***
Артур сидел за столиком, попивая обжигающий кофе, вкуса которого он никак не мог прочувствовать, и буравил взглядом деланно ничего не замечающего Фрэнсиса. Тот сидел по модельному закинув ногу на ногу, и что-то листал у себя в телефоне, иногда посмеиваясь. Вокруг была звенящая пустота. Все столики уже были вымыты и приведены в порядок, а недовольный работник всё поглядывал когда же полуночные гости наконец уйдут по добру по здорову. Артура раздражало всё. И этот работник, и Фрэнсис, деловито печатающий что-то в своём смартфоне, и безвкусный кофе, вскоре его стала раздражать даже ночь, тёмные отголоски которой пробирались сквозь стёкла в потолке. – Любовнику написываешь? – со странной смесью сарказма и вредности, в последний раз хлебнув из стаканчика, спросил Артур. – Конечно, одному из десяти, у которого ресторанный бизнес в Германии и часы ролекс, – не отрывая взгляда, ничуть не мешкаясь, ответил Фрэнсис. – Маловато будет, с твоими-то амбициями, – фыркнул Кёркленд, а сам задумчиво покрутил стаканчик на ребре. Он раздумывал, кинуть его в лицо французу сейчас или позднее. – Так говорю же, он один из десяти, – усмехнулся тот. Артур, скрипнув зубами, уже собрался замахиваться, однако вы эту самую секунду мимо их столика прошмыгнула фигура, одетая во всё мешковатое, не по размеру, но так быстро, словно фурия. Непонятно откуда она вылетела, но в тот же момент быстрым шагом удалилась, лишь слегка толкнув их столик. Парни посмотрели человеку вслед, переглянулись и ничего не сказали. Фрэнсис уже собирался уткнуться обратно в телефон, как Артур заметил кое-что. – Смотри, он что-то обронил, – он указал на другой край стола, на котором лежала какая-то небольшая и плоская записка. Артур пальцами подтянул её к себе и принялся удивлённо рассматривать. – Никакого такта, – обречённо вздохнул Фрэнсис и откинул волосы назад. – Вдруг там что-то личное. Однако сам он придвинулся поближе и тоже с плохо скрываемым интересом изучал новый предмет. – Личное надо в местах получше хранить, а не разбрасываться, – привёл подходящий аргумент Артур и Бонфуа с очищенной совестью, уже открыто придвинулся к своему парню. У него в руках была обычная картонная визитка, какую дают в любом более-менее приличном заведении, коричневого цвета, только посередине, вместо ожидаемого названия бутика, чёрным курсивом красовалось "RUN!!!". Перевернув её, они увидели много надписей поменьше, следовавших друг за другом стройным рядом: "Lauf! Cours! Corri! 逃げろ！快跑！Løp! Juokse!" – А я думал что-то интересное, – разочарованно Артур положил записку обратно, но в тот же момент её перехватили вездесущие руки Фрэнсиса. Кёркленд если и задержал взгляд на его длинных пальцах, то всё равно ничего не сказал. – А тебе лишь бы компромат, да поскандальнее, да, дорогой? – не упустил возможности поддеть его француз, но тот только заворчал что-то на своём и ничего не ответил. – Наверное кто-то пытается так напугать на Хеллоуин. – Было бы чем пугать, кто в двадцать первом веке испугается обычной подложенной бумажки с надписью "Беги". Мы же не школьники, в конце концов. Красноречивый взгляд Фрэнсиса упал на Артура, словно первый луч солнца в предрассветном сумраке. И разбередил так утончённо и методично успокаившегося психа внутри у последнего. – Я не выгляжу как школьник! – подскочил он, выходя из себя. – Как скажешь, милый.***
– Людвиг, – в ответ молчание. – Хей, Людвиг, – абсолютный игнор. – Людвиг-Людвиг-Людвиг, – а теперь к надоедливому шёпоту прибавились ещё и тычки в бок. Не выдержав сотого тычка, который может и не был болезненным, но точно действовал на нервы, Людвиг буквально рявкнул, всё также оставаясь в диапазоне шёпота: – Чего тебе?! Вокруг них плавала вязкая темнота, и даже примерно предполагая, где же находилось лицо надоеды, Людвиг всё равно не мог ничего различить. Он обернулся в том направлении, откуда слышал голос, но не ожидал, что легонько боднёт того в нос. – Ой, получился эскимоский поцелуй, – хихикнул Феличиано, придвигаясь чуть ближе, чтобы обняться. Находились они в горизонтальном положении, на нижней полке за какими-то огромными коробками то ли с кондиционерами, то ли со стрильными машинами. Места, естественно, было не так уж и много, но нарушать личное пространство Людвига в интимной темноте(а с присутствием в ней Варгаса темнота всегда становилась интимной), было чревато сбоями в его мозговой деятельности. – Феличиано, не двигайся ко мне! – строго приказал он, понимая, что стало слишком жарко, и что лицо его немедленно покраснело. – Почему-у? Тут холодная стенка, а ты тёплый и на твоей куртке мягко, – небольшая возня, и вот он уже уткнулся Людвигу куда-то в воротник и сопит. От спящего его можно отличить лишь по скользящим туда-сюда пальцам, которые Байльшмидт ощущал то на бедре, то на прессе. – П-прекрати меня трогать, – подключая уже голосовые связки, срываясь на полуслове попросил Людвиг. Именно что попросил, ибо таких надрывных приказов не послушается и ребёнок. – Хе-хе, ты очень милый, когда стесняешься, – отозвался довольный голос, и теперь тушка итальянца придвинулась уже вплотную. – Феличиано! – Вообще-то, я тоже здесь, – спокойно раздалось где-то спереди и Людвиг наконец вспомнил, что Кику улёгся также, как и они, только к ним лицом. Следовательно слышал всю их возню. – Прости, Кику, тут такая темнота, что я уже забыл, что мы не у себя дома, – ни чуточки не смутившись оправдался Феличиано, при этом не убирая рук и бессовестно пользуясь беспомощным Людвигом, который среди материальных вещей был заперт среди коробок, а ментальных в своих же сентиментальных желаниях ощущать прикосновения Фели на себе. – Извини, Кику, это всё этот балбес, – он поднял глаза к тому месту, где должно было находиться небо. Там расползалась чернь. – Ничего страшного, я уже привык, – смирившимся голосом ответил Хонда. Он и впрямь уже давно свыкся со своей участью третьего в компании, где остальные двое встречаются. Это означало, что частенько они бросали его одного и спешили уединиться, поэтому их прогулки втроём, заканчивающиеся нормальным прощанием, были что ни на есть редки. Кику стойко принял сие испытание и даже извлёк из него пользу – эстетичные фоточки, двоих голубков набирали много лайков в соц сетях. – Может пора уже вылезать? Мы битый час тут сидим, – жалобно протянул Феличиано. Не скрывая правда, что с Людвигом он мог пролежать на этих жёстких ледяных полках хоть всю ночь. – Возможно... Что думаешь, Кику? – обратился к нему немец. – Да, пожалуй. Наверняка все работники уже покинули здание, – и не дожидаясь ответа он аккуратно заёрзал, и как настоящий червяк, задом выполз наружу. Непрерывная темнота не выпустила из своих объятий, зато вокруг появилось больше воздуха. Чисто для галочки, Хонда оттряхнул хакаму. Через минуты три, ворча и что-то без умолку бормоча, вылезли и Феличиано с Людвигом, державшиеся за руки, дабы не потеряться в этой мгле. Ещё мгновение возни, бзыкающий звук молнии на сумке, и вот прорезался спасительный свет, нашаривший полки. В этом не было нужды, но Людвиг ещё раз обвёл их светом по оси, чтобы оглядеться не осталось ли кого. Понаблюдав за этим пару секунд, Феличиано беззаботно и невероятно громко в оглушающей тишине вскрикнул: – Хей! От неожиданности Людвиг чуть не выронил фонарь, а Кику незаметно вздрогнул. Эхо разошлось по всему отделу, и в голове у итальянца сразу промелькнули кольца его звуковой волны, разведывавшей что впереди, словно у летучей мыши. – Ты чего творишь, олух? А если тут кто-то есть? – принялся шёпотом, только так, как умеет он, орать Людвиг. – Никого нет, – улыбнулся Феличиано, а потом сощурился, потому что в отместку луч фонаря направился прямо ему в глаза. Отвыкший от света, он почувствовал неприятное жжение, и тут же прикрылся рукавом. – Ай-ай, хватит! – Будешь знать, как пугать нас, – сжалившись, Людвиг отвёл фонарик и осветил на этот раз прямой коридор, ведущий в отдел с мебелью. Аккуратной поступью все трое двинулись вперёд. Полы хакамы Кику шелестели и сливались с лёгким гулом автоматической системы вентиляции, которая вскоре, подобно тикающим часам в ночи, перестала быть хоть как-нибудь различима. Яркий, но узкий свет постепенно размывал очертания, в глазах начинало рябить, а любой тёмный стул, внезапно выпрыгивающий из-за угла, казался страшным чудищем. Возможно поэтому уже через пять минут тихого хождения, Феличиано вцепился в рукав Кику и постарался идти к нему как можно ближе, чуть ли не наступая на пятки. Хонда стоически терпел, в конце концов, и ему было слегка не по себе. Они проходили мимо дизайнерских кладовых и ванных комнат, когда Людвиг внезапно остановился и его спутники врезались в его спину, неосознанно задержав дыхание. Чуткий слух уловил какое-то движение. Теперь, конечно, хоть и при небольшом, но всё же источнике света, другие чувства начинали проигрывать в эффективности, и всё-таки некий шорох промелькнул среди искуственно возведённых стенок. Людвиг тотчас направил туда луч, но ничего не обнаружил. Вдохнув побольше воздуха, он смело шагнул в лабиринт обустроенной квартиры и вслед ему послышался приглушённый зов: – Людвиг, давай назад! – это обеспокоенный Феличиано, всё ещё прятавшийся за другом, призывал его бросить опасное занятие. Мало ли что там... Но Людвиг не ответил, и через секунду скрылся за зелёной занавеской. Парни, переглянувшись, последовали за ним. Внезапно раздался шорох, или точнее перманентное, не прекращающиееся шуршание. Подойдя немного ближе к гостинной, Людвиг прикрыл фонарь рукой так, чтобы света минимально хватало на передвижения. Из огромной, во всю стену, стенки с множеством шкафов, полочек и огромного шифоньера и доносились эти непонятные звуки. Что там может быть? Крысы, или другие вредители? Навряд ли, приличный же всё-таки магазин. Другие такие выдумщики, снизошедшие до идеи тоже остаться в торговом центре на всю ночь? Но тогда у них могут возникнуть проблемы, кто знает, что им здесь на самом деле нужно. Вполне возможно, что и грабители. Как бы то ни было, Людвиг, сделав знак следовавшим за ним напуганным парням, чтобы отошли и сидели тихо, подошёл чуть ближе и начал прислушиваться. Чужой шёпот едва получалось понимать, и слова, а иногда и целые предложения просто растворялись во мгле прежде, чем слух Людвига успевал их схватить. – Убери свой локоть, ты мне прямо в глаз им тычешь! – А ты ногу свою подогни, мне тут сесть негде, сижу как попугай на жёрдочке. – Ничего, ваше величество потерпит. Хотел бы нормального места, надо было под кровать. – Это по-детски, тем более твою белесую башку там прекрасно видно. – О да, а здесь просто номер люкс. – Всё, заткнись, сейчас нас заметят и вообще домой пойдём, если не в участок. – Если так, я донесу на тебя за эксплуататорство "детского" труда. – Да-да, нести сумку с вещами это же адский труд. Как я мог так поступить с нежным и ранимым Халлдором. – Ах ты! Немедленная возня, последовавшая за этим, явно несла воинственный характер. Обидевшись за слово детский, второй человек был готов защищать свою честь не хуже гусара девятнадцатого века, но первый, видимо, не в единожды с этим имевший дело, успешно держал оборону. Хотя, то, что шумели они при этом чуть ли не на весь отдел, можно и опустить. – Эй, кто там? А ну немедленно выходите! – сурово в ночи потребовал Людвиг, у которого никак не получилось вычленить слова из тихой перебранки. Оба брата одновременно уставились друг на друга. Саркастичное "Ну ты молодец" можно было прочесть в их глазах. Если бы было ещё достаточно света, чтобы разглядеть это. Тогда они бы точно наградили друг друга ещё парочкой ударов. – Всё ты виноват, – уже вслух, громко проворчал Халлдор, выбираясь из надоевшего ему шкафа. – Официально хочу заявить, что меня заставили принимать в этом участие. Он поднял руки, щурясь от яркого света, так и не понимая кто же перед ним стоит. Вслед за ним вывалился Кетиль, у которого явно свело ногу, и, схватившись за первую попавшуюся полку, он аккуратно пробовал наступить на стопу. – Халлдор? Кетиль? А вы чего тут забыли? – изумленный больше, нежели он сам от себя, спросил Людвиг. – Вы же вообще Миккеля пошли искать? – Людвиг, ты что ли? – наконец признал друга Кетиль. – Слава богу, а то я уж испугался, что нас сейчас повяжут, – с явным облегчением выдохнул младший Хальдроде. – Всё нормально, это свои, – обернувшись в полоборота, сообщил Людвиг притихшим ребятам. Ответа не последовало. – Эй, с вами всё впорядке? Под недоумевающими взглядами братьев, Людвиг резко выглянул в коридор. Там царила абсолютная пустота.