***
Англия отлепил от доски листок с цифрой один, сложил пополам и отправил в урну. Таким образом, предложение вернулось к своему изначальному виду: «0 дней без провалов Америки». – Мне неприятно вообще-то, – подал голос Америка из угла, в котором вынужден был сидеть. Вынужден – потому что он с большим удовольствием сейчас оказался бы где угодно, лишь бы не в кабинете своего настырного начальства. – Нам тоже, – осклабился Англия, обернувшись к нему, и заложил руки за спину, точно лектор перед аудиторией. Нет, лектор – это было не совсем верно. Преподаватель перед классом, педантичный и непреклонный, долго с плотоядным удовольствием готовивший нравоучительную речь в адрес хулигана с задней парты. Вместо парт был всё тот же круглый стол, а вместо учеников – коллеги Англии, но чувство дискомфорта было удушливо знакомым, и Америке оно, честно говоря, успело надоесть ещё пару веков назад. – Про вас такую фигню не пишут, – заметил он. – Это буллинг. – Это, – возразил Англия, – инструмент воздействия. Я был бы безмерно счастлив, имей я возможность говорить с тобой, как со взрослым человеком, но ты, похоже, по-прежнему воспринимаешь санкции только в форме наклеек в дневник. Сегодня наклейки не будет. По комнате пробежал смешок. Старый Свет не особенно стеснялся бросать в сторону Америки сочувственные взгляды. На самом деле, они были даже рады, что Англия взял на себя роль спикера: так бы пришлось всем в линию выстраиваться и по очереди выражать мнение в принципе единое. К тому же, не у всех хватило бы высокомерия высказываться столь метко и заносчиво, сколь позволял себе он. Короче говоря, европейский филиал оказался тем ещё змеиным гнездом – не то чтобы Америка сомневался. – Хорошо, – бросил он с вызовом и скрестил руки на груди, – какие конкретно претензии? Валяй, я выслушаю. Только давай что-нибудь кроме ваших коллективных комплексов по поводу преклонного возраста и отсталости в сравнении со мной. Англия тяжело вздохнул. – О, я тебе скажу, передовой ты мой и продвинутый. Проблема, видишь ли, как раз-таки не в нашем преклонном возрасте, а в твоём дошкольном. То, как ты ведёшь себя на каждой миссии и даже в перерывах между – это ребячество, – он потёр переносицу с такой исступлённой усталостью, что любого провинившегося сорванца совесть уже бы до костей обглодала. Но Америка был привычный и к этому. – Ты знаешь, чем D отличается от прочих классов? – произнёс Англия. – Подозреваю, что нет, потому что за тобой замечено систематическое нарушение буквально всех установленных правил. Во-первых… – он вдруг взял со стола маркер и повернулся к доске, пояснив с издёвкой: – Буду писать для наглядности, чтобы ты точно ничего не пропустил. Итак, во-первых, ты принципиально не подчиняешься приказам. Смею напомнить, что теперь ты обязан это делать. Во-вторых, ты отступаешь от заданных инструкций. Представить себе не могу, в какой момент ты наконец усвоишь, что ты больше не имеешь права выступать с инициативами. В-третьих, – маркер бодро скрипел синим по белому, Англия бодро сыпал придирками, – ты продолжаешь игнорировать запрет на ношение оружия, каким-то образом обходя все проверки… – Вот про оружие было лишнее! – встрял Америка, но тот бросил безапелляционное: – Помолчи, – и продолжил. – Ты его не только носишь, но и применяешь, когда заблагорассудится. Затем, вступаешь в несогласованный контакт с членами мобильных групп. Запрашиваешь информацию, доступ к которой тебе не разрешён. Используешь пропуск Канады для прохода в закрытые для тебя помещения. Америка насупился. Это было всего один… хорошо, пару-тройку раз – и то только потому, что общий кафетерий объективно был отстой, тогда как в зоне для особого персонала кормили куда вкуснее. – Но на всё это можно было бы закрыть глаза, – Англия уже нагибался к нижнему краю доски, чтобы умещать текст, – если бы ты не совершал куда более грубых оплошностей. Который раз ты оказываешься на операциях, к которым тебя даже не приписывали? Последняя – полная катастрофа. Самовольная вылазка, кража снаряжения… – Я вернул всё на место! Патроны не в счёт! – …отказ возвратиться на базу, – Англия повысил голос, – намеренный обрыв связи, риск жизнями нескольких отрядов и саботаж изначального плана. Пронумерованные строчки сплошным полотном спускались от заголовка вниз. Каждая новая добавляла вес провокационному утверждению, делая его неоспоримым. По большому счёту, Англия был прав: если пустить все минувшие дни в ретроспективе, хоть что-то из перечисленного Америка непременно вытворял. Только раньше это называлось его работой. До последней скандальной миссии он просто провёл сутки за приставкой и поглощением снеков, поэтому ни во что ввязаться не успел физически. Счёт на доске обновил Италия, которому эта затея с коллективным порицанием казалась неоправданно жестокой. Хотя остальные и пытались его отговорить, мотивируя это тем, что иначе слоган потеряет назидательный смысл, но он настоял на своём и один листок поверх нуля всё-таки приклеил. Как и ожидалось, долго он там не провисел. – О последствиях, я так понимаю, ты вообще не думал, – холодно закончил Англия и обернулся к нему. – Пожар тушили несколько дней, вся работа предприятия подорвана. Чудо, что гражданских успели заранее эвакуировать – я даже представить боюсь, что ты натворил бы, будь они ещё там. Исчерпывающе? Он нарочито аккуратно пристроил маркер среди папок и выжидающе уставился на обвиняемого. Господа присяжные в лице присутствующих моментально повторили за ним. Единый, блин, европейский организм. – Так, это понятно, – кивнул Америка. – А претензии-то какие? Англия подавился воздухом и на несколько мгновений даже потерял способность взвешенно аргументировать. Тогда слово взял Франция. – Америка, радость моя, – ласково протянул он, пристроив подбородок на кулаке. – Сжалься над несчастным. Его сейчас тут удар хватит, и никто из нас не станет его откачивать. Лучше скажи честно, что ты забыл тогда на нефтебазе? – Вот тебе какая разница, а? – огрызнулся Америка. Не хватало ещё, чтобы остальные присоединились к дискуссии. Его и от их взглядов уже подташнивало. – Что вы все прицепились к этой миссии? Она, между прочим, прошла успешно! Все люди целы, все многоножки перебиты! Вы прикапываетесь к мелочам… – Америка, – с нажимом проговорил Англия почти по слогам, от бессилия ероша волосы. – Да что?! – Тебя на ней вообще не должно было быть, ты это понимаешь? – Ребята сказали, в чём дело, и я просто решил помочь, – голос Америки уже начинал терять твёрдость, против воли срываясь на обиженные нотки. – Я делал то же, что и всегда! Спасал мир! У них там были проблемы… – И нефть, – хихикнул Франция. – Да пошли вы все! – Америка вскочил, ударив ладонями по столу. – Я клянусь, ещё одна такая шутка… – Да какие уж тут шутки, – вздохнул Англия. Неожиданно обречённо вздохнул. – Нарушение всех правил субординации, выход за рамки полномочий, ужасающий по масштабу ущерб… Выговором не отделаешься. Для тебя работа Фонда – это игра какая-то, да? Хорошо. Значит, дальше играть будешь с Советом. Со всей силы хлопнув дверью, Америка вышел из кабинета. У него не было представлений о том, куда он направлялся, просто все эти мозгоклюи заслуживали небольшую демонстрацию протеста. Значит, хлопнуть дверью было необходимо, как необходимо было уйти куда-нибудь далеко, чтоб потом ещё побегали поискали. Однако стоило ему свернуть в соседний коридор, как чей-то голос окликнул его, заставив притормозить: – О, попался. Кто бы это ни был, он был очень рад его видеть. Появление Америки здесь и сейчас, кажется, полностью соответствовало его расчётам. Потому что поза его – руки небрежно заложены в карманы рабочего халата, спина подпирает стену, ноги скрещены одна на другой, – выражала спокойное ожидание, а не торопливые поиски. Оправив выбившуюся из низкого хвоста прядь, он позволил узнать себя: это был Китай. – Чего тебе? – буркнул Америка, не настроенный сейчас на разговоры с кем-либо ещё из старосветской когорты. Тот снисходительно улыбнулся и отлип от стены, подступив ближе. – Ну, во-первых, сначала принято здороваться. Я думал, тебе там как раз головомойку устраивали по вопросу поведения. Хорошие манеры не затрагивали? Честное слово, Америка стукнул бы его прямо сейчас, если бы не перспектива слушать ещё одну лекцию. Вместо этого он собрал всё своё самообладание и ограничился уничтожающей ухмылкой. – А с твоими-то что стряслось? – спросил он. – Не припоминаю, чтобы ты позволял себе такой тон. Где былая традиционная вежливость? Партия разрешила нахамить одному человеку в качестве награды за успехи на производстве? – Я не отступаю от традиций, – возразил Китай. – Просто всё наконец встало на полагающиеся места, и я могу больше не соблюдать опостылевший мне этикет по отношению к тебе. Такое облегчение, я действительно очень устал делать вид, что терплю твои выходки. Им стоило присвоить тебе класс D с момента твоего появления на свет. Теперь придётся тебя переучивать… тоже морока. Словом, не забывай, что я выше тебя по положению с точки зрения не только возраста, но и звания. – Поговорим, когда будешь с точки зрения роста, – ядовито протянул тот, картинно нагнувшись к собеседнику. Тот невозмутимо приподнял бровь, не меняясь в лице. А вот взгляд его стал каким-то… Америка вдруг очень отчётливо представил себя спускающимся по бесконечной плохо освещённой лестнице под аккомпанемент детского плача. И, передёрнув плечами, торопливо проговорил: – Л-ладно, так… что там у тебя? Я спешу, вообще-то. Китай тут же переключился в рабочий режим и вытащил из кармана незапечатанный конверт. Протянув его Америке, он пояснил: – Взгляни, пожалуйста, на эти фотографии. Важно всё, что ты можешь о них сказать. Ничего сложного. Это просто для статистики. – Ага, и просто для статистики ты искал именно меня, – проворчал тот, извлекая содержимое. Китай чуть склонил голову вбок. – Ну, ты у нас редкий экземпляр. – Тоже мне компли… эм… Глаза Америки округлились, сначала забегали по фотографии, а затем будто приковались к одной точке. Сосредоточенность на его лице сменилась неверящим ужасом. Бумага смялась по краям в его руках – настолько крепко он сжал пальцы. С трудом сглотнув, он быстро перелистал пачку, сверяя изображения. Размытые, чёткие, приближенные, отдалённые, все снимки, пусть и в разных деталях, показывали одно. В неподвижной белёсой воде друг рядом с другом лежали тела. – Э-это же... – пробормотал Америка, бледнея от страшного осознания. – П-погоди... нет! Не может быть! – Знаешь их? – быстро спросил Китай, выудив из кармана блокнот и ручку. – Чёрт возьми, да! – взволнованно воскликнул тот. – Но как же так... они все... что случилось?.. – Имена? – В смысле? – только сейчас, бледный и взмокший от напряжения, Америка обернулся к нему. – Ты разве не узнаёшь?! Откуда у тебя эти снимки? Как... что с ними произошло?! – Не кричи, – приказал Китай. – Просто назови имена. – Да что с тобой такое?! – Америку уже бесповоротно охватила паника. – Нужно... нужно сказать остальным... они же ничего не знают!.. – Чего не знают? – раздался голос из-за поворота, а затем показался и сам Англия. Мельком увидев, что было у Америки в руке, он резко изменился в лице и вырвал у него снимки. – Эй, отдай! – закричал тот. – Это же... – Эти тела тебе незнакомы, – неожиданно громко отчеканил Англия, поймав его за воротник. – Ещё как знакомы! – запротестовал Америка. – Да что вы все... вы не понимаете?! Англия с силой встряхнул его. Вгляделся в глаза. Несколько раз ударил по лицу. – Тела в воде тебе незнакомы, – произнёс он отрывисто, выделяя каждое слово. – Повтори. – Но... – Повторяй. Тела в воде тебе незнакомы. Америка нехотя повторил. – Ещё. – Тела в воде мне... Да что ты пристал? Новая оплеуха подействовала эффективнее. Америка несколько раз подтвердил отсутствие своих связей с телами в воде и наконец успокоился. Ощутимо – опустил плечи, проморгался, выдохнул. И всё ещё слегка тревожно произнёс: – Стой, я... не уверен. Мог не разглядеть. Ч-чёрт, о ком я... Дай глянуть ещё раз. Он потянулся к фотографиям, но Англия оттолкнул его и быстро разорвал их на четыре части. А затем обернулся к Китаю. – Ты что ему сунул? – тихим от возмущения голосом процедил он. – Когнитивная угроза высокого уровня – ты с ума сошёл?! – Сорвал мне опыт, – будто не слушая его, огорчённо произнёс тот с натянутой улыбкой. Он уже спрятал блокнот и теперь вид имел скучающий и равнодушный. – Используй для опытов своих D-шников – сомневаюсь, что у тебя их дефицит. – Класс D ни к кому лично не приписан, – парировал Китай. – А у Фонда до сих пор не было ни одной Страны на учёте расходников. Такой потенциал... Англия стоял между ним и Америкой, взбешённый и непреклонный до крайности. Оттого его тон звучал вдвое, если не в десять раз спокойнее. – Ты прекрасно знаешь, что только что нарушил условия содержания. Даже класс D, чьё сопротивление ниже установленного уровня, нельзя к ним допускать. Смею предположить, что ты уже успел понастроить планов куда более серьёзных, затрагивающих и вовсе запрещённые объекты. Китай вздохнул так устало, что Америке на мгновение показалось, что они с ним были на одной стороне. Стороне тех, кому Фонд постоянно делал втыконы на ровном месте. Хотя... было ли это ровное место? – Ваша эта доктрина... – усмехнулся Китай, погружая руки обратно в карманы. – Игра в бисер. Какой толк от содержания объектов, если вы их не используете? Бездарная, бессмысленная трата ресурсов, энергии, кадров. Человеческий прогресс приносят в жертву ради мнимого контроля над ситуацией. Это просто жалко. Жалко и невероятно глупо. И однажды я донесу это до Совета. А что до когнитивного сопротивления, – он внезапно поднял глаза на Америку и сочувственно хмыкнул. – Очень удивлён. Ждал куда менее бурной реакции от того, кто кичился своим опытом работы в МОГ. И того, – он улыбнулся ещё явственнее, – кто с таким завидным упорством лезет на рожон, дай только повод. Сгодишься ли ты хотя бы в расходники? Он вскинул голову и как ни в чём не бывало направился прочь – угольно-чёрный и кипенно-белый силуэт исследователя в угольно-чёрном и кипенно-белом коридоре Фонда. Не рад и не разочарован исходом эксперимента. Просто идёт продолжать работу. Америка хотел было двинуться следом, но Англия неожиданно выставил перед ним ладонь. – Погоди. Вернись, пожалуйста, в кабинет. – Ну что ещё?! – не выдержал тот. Англия как-то странно – одновременно язвительно и устало, – улыбнулся. – Ты даже не представляешь… Когда они зашли в комнату, на одном из экранов Америка заметил знакомый силуэт. Появление Японии означало только одно: что-то вышло из-под контроля. И, судя по встревоженным лицам, он как раз закончил объяснять, что. – Чё кого, Япония! – Америка улыбнулся, вскинув руку, но особенной радости под давлением общего смятения не испытал. Взгляды, которыми обменивались присутствующие, были чересчур напряжёнными для рутинного известия о сбежавшей Скульптуре или беспорядках, устроенных Повстанцами Хаоса. Переговаривались они вполголоса, и тон их был серьёзный и нервный. Но хуже всего, что что-то не просто было не так. Это «не так» касалось Америки. Напрямую. Он чувствовал это нутром. – Америка-сан, – Япония поднял на него глаза и без лишних предисловий вывел на экран изображение холмистой местности с особо выделяющейся центральной возвышенностью. Горой, если быть точнее, в которой просматривалось что-то от вмешательства человека. При приближении становилось заметно ворота, уходящие прямо в породу, и трубу, выставленную над ними на манер пушечного дула. Никого вокруг загадочной постройки не было, пейзаж выглядел абсолютно диким. – Вам знаком этот объект? – спросил Япония, выждав несколько секунд. Америка кивнул. – SCP-что-то-там «Комплекс», – сказал он. – Имеется такой. Какие-то проблемы? Япония коротко выдохнул и развернул окно съёмки в реальном времени. Никакой трубы над входом в Комплекс больше не было. Вместо неё, раскрошив камень и изменив всё строение горной вершины, раскинулась ракетная установка. Хотя сами ракеты находились где-то в глубине, по внешнему виду шахт, очень, надо сказать, хорошо знакомому, Америка предположил, что заряжена она была далеко не пушечными ядрами. Это… несколько выходило за рамки привычного расклада. Теперь у подножия конструкции сновал персонал, производились какие-то расчёты. Данные передавались сразу в штаб Фонда, и Япония последовательно обновлял информацию для собравшихся. Новости были неутешительные. – Комментарии? – ласково спросил Англия, чем вывел Америку из ступора. Очевидно, их же ждали и остальные. Америка беспомощно огляделся, снова поднял глаза на экран, почесал затылок. – А что… говорят мои ребята? – ему срочно, немедленно, катастрофически была нужна помощь извне. – Спрашивают, что говоришь ты, – Англия без жалости уничтожил все его надежды и довольно скрестил руки на груди. – Я не… не знаю, – сдался Америка. – Она собирается стрелять? – Она собирается стрелять межконтинентальными ракетами, – отозвался Япония, быстро застучав по клавишам. – Судя по всему, залпов будет несколько, удары придутся на столицы разных государств, причём не только… – он запнулся, подбирая слово, – ваших стратегических противников, но и некоторых абсолютно непричастных. – У тебя ко мне что-то личное, урод?! – неожиданно выкрикнул Польша, вскинув кулак в сторону Америки. – Так ты выйди мне в лицо это скажи, а не ракеты свои наводи! Литва, рядом с которым он стоял, послал Америке тоскливый взгляд человека, преданного в лучших чувствах. Австрия, поправив очки, добавил: – Я очень сожалею, что Германия сейчас отсутствует по служебным делам, потому что его письменные замечания относительно текущей ситуации я не намерен зачитывать вслух. А ведь они были бы наиболее выразительными. Суммируя, он требует незамедлительно разобраться, что у вас там происходит. А Швейцария просто сощурился и сказал: – Только сунься, – и этого было достаточно. Америка даже не нашёлся, что ответить. Взгляды собравшихся становились мрачнее и требовательнее, пока всё новые и новые точки загорались на карте мира. Цели самонаводящейся установки. Какое он вообще имел к ней отношение?! – Есть основания полагать, что выбор произведён случайным образом, – произнёс Япония то ли в его защиту, то ли просто так. – И тем не менее, это положит начало мировому катаклизму. Не только из-за массовой атаки, но и из-за ответных ударов, которые будут нанесены автоматически. Я думаю, масштаб угрозы не стоит пояснять. Он замолчал, тем самым давая понять, что доклад окончен и слово передаётся тем, кто должен теперь с этим что-то делать. – Так, а почему на столицы? – спросил Америка. – Это же стратегически совершенно бессмысленно... И тут же ойкнул, схлопотав хорошую затрещину. – Ты совсем бестолковый, да? – прошипел Англия, заглядывая ему в лицо. – Вот из всего тебя сейчас волнует именно это? – Вы сами просили комментарии, – обиделся тот. – Мы ждём объяснений, Америка. А не твои милитаристские умозаключения по вопросу кого и как бомбить. – Да нет у меня объяснений! – воскликнул Америка. – Я здесь, Комплекс там. Он каждую неделю ведёт себя, как хочет – это же Евклид! Да, сейчас творится что-то совсем странное, но я-то тут при чём? – При том, что тебе с этим в любом случае разбираться, – сказал Англия. – Пойдёшь внутрь и разведаешь, в чём дело. Или отключишь установку, или миру конец. – Но людям запрещено входить в Комплекс... – А ты не человек, – неожиданно заметил Франция. – И между прочим, говоря о том, что мы имеем дело с Евклидом, он может отреагировать на твоё появление благосклонно. Пустит тебя к панели управления, например. Или просто перестанет дурить. Никто не проверял. – Да, поэтому давайте проверим на мне! – Ты класс D, – обворожительно улыбнулся тот, пожимая плечами. – Первый и единственный среди нас. Особенный мальчик. Это звучало не слишком утешающе. Но прежде чем Америка успел послать всех с этой идеей более категорично, Англия отчеканил, повысив голос: – Напоминаю, что у тебя нет опции отказаться. Россия уже выступил с предложением ударить по тебе превентивно, и, знаешь, не все из нас выказали единодушный протест. Можешь считать это «Планом Б» в случае провала. – Нет слов, ребята, вы супер! – взбешённо огрызнулся Америка и, выдохнув сквозь зубы, сказал: – Ладно, я понял. Как всегда, иду спасать всё на свете ради кучки неблагодарных снобов, которые ещё и обвинят меня в происходящем, если что-то пойдёт не так. Ничего нового. Будни героя-филантропа. По крайней мере, проведу это время в приятной компании, – он поднял глаза на Японию и попытался смягчить улыбку. – Вот это приключение, а? Вдвоём в бесконечном разумном пространстве, только ты и я – почти свидание. Ты же снова со мной, да, дружище? – Н... нет, – неожиданно растерялся тот. Забегав глазами, он пробормотал неуверенным тоном: – Боюсь, я... должен разобраться с несколькими срочными делами. Мне очень жаль. Вашим оператором будет один из рядовых сотрудников. Мои извинения. – М, ого, срочные дела, – протянул Америка. Но Япония уже отключился, бросив его один на один со жгучим разочарованием. И совершенно безумной миссией впереди.***
Когда они прибыли к месту назначения, сотрудники, работавшие с установкой, уже разошлись по своим постам. Несколько человек стояло у измерительных приборов, но, видимо, ситуация временно стабилизировалась, и лишнее присутствие больше не было нужно. У самого входа было и вовсе безлюдно. Америка выпрыгнул из машины, потянулся, разминая плечи. На нём теперь был надет спецкостюм, который, если не превратится в труху, как при прошлых исследованиях, должен был в теории защитить его от радиации. Хоть насколько-то. Оставалось закрепить снаряжение, пристегнуть трос – и можно было пускаться бегать по лабиринту без Минотавра. Противников на этой операции у него было всего два и ни один не живой: время и сам чёртов Комплекс. Англия выбрался за ним следом, подождал, пока он разберётся с экипировкой, и остановил прежде, чем Америка направился к воротам. – Я обязан проверить, – холодно произнёс он в ответ на озадаченный взгляд, – наличие у тебя запрещённых предметов. – Боже мой, – закатил глаза Америка, но покорно замер. Англия уверенными движениями таможенника взялся прохлопывать его костюм. – Сам виноват, – бросил он. – Чем ты думаешь вообще, когда протаскиваешь с собой оружие? – Ой, даже не знаю, инстинкт самосохранения включается, наверное. Тебе-то, белому воротничку, не понять. Ты на объекты только в отчётах смотришь, а как лично ходить – так мы сотрудники первостепенной важности! – Придурок, – выдохнул Англия. – Какой же ты придурок. Тебя лишили статуса как раз для того, чтобы ты больше не вмешивался в ход миссий. Чтобы хоть как-то ограничить твою бесконтрольную деятельность. Но нет, ты не способен просто сидеть в штабе и спокойно ждать распоряжений. Обязательно было сбегать тогда с отрядом России?! – Это потому что начальник из тебя хреновый, – беззастенчиво фыркнул Америка. – Заколебал держать под домашним арестом. Понизить меня понизил, а работы никакой не даёшь. – Потому что работа класса D – лезть в пекло, – шикнул Англия и запнулся. И со всей силы дёрнул ремни на груди Америки, затянув их так, чтобы сбить кашлем закономерный вопрос. – Я хочу сказать, – торопливо продолжил он, оправляя всё остальное с нарочитой тщательностью, не поднимая глаз, – что ты головой думать вообще не умеешь. И если оказываешься в критической ситуации, у тебя экстренно отказывают последние мозговые клетки. Мне не нужна ходячая угроза, срывающая операции, слышишь? Поэтому… Он осёкся, задев ладонью что-то, что едва прощупывалось у Америки в одном из неприметных карманов. Они застыли оба на долгое напряжённое мгновение. Америка почти задохнулся от знакомой досады, пойманный взрослым в разгар шалости. Англия отступил на полшага. Вскинув голову, он очень серьёзно посмотрел ему в глаза. И договорил, так сухо, что у самого царапнуло горло: – …следуй инструкциям. Фиксируй любые отклонения от нормы. Держи связь. Ни в коем случае не отцепляй трос. – А, – Америка рассеянно взглянул на поясное крепление, – так я читал отчёты, он же по-любому не поможет… – Я знаю, – нервно перебил Англия. – Всё равно. Следуй инструкциям. И держи… – Ты это уже сказал, – отмахнулся тот и на мгновение отвлёкся на треск рации: оператор диктовал ему выдвигаться. – Ну, я пойду. Англия поймал его за руку быстрее, чем сообразил, что говорить. – И не делай глупостей, понял меня? – произнёс он, ввинчиваясь взглядом в глаза Америки. – Понял? – Так точно, мистер Кёркленд, сэр, – Америка шутливо вскинул руку к козырьку. – Брось, герои не умирают. Он вырвался из хватки и бодро зашагал в направлении входа. Трос потянулся за ним, как за астронавтом, покидающим корабль, чтобы нырнуть в открытый космос. Англия неотрывно смотрел ему вслед.***
Чего-то такого Америка и ожидал, ориентируясь на протоколы прошлых миссий. Комплекс был... комплексом. Заводская постройка, по неизведанным причинам уходящая вглубь горы. То, что здание было подземным, можно было определить лишь по отсутствию окон – и то, много ли будет окон в обычном нагромождении цехов и складов? Железные лестницы уводили то вверх, то вниз, но чаще всё-таки вниз. Клаустрофобно узкие коридоры сменялись залами размером со стадион, двери в основном были открыты или вовсе отсутствовали: проходи, куда хочешь, исследуй, что душе угодно. Всё равно здесь никого больше не было. База буднично запросила отчёт. Оператор Америке не нравился. Это был какой-то немногословный зануда без чувства юмора, зато с чувством долга перед сводом правил. Хватило пары минут, чтобы уяснить, что душевной прогулки сегодня не светило. Поэтому Америка болтал больше для себя: если хотят конкретику, пусть сами её вычленяют. Но на этот раз он отозвался коротко: – Всё путём. Правда, никаких зацепок. Трубы, провода, тишина. – Продолжайте движение, – прошуршала рация. – Да уж продолжу, – вздохнул Америка. Он добрался до следующего отсека и с готовностью переступил порог. И получил первый привет от Комплекса. Стоило ему оказаться внутри, как рация в его руке вспыхнула, а вместе с ней задымили счётчики и камера. Атмосфера здесь состояла чёрт знает из чего. – Блин, прям как говорили, – прошипел Америка, торопливо сбрасывая всю электронику. – Что-нибудь поинтересней это место, похоже, сочинить не в состоянии. На всякий случай он извлёк и пистолет, но с ним проблем не возникло. Впрочем, на фоне потери связи это радовало мало. Америка вздохнул и оглядел помещение. Труб здесь не было, зато все стены были утыканы лампочками. В прямом смысле утыканы – между ними не было свободного места, они покрывали пространство от пола до потолка, как стеклянный панцирь. – Здесь интерьер будто нейросеть генерирует, – Америка передёрнул плечами. – Сюр какой-то. Он осторожно двинулся вперёд, стараясь держаться ближе к центру. Не хотелось случайно что-нибудь разбить. Лампы не горели, а тускло фосфоресцировали, и свет попадал в комнату только из коридора позади и проёма на другом конце. По крайней мере, было понятно, куда идти. Комплекс его вообще баловал, не приводя к развилкам и не заставляя выбирать маршруты. На середине пути Америка заподозрил неладное. Это был гул выдвигающихся деталей, и исходил он сразу со всех сторон. В полумраке видно было не слишком, и Америка на всякий случай ускорил шаг, напряжённо вертя головой. Впрочем, смотреть ему стоило совсем не туда: по чистой случайности он скользнул взглядом вниз и только тогда заметил пляшущие на его ногах и груди крошечные красные точки. Их становилось всё больше, они подрагивали, двигаясь следом. Направляя прицелы. Всё случилось одновременно: Америка сорвался с места, загрохотали выстрелы, и помещение взорвалось звоном и хрустом, окатив его осколками, как водой. Он успел упасть, проехаться по блестящему крошеву, вскочить, уворачиваясь от датчиков. Оскальзываясь и маневрируя почти вслепую, он наконец вырвался в пятно внешнего света. И чуть не перелетел через ограждение, отделявшее его от провала на этаж ниже. Помещение оканчивалось балконом. Настырные точки мазнули по его плечам. Америка подался вперёд, высчитывая расстояние. Под ним был очередной коридор: особо не развернёшься, но и путей к отступлению не то чтобы много. Воздух вспорол новый шквал огня. Колебаться было некогда – Америка перемахнул через перила и спрыгнул. Кто бы что ни говорил о его навыках работы в опергруппах, а кое-чем похвастать он мог. Например, умением приземляться. Правда, после всей беготни сразу двигаться дальше желания не было. Перекатившись на спину, он вперился глазами в выступ, с которого летел. Над головой больше не стреляли, из шума было слышно лишь его собственное дыхание. Одна вещь его настораживала: странный какой-то излом пересекал потолок, а от него расходилась будто бы паутина. Или трещины. Что-то совсем нетипичное для эталонно вылизанного Комплекса. Америка разогнулся, чтобы всмотреться внимательнее – и кусок стекла выпал ему на ладонь. Его собственного, из шлема. Этого ещё не хватало. Он опустил взгляд, подтверждая опасения. Плевать уже было на стекло, когда костюм был безнадёжно изорван. Повезло, что в этом зале был кислород. Его отвлёк зудящий звук, раздавшийся в конце коридора. Что-то щёлкнуло и зажужжало. Щёлкнуло и зажужжало. Ближе, и ближе, и... Америка быстро вскинул пистолет. И ствол отсекло вертикальным ударом. Если бы не инстинкт отшатнуться, рядом уже валялась бы половина его руки. Америка едва различил тонкие нити, с гудением опустившиеся с потолка, как лезвие незримой гильотины. Он не стал ждать, пока его распилит вслед за оружием. Как он пробежал этот проклятый коридор, он даже не понял. Ноги подогнулись, едва он влетел в первый попавшийся проём и рефлекторно захлопнул за собой дверь. Она бы, конечно, ни от чего не защитила, сверли лучи насквозь. К счастью, на этом ловушки будто бы закончились. Америка сполз вниз по стене и откинул голову, глубоко прерывисто выдыхая. Проверять себя на ранения не было сил, но, кажется, под пули он попасть не успел. Отделался синяками и порезами. Кромка разбитого стекла хрустнула и ввалилась внутрь шлема. Америка выругался и быстро стянул его с себя – не хватало ещё наглотаться осколков или в глаза накрошить. Респиратор не отделялся, так что пришлось избавиться от защитной конструкции целиком. От неё всё равно уже не было проку: в перестрелке ему повредили баллоны. А трос... должно быть, отсёк один из лучей. Блин. Блин, блин, блин! Америка сдавил голову руками и со всей силы пнул бесполезный шлем. Горло свело спазмом, в груди что-то скрутилось в морской узел. Он продолбался. Конкретно. Опять. Чёртов Комплекс, чёртова установка, чёртовы Евклиды и чёртов Совет! Почему всё вечно шло как попало, почему на его территории, почему во время его миссии?! Он ведь старался, он всегда старается! Ему не плевать – может, только ему из всех и не плевать! Но потом они оказываются правы, и жизнь действительно перестаёт быть похожа на комикс, и планы не срабатывают, а невинные страдают. Это же несправедливо. Так почему оказываются правы они?! Америка слушал своё хриплое неровное дыхание. Оно не успокаивалось. Руки на висках дёргались. Может, что бы он ни делал, этого недостаточно, потому что его самого недостаточно? Слишком много, где не надо? Может, он не понимает чего-то, каких-то фундаментальных законов, согласно которым работает этот глупый мир, который он отчаянно пытается спасти? Ему так надоело делать только хуже. ...хотя теперь-то уже, наверное, и не придётся. Ему отсюда не выйти, мир разорвёт на части ядерная война, всё кончится. Потому что он не сумел разобраться даже с собственными делами. И правда, как он мог позволять себе лезть в чужие? Проявлял альтруизм? Ну-ну, и сколько ещё столетий он намерен прикрывать этой фразой простое желание перетянуть одеяло на себя? Заткнись, подумал Америка. Может ли он сам пересчитать свои героические поступки? Назвать хоть один, который обошёлся бы без сопутствующих жертв и обиженных сторон? Назвать хоть один? Заткнись. З а т к н и с ь. Англия сказал, класс D – вынужденная мера. Они пытались его изолировать. Будь у них возможность, запечатали бы, как объект. Или утилизировали. Выходит, Китай не зря сомневался в его пригодности для работы в Фонде. Им всем было бы проще избавиться от него. Ведь даже Япония не выдержал, даже он отказался... – Но сейчас они рассчитывают на тебя. Америка подскочил от неожиданности. Рука метнулась к кобуре – точно, пустая!.. – Они рассчитывают только на тебя, – продолжил голос откуда-то сверху. – Другого повода спасти всех-всех и никого не оставить обиженным может уже не быть. Голос был знакомый. Как и лицо, и копна седых волос, и выцветшая медаль неизвестно за что, и бесшумное появление, когда меньше всего ожидаешь, посреди места, в котором невозможно встретиться. – Т... ты что здесь делаешь?! – заикаясь, воскликнул Америка. – Любуюсь, – честно признался Россия. – Хочу запомнить (жалко, фотоаппарата нет), потому что последний раз в таком состоянии тебя видели, кажется, в тридцатых. Кто знает, когда ещё доведётся. Но вообще, – добавил он, не дав себя перебить, – довольно унылое зрелище. Соберись, хорошо? Это я буду тем, что в конце концов сотрёт с твоего лица твою идиотскую самодовольную ухмылку и сломает тебя так, что ты никогда не оправишься. Не вздумай портить мне веселье. Несколько секунд Америка просто смотрел на него в замешательстве. Россия смотрел в ответ, отстранённо улыбался и, заложив руки за спину, слегка покачивался на носках. Ждал, видимо. И тут до Америки дошло, чего именно. – Чувак... – рассмеялся он, – это что, было утешение? Чёрт возьми, не вздумай работать на телефоне доверия. – Однако тебе помогло, – заметил тот. – Мне просто надоело хандрить, – отозвался Америка. – Грустные мысли – полный отстой. Хорошо, что большую часть времени у меня их нет. Блин, будто больным себя чувствую после такого... Как ты жив до сих пор, зная, что тебя все ненавидят? Мне вообще не вкатило… – Спасибо большое, – цокнул языком Россия. Должно быть, уже жалел, что Америка снова вернулся в режим Америки. А тот действительно вернулся: повеселел, осмотрелся по сторонам, оценивая обстановку. От его оборудования, считай, ничего не осталось, поэтому он понадеялся на нежданного напарника. Но Россия... секунду, Россия был в своём обычном обмундировании. Заношенное пальто, небрежно намотанный шарф – ни костюма, ни респиратора. Америка засомневался, у кого из них ехала крыша. У кого-то точно ехала. – И более насущный вопрос: как ты жив до сих пор в... ну... – он очертил ладонью его силуэт. Россия повторил траекторию взглядом, слегка удивлённым, будто искал случайные пятна или расстёгнутые пуговицы. Понимание отразилось на его лице далеко не сразу. Тогда он кивнул на собеседника. – Не сказал бы, что ты сам в полной экипировке. – Баллоны вышли из строя, целостность ткани нарушена, – проворчал тот. – Фигли толку теперь от костюма. – Да, потрепало же тебя, – Россия оглядел изодранный комбинезон и валявшийся в стороне шлем. – Проверял местную систему безопасности на работоспособность, – криво усмехнулся Америка. – Ничего... может, пронесёт ещё. В фондовской санобработке тоже, знаешь, не мылом моют. Но ты уж совсем как-то легко оделся для прогулочек по радиоактивной зоне. Не говори, что я угробил последний костюм из арсенала нашей процветающей организации. – Зараза к заразе не липнет, – туманно ответил тот. И развить мысль, конечно, не потрудился. Америка устало вздохнул. – ...окей, и что это должно значить? – Я подумал, тебе нужна будет помощь, – умению России уходить от темы можно было только позавидовать. – А… Тоже всё тут подожжёшь к чёртовой матери? Справедливо. Россия хихикнул, но покачал головой. – Были такие мысли, но задачу мне поставили другую. Я здесь, между прочим, официально, – сказал он. – Англия… согласовал моё участие в операции. Кажется, он настаивал именно на этой формулировке. – Англия… чего-чего? – Америка даже не поверил, вытаращился на собеседника, а затем поднялся, видимо, надеясь расслышать лучше на одной с ним высоте. – Ребята там, походу, реально стрессанули из-за дурацкой пушки. Ну ладно, надо бы разобрать её побыстрее, пока мистер Самый Главный Начальник После Совета поседеть не успел по самые брови. – Если тебя это так волнует, – сказал Россия, когда они двинулись по коридору, – кое-кому ты на той миссии всё-таки помог. На самом деле, у главы предприятия были небольшие проблемы с отчётностью, так что этот пожар вышел ему очень сильно на руку. – О, так ты мне должен теперь, – обрадовался Америка. Он больше по привычке осматривал своё снаряжение, отвлекаясь от недавнего позорного приступа. Обрывок троса болтался на его поясе бесполезным грузом, но откреплять его он не стал: ему нравилось думать, что это пустячный талисман на удачу. Покажет потом Англии, покрутит перед носом, мол, говорил же, что только запасы переводит. Оставит ему в качестве сувенирчика. Может, если повезёт, ещё и мышь ему притащит. Тут же, кажется, должны быть полные трубы этих мышей. Привязал бы одну такую – вот, держи, тебе, дядя, для ритуалов. Или что он там с ними делает? На ужин запекает? – Чёрт, перекусить бы щас, – протянул Америка, зацепившись за эту мысль. Не мышами, конечно, но что-нибудь съедобное точно бы не помешало. Пора было уже брать за привычку прятать не только оружие, но и сухпаёк. К D-шникам, блин, реально как к людям не относились – чем экипируют, с тем и топай. Всё самому приходилось собирать. – В нагрудном кармане, – неожиданно сказал Россия, не оборачиваясь. Сначала Америка не понял, но потом поднял руку и неуверенно ощупал ткань. В одном из карманов под ладонью и правда что-то хрустнуло. Что-то плоское и твёрдое. Америка удивлённо залез под клапан и вытащил запаянный в прозрачную упаковку батончик. Даже два – оба отвратительного цвета и твёрдости, спрессованные, судя по всему, из орехов, сухофруктов, асфальта и гальки. Вскрыв один, Америка убедился в верности своих предположений. – Жесть! – сказал он, заглатывая сразу половину. – Такую дрянь только Англия мог положить. Ровно то, что он стряпал из всех пищевых остатков, которые находил в полках, и запихивал в меня, называя это правильным питанием. Хочешь? Он протянул спутнику второй батончик. Тот вежливо отказался. – Эй, откуда ты знал, что у меня в кармане? – запоздало насторожился Америка. Россия пожал плечами: – А я просто очень умный. И очень много знаю. – Ну конечно! И кстати, как ты меня нашёл здесь… Я имею в виду здесь. Это же как выиграть лотерею! – По запаху, – легко отозвался Россия. Америка застыл, пропустив его вперёд. – Чего?.. – бросил он ему в спину. – Я чувствовал твой страх, – пояснил тот, – и отчаяние. Они пронизывали воздух, как пряности. – Иди к чёрту, – рассмеялся Америка, облегчённо зашагав следом. – Любишь же ты всякую фигню нести. – Ладно, прости, – согласился Россия, весело улыбаясь. – Конечно, я соврал. Я слушал твоё дыхание. Следовало, наверное, сказать, что бродили они довольно долго, однако слово «бродили» не совсем подходило. Россия выбирал повороты, спуски и подъёмы со спокойной уверенностью человека, ориентирующегося в лесу по одному ему ведомым знакам. Некоторые из них он словно и впрямь проверял. Иногда он заглядывал в проёмы, иногда к чему-то прислушивался (и Америка очень надеялся, что не к чьему-нибудь дыханию). Пару раз он зачем-то простучал трубы, в какой-то момент резко изменил маршрут, оставшись недовольным пустой, абсолютно невыразительной комнатой впереди. Америка так и не понял, почему, но спросить забыл: его тут же отвлекло визгливое шипение, нарушившее тишину железобетонной утробы. Шум доносился из-за тяжёлых ворот, уводивших в цех, такой же безлюдный, как и весь комплекс. Но здесь как будто бы кипела работа, и странный звук, как оказалось, сопровождал выброс пара из трубы под самым потолком. Облако развеялось, щёлкнул какой-то затвор, и всё стихло за исключением механического рокота. Америка высунулся из-за закрывавшей обзор фигуры напарника. – Ну и местечко... – только и произнёс он, окидывая помещение взглядом. Трубы фактически заменяли здесь стены, так плотно они облепляли их, вырываясь из обшивки и уходя обратно в неё без всякой системы. В центре зала сам с собой вяло перемигивался реактор, словно житель и страж этого алюминиевого гнезда. Разглядеть дверь в противоположном конце удалось не сразу, тем более что она была едва приоткрыта. Такая же стальная и массивная, как и всё вокруг, она пряталась среди труб, будто в камуфляже. Россию её наличие заметно обрадовало. Переступив порог, он бросил через плечо: – Держись от реактора подальше. И ничего не трогай. – Можно подумать! – закатил глаза Америка. – Из нас двоих, мне кажется, от реакторов стоит держаться подальше тебе. Тот издал равнодушный звук: мол, моё дело предупредить. Он двинулся через зал, не глядя по сторонам. А вот Америка отвести глаз от стен не мог и всё вертел головой, набираясь впечатлений. Посмотреть, вообще-то, было на что. Да, в основном это были трубы, переплетающиеся, как лианы, но не все из них были стальными. Резиновые гофрированные шланги провисали под собственной тяжестью. Ещё были прозрачные трубы в которых гулял неизвестный газ, и были трубы с окошками, рядом с которыми располагались измерительные приборы с насечками, но без цифр. Были целые пучки трубок не толще провода, были такие громадины, в которых поместился бы и сам Америка. А ближе к середине комнаты он обнаружил несколько стеклянных труб, в которых... Вот об этом ему и рассказывали. Мыши, причём живые, ровным потоком перебирались по ним куда-то из стены в стену. Америка растерянно застыл, бегая взглядом по пыльно-жёлтым спинкам. Он, конечно, был готов к их наличию, но уж точно не думал, что наткнётся на что-то подобное. Скорее уж на целый склад мышиных трупиков или костей. Труба, по которой конвейерной лентой двигалась хвостатая процессия, казалась ему чем-то из ряда вон. И, похоже, он процессии тоже таковым показался. Неожиданно стройный марш прервался, и зверьки стали оборачиваться, втягивая носом воздух в его направлении. Они не смогли бы почувствовать никакого запаха через сплошное стекло, однако что-то заставляло их слепо тыкаться мордочками в никуда и скользить лапами по гладкому боку трубы в попытке прощупать незнакомое присутствие. Америка явственно представил себе их хаотичный многоголосый писк. – Эй, а... это нормально вообще, что?.. – начал он, глядя, как всё больше и больше их сородичей подтягивается с обоих концов. Но договорить он не успел, потому что сгрудившаяся мышиная толпа неожиданно перевесила – и стекло треснуло. Труба на поверку оказалась совсем тонкой, на что Америка не обратил внимания. Пока мыши ползли по одной, она выдерживала, но теперь они буквально распирали её изнутри, пихаясь и царапая стенку. Хрупкая конструкция не выдержала и раскололась. А вместе с осколками на пол повалила освобождённая мышиная орда. Над головой Америки оглушительно взвыла сирена. Комната окрасилась в красный, волнами забегавший по стенам в ритм с трубными тревожными сигналами. Россия в два шага пересёк разделявшее их расстояние и уставился на то, что творилось у ног Америки. Сам Америка беспомощно топтался в стекле и снующих по полу мышах, совершенно потерянный и почти напуганный. Поймав взгляд напарника, он выкрикнул: – Я... ничего не трогал! Они просто полезли... Россия выдохнул сквозь зубы, схватил его за руку – и они побежали. От чего именно (и куда именно), понять было трудно. Двери распахивались перед ними одинаково безучастные, коридоры в проёмах были похожи один на другой. Они прогромыхали по первой лестнице, взбежали, спотыкаясь, по второй, протиснулись мимо третьей, уводившей куда-то вверх, в темноту трубообразного вертикального тоннеля. И наконец звук за их спинами оборвался так же резко, как включился, будто кто-то повернул рубильник. Только кому тут его поворачивать... Америка бросил настороженный взгляд назад, но ничего не увидел. Тогда он обернулся к России, тяжело привалившемуся к стене, и попытался снова: – Они... ты понимаешь, бегали в т... трубе... а потом все к-как бы... сбежались ко мне и... бум! – он всплеснул руками для наглядности, но Россия устало отмахнулся: – Проехали уже. Ладно. Он наконец отдышался и выпрямился, сосредоточившись на том, что ждало их впереди. А впереди простирался бассейн глубиной по пояс, заполненный жидкостью, в которую после всех приключений не слишком хотелось лезть. – Даванули мы крюка... – задумчиво сказал он. – Ну, впрочем, так тоже можно. – А почему назад не... – Америка неопределённо кивнул за спину. – Сирена же, это... всё... – Потому что тогда зафонишь будь здоров и без моего ответного удара, – хмыкнул Россия. – Да мы уже почти пришли. Он приблизился к краю резервуара, осторожно погрузился в жидкость по щиколотку. Затем по колено. – Ну как? Тёпленькая? – хихикнул Америка, уже занявший очередь на спуск. Но тут Россия повернулся и поднялся обратно, заставив его попятиться. – Т-ты чего? – Тёпленькая, – пояснил Россия. – Жидкий водород. Полезешь в него с такими повреждениями костюма – останешься украшением местных залов. – Да чтоб тебя! – выдохнул Америка, взглянув на свои ноги. – Значит... всё-таки возвращаемся? Быстренько пробегу через фон – может, ну... Россия не стал отвечать, а вдруг перехватил его поперёк талии и одним движением закинул себе на плечо. Тот от неожиданности даже возмутиться забыл и сперва просто нервно ловил равновесие, стараясь за что-нибудь уцепиться. Это позволило России отойти от берега на достаточное расстояние, чтобы сопротивляться стало бесполезно. Америке пришлось это признать, и он просто недовольно осведомился: – Ну и что ты, по-твоему, делаешь? – Нарушаю корпоративную этику, – усмехнулся тот. – Цель оправдывает средства. Ещё спасибо мне скажешь. – Два раза! – буркнул тот. – Говорил тебе, кажется, поменьше руки распускать – что за привычка у тебя дурацкая, а? Я уверен, что это просто предлог, чтобы опять свою сомнительную симпатию ко мне не менее сомнительными способами выражать, как в девяностых... Россия вдруг остановился (они успели миновать уже четверть бассейна) и так же непринуждённо приподнял его, отрывая от себя. Очевидно было, что в следующее мгновение он просто швырнул бы напарничка в жидкость. Ещё и придержал бы, чтоб не всплывал. Как в девяностых. Америка сжал пальцы на его рукаве. – Ладно, ладно! Чё ты сразу! Спасибо тебе большое, мой ты спаситель, доброй души человек, в жизни не забуду... – То-то же, – улыбнулся Россия и вернул его на место. – Мало тебя в детстве пороли. – Чего? – переспросил Америка. Но тот не ответил – продолжил прокладывать путь, затянув какую-то нехитрую мелодию. Озеро кончилось (и на этот раз Америка настоял на том, чтобы его опустили на землю), кончился коридор, и перед ними открылась тупиковая комната, в которую трубы уже не уходили. В целом, она ощутимо отличалась от прочих помещений. В ней отсутствовал местный заводской шарм; гладкое пластиковое покрытие стен, встроенные в потолок квадраты ламп, из которых тускло горела только одна, и компьютерный стол по центру навевали воспоминания о командных пунктах Фонда. Экраны – их было несколько, – работали, пестрели диаграммами и меняющимися показателями. Тихо гудел монитор. Как и ожидалось, в зале не было ни души. – Пожалуйста, пожалуйста, пускай нам повезёт, – пробормотал Америка и подбежал к установке. Он ожидал худшего: что клавиатуры не окажется вовсе, или что на панели будут выведены часы с обратным отсчётом, на которых останется секунд десять, или что это вообще будет очередная бессмысленная конструкция для отвода глаз. Однако всё было на месте и всё имело смысл. Даже интерфейс стоял английский. А ещё он был, что называется, интуитивно понятен: Америка быстро сообразил, как выйти на управление оружейной частью Комплекса, и наконец завис на странице идентификации. – Приехали… – пробормотал он. – Что там? – спросил Россия, прогулочным шагом меривший комнату в ожидании. – Хочет учётные данные для входа в систему. Где я их ему возьму? – Попробуй свои, – предложил тот. – Комплекс-то у тебя базируется. – Гений мысли. Какие из? – Да у тебя везде одни и те же. – Неправда! – бросил Америка, но тем не менее что-то в поле ввёл. Программа помедлила, подумала. И открыла доступ. – Ого! Сработало! – оторопело хихикнул Америка. – Он реально зарегистрирован на меня, офигеть! Оставь мне потом карту проходов, возьмём Комплекс на вооружение. – Не могу, извини, – развёл руками Россия. – Государственная тайна. – С каких это пор мои территории входят в твои государственные тайны? – Что только в них не входит, – загадочно хмыкнул он. Америка бросил на него быстрый взгляд и вернулся к монитору. – Ну ладно, что теперь? Так... ага... – забормотал он, просматривая всплывающие информационные окошки. – «Согласен», «согласен»... «не робот»... «пропустить»... Во! Да ладно... Неиронично функция «отменить внесённые изменения». Блин, вот это юзер-френдли технологии! Америка клацнул по предложенной опции. Но вопреки ожиданиям процесс не запустился. Вместо этого на экране развернулась новая вкладка с пустым полем по центру. Над ним светилась всего одна надпись: «Пароль от Пентагона». Наверное, только боязнь случайно ускорить подготовку ракет, остановила Америку от того, чтобы ударить по клавиатуре от всей души. – Нет, ты это видишь?! – закричал он. – Он над нами издевается! Что за хрень?! Пентагон – это не аккаунт в соцсети, у него нет, типа, пароля! Что это вообще должно значить?! Америка перечитал запрос несколько раз. Нет, там и правда было написано именно это. Строчка длиной знаков в тридцать, заблокированная кнопка «вперёд». Всё это было похоже на плохую комедию. – Серьёзно, это просто чушь… Россия бросил нарезать круги и внимательно на него посмотрел. – Погоди, – сказал он, – а это разве не твоя идея? Как и синхронизация входа в государственные базы данных с гугл-аккаунтом. Я всегда считал, что такую глупость мог выдумать только ты. Туманное воспоминание прошибло Америку вместе с холодным потом. Точно. Он действительно в своё время упростил себе задачу, тайком настроив персонализированный быстрый доступ ко всему на свете и привязав его к почте и номеру телефона. И, конечно, напрочь об этом забыл за ненадобностью. Как, собственно, и сохранённый где-то в системе пароль, чёрт возьми, технически и правда от Пентагона. – Я… не помню, – упавшим голосом признался Америка. – И чё... и как теперь... Он взъерошил волосы обеими руками, тупо глядя на экран. Он и пароли от своих страниц-то помнил с трудом, больше полагаясь на автоматический менеджер, а уж это... – Думаешь, кода из смс ему не хватит? – фыркнул он без особой надежды. – Где-то должна быть кнопка «забыл пароль». Типа… не можем же мы завалить всю миссию просто из-за этой дурацкой проблемы? А если бы здесь бы не я, а… кто угодно ещё? И вообще, откуда в здешней базе секретная информация?! Пока он говорил, Россия успел приблизиться к столу. Сочувственно вздохнув, он нагнулся к экрану. Слегка потеснил напарника, протянул руку к клавиатуре и легко застучал по кнопкам. Надо сказать, он не выглядел хоть сколько-нибудь сомневающимся в своих действиях. Америка непонимающе перевёл глаза с компьютера на него и обратно. Символы мгновенно превращались в звёздочки, но он успел разобрать в комбинации «BaldEagle», «d3m0cr@cy» и «1776». Когда Россия остановился, кнопка ввода снова загорелась зелёным. И, не дожидаясь, пока Америка встрянет с возражениями, он нажал на неё. «Validation successful!» – сказал терминал. – Записывай важное, что ли, – сказал Россия. Америка смотрел на него растерянно и возмущённо. – Какого чёрта ты?.. – начал он, но тут свет в комнате погас, заставив его отвлечься. На мгновение вспыхнули аварийные лампы, что-то зловеще заворчало в динамиках по всему коридору. Вдалеке монотонно застучало железо о железо и зашумел вырвавшийся под давлением газ. Стены завибрировали, что-то происходило наверху. Америка оглянулся на двери, не понимая, бежать им или оставаться на месте, но Россия махнул ему рукой: замри. И они замерли. Механическая суматоха длилась минуты две, а затем всё стихло, и помещение погрузилось во тьму. Пол перестал ходить ходуном, Комплекс будто стал мертвее, чем прежде. Только компьютер продолжал работать, и теперь на экране транслировалась запись с внешних камер наблюдения – куда они только были встроены? Вершина горы слегка просела, полностью завалив площадку ракетной установки, вокруг ворот виднелись последствия камнепада. Там, где должна была быть труба – была труба. – Всё, – подытожил Россия, хлопнув в ладоши. Он выглядел усталым и довольным. Сделал дело и собирался смело гулять. – А назад? – спросил Америка и вдруг ощутимо сник. Торжество победы стремительно сменялось отчаянным осознанием, какой им предстоял обратный путь. Если, конечно, он вообще предстоял им такой же. И в принципе предстоял. Но Россия его пессимизма не разделил. Наоборот, отозвался с такой рассеянностью, будто забыл о незначительной детали, которую считал общеизвестной. – А... назад, – сказал он и прошёл куда-то вглубь помещения. В полумраке не было видно, с чем он возится, но судя по звуку, он повернул внутренний замок. Щёлкнула ручка, механизм поддался. И комнату залил свет наружного мира. Россия гостеприимно отступил в сторону, пригласительно махнув рукой. Америка не знал в тот момент, расцеловать его, пристрелить... ...или первым же делом сдать коллегам на проверку. Тщательную, чёрт возьми, проверку. От этой добродушной улыбки у него уже без всяких шуток начинался озноб.***
На выходе их ждал полевой пункт санобработки. И Китай. – О-о-о! – сказал он обрадованно, едва их заметил. – Даже шлема нет... Подумать только, сколько материала! Он без всякого опасения подошёл к Америке вплотную, попутно извлекая какие-то приборы из многочисленных карманов, украшавших его защитный костюм. Половина лица его была скрыта, но по глазам было видно, насколько он горел предстоящей процедурой. – Ни за что бы не поверил, что ты однажды будешь так счастлив меня видеть, – буркнул Америка, оглядываясь вокруг. Вообще-то, он ждал здесь Англию. – Я тоже, – отозвался тот, поглощённый настройкой аппаратуры. – Но исследования требуют жертв, так что я потерплю твоё общество ещё немного. Стой смирно и не мешай мне работать. – Вообще-то, я думал, ты у нас снабжением заведуешь. Китай оторвался от счётчика и поднял на него пронзительный колкий взгляд. – Ну, тебе очень повезло, что я им не заведую, – улыбнулся он с отчётливой искусственностью. – Знаешь, сколько таких костюмов ты бы мне вручную потом шил за этот испорченный? Хотя я предложу отделу. И так же быстро, как поднял голову, он её опустил. Закончив со сбором первых данных, он вытащил шприц-пистолет и без предупреждения всадил иглу Америке в плечо, туда, где ткань комбинезона была разорвана сильнее всего. – Да ты чё! – закричал Америка, но тут же замер и отвёл глаза. Нацедив крови, Китай спрятал орудие пыток и завозился с менее внушительными устройствами. Датчики хотя бы крепились безболезненно. – А вот его ты не хочешь обследовать? – проворчал Америка, кивнув себе за спину. За спиной у него стоял Россия, и Китай смерил его взглядом, полным сомнения. – Не особо, – сказал он, продолжив фиксировать показатели. Америка не угомонился. – У меня хотя бы уважительная причина – несчастный случай. А он просто так по Комплексу шляется в чём мать родила! – Не уверен, что мать родила его именно в этом, – машинально отозвался Китай, не слишком вслушиваясь. – А я уверен! – возразил Америка. – Я, чёрт возьми, достаточно с ним поработал, чтобы уяснить одно... – его заставили развернуться спиной, сняли одни датчики, нацепили другие. – Он долбанный объект! Иначе я не знаю, как объяснить... буквально всё! Что-то запищало, Китай оперативно собрал все игрушки и распихал по поясным отделениям. Он двигался быстро и отточенно, как робот, и, наверное, вычисления свои тоже сохранял просто в уме. – Я говорю, неужели вы не замечаете?! – Америка обернулся к нему и вынудил встретиться взглядами. – Брось копаться со мной – вот настоящая проблема! Китай его теориями явно не впечатлился. Он похлопал Америку по плечу и повёл к установленной палатке. Там уже суетился персонал, готовый принять его для обработки. – Почему никто до сих пор об этом не думал? – запальчиво бормотал Америка. – Что, если он Евклид?! Или хуже?! И шастает, где вздумается, без надзора и протокола содержания! Наконец Китай остановился и внимательно посмотрел ему в лицо. – Да-да, разумеется, – сказал он. – А теперь пойдём ты отмоешься от радиации. И удивительно настойчиво затолкал его в палатку.