Пробуждение

На лице появившейся в хранилище зелтронки не было ни капли привычного спокойствия. Блестящие от помады темно-лиловые губы скривились в недовольстве — максимум негативных эмоций, который когда-либо демонстрировала Летанна. Особенность её расы, наложенная на безупречное воспитание рабыни. И потому у Летты больше всех «свободы». Она управляет другими рабами от имени господина. Она ходит, где пожелает, назначает и убирает слуг, наказывает, кого считает нужным. В груди неприятно кольнуло, когда Тэри подумала, что именно Летанна порекомендовала обучить её на третий класс. Привлекла столько ненужного внимания. Тэри сразу же отвернулась от зелтронки, переключившись на разложенную по верстаку шарнирную куклу. Игрушки господина интересовали меньше всего, но антикварное корусантское изделие для богатеньких детишек не могло не приглянуться Тэри. Она никогда не видела такой хрупкой работы, предназначенной для игр. Миниатюрная красавица с белой фарфоровой кожей, неровно срезанными, но когда-то пышными локонами, тронутыми розовой краской губами, сапфировым платьем с кружевом и лентами, забавной маленькой шляпкой размером с подушечку пальца. Сразу представлялось, как лет сто назад какая-нибудь девчонка сооружала на ней десятки причёсок, сажала среди других таких же кукол, придумывая им забавы и сценки. Однажды, разозлившись на воображаемое оскорбление, отломила руку по локтевой шарнир или же просто уронила, не отнесясь к одной из многих игрушек с должной бережностью. И больше всего Тэри огорчала мысль, что ей такая не светила. Отец порой говорил, что вот-вот крупно выиграет и тогда она выберет любую безделушку из лавки «жадного трехглазого урода», но так и не сдержал обещания. — Я бы тебя из рук не выпускала, — неслышно произнесла Тэри, пока Летта не успела преодолеть оставшееся расстояние. — Тысячу раз уже говорила, что, если найду спящей, велю высечь, — на ходу начала отчитывать управляющая. — А если Паирус войдёт? Прилетит мне. — Но не нашла же. Летта всегда двигалась завораживающе: несмотря на шестой десяток, плавно покачивала бедрами, ступала мягко, словно прирученная хищница, и никогда не теряла ни грации, ни изящества. Тэри давно выработала привычку не смотреть или заниматься требующими внимательности вещами, чтобы её зелтронские феромоны не влияли на разговор. Летанна ведь сейчас опять начнёт объяснять, как важно быть хорошей слугой, а с таким неестественным очарованием любые слова воспринимались чуть ли не истиной. В этот раз управляющая не стала трагически вздыхать. Жёсткими ударами каблуков сократила дистанцию до минимума и остановилась за спиной Тэри. — Ты разозлила его. Тэри молча подняла пинцетом крошечный пальчик и принялась фиксировать в пазе. Пинцет дрожал, и она никак не могла попасть. — Я сказала, что меня купили не для того. И всё. Ухоженная ладонь зелтронки неожиданно взяла её за запястье. Сжала так крепко, что лязгнули многочисленные кольца и морщинки на лиловой кисти стали глубже. Тэри терпела долго, но в конце концов повернулась к управляющей. Кожу под рукавом щипало от ссадин. — Тебя купили, потому что ты продаёшься, — холодно и отрывисто выговорила Летанна, не отводя от неё взгляда. — Потому что твой папаша — игрок и мошенник, который решил заработать лишнюю сотню для ставок. И ты до сих пор не можешь понять, как тебе на самом деле повезло! Сделав небольшую паузу, она отпустила и немного смягчила тон. — Родная, — в голосе зелтронки появились материнские ноты, впрочем, Тэри сомневалась, что мать напутствовала бы так ребёнку. — Целанон — жестокий мир. Где проще простого оказаться рабочей на планете-ферме, круглогодично возделывая урожай и убирая навоз за скотом. Или танцовщицей в посредственном клубе, обслуживая по дюжине гостей за ночь. А ты что? Спишь в тепле, работа у тебя нетрудная. Да тебе благодарной нужно быть! Многие мечтают о похожем положении, а ты так и не научилась его ценить. — Ценить? Да… Летанна сдержанно приподняла уголки губ. Тэри объяло отвращение к этому взгляду, полному фальшивого сочувствия и гораздо более чёткого непонимания. Сама Летта радостно запрыгивала в постель к любому, кого не отпугивал её возраст, и даже мысль, что Тэри не хотела того, что сделал с ней Норман, не укладывалась в её инородной голове. — Зачем он так, Летта? — она зажмурилась, когда зелтронка ласково притянула её за плечи. В нос ударил сладкий запах духов или… сама кожа начала источать аромат. Тэри вдыхала его, чувствуя, как постепенно отступают боль и стыд. Опять проклятые зелтронские феромоны, но ей было всё равно. — Я ведь хорошо работаю! Не сделала ничего… — В следующий раз, когда увидишь Нормана, улыбнись и извинись за то, что повела себя резко, — терпеливо посоветовала Летта, отстранив от себя. — Я не желаю тебе зла, малышка. Господин захотел попробовать новую рабыню и имел на это право. Может, он тобой больше не заинтересуется. Но если вдруг — не устраивай таких истерик. Второй раз уже не так больно. Закончив, зелтронка бодро пошла обратно, но внезапно повернулась, будто вспомнила только сейчас: — Я поговорю с ним, если выпадет шанс. Уладишь свою часть — завтра я подберу отдельную комнату и скажу охране, что тебе разрешено перемещаться по дому свободно. — Мне нравится здесь, — пытаясь придать словам звучание, буркнула Тэри. — По проекциям много не выучишь. — Можешь приходить, когда Норман в тебе не нуждается, — смягчилась Летта. — Но имей в виду: я смотрю логи обучающих программ. Не пренебрегай ими. «Будь послушной, — язвительно передразнила её Тэри, оставшись одна. — Будь полезной. Радуйся, когда господин, развлекшись, выкидывает тебя на лестницу, словно использованную вещь, а мог бы вообще не знать о твоём существовании». Она глубоко вдохнула, пробуя вернуться к кукле. Не сказать, что Летта была не права. Тэри так и не смогла ощутить вкус свободы, и крошечная искорка надежды, что она когда-нибудь перестанет быть чьим-то имуществом, никак не желала угасать. А стоило бы принять реальное положение вещей. Единственный шанс прожить столько же, сколько Летта — смириться и научиться улыбаться. В работе Тэри утонула на остаток дня, забыв и про голод, и про обучение, и про флакон с болеутоляющим, подсунутый одной из горничных за обедом. Окончательно отвлекла дверь хранилища, снова звонко ударившая створами. Охранник не предупредил. Значит… Бросив иглу, которой возвращала отошедшее с подола кружево, Тэри выпрямилась и молча склонила голову, как положено. — Ну-ну, не обижайся, — Норман настойчиво поднял её подбородок, проходя мимо. — Ты же знаешь, какой я порой вспыльчивый. Ещё эти дуросы… Она промолчала, не зная, куда деть взгляд. Паирус же непринуждённо прислонился к краю стола, смёл педантично разложенные детали. — Летта тут обронила, что ты собиралась мне что-то сообщить, — объяснил он причину визита. — И это что-то меня порадует. — Нет. Его редкие светлые брови приподнялись в лёгком удивлении, от которого Тэри стало ещё больше не по себе. Но она просто не смогла сказать другое. Должна была. Норман подвинулся ближе. Отчего-то с силой надавил на скулу, и Тэри невольно закрыла глаза. — Знаешь, какие мысли меня занимали за завтраком? Для работы тебе бы пригодился мультиспектровый рецептор. — Норман провел подушечкой пальца до закрытого века, задержался, наслаждаясь трепетом дрожащих ресниц. Другой рукой обхватил предплечье; постепенно перемещая её всё выше, он будто примерялся к необходимой длине. — Или манипулятор. С отвертками, сервоприводами, фонарем, что там ещё бывает… — Не надо, — едва размыкая губы, прошептала она. Небрежная хватка мгновенно сменилась толчком. Тэри не удержалась на ногах, но подняться не успела; Норман крепко пригвоздил к полу за шею, и она, хоть физически была способна сопротивляться, от сковывающего страха даже не шевельнулась. — Твоё поведение меня огорчает, — в его чёрных глазах не появилось ни намёка на эмоции. Равнодушие и пресыщенность, скорее, с которыми он жил и вёл дела. — Но твои воспитательные огрехи пока забавляют. Поэтому я даю тебе шанс через… волшебное слово. Мне дикие зверьки ни к чему. Не просто рабыня, вот что он хотел продемонстрировать. Такая же кукла. Которую можно наряжать, показывать, забыть на год в пыльном шкафу. Или сломать от скуки. На волоске от гибели мысли Тэри приобрели удивительную чёткость и яркость. Что ей некому помочь, некому заступиться. Что Норман и Летта правы, а она делает себе только хуже. Что пришла пора сдаться. Признать недосягаемость свободы. Это нужно. Необходимо. Нет, неправильные мысли. Неестественные. Почему-то преследовало ощущение, что Тэри забыла очень важную вещь. И сейчас, еле хватая кислород, она чувствовала, как от этой истины её отделяет совсем немного. Тонкая вуаль упорно отгораживала от правды. И правда вдруг окатила необъятной волной. Ей не нужна ничья помощь. И она больше никогда не будет рабыней. Энергия, что всегда таилась внутри, постепенно начала подчиняться. Беспощадная, безграничная мощь, повергающая в ужас куда более сильных соперников и давно развеявшая страх боли и смерти, заполнила каждую клетку тела, наконец пробуждая усыпленную Силу. — Нет. Нокс произнесла это легко, словно жесткая рука Нормана не сдавливала её горло. И рассмеялась заливисто и громко, точно сделала забавную ошибку в ответе на рапорт. Стены хранилища быстро превратились в дешёвые бумажные декорации, многочисленные реликвии растаяли, оставив нечёткие силуэты. Нокс не смогла отказать себе в удовольствии. Легко и бесшумно щелкнула пальцами, и шея Нормана повернулась почти на сто восемьдесят градусов. Тело бывшего хозяина, сидевшего рядом с ней, сползло на пол. Уже мёртвое, приняло то же выражение лица, какое малышка Тэри запомнила навсегда, убивая его. — Ты выбрал противника не по зубам, Ульвис, — сказала Нокс, поднимаясь. — И твоя маска больше не властна надо мной. Воспоминание ещё сильнее размылось. В сюрреалистичной сцене нельзя было разглядеть ни верстаков, ни шкафов и заваленных дорогим хламом ящиков. Различимой осталась одна лишь фигура незнакомого ситха, стыдливо скрывающего алое, почти звериное лицо полукровки под капюшоном. — Лорд Ульвис, — деликатно поправил мужчина. — Но мы ведь можем договориться, правда? Ситхам всегда что-то нужно. Я расскажу тебе о сокровищницах моего отца, барона Дрейпы, его тайных храмах и крепостях, а ты найдешь мне прекрасное новое тело. Тот, предыдущий мальчишка, вполне подойдёт. — О, мы могли бы договориться, — кивнула повелительница. — К несчастью, ты испортил мне настроение. — И… теперь? Дарт Нокс поднялась, развеяла рукой превратившиеся в бесцветный дым остатки шарнирной куклы. — Теперь я уничтожу твою маску. Твой след в истории. Я разрушу гробницу, сожгу все артефакты. И никто никогда не вспомнит о тебе, Ульвис-возможно-Дрейпа.