнотой, окружившей его. Сознание не волнует ничего, кроме прерывистого дыхания и сердца, избивающего его изнутри. Он не хочет всего этого — активности, копошения, попыток что-то исправить. Облегчения от осознания того, что он в больнице, совершенно нет. Порче думает, что ему проще погибнуть, чем проходить через долгую трудную реабилитацию. Просто… пусть всё закончится. Он хочет, что всё прекратило своё движение и путь. Этот мир не смог его сохранить. Че не хочет возвращаться в реальность.