Запакуй

На третьем курсе появляются такие пары, задания по которым делать совсем не хочется, и Антон находит выход — делать эти задания на работе. Он просто берёт ключи от кабинета у мамы или же выпрашивает их у Арсения, потому что почему-то мастера, когда на работе нет начальства, тусуются в этом кабинете. В кабинете мамы Антона и её начальницы — прикол, конечно. Выпрашивать ключи у Арсения не всегда удобно, но это из-за того, что он иногда забывает их вернуть, и Арсению приходится подходить к нему на рабочее место, что может вызвать вопросы. А так, в целом, Антон ходит в кабинет на обеды и уделяет заданиям час, если только там не сидит Арсений, который его отвлекает. Зимой кабинет оказывается спасением, потому что в цеху ужасно холодно, а в кабинете обогреватель и тёплые объятия Арсения. Сейчас у Антона через месяц защита двух курсовых: одна готова на ноль процентов, а вторая — на тридцать, но, судя по оценке преподавателя, на один. Арсений знает об этой ситуации и подгоняет Антона, чтобы он что-то делал, потому что «учёба — это важно, Антон», — говорит голос Арсения в голове. Только Антон всё никак не может выделить время на эту вашу у(ч)ёбу: он то с друзьями гуляет, то работает, то с Арсением время проводит. Учёба совсем не вписывается в эти планы, но Шастун не дурак, он всё понимает, поэтому всё так же продолжает делать задания на работе. Преподша ещё ебанутая, даёт задания, которые, внимание, можно сделать за пару (по её словам), но по итогу вы все будете делать его ещё часов шесть дома, притом что потратили полтора часа пары на него же. На заводских компьютерах установлен ебучий линукс, соответственно, весь текст уплывает и шлёт нахер все настройки Антона, оставляя только шрифт таймс нью роман и размер четырнадцать, а промежутки и ширину сносит, как последний мудак. Поэтому Антон начинает таскать ноутбук, но почему-то решает не ходить с ним в кабинет, а сидит в душевой то на полу, то на стуле, из-за которого болят жопа и спина. — Арсений Сергеевич, — Антон тормозит Арсения после смены встречных. — Мне в следующую смену, утреннюю, нужно будет уйти в четыре — у бабушки Антона день рождения, а другие бригады подмениться не захотели, поэтому единственный вариант — это уйти пораньше. Вообще, логичнее бы было поговорить об этом с Арсением дома, но Антон совсем забыл, да и нужно, чтобы все видели, что он отпрашивается, иначе возникнут вопросы, когда это Антон успел отпроситься. На самом деле Шастуну иногда кажется, что он уже параноит. — А домашка? Сделал? — ухмыляется. — Нет, но буду делать. Сегодня принёс ноутбук, на обедах в душевой буду делать, — Антон держится, чтобы глаза не закатить, потому что если честно, то Арсений с этой домашкой уже затрахал. — Почему ноутбук, а не компьютер? — удивляется, и даже, похоже, немного расстраивается. — Потому что там не виндовс, — из головы совсем вылетает название злоебучей операционной системы. — Покажешь зачётку и можешь ехать, — улыбается хитро. — Зачётка будет в июле, — знает же! — Ну, задание покажешь и поедешь. — Но я не успею сделать всего за час! — возмущается, потому что что это за уебские правила. — Посмотри туда, — он показывает в сторону, где по идее должны стоять кроватки с электродами, — У вас практически нет работы, поэтому я выделю тебе время на домашку. Если честно, то Антона это радует, потому что ну, ему будут платить за то, что он делает домашку. Кайф. Хотя когда у них нет работы, он иногда спит, а это значит, получает деньги за сон — только тихо, никому. На этом всём они с Арсением сходятся, тот просит показать выполненное задание, но при этом обещает, что точно отпустит Антона. Арсений больше к нему не подходит, но вся работа заканчивается за полчаса до обеда, и Антон идёт заниматься «любимым» предметом. Полчаса до обеда он честно занимается, упорно делает задание и жалуется одногруппникам на его абсурдность, его прерывают шаги, а потом и скрип двери. Если честно, то это пугает, потому что он сидит в темноте, освещаемый только экраном ноутбука, ничего не видно, а телефон, как назло, затерялся в кармане фуфайки. Он здравым полушарием понимает, что вряд ли там какой-то маньяк, потому что через проходную не пропустили бы, хотя если маньяк среди «своих», тогда хуево получается. Но в голову настырно лезет история, которую рассказали ещё в первое лето работы. В общем, какой-то мастер повесился в душевых и сейчас ходит в одном плаще по душевой. Что он делает, кроме как ходит — непонятно, но он тогда поржал с того, как все испугались, а теперь уже представляет, как его убивает приведение. Приехали. Телефон всё так же не хочет находиться, а шаги приближаются, и он уже готов орать во всё горло, как телефон оказывается в руке, и он судорожно жмёт на значок фонарика. Из-за чужого шкафчика выходит Арсений, и Антон выдыхает. — Ты меня напугал, — наигранно за сердце держится. — Вы, — поправляет его Арсений. — Вы напугали. Антон, сохраняйте дистанцию, — это что за игривое настроение среди ночи? — Извините, Арсений Сергеевич, — и кто такой Антон, чтобы променять Арсения на задание от злой тётки. Арсений плавно подходит ближе, аккуратно закрывает ноутбук Антона и так же бережно убирает его в сумку, которая висит в его, Антоновом, ящике. А потом плавность и аккуратность пропадают, только бережность Арсения никуда не девается, он слишком ценит Антона, чтобы относиться к нему небрежно. Тем не менее, Антон оказывается прижатым спиной к чужому ящичку, больно ударяясь лопатками. Звон разносится по пустой душевой, вокруг темнота, но глаза постепенно привыкают, Антон уже видит силуэт Арсения и почти различает мимику, но не детализированно. — Я, честно, до сих пор не привык к тому, что ты со мной делаешь. Я вот тебя за домашку отчитал без какого-то подтекста, но ты выглядел одновременно злым и милым. Так я потом у себя в кабинете такое разогнал в голове, что член почти полностью встал, кое-как дотерпел до обеда, — Арсений, не смущаясь, вываливает всё это на Антона, открыто говорит о своих мыслях, и Антон тает. На самом деле, сложно не таять. Арсений — это призыв к таянию. В голове появляется мысль о том, что по идее сюда может зайти хоть кто, но потом он вспоминает их первый раз и думает, что вообще-то их это никогда не останавливало, почему сейчас должно? Он сам подаётся вперёд и целует Арсения; поцелуй мокрый, язык как будто тянется к чужим гландам, и Антон уже думает, что и правда сейчас до них достанет, но Арсений отстраняется, оставляя короткий поцелуй на губах, и переходит на шею. Вообще, если логически поразмышлять, то им бы сначала в душ, по крайней мере, Антону точно: он работал и вспотел, а ещё вся пыль от электродов сейчас на нём. — Арсений Сергеевич, — Антон решает не выходить из «образа», — мне бы в душ. — Нет времени, — руки талию сжимают крепче, видимо, боясь, что Антон решит ускользнуть. — Но я… — Я знаю, и я хочу так, — отрываясь от шеи, говорит Арсений. — Когда был в душе? — Перед работой, — у Антона это стало привычкой, потому что это не первый раз, когда у них что-то намечается в рабочее-обеденное время. Бедный диван в мамином кабинете. — Хочу тебя вылизать, — в душевой становится ещё жарче. Антон в голове взвешивает все «за» и «против», чтобы понять, насколько это разумно, но воспоминание о том, как охуенно Арсений делает римминг, перекрывают все «против», поэтому он кивает. Арсений довольно улыбается и быстро разворачивает Антона к себе спиной. Он указательным пальцем ведёт по позвоночнику через футболку, доходит до ягодиц и не останавливается, палец оказывается приставленный к колечку мышц, и Антон ахает, хотя это касание через спецовочные штаны и трусы, но крыть уже начинает. Второй рукой он Антона прижимает к шкафчику, чтобы чувствовать больше власти над ним; Арсений такое любит, и Антон, оказывается, тоже. Рука с головы пропадает, как и палец, который так и намеревался протереть дырку в определенном месте. Арсений губами по шее Антона водит, а руками цепляется за пуговицу и ширинку, быстро расправляясь с этим и залезая руками в трусы. — Я руки мыл, — сообщает он. Антон об этом сейчас совсем не думал, хотя стоило бы, потому что чужая рука оказывается на его члене. Большой палец Арсения трёт головку, растирая уже успевшую выступить смазку, и Антон стонет, а Попов быстро второй рукой закрывает ему рот. Штаны, который тот придерживал, падают на пол вместе с трусами. Ну и пофиг. Арсений много целует и сбивчиво дышит, рукой водит по члену, размазывая естественную смазку, но этого недостаточно, поэтому он руку к Антоновому рту подносит. — Плюнь, — просит, когда Антон уже начинает тянуться, чтобы облизать. Вязкая слюна оказывается на ладони Арсения, тоненькая ниточка тянется от подбородка к ладони, и обрывается, когда ладонь оказывается у него на члене. Рука скользит лучше, Арсений даже может ускорить движения, но не делает этого, наоборот, руку убирает. Он забирает со спинки стула фуфайку и кидает её на пол, становясь коленями на неё. Антон лбом утыкается в ящичек, когда Арсений руками ягодицы разводит, пальцем проходится по ложбинке, надавливает на анус, теперь уже без лишних преград. Антон хотел бы посмотреть на это всё со стороны, но, возможно, он бы такое не пережил. Антон чувствует на коже горячее дыхание, несмотря на то, что в душевой невозможно душно. Арсений оставляет короткий поцелуй на одной, а следом и на второй половинке, и внутри всё затапливает чувствами. Все чувства усиливаются в разы, когда Арсений языком ведёт от ложбинки вниз, медленно кончиком надавливает, а потом повторяет так ещё пару раз. Антон попой из стороны в сторону вертит, явно усложняя Арсению задачу, но Шастун просто надеется, что тот поймёт и начнёт действовать. Антон никогда не любил терпеть. А Арсений никогда не был дураком. Он крепче перехватывает бёдра Антона, точно оставляя следы от пальцев на нежной коже, и разводит ягодицы в стороны, насколько это возможно, а потом сразу кончиком языка входит в Антона. Тот зубы стискивает, чтобы не привлекать лишнего внимания, и за ящичек держится, чтобы в случае чего не свалиться, потому что, если честно, сил в ногах мало. Арсений будто бы языком что-то вырисовывает внутри, то углубляет, то вытаскивает и лижет края входа. Специально дует, вызывая мурашки по телу. — Потрогай себя, — отрываясь на пару секунд, говорит — нет, скорее приказывает, Арсений. И кто такой Антон, чтобы ослушаться, тем более, если член тоже требует касаний. Антон ему их и даёт. Он сплёвывает себе на руку и пару раз проводит по всей длине, а потом руку вниз опускает и яйца перебирает, пока Арсений всё так же языком толкается ему во вход. Ощущений слишком много, становится больше, когда пальцы Арсения сжимают ещё сильнее, а Антон рукой снова хватается за свой член и ускоряет движения, он уже на грани. В тёмной-тёмной душевой громко-громко стонет парень. О нет, что случилось, неужели призрак объявился? — А-арс, — стонет Антон и кончает себе в кулак, пока арсеньевский язык всё ещё его трахает. Сил ни на что нет, Арсений его придерживает и встаёт с пола, целует в шею, руками залезает под футболку и оглаживает бока. Потом на теле чувствуется только одна рука, а сзади слышно, как расстёгиваются чужие штаны и облегченный выдох. — Оближешь? — протягивает свою ладонь. Антону сейчас так поебать на возможные бактерии и всё в этом роде, поэтому он вытаскивает язык и пару раз проходится по всей ладони Арсения, обильно смачивая слюной. Антон через плечо оборачивается и замечает, как Арсений себе дрочит, быстро, отрывисто, а рукой по телу Антона шарится, исследует итак уже изученное вдоль и поперёк. Они уже достаточно давно вместе и уже давно изучили друг друга, знают, как нравится, где нравится и с какой силой нравится. Это всё не только про секс, это, вообще про их отношения. У Арсения дыхание громкое, сбитое, и он талию Антона сильнее сжимает. — Можно на спину? — прерывисто. — Давай, — кивает Антон, решая, что просто ополоснётся, тут душ в паре шагов от него. Арсений руку на бедро укладывает и тянет на себя, а потом и вовсе давит на поясницу, заставляя прогнуться. Разница в росте небольшая, но всё же. Сперма выплёскивается на поясницу и сразу же начинает стекать вниз по ягодицам. Точно нужно будет в душ. Арсений влажным лбом утыкается Антону в спину, громко дышит и оставляет пару поцелуев на позвонке. — Люблю тебя, — хрипло шепчет. — И я тебя, — Антон разворачивается и в губы его целует, а потом они идут в душ, чтобы быстро ополоснуться и вернуться на рабочие места. Обед закончится через пару минут, а они оба потные, и Антон весь в сперме. — Слушай, — начинает Арсений, пока наблюдает за Антоном, который уже обувается, — может ты ко мне переедешь? — Что? — у Антона из руки шнурок выпадает, и он на Арсения смотрит. Они это почему-то не обсуждают, наверное, потому, что Антон и так постоянно у Арсения или они вместе на работе. — Просто подумал, что нам пора двигаться дальше, — пожимает плечами. Они включили свет, поэтому всё прекрасно видно. — Я понимаю, что это предложение как снег на голову, но не обязательно отвечать сейчас, подумай. — А что родителям сказать? — Антон всё-таки завязывает шнурки и надевает куртку, смотрит на фуфайку и оставляет её в ящике, закрывая тот. — Скажи, что снимать хочешь, самостоятельности хочешь. Может тебе подставную девушку? Олеся, я думаю, согласится для родителей сыграть пару. — Не хочу врать про девушку, — он замечает взгляд Арсения, который то ли расстроен, то ли зол, то ли ничего не понимает. — Просто может признаться в том, что я гей. Я не буду говорить про тебя, потому что это явно ничем не поможет, но скажу, что съезжаюсь с парнем, который не готов открыться, — сам себе кивает Антон. — Можно и так, — улыбается. — Всё, почапали, а то меня уже, наверное, потеряли, — он чмокает Арсения в губы и идёт в сторону выхода. Через пару дней Антон рассказывает обо всем маме с отцом, не вдаваясь в подробности. Отец злится, но мама его сдерживает, а сама улыбается со слезами на глазах. Это трудно, трудно для них для всех, но Антон уже давно хотел рассказать, чтобы только отцепились от него с девушкой и свадьбой. Потом мама заходит в комнату и говорит, что это даже хорошо, что он после такой новости решил переехать. Она плачет и просит прощения за свои слёзы, за то, что не уследила и воспитала не так. — Мам, в этом нет ни чьей вины, тем более, твоей, — Антон сам на грани, потому что не хочет, чтобы мама винила себя в том, что он любит мужчин. — Я таким родился, я всегда таким был. Я всё тот же твой сын Антон, просто немного не такой, какого ты ожидала вырастить, — грустно улыбается он, и тянет руки, чтобы обняться. — Люблю тебя, мам, — целует её в висок. — Я тебя тоже люблю, — всхлипывает и к себе крепче прижимает. — Просто время нужно, — гладит спину и продолжает плакать. Через неделю Антон окончательно перевозит вещи к Арсению и ждёт, когда мама позвонит и скажет, что они его полностью приняли. Он знает, им нужно время, оно пройдёт и они смирятся. Наверное.