Пробуждение

В гостевых покоях стояла умиротворённая тишина, нарушаемая лишь звоном посуды. Девушка-рабыня, присланная госпожой Найлен в числе замены погибшим слугам, убирала почти нетронутый советницей ужин, но делала это на редкость неуклюже. Роняла столовые приборы и гремела тарелками, перекладывая их на подставку дроида, и сама же вздрагивала от каждого звука. Дарт Нокс не обращала на неё внимания, сидя в медитации посреди комнаты. Служанке от её молчания легче не становилось. Когда появился ещё и Дарт Марр, она, испугавшись, вдобавок выронила кувшинчик с соусом. По полу растеклась неприглядная зеленая лужица. Девушка тут же опустилась на колени, голыми руками начала собирать осколки. — Наведешь порядок утром, — устало прогнал её повелитель. Прошедшие дни и без того были весьма долгими, чтобы ещё и распекать чужих слуг. Быстро поклонившись, рабыня поманила за собой дроида и исчезла. — Бедняжка чувствует эхо того, что здесь произошло, — объяснила своё бездействие Нокс, никак не изменив положения. — Но, наверное, слишком слаба, чтобы обучаться путям ситхов. — Из рабов редко получаются хорошие хозяева. Она негромко фыркнула, не решив, воспринимать сказанное с гордостью или обидой. Пол под ногами советницы оказался усыпан оплавленными металлическими черепками. Разбила маску, не пожалев едва обретённых сил на месть. И духу лорда Ульвиса, ослабленному и побежденному, пришлось вернуться в «мертвый лабиринт». Правда, вряд ли Дарт Нокс теперь оставит его в покое. — Я не родилась в рабстве. Марр разблокировал фиксаторы, положил шлем на высокий столик с декором. В нос проник знакомый запах украшенных резьбой деревянных арок и марейских растений, запомнившийся за десятки проведённых в гостевом шпиле ночей. Всё сохранилось в точности, как тридцать лет назад. Дарт Пайретус никогда не перестраивал выбранные товарищем покои; Мирвак тоже держал их закрытыми, хоть мастер был с визитом всего два или три раза. — Я подозревал. Как нельзя описать слепому цвет, так нельзя объяснить рабу суть свободы. Для таких, чудом выживших на Коррибане, Кодекс становился простыми буквами, которые нужно вызубрить, чтобы иметь возможность обрести уже собственных рабов. Наслаждаться властью, так и не поняв смысл главного. Истинная цель подчинения Силы — разбить свои оковы, а не заключать в них других. — Не хочу говорить о прошлом. — Нокс, поднимаясь, безжалостно наступила на осколки маски. Изгиб её губ заметно напрягся перед прозвучавшими следом словами. — Мне нужно отдохнуть. Увидимся утром. — Лорд Нокс. Она застыла на мгновение. Марр прекрасно видел, что спешка должна была помочь избежать допроса, но не стал молчать. — Мирвак поведал, что маска заставляла его проживать худшие воспоминания. — Он ошибся. Маска искала момент, когда ты был ближе всего к тому, чтобы сдаться. И исчезла за дверями, на этом закончив нежеланный разговор. Ни сон, ни еда пока не беспокоили. Не будут ещё долгое время. Заботы Пирамиды были улажены ещё в пути на Марей-Су, и редкие часы бездействия стоило бы, как обычно, провести в медитации. Но отчего-то именно сегодня не хотелось прикасаться к Силе. Избавившись ещё и от перчаток, Марр осмотрел остатки ужина советницы. Остывший каф не принёс удовольствия, но помог переключиться на мысли, а не состояние. Беспорядок, устроенный слугой, вынудил поискать место отдыха где-нибудь ещё. Марр медленно прошёлся по комнате, восстанавливая в памяти детали обстановки. Сэнна, кажется, прониклась некоторым уважением к тому, что он озаботился судьбой Мирвака. Открывать правду Марр благоразумно не стал. Бывший ученик распоряжался всеми операциями, где связь с Тёмным советником была наименее желательна. В ситхской политике нельзя выжить без грязи. И, попади подобная информация в руки врагов, Совета, вести борьбу с Императором, вероятно, пришлось бы из подполья. Но Мирвака выделяла не только верность. Способность подниматься раз за разом, не страшась ни мучений, ни смерти. Действовать, пока цель не будет достигнута, а ошибка — исправлена. Юная Астре же была удобным рычагом давления. Терять такой без причины не следовало. На глаза попался уголок для игр. Полированный до блеска низкий столик с проектором, шкаф с баром и картами, два мягких кресла. Марр занял одно из них. Невольно вернулись воспоминания о том, сколько поздних часов было проведено здесь в попытках сравняться с Пайретусом на поле азартных игр. Ситх по-настоящему обожал привозить с захваченных планет кости, вариации дежарика, какие-то туземные фигурки и поля, а потом наблюдать, как Тёмный лорд, не потерпевший ни одного настоящего поражения, злится от очередного проигрыша на доске. Пожалуй, то, что происходило между ним и Нокс, напоминало Марру такую игру. Когда ты не знаешь правил, не видишь логики в незнакомых комбинациях и ходишь вслепую, надеясь, что чутье подскажет правильный маневр. — Да это же очевидно, — закатил глаза несуществующий Пайретус. — «Уходи» — значит «немедленно иди следом и скажи что-нибудь, за чем не последует попытка убийства». — Об ожидаемых действиях лучше говорить прямо, а не надеяться, что кто-то интерпретирует твои слова правильно, — возразил Марр вслух. — Ещё ситхи должны навсегда оставить интриги, а каасская река — литься прекрасным вином. Спор с самим собой мало помогал. Марр в точности знал, какие чувства должен испытывать, но физически не был способен пробудить их в себе. Однако… всё ещё мог что-нибудь сказать. Да, мог. Из распахнутых террасных дверей в спальню лился серый свет лун. Холод проникал вместе с ним. Нокс его игнорировала. Стояла спиной ко входу, раздетая до лёгкой туники, и пристально разглядывала себя в напольном зеркале. В её отражении не было ничего привлекательного: тёмно-синие ветви порчи ползли по болезненно-серой коже, собирались в уголках глаз, рта и на щеках, образуя похожие на трупные пятна узоры; горели докрасна раскалённые радужки. Нокс повернулась на звук. И выглядела совершенно нормально — искажённая Тёмной стороной повелительница ситхов так и осталась отражением в зеркале. — Я ненавижу её, — первой сказала она и медленно разжала кулаки, рассеивая гнев. — Жалкую, пугливую девчонку, которой была. За то, что когда-то сломалась там, где я не стала. Потом шумно выдохнула, продолжила, не дав Марру вставить и слова. — Почему Сила не проявилась раньше? — не сдерживая негодования, спросила Нокс. У него, словно советник мог знать ответ. — Когда я нуждалась в ней больше всего. Когда всё нутро пылало яростью и отчаянием. Она молчала. Насмехалась? Ждала? — Ковала, — предположил Марр. — Сила приходит к тем, кто готов её принять. Смогла бы та девочка пережить обучение на Коррибане? Она с пренебрежением фыркнула. — Полагаю, нет. — Или да. Но была бы похожей на тебя? Нокс задумалась на мгновение. Последовавшая улыбка отразила согласие, хоть и с оттенком скептицизма. — Я догадалась, куда ты клонишь. Получилась бы необоснованно высокомерная маленькая дрянь, которая не знает цену слабости, но с удовольствием потакает каждой прихоти, что появляется в её развращённом Тёмной стороной разуме. — Тебе лучше знать. Она приподнялась на цыпочки. Невесомо погладила почти чёрный от порчи шрам на щеке. Марр перехватил её ладонь, собираясь отвести, но задержал, когда перед глазами неожиданно вспыхнула Морифея. Такое же несмелое прикосновение, заставившее впервые за долгое время уступить самому себе. Нестерпимо захотелось ощутить эмоции, которые тогда пробудились, но Сила никогда не была милосердна. Подчинялась безропотно, однако за всё брала свою цену. — Не объясняй, — Нокс чудом сдержала разочарованный вздох, забирая руку. — Мне знакомо чувство, когда Сила обращается против. Оно едва не убило меня. Назло ощущениям, Марр наклонился, чтобы дотронуться до губ. Мягко, как только умел, надеясь, что хотя бы это принесёт ей немного покоя. Она поддалась, будто с самого начала ждала шага навстречу, крепко обняла, не дав отстраниться. И больше не отпустила. Пусть он поначалу чувствовал себя обманщиком — ворующим предназначенные не ему касания и поцелуи, отвечающим на чужое имя, — незримая нить Уз ярко горела в Силе, напоминая, что он честен с ней и с собой. Желание быть ближе, лишённое алчности и низменной страсти, шло от самого сердца. И её было так же очевидно, проступающее в непривычной нежности взамен болезненных укусов и саднящих царапин. Нокс легла рядом, положила голову на грудь, стараясь не смотреть в глаза. Так, словно не хотела, чтобы Марр видел то, что ему не предназначено. Живую, уязвимую женщину, которой гордость не позволила попросить утешения. А оно отчего-то было, цвело крошечным ростком на бесплодной пустоши. — Что? — шепотом спросила Нокс, точно пыталась выведать страшный секрет. В пальцы вплелась её кисть, маленькая и изящная, каких не бывает у ситхских колдунов и убийц. Не должно быть. Стоило сказать, что он по-настоящему понимает. Пайретуса, который пошёл против традиций, семьи и мастера ради жены. Проклятый даром предвидения, за годы до гибели просил лишь защиты для неё и их наследия. Мирвака, который был готов умереть, взяв на себя вину любимой сестры. И почему сам, ломая пределы сил и прорубаясь через полчища одержимых, думал совсем не о собственных секретах. Если иное проявление Силы было могущественнее тёмной стороны, способное подавить её или очистить, то… Даже мысли об этом считались ересью. — Ничего. Она засмеялась, не обманутая неумелой ложью.