***
– Йе-еху-у! С предупреждающим кличем Америка ввалился в прихожую, едва удерживая в обеих руках нагромождения из сумок, балансирующих на одном честном слове. Увидев его из гостиной, Англия даже бросил дежурный обмен любезностями с Францией и нервно всплеснул руками: – Ради бога, там же стекло! Совсем с ума сошёл?! – Мэтти, солнышко, помоги ему, а, – попросил Франция, махнув Канаде, который и без этого уже кинулся в коридор. – Не надо! Работает профессионал! – бодро запротестовал Америка. И в эту же минуту одна из башен полетела вниз. Вторую Канада успел удержать прежде – и, к счастью, именно ту, в которой было стекло. Из грохнувшихся на пол пакетов вывалились овощи и фрукты, веером рассыпались нарезки. Мандарины покатились обратно к порогу, скача по доскам рыжими попрыгунчиками. – ...и вам день добрый, – пробормотал Германия, застывший в дверях. Приткнувшийся за ним Италия потянулся к находке с радостным: – О, мандаринчик! Но не успел взяться за чистку, получив тычок в бок и раздражённый приказ: – А ну не есть с пола! Ты в гостях или где? – Началось, – насмешливо качнул головой Франция. – Какой же ты идиот криворукий! – проворчал Англия, нагнувшись к пакетам. – Нехрен было на меня всё сгружать, сэр Принцесса, – огрызнулся Америка. – Добро пожаловать, – выдохнул Канада со слабой, уже усталой улыбкой. Через четверть часа приехал Япония. К тому моменту продукты уже были передислоцированы на кухню, одна из бутылок – открыта, а радио с приевшейся нестареющей подборкой – включено. Гости слонялись по дому вроде бы занятые всем на свете и притом совершенно лишённые цели. Они больше мешали друг другу, чем помогали, отвлекались на поболтать, бросали дела на полпути – и потому коробки с украшениями стояли наполовину распакованные и препятствовали свободе перемещений, а еда занимала в основном столы, а не холодильник. Америка заявил, что пошёл обживать свою комнату, но на деле метался ракетой между первым и вторым этажом и путался у всех под ногами, встревая в разговоры и наводя суету. Когда появился Япония, он одновременно и оживился вдвойне, и слегка присмирел. Он неловко помог ему снять пальто, так и не смог завязать small talk, но и отходить далеко не стал, окончательно позабыв о разборе вещей. Франция тут же налил Японии вина, Италия превратился в словесно-жестовый фонтан, а Германия заметно расслабился. Правда, быстрее работа с появлением нового члена команды не пошла. Наоборот, все нашли это предлогом для вежливой беседы (читай, законной прокрастинации). – Кого-то ещё ждём? – деловито спросил Англия, возившийся с гирляндами. Германия бросил взгляд на наручные часы. – Да, там ещё... В этот момент звонок и сам дал знать о новых гостях. Америка сгрузился по лестнице, только что не виляя хвостом, с энтузиазмом оповещая всех, что он откроет, он откроет. Едва не сбив Канаду с ног, он вылетел в коридор и распахнул дверь. Кого он там ждал, он, наверное, не знал и сам – им руководил ребяческий запал и предпраздничное возбуждение. Но появление этих двоих заставило его зависнуть. Китай и Россия ответили ему таким же сложно интерпретируемым взглядом. Без лишних слов Америка закрыл дверь. – Кто там? – крикнули ему из комнаты. – А, это не к нам, – отозвался он. Но проклятый звонок загудел снова. Снаружи и со второго раза оказалась та же парочка – реальность отказалась перезагружаться. Америке пришлось отступить, потому что ждать на пороге они не стали, а затевать драку с самого начала было как-то надуманно. Хотя и хотелось. Америка окинул взглядом пришельцев, стряхивавших снег с одежды, и недовольно бросил: – Вы что здесь делаете? Это вечеринка для крутых. – Да вот не знаю, – сказал Китай. – Может, и правда ошиблись. В приглашении говорилось, что это корпоратив для руководства Фонда. Или ты персонал? Ну, тогда одна звезда за сервис. – Слышь! – воскликнул Америка. – Если звали только сотрудников, то что здесь делает чёртов Евклид? – он ткнул пальцем в Россию и добавил. – С питомцами, между прочим, нельзя. А показавшийся в проёме Германия, тяжело вздохнув, произнёс: – Так вот, о причине, по которой мы сегодня собрались... – Атмосфера в коллективе совершенно нездоровая, – говорил Германия, занявший место перед камином, как на трибуне. Руки его были категорично скрещены, брови сведены. Слушатели, расположившиеся кто на диване, кто в стороне, следили за его губами, потому что в остальном он был неподвижен, точно монумент, и внушительности его не умалял даже уютный свитер. – Так было всегда, но особенно остро вопрос встал с понижением нашего коллеги в ранге. Европейский филиал взял на себя задачу стать для него примером, но вместо того скатывается до постоянных выговоров и карательных мер в виде миссий повышенной опасности с выходом за рамки протоколов. Сложившаяся ситуация, само собой, вызывает беспокойство. – Слышали, – шепнул Америка, зыркнув на остальных. – Говорил, что вы там офигели. – Поэтому, – повысил голос Германия, – было принято решение проработать актуальные проблемы и наладить отношения. Это Рождество пройдёт в формате терапевтического корпоратива. Займётся вами, – он будто проглотил «уродами», – Италия, поскольку тимбилдинг – это по его части. Все вопросы после. Италия, прошу. Было удивительно, как он умудрился произнести эту речь тоном, которым принято диктовать план военной операции. Но с учётом, что здесь собралась за компания, предстоящая психологическая игра вполне могла считаться чем-то вроде. Италия вышел в центр коврового круга и оптимистично замахал рукой. Он прятал что-то за спину и щурился, намекая на сюрприз. – Всем-всем-всем привет! – улыбнулся он. – Я так рад, что мы сегодня здесь вместе! Лучшее Рождество – это Рождество с друзьями, верно? – Нет, – хором отозвались Англия и Китай. Германия послал им выразительный взгляд. «Первое предупреждение». – Очень жаль, что вы так считаете, – сказал Италия, – но это и понятно, это всё от разлада в коллективе! Как только мы во всём разберёмся, вы так думать перестанете! – Нет, – повторили из зала, и теперь к голосам присоединилось ещё несколько. Между тем Италия извлёк большой разноцветный носок в лучших подарочных традициях и раскрыл его на манер мешка. Внутри что-то было – он выжидающе выставил ношу вперёд, предлагая каждому вытащить по секретику. Америка сунул руку первым. Его находка оказалась полосатым леденцом-тростью зелёного цвета. За ним потянулись остальные. Ещё один зелёный достался Франции; Япония, Китай и Англия вытянули оранжевые. Россия и Канада слегка озадаченно смотрели на свои синий и красный, не подходившие друг другу, однако последние сладости достались, собственно, организаторам, и таким образом все были разбиты на группы. – Ой, здорово! – воскликнул Италия, подтверждая догадки, и легонько стукнул тростью по трости Канады. – Мы с тобой украшаем комнаты! Зелёным – ёлка, рыжим – готовка... Тут Франция неожиданно выхватил у Англии леденец и сунул ему свой. – При всём уважении, mon ami, – ответил он на возмущённый взгляд. – А мы? – спросил Россия, с любопытством взглянув на Германию. Тот коротко выдохнул. – Мы украшаем дом снаружи и устанавливаем петарды. И я не спущу с тебя глаз. – Или я с тебя, – хихикнул тот. – Ну что за встреча ностальгическая... – Так, ребята! – встрял Италия, примирительно поднимая руки. – Мы здесь как сотрудники Фонда, помните? – Никакой политики за столом? – фыркнул Франция. А Англия протестующе поднялся с дивана. – Нет, это какой-то детский сад, – сказал он, обращаясь к Германии. – Игры на доверие и работу в команде? Может, ещё в круг сядем и будем комплименты друг другу делать – или как там это обычно?.. – Вообще-то, это у нас дальше по списку, – заметил Италия. – И ещё игра… там надо будет каждому написать просьбу никогда больше не делать что-нибудь, ну… что нас раздражает. Но обязательно в начале добавить «я тебя очень люблю, но, пожалуйста, никогда больше не». Англия криво усмехнулся: – Представляю себе, чем это кончится, – он опять посмотрел на Германию. – Слушай, мне кажется, будет лучше, если мы просто продолжим сплочённо ненавидеть Америку, а не перегрызёмся все со всеми. Давайте уже нормально разобьёмся на пары и займёмся делом без вот этого всего, – он помахал леденцом. – А мне идея нравится, – вмешался Франция. Он тоже встал со своего места и приобнял Италию за плечи. – Я, конечно, полностью уверен, что затея провальная, но если сегодня я хотя бы немного времени проведу в приятной компании, то меня всё вполне устроит. – Решено, – припечатал Германия, дав понять, что возражения больше не принимаются. – У каждого есть задание на ближайшие два часа. Помните, что цель – не переругаться, а достичь успеха совместными усилиями. Это всё. Разойдись. Он поймал на себе озадаченные взгляды – и неловко кашлянул. – ...я хотел сказать, желаю всем хорошо провести время. Инструкции были ясны, и Китай отправился на кухню – устанавливать порядки по праву первенства. За ним последовала его команда, остальные тоже разбрелись кто куда в зависимости от полученных задач. Только тогда, оставшись вдвоём в опустевшей гостиной, Англия и Америка ощутили, что воздух зудел, как электричество. Обоих тянуло взглянуть друг на друга, но оба понимали, что этот взгляд мгновенно перетечёт в многозначительный, скажет слишком много лишнего, что они не были готовы говорить сами. А ещё, наверное, оба испытывали порыв поменяться с кем-нибудь местами, и оба чувствовали, что это приведёт к ненужной драме – которая и без того уже начинала просачиваться в комнату через щели между деревянной обшивкой стен. Дышать в этой стремительно твердеющей тишине становилось невыносимо. Поэтому оба хором спросили неизвестно у кого: – А где всё? Неизвестно кто (Канада) ответил им со второго этажа: – В кладовой коробка. – Я принесу, – сказали они и замерли, успев синхронно сделать шаг. Америка шагал шире. – Я принесу, – повторил он, опережая Англию. – Ты всё уронишь, – машинально возразил тот. Америка обернулся к нему, замерев в проходе, и бросил: – Отстань. Коробку он, кстати, не уронил, о чём не преминул язвительно сообщить. Они взрезали старый скотч, зашуршали мишурой, отодвигая её в поисках украшений. Игрушек оказалось много, они были весьма условно разложены по цветам, и, встав по разные стороны от ёлки, доморощенные дизайнеры взялись намечать будущую концепцию. Делали они это молча, идеями не делясь: само собой разумелось, что красивая картинка была стандартной для всех. За работу они взялись одновременно, чуть не столкнулись руками, потянувшись к коробке, ловко изменили маршруты. И с этого момента стали вести себя осторожнее, выдерживая очерёдность. С кухни неслась болтовня, в основном певучая – Франции. Наверху Италия с Канадой включили колонку, сойдясь на One Direction. В перерывах между треками было слышно, как они живо обсуждали вопросы оформления комнат. Наверное, следовало о чём-то говорить и им. Америка даже хотел: каждый раз, наклоняясь за новой игрушкой, он искал взглядом глаза Англии. Искал повода неловко улыбнуться. Искал тему для непринуждённой беседы. И каждый раз сглатывал заготовленные слова, потому что слишком хорошо знал, что через две-три реплики всё пойдёт не по плану, и они сорвутся, начнут перетряхивать плохо запертые шкафы с уставшими ждать своей свободы скелетами. Англия тоже не давал подсказок, а если и мучился не меньше, то, как всегда, держал лицо. Нарочито бесстрастное. В такое плюнуть подмывало. Заводные танцевальные песенки успели смениться нежной лирикой, и последний трек ковырял Америке сердце, иронично напоминая о том, как герои ходят по кругу, бесконечно совершая same mistakes. Грустно смеяться про себя ему надоело, а идти просить диджеев сменить пластинку было бы странно. Так что он наконец решился. – Это... – он запнулся, позволил себе потянуть время, пока цеплял игрушку, – наше первое Рождество вместе, получается? Ну, за последние годы. – Да, – сказал Англия. Круто, подумал Америка, а дальше? – Не предполагал, что… доведётся ещё отметить вот так. – Конечно, не предполагал, – ответил Англия, наклоняясь за гирляндой. – Мои приглашения ты упорно отклоняешь из года в год. …вот чё началось-то, а? Америка выдохнул сквозь зубы, давя внутри то ли раздражение, то ли досаду. Он уже заканчивал свою сторону, и теперь ему захотелось управиться с этим поскорее. В основном, потому что он действительно чувствовал себя виноватым в этих отказах. Он тоже скучал, тоже скучал, просто не мог заставить себя приехать, и Англия прекрасно знал, почему. Может быть, пора было извиниться за все проигнорированные письма. – Раз всё так сложилось, – сказал он тем не менее, – думаю, надо постараться получить от праздника удовольствие, а не ворошить прошлое из вредности, м? – Ах, я ворошу прошлое из вредности! – усмехнулся Англия. Голос его звучал беззаботно, с привычной издёвкой. Однако он был рад, что ель была густая и глаз его Америка не видел. В них плескалось столько горечи, что Англия не мог её больше скрывать. Горечи за то, что они не успели наладить отношения раньше. Надежды, что они могли бы справиться в этот раз. Мольбы, чтобы этот раз не был последним. Но сказал Англия не это: – По-моему, из нас двоих ты всё никак не отойдёшь от старых обид. Иначе что это за ребяческие бойкоты? Самому не надоело бунтовать против того, кого метрополией вроде как не считаешь? «Не в метрополии дело!» – хотел крикнуть Америка. – «Ты и сам в курсе, что мы нуждаемся друг в друге сильнее, чем готовы признать! И в курсе, как тяжело мне из этого выпутываться, потому что и тебе тяжело!» – Смена статуса как-то не научила тебя тому, что ты не имеешь права лезть в мою жизнь, – огрызнулся он. – Не смог на политической арене, попытался в рабочей среде, да? Твоя эта игра в кукловода уже даже Совету надоела. «Я пытаюсь тебя уберечь!» – подумал Англия с отчаянием. – «Именно потому, что я больше не имею права лезть в твою жизнь, а сам ты сведёшь себя в могилу!» – Ну, нормально общаться ты же у нас не хочешь, – вместо этого произнёс он. – Пока между нами твоя эта стена отчуждения, я тоже буду дистанцироваться. Мы коллеги, я начальник, ты подчинённый. Захочешь что-то менять – вперёд. Америка не выдержал и выглянул из-за веток. – Ты сделал всё, чтобы испортить эти отношения, – процедил он, – и я не намерен за тебя их чинить. – Ого, а перекладыванию ответственности тебя тоже твой терапевт научил? – Англия также высунулся, презрительно щурясь. – Хотя постой, ты у нас такой всегда был: виноваты не обстоятельства – так другие, не другие – так обстоятельства. – Англия! – Да, и особенно Англия, который сделал всё, чтобы сохранить то, что между нами было, даже в ущерб себе! – Военное вторжение на мои территории – ого, какой невероятный ущерб себе! – Ты сам довёл меня до этого! По-другому ты не понимал! – Токсичный манипулятор! – Эгоистичный ребёнок! Кто из них неаккуратно дёрнулся первым, понять они не успели – но ёлка накренилась и полетела вниз прямо между ними. Звякнули об пол соскочившие украшения, гулко застучали пластиковые шарики; царапая лица и руки, горе-декораторы подхватили её в последний момент. Дверь кухни растворилась, на шум выглянул Китай. С любопытством оценил обстановку. – О-о-о, кто-то без ужина сегодня, – заключил он. Нарушители спокойствия разом подняли на него глаза и дружно послали к чёрту, рывком возвратив ёлку на место. И принялись собирать раскатившиеся игрушки – благо, ничего не разбилось. На лестнице возникли две нагруженные коробками фигуры: Италия маршировал впереди, глядя поверх своей ноши, чтобы не оступиться; обмотанный мишурой Канада следовал за ним. На втором этаже они, судя по всему, закончили и теперь намеревались взяться за гостиную. – О-ой, какие вы молодцы! – просиял Италия, увидев наряженную ёлку. Правда, тут же осёкся, разглядев её в деталях. Оформители постарались на славу, но каждый в своей манере, поэтому сторона Англии изящно переливалась золотистым и серебряным, а сторона Америки кричаще мимикрировала под его флаг. Похоже, они тоже заметили это только сейчас. – Дизайн такой вышел... – подбирая слова, начал Италия. – ...дурацкий, – проворчал Англия, – потому что кое-кто всё решил делать по-своему, вообще меня не спросив. – Напомни, в каком пункте моей Конституции сказано, что я должен тебя спрашивать? – язвительно уточнил Америка. – О нет! Кажется, я совсем забыл его туда включить! Только не плачь, ладно? – Америка, – с укоризной одёрнул его Канада, а Италия покачал головой: – Ну ты что! Замечательно же вышло. И быстро так. Мы, вон, только половину успели. – А мы почти всё, – пропел Франция, высунувшись из кухни. Через приоткрытую дверь в комнату тут же просочился умопомрачительный аромат, разобрать который на составляющие оказалось трудно. Одно было ясно точно: троица времени даром не теряла. В прихожей звякнул замок; шуршание сапог по ковру и хлопки по одежде дали понять, что отважные первопроходцы вернулись из снежных полей заднего двора. С учетом, что ничего не взорвалось, можно было считать, что с победой. Оба были красные от мороза и продуктивной работы, оба удовлетворённо улыбались самыми краешками губ – видимо, чтобы не заметил напарник. Пройдя в комнату, Германия тоже оценил ёлку и голодно прислушался к запаху с кухни. Железная выдержка не подвела и сейчас: он лучше всех знал, что за стол они не сядут раньше одиннадцати. Программу вечера он же и составлял. – Так, раз ёлка на месте, – сказал он, – можете складывать под неё подарки. Я надеюсь, все подготовились, как было условлено? Умиротворение мгновенно исчезло с его лица, взгляд его вновь стал организаторски-суровым. Но никто растерянности не выказал. Наоборот, Америка радостно бросился вверх по лестнице, многообещающе выкрикнув что-то про «кое-что особенное для кое-кого особенного». Остальные, кто не был занят, тоже поспешили к сумкам и рюкзакам. Америка вернулся с ужасающего размера коробкой патриотического раскраса и грохнул ей у самой ёлки, едва не задев нижние игрушки. Он буквально искрил от нетерпения. И ещё посылал почти умоляющие взгляды в сторону кухни, откуда, кроме Франции, так никто больше и не вышел. Канада с непонятной тоской посмотрел на коробку Америки и пристроил рядом свою, поменьше, но украшенную с особым вниманием: обёртка, лента, даже небольшая открыточка – всё было подобрано с чувством. Германия вернулся со строгим презентабельным пакетом, ни на кого не глядя поставил его среди подарков. За ним следом коробку положил Италия и, почему-то очень смутившись, поспешил отойти от ёлки. Япония отлучился только на минутку, чтобы добавить к общей композиции свой элегантный штрих. Последними к праздничному алтарю подошли Англия с Францией. Они не сговариваясь появились с противоположных сторон, оба чем-то зловеще обрадованные. Складывалось впечатление, что коробки в их руках были набиты динамитом. Только заметив друг друга, они остановились и синхронно нахмурились. – Что с рожей? – бросил Англия. – Только не говори, что это мне. – Ещё чего! – вскинул голову Франция. – Но ты точно бормотал что-то про «вот этот лягушатник обрадуется»! Признавайся, напихал туда какой-нибудь пакости. – Держи свои фетиши на унижение при себе, будь добр. – Ну так и ты – нежные фантазии о внимании с моей стороны. – В гробу я видал твоё внимание... – Та-а-ак, – вмешался Германия. – Очень интересно. Уж не выяснится ли сейчас, что вы двое обменялись партнёрами, чтобы подсунуть друг другу что-нибудь мерзкое? – Разумеется, нет! – хором воскликнули те. А Германия просто подошёл к ним, быстро взглянул на подписанных адресатов и поочерёдно обоим в глаза – выразительно, устало, как провинившимся детям. Провинившиеся дети молчали. Молчали и все остальные. И тут Германию охватили подозрения. Он медленно повернулся, медленно посмотрел им в лица. – Вы что, – наконец произнёс он, – все обменялись? Кто-то кашлянул в кулак, кто-то отвёл взгляд. А Америка сказал: – Ну а что? Откуда я знаю, что тебе дарить? По-моему, гораздо лучше было выбрать того, кому хочешь сделать подарок. – Но это же буквально противоречит смыслу игры, – схватился за голову Германия. – Вас распределили случайным образом, чтобы вы приготовили подарок вне зависимости от вашего отношения друг к другу. А вы что сделали? – он потёр лоб и добавил: – И кстати, коробок меньше, чем нужно. Где ещё двое? Китай показался в проёме двери и бесстрастно кивнул в сторону России: – Мы специально выбрали друг друга, чтобы не участвовать. Вместо символического хлама мы обменялись рядом соглашений, которые вы сочли бы неприемлемыми. – Ловко, – восхитился Англия. А Германия бессильно обернулся к Японии, ища поддержки. И не находя. – Прошу прощения, – виновато произнёс тот. – Италия-сан – единственный, чьи пристрастия для меня просты и понятны, потому что примитивны и ограничены. Я решил, что это оптимальный вариант. Между прочим, это Италия был инициатором игры. Он не мог не знать, а если знал – почему закрыл глаза на нарушения? Германия развернулся к нему, но не успел даже задать вопрос. – Прости-и, – забормотал тот, смущённый почти до слёз. – Я сначала правда не хотел меняться, я говорил, что так не по правилам. А потом... Я-я просто так хотел, чтобы мне выпал ты! Но мне выпал не ты... И вот. А Канада меня очень просил. И ещё я подумал, а что, если у тебя выпаду я? Вот здорово было бы! Н-но у тебя же не я, да?.. – договорил он, уже совсем сникнув. Германия протяжно выдохнул. Вдохнул. Выдохнул ещё раз. В принципе, этого стоило ожидать. Как раз следование правилам было бы для этой компании чем-то из ряда вон. А так... – Между прочим, откуда ты знаешь, что у нас с Францией были другие получатели? – спросил Англия с подозрением. – Я организатор, – сказал Германия, – мне было видно весь список. – Ну, выходит, ты тоже нарушил правила, – ухмыльнулся тот. – Пусть будет как есть. В конце концов каждый получит то, что ему причитается. На последних словах он одарил Францию самым многозначительным, самым ядовитым взглядом на свете. – О, непременно, – приторно улыбнулся тот в ответ. И оба наконец поставили подарки под ёлку.***
Через час солнце окончательно село, оставив сияющий огоньками домик выполнять роль светила для всей округи. Небо ещё было бледным и сладко-ватным, но с востока его уже подъедала ночь, а снизу драли на лоскуты верхушки тёмных елей. Температура упала значительно, пришлось поднять градус у электрокамина и перелезть в свитера и пушистые носки. Впрочем, это только добавляло атмосферности, никто не жаловался. Пакет мандаринов разлетелся с феноменальной скоростью, комнаты наполнились запахом брошенных шкурок; из колонок играла ABBA. – Так, это, – спросил Италия, спустившись в гостиную, – писать друг другу не будем? – Что? – спросил проходивший мимо Франция. – Замечания по поведению, – бросил Англия из кресла, в котором утопал последние полчаса. На самом деле, утопал он скорее не в кресле, а в бутылке виски, медитативно подтачиваемой незаметно от остальных. Сноровка разведчика давала о себе знать: он прекрасно сумел слиться с пространством и пока не подал голос, никто, наверное, и не догадывался, что он всё это время был там. – Не-ет, – протянул он, приподняв стакан и прищурившись, словно высчитывал содержимое на глаз, – я ещё слишком трезв, чтобы так откровенничать – и уж тем более слушать всякую чушь в свой адрес. – А я тебе и так скажу, без всяких записочек, – Франция как раз подобрался к нему и, перегнувшись через спинку кресла, ловко выхватил стакан из его вялых пальцев. – Дорогой Англия, будь любезен, никогда больше не нажирайся до начала праздника, как свинья. Имей уважение, подожди других. – Дорогой Франция, – развернувшись, процедил тот, – завали-ка… – А-а, – погрозил пальцем тот, – правила. «Никогда больше не». Англия безуспешно попытался отобрать стакан, чуть не полетел вниз и язвительно выплюнул: – Хорошо. Дорогой напыщенный нормандский кретин, никогда больше не маячь у меня перед глазами и не приезжай на общие собрания, пожалей остальных. – Дорогие господа, – окликнул их Китай, курсировавший между кухней и столом, расставляя закуски и посуду, – сделайте над собой усилие и не разводите больше споров на пустом месте. Не западное представительство, а чёрт знает что. – Никогда больше не влезай не в своё дело! – хором крикнули те. – Ну вы забыли главное, – вмешался Италия. – Надо начинать с «я тебя очень люблю»... – К тем, кто врёт, Санта не приходит, – парировал Англия, а вышедший на лестницу Германия сказал: – К тем, кто превращает хорошую игру в балаган – тоже. Хватит паясничать, никаких больше мероприятий. Англия наконец вернул стакан и, довольный восстановленной справедливостью, сполз обратно в кресло. У него осталось ещё полбутылки, и его положение дел вполне устраивало. А вот Франция расстроенно развёл руками: – А что же делать тогда? – Помогай давай со столом, – Китай уже возвращался на кухню. Франция проводил его недовольным взглядом. – Сейчас только... сколько? Часов шесть. Накроем, а дальше? Наверху хлопнула дверь, послышались торопливые шаги. Америка вылетел на лестницу, лавируя на поворотах с ноутбуком в руках. – Смотреть фильм! – крикнул он. – Я всё скачал! – Точно, – обрадовался Италия. – Ещё же фильм собирались. – Ну вот и давайте, – сказал Германия. – Всё заканчивайте, и садимся. К моменту, как приготовления были завершены, Америка успел разобраться с настройками телевизора, подключить к нему компьютер и проверить видео. Техника при всех опасениях работала безукоризненно, и когда компания заняла диван и соседние кресла, он вывел фильм на экран с такой гордостью, будто лично его снял. Хотя, судя по лейблам студий на превью, в некотором смысле так оно и было. Америка вернулся к дивану, но на мгновение замер и шепнул Канаде, чтоб сдвинулся. Садиться рядом с Англией он не стал принципиально. Список причастных закончился, и на мрачном фоне под ещё более мрачную музыку поплыли вступительные титры. Заснеженная чаща раздалась в стороны, пропуская камеру в самую пасть гнездящейся среди сугробов темноты, и, перекрывая бесформенную тень, покачнувшуюся между стволов, перед зрителями застыло название картины. В высшей степени тревожное. Франция нажал на паузу. – Погоди, это хоррор, что ли? – спросил он. Америка непонимающе пожал плечами: – Да, а что? Там про Рождество. – Это неважно, – вмешался Германия. – Задача была какая? Найти тематический фильм, чтобы всем понравилось. – Задача была найти тематический фильм, – парировал тот. – А вам, занудам, по-любому ничё никогда не нравится. Поэтому я просто скачал, что сам захотел. Ответом ему были осуждающие взгляды, а Англия сухо произнёс: – Дорогой Америка, мы тебя все очень любим, но, пожалуйста, никогда больше не выбирай фильмы для совместного просмотра. – Мы уже не играем, – отозвался Америка. – И вообще, нормальный фильм, сборы нереальные. – А, то есть ты всегда фильмы по сборам выбираешь, – уточнил Франция. – Так, всё! – шикнул Америка и нажал на пуск. Фильм действительно оказался тематическим: компания друзей собиралась в отдалённом коттедже, чтобы провести рождество вместе. Начиналось всё легко и непринуждённо, если не считать нескольких странных происшествий, приключившихся с героями по пути. Но кто же станет придавать значение кровавому пятну посреди снежного поля, будто там кого-то задрали, а также словам психованной женщины на автозаправке и загадочным следам, непохожим на известные звериные. Не отменять же всю вечеринку, к тому же уже потратившись на дом и продукты, из-за каких-то не очень понятных событий в округе, верно? Чем дальше развивались события, тем угрюмее становилась картина. И тем громче – Америка. Когда на экране в сумеречной чаще что-то отчётливо скользнуло между стволами, он не выдержал и вцепился в первую попавшуюся руку. Намертво. И ноги к себе подтянул. – Чё-ё-ёрт, знаю я, чем всё это кончится, – протянул он, круглыми от напряжения глазами следя за парнем, вышедшим во двор, чтобы поймать связь, отрубившуюся во всём доме. – Ой дебил, ой дебил… ну куда ты… ну вернись, блин… – Америка, он тебя не слышит, – напомнил Россия, чей рукав, собственно, нещадно расцарапывали. – Это Америка тебя не слышит, – усмехнулся Англия. Страшно ему, судя по всему, не было вообще. Интересно тоже – интерес он проявлял только к бутылке, которая была уже второй по счёту. В полумраке домашнего кинотеатра никто этого всё равно не замечал. Отхлебнув прямо из горла, он попросил Россию: – Глаза ему прикрой на всякий случай. – А ну! – Америка отмахнулся от протянутой ладони и застыл, снова вперившись в экран. Непутёвый парень всё дальше и дальше отходил от спасительного круга света, размахивая телефоном в поисках сети. Камера опустила фокус ему под ноги, куда он сам, конечно, не смотрел. Верно, он стоял прямо среди свежих неопознанных следов. – Блин, блин, ну нет, ну нет! – забормотал Америка. Англия коротко вздохнул и опять обратился к России: – Тогда рот. Сил нет весь фильм это звуковое сопровождение слушать. Но он поздно спохватился: сцена достигла своей кульминации, и под смачный хруст костей и хлюпанье крови Америка разразился таким потоком истерических ругательств, что все даже испугаться забыли. Германия впечатлённо присвистнул, Франция с Италией охнули, а Англия и Китай не сговариваясь пригрозили вымыть ему рот с мылом. – Мне нравится, как ты расставляешь приоритеты, – фыркнул Россия, заметив, что на его плече сомкнулись уже обе руки Америки. – По-моему, бояться тебе стоило бы как раз меня. – Тебе я могу дать по роже, – проворчал тот, не разжимая пальцев, – а вот этой потусторонней хтони не могу. Доказательств, что она не вылезет сейчас из экрана, у нас, кстати, нет. – Доказательств, что я сам не потусторонняя хтонь, у тебя тоже нет. – Заткнись, а. Между тем оставшаяся группка героев, заподозрив неладное, выползла из коттеджа в поисках своего непутёвого дружка. Не дозвавшись его, ребята вооружились фонариками и двинулись в только этого и поджидавшую темноту. Америка заскулил снова. – Какие же они тупые, какие же тупые! Понятно же, что так их всех… Блин, да вернитесь вы назад! Ну что вы все вместе туда полезли, а кто будет спасателей вызывать или… – Словом, фильм называется «Оно рыщет в темноте», и ты предполагал, что герои не попрутся с фонариком в самую чащу, – Англия вскинул брови. – Не-ет, ну куда… – не слушая его, взвыл Америка, бледный пуще самих персонажей. Один как раз отстал от группы и теперь ломился куда-то на подозрительный шум, предполагая, что это были его товарищи. Глупое, глупое, самое глупое на свете решение, и Америка не мог смотреть, как он, спотыкаясь, пробирался через валежник совершенно очевидно прямо к слившейся с зарослями тени, которую в последний момент должны были вывести на экран в луч фонаря… Америка клацнул паузу. – Я-я щас, – слабым голосом произнёс он. – Думаю, чего-то не хватает. – Успокоительных? – спросил Англия. – Мягкой игрушки, – предположил Франция. – Нормального фильма, – бросил Китай. – Снеков, – Америка смерил их всех раздражённым взглядом. – Совсем забыл, а ведь без них вообще не атмосферно. – То есть ты теперь будешь не просто кричать, а делать это с набитым ртом, – вздохнул Англия. Но тот уже покинул комнату и застучал дверцами на кухне. Оставшиеся ждали, никто не начинал разговора, отдыхая и от сомнительного контента на экране, и от нескончаемой болтовни того, кто его выбрал. Через пару минут Америка вернулся с пустыми руками и озадаченным видом. – А где? – спросил он. Канада хлопнул себя по лбу: – Ой… наверное, в машине оставили. Там пакет в кузове ещё был, и напитки тоже. – Теперь мороженое, – обречённо вздохнул Америка. – Ладно, я быстро. Наскоро одевшись, он завозился у двери. С улицы потянуло морозным воздухом, и те, кто сидел ближе к коридору, передёрнули плечами. Однако Америка уходить отчего-то не спешил. – Ребята, – донёсся его голос, – мы же тут одни, да? Что-то мне не очень обстановка нравится. – А что такое? – напрягся Германия. Даже с места встал. Америка сомневался. – Да чё-то... Я когда дверь открыл, там среди деревьев что-то как мелькнуло... ну, не быстро, а вот... вперевалку как бы. Не видно, блин, нихрена, не знаю. – Ну ерунды-то не неси, пожалуйста, – крикнул ему Англия, покосившись на Италию, который заметно занервничал. – Да не несу я! – огрызнулся тот. – Я говорю, снег ещё хрустнул. – Человек? – снова спросил Германия, а Франция снисходительно шепнул: – Не слушай ты его. Сам видел, что с ним творится, когда ужастиков своих насмотрится. Сейчас до машины дойти – для него целое испытание. – Выше, – протянул Америка. Он всё ещё не решался ни вернуться в дом, ни отправиться на стоянку. – Прям... раза в два, думаю. Здесь, ну, злобных лесных духов, часом, не водится? – Я же говорил, – фыркнул Франция, а Англия повысил голос: – Тебя никто не заставляет идти к машине. Если страшно, просто вернись. Дверь только закрой уже, холодно. – Да не страшно мне! – Россия, сходишь с ним? – неожиданно предложил Китай. – Мальчик явно привык решать проблемы в твоей компании, ему будет легче. – Не надо! – возмутился Америка. – Ничего я не... Да ну вас, вообще! Дверь закрылась. Вдалеке пискнула сигнализация. Поколебавшись, Германия сел на место. С лица его всё ещё не сходил след озабоченности, но он явно был склонен верить, что Америка чересчур впечатлился фильмом. Главное, что ему привиделся не человек. Если не человек, значит, точно привиделся. – Пойду, что ли, чаю заварю, – сказал Канада, поднимаясь с дивана. Он полагал, что его отсутствие никто и не заметит, но Франция вдруг перегнулся через подлокотник, на который опирался, и поймал его за рукав. Заискивающе склонив голову к плечу, он промурлыкал: – Мэтти, солнышко, сделаешь мне чашечку? – И мне, будь так добр, – тут же обернулся Англия. Италия подхватил: – Ой, а мне, мне можно? И все остальные молча уставились на него, недостаточно бестактные, чтобы просить вслух, но достаточно настойчивые, чтобы задавить красноречивыми взглядами. Ещё б во время его выступлений на собраниях столько же внимания уделяли… – Забирать придёте сами, – непреклонно заявил Канада и скрылся в коридоре. Наполненный до отметки «max», чайник закипал медленно. В полке не оказалось чашек на всех, пришлось забраться в старый кухонный шкаф и вытащить оттуда что-то, что можно было отнести к посуде, а не к раритету. Канада выстроил в ряд пять одинаковых кружек и разнокалиберный сервиз, извлечённый из запасников. Оставалось решить, кому какую. Или пускай сами решают. Не подерутся же они из-за чашек, правда? Канада огляделся в поисках печенья. Его они точно в дом принесли, он видел, когда разгружал пакеты. Но потом кухню заняли Франция, Китай и Япония, так что, наверное, они куда-нибудь его припрятали, чтобы освободить место. Стоило поискать по ящикам. Разговор в гостиной стал громче. Франция непристойно захихикал, Англия назвал его дураком. Судя по мешанине голосов, разговаривали крест-накрест, общей темы никакой не было. Напряжение успело спасть. Всё-таки умели эти упрямцы ладить, когда хотели. ...сначала Канаде показалось, что ему показалось. Он ещё подумал про развешанные снаружи гирлянды, которыми полдня занимались Германия с Россией. Но на гирляндах было бы больше огней, чем два, да и, насколько он помнил, красных среди них не имелось. Потом, со стороны кухни ничего решили не украшать в принципе. Может, что-то отражалось в окне изнутри? Если это было так, то дела обстояли бы ещё хуже – потому что огни медленно покачнулись и поплыли прочь, а вместе с ними поплыла и громадная костлявая тень, сливавшаяся с деревьями. Встретить такого монстра дома совсем не хотелось. Но снаружи... снаружи этого вообще быть не должно было. Его нигде быть не должно было, это же было не животное, а... Снедаемый нехорошими предчувствиями, Канада бросился в коридор. Его, кажется, окликнули, но он пробормотал в ответ что-то неразборчивое и сам не запомнил, что. Его заботило только одно – Америка. Привидеться им обоим не могло. Расчищенная площадка перед крыльцом сменилась утоптанной, но запорошённой снегом тропинкой к стоянке. Пришлось замедлиться и ступать осторожнее, что никак не вязалось с ритмом бешено колотящегося сердца. Наконец, впереди показались побелённые, блестящие в оконном свете спины машин. И искажённый силуэт, не похожий ни на что знакомое и тошнотворно материальный для игры воображения. Единственное, что Канада разглядел, прежде чем шарахнулся за угол хозяйственной пристройки, были четыре ломанные ноги, державшие тушу вроде лосиной. Что там было с головой, он не увидел – и, честно говоря, не очень-то хотел. Ему хватило пары кровавых фар на месте глаз и очертаний человеческого лица, переходящего в звериный череп, точно драная, криво натянутая маска. Его почти затошнило, но он сполз в снег и заставил себя застыть, примерзая к стене и зажимая рот рукой, чтобы не закричать. Мир вокруг дрожал, как сновиденческое желе. Снег скрипел там, где бродило чудовище, не давая наваждению рассеяться. Канада слабо понимал, что ему делать. Дверь в пристройку была прямо за ним, незапертая, но чтобы пробраться внутрь, надо было свернуть за угол, выйти на свет, дать себя обнаружить. Или следовало бежать назад? Предупредить остальных? Но чем это поможет, если… Неожиданно что-то над его головой треснуло и стукнуло его по затылку. В глазах почти потемнело от ужаса, Канада почувствовал, как теряет сознание вслед за равновесием – и чужая рука поймала его за воротник. Шёпот Америки сработал, словно заклятие, потому что в себя он пришёл уже сидя с другой стороны окна, через которое неизвестно как перебрался. И неизвестно как не наделал при этом шума. Наверное, жесты Америки – прижатый палец к губам, дёрганные кивки на дверь, – тоже слегка его околдовали. Канада беспомощно заморгал, пытаясь собрать себя, мир, сюрреалистический кошмар в кучу. Только когда в глазах его появилась ясность, Америка выпустил его из объятий (а он, оказывается, продолжал держать его за шкирку, то ли чтобы успокоить, то ли чтобы придушить при малейшем звуке). – Что это? – одними губами произнёс Канада. Тот беззвучно ответил ему крепким выражением, дававшим понять, что он сам был в полном замешательстве. Они посидели немного, прислушиваясь. Чудище бродило где-то неподалёку. И вздыхало. Канаду затрясло. – Мэтти, Мэтти, Мэтти, – забормотал Америка, ловя его лицо в ладони. – Смотри на меня. Смотри на меня. Тихо, слышишь? Тихо. – Что это? Чт… что нам делать? – глотая слова, шептал тот. – Откуда… это?.. Что… Ответа не было ни у кого, но Америка явно уже успел свыкнуться с присутствием незваного гостя и соображал пободрее. Как-то же он догадался спрятаться здесь. Встряхнув Канаду за плечи, он твёрдо проговорил: – Щас всё будет хорошо. Слышишь? Дай мне ружьё. – Ка… кое?.. – не понял Канада. – Огнестрельное, блин, – цокнул языком Америка. – Давай, где оно у тебя? Насущный вопрос привёл Канаду в чувства, и он растерянно замотал головой. – У меня… н-нет. – Конечно, есть. – Откуда? – У всех есть ружьё, у тебя тем более! – Но правда!.. – Слушай, чувак, – нахмурился Америка, – я не Англия, в угол тебя не поставлю, и у нас там снаружи бродит какой-то крип, поэтому... Они снова, не сговариваясь, замолкли. Потому что замолк и зверь, должно быть, прислушиваясь. От всепроникающей тишины заложило уши. И когда ледяная корка вновь затрещала под неспешными шагами, звук показался взрывом фейерверка. Бледный, как заоконный свет, Канада замахал рукой куда-то Америке за спину, в направлении заставленного ящиками угла. Было у него ружьё. Америка старался сделать всё тихо и быстро. Но руки его подрагивали, крышка ящика хлопнула громче, чем нужно, а патроны несколько раз звякнули об пол, выскользнув из пальцев. Да и было их, честно говоря, не так уж много – оставалось надеяться, что очков здоровья у твари имелось меньше. – У т-тебя… план-то есть? – спросил Канада, наблюдая за ним со смесью истерического ужаса и тусклой-тусклой надежды. Америка вскинул ружьё, примеряясь. – Разумеется. Надо только выманить эту глыбу голодного мяса подальше – и я её уложу. Вот увидишь, делов-то… И глыба голодного мяса шатко вплыла в квадрат света, падавший на пол перед ними. Замирать было поздно, и всё-таки они окаменели, разглядывая раскидистую тень, покачивавшуюся, точно странное зооморфное дерево. Тень подалась назад и медленно, грациозно подняла переднюю лапу. На стекло легла одна ладонь. Потом вторая. Пальцы развернулись, как лепестки причудливых цветов. Гость тоскливо протяжно вздохнул.***
– Что-то долго их обоих нет, – только и успел заметить Франция, прежде чем воздух разорвали грохочущие выстрелы. Италия вскрикнул. Англия от неожиданности чуть не уронил чашку, расплескав чай по ковру. И досадливо выругался: коньяка там было подмешано один к одному, если не больше. Остальные бросились кто к окну, кто на улицу. – Ничего не видно, – сообщил Китай, нагоняя тех, кто толпился в коридоре. Пальба стихла, и больше за ней ничего не последовало: ни криков, ни суеты. Неприятная была тишина. – Петарды они там подорвали, что ли? – процедил сквозь зубы Германия, в полумраке возясь с дверью. – Да не похоже это на петарды, – вздохнул Франция. И они наконец высыпали во двор. Снаружи было пусто. Свежие следы и впрямь уводили к стоянке, так что компания почти бегом устремилась туда, не вполне уверенная, окликать ли товарищей. Тропинка кончилась, они свернули за угол, готовясь к чему угодно... ...и застыли, отброшенные назад сюрреалистической картиной. Канада полулежал на земле, видимо, оглушённый стрельбой; Америка стоял впереди, закрывая его собой, всё ещё с ружьём наизготовку. Перед ними, буквально в нескольких метрах, утопленная в сугробе возвышалась туша. Никак иначе это назвать было нельзя: облепленная голой плотью костяная конструкция напоминала кадавра, сбежавшего из лавки мясника. Позвонки выдавались вверх плавником гигантской рыбы, но ноги́ (или лапы?) у чудовища было четыре, и оканчивались они лишёнными кожи человеческими ладонями. Голова закопалась в снег, когда существо упало, и всё же взгляд мгновенно цеплялся за громадные ветвистые рога. Словом, зрелище было не из аппетитных. Однако когда компания устремилась ближе, наперебой сыпля вопросами и восклицаниями, Америка обернулся и по-геройски закинул ружьё на плечо, встретив их самодовольной ухмылкой. – А вот, ужин нам настрелял, – сказал он, смахнув волосы со лба. – Кто-нибудь захватил соус под барбекю? Канада с трудом поднялся, отряхиваясь и всё ещё с опаской косясь на зверя. Тело больше не шевелилось. Должно быть, им действительно повезло встретить не разъярённого духа, а… что-то. Что-то материальное. Что-то, что можно остановить пулей. Яснее, впрочем, это ситуацию не делало. Англия поравнялся с ними первым. Остановившись рядом с Америкой, он глянул на ружьё и устало выдохнул: – Вот я даже спрашивать не буду. Тем временем Китай обогнул их и торопливо приблизился к существу, на ходу вытаскивая шприцы, колбы и портативные измерительные приборы. Расчистив себе место, он занялся методичным сбором материла и мгновенным анализом всего, что можно было мгновенно проанализировать. Америка не удержался и с любопытством подобрался к нему. Количество карманной аппаратуры привело его одновременно в восторг и замешательство. Он нагнулся, бесцеремонно разглядывая девайсы, и наконец спросил: – А ты… всегда вот это вот с собой таскаешь? Китай язвительно отозвался через плечо: – Нет, только по праздникам. – В рабочие дни у него целая полевая лаборатория, – хмыкнул Англия. – Такие умные все, – тот наконец выпрямился и застучал по экрану смартфона, что-то сверяя с показателями на приборах. – Вот что б вы делали без моей полевой лаборатории – сейчас скажу вам, кто это и откуда. Ну да… – он поднял взгляд, остановил его на Германии, выбрав его командирской фигурой, и рапортовал: – Во-первых, оно действительно мертво. Можете не паниковать. Во-вторых, это побочный объект SCP-354. Состав внешних тканей на 94% совпадает с составом жидкости Алого озера. Новость подействовала ободряюще. Всё стало просто и понятно: никакой это не призрак и даже не сказочный монстр. Объект с номером, прописанными условиями содержания, известными свойствами и изученными повадками. Ещё и мёртвый. Оставалось решить, что с ним делать, и в целом угрозу можно было считать устранённой. Но тут Канада подал голос, напротив, встревоженный куда сильнее. – Погодите, – проговорил он, – но ведь у озера кордон. Участок сдерживания. Целая стена, вооружённая охрана. Если мы смогли разобраться с этим существом выстрелом в упор, они уж точно не могли его просто пропустить. Чем дольше он говорил, тем заметнее нервничал. Германия, нахмурившись, повернулся к нему. – Ты думаешь, там что-то случилось? – Может быть, – пробормотал Канада. – Тварь была мелкая, такая бы ни за что не прорвалась. Если только… Если только из озера не вылезло что-то похуже, что отвлекло на себя все силы. Тогда почему не было сигнала тревоги? Они же на связи, Канада узнал бы первым, Германия тоже получил бы вызов – но все каналы молчали. Ни отчётов о нарушениях, ни криков о помощи. Это настораживало больше всего. Не тратя времени на размышления, Канада набрал базу сам. Остальные с напряжением следили за выражением его лица. Тревога сменилась на нём мольбой, затем безнадёгой и наконец – после бесплодных попыток связаться по запасным номерам, – ощутимой болью. – Не отвечают, – объявил Канада, будто это требовало объяснений. И тогда страшная мысль передалась всем. Не отвечают. Не отвечают.***
На самом деле, никого печальная правда не удивила: за долгую дорогу, и особенно после двадцатого по счёту непринятого звонка, каждый успел нарисовать в воображении именно то, что в конечном счёте встретило их по приезде. Сдерживающая стена была пробита в нескольких местах, многочисленные неразборчивые следы уводили в лес, в окнах корпуса мертвенно горел белёсый свет, и все, кто мог дать ответы, или валялись растерзанными, или где-то прятались. – Разделимся, – сказал Германия, выбравшись из машины. Америка догнал его и с неудовольствием заметил: – Ну уж нет! Буквально так начинается вся крипота в хоррорах. Я вам зачем фильм ставил? – Разделимся, – согласился Китай. – Кто-то должен добраться до командного пункта и разобраться, что здесь происходит. Заодно отправить сигнал тревоги, если придётся. Полагаю, придётся. Ещё: в здании могут быть выжившие. Нужно будет обеспечить им безопасность и расспросить. Лично я хочу посмотреть на объект. Возможно, наведаться в лабораторию. Если проблема в поведении самого озера, там могут быть зацепки. – Хорошо, – кивнул Германия и оглянулся. Франция с Канадой поддерживали Англию под руки, хотя тот и утверждал, что совершенно трезв и нечего с ним так носиться. Россия, Италия и Япония смотрели по сторонам с очень разными эмоциями. – Мы пойдём поищем командный пункт, – сказал Франция. – Англию сейчас лучше ни во что серьёзное не впутывать. – Я абсолютно в порядке, слышишь, кретин?! – огрызнулся тот и вырвал руку. – Я поищу командный пункт, – заявил он, обратившись к Германии. – Я, как минимум, знаю, где он – вон, окна светятся, третий этаж. Этого займи чем-нибудь общественно полезным или изолируй. Он не стал дожидаться возражений и уверенно направился к корпусу. Германия кивнул остальным: – Надо экипироваться и прочесать здание. Будьте начеку, постарайтесь не шуметь и как можно быстрее обзавестись оружием. У самого-то, конечно, обнаружился пистолет. Махнув своей группе, он зашагал ко входу. За ним потянулись остальные, кроме Канады, которого тоже в первую очередь волновало озеро. Америка двинулся было следом, но Китай поймал его за отворот куртки и категорично заявил: – А ты идёшь со мной. Мне понадобятся рабочие руки. – Блин, Россию попроси, – возмутился тот. – У меня официальный выходной, – сказал Россия. – У всех официальный выходной! – Отставить разговорчики, – осадил их Китай и двинулся к воде. Вода – это, конечно, было весьма условное понятие. Озеро носило своё название из-за цвета, но кроме него с кровью его роднила консистенция. Счастье, что характерного запаха оно не имело, зато всем остальным вызывало очень стойкие ассоциации. Береговой линии как таковой не было: бурая земля плавно вмешивалась в жидкость, жидкость плавно густела ближе ко дну, вязкая грязь плавно перетекала в отражения. В обрамлении белых стен и белого снега, подсвеченное прожекторами, озеро смотрелось впечатляюще. Китай погрузился в месиво по щиколотку и принялся что-то замерять. Приборы тихонько гудели и чирикали в его руках, а больше тишину не нарушал ни единый звук. Никакого плеска волн о берег, никакого шелеста ветра. Если твари и бродили где-то поблизости, делали они это бесшумно. – Слушай, – в какой-то момент сказал Америка, устав ждать распоряжений. Всё интересное должно было, по его представлениям, происходить в корпусе. Там были ответы на все вопросы, там были следы прошедшей битвы и, возможно, зачатки грядущей. Не у стоячей воды безмолвного озера. Что Китай вообще надеялся обнаружить в своих образцах? – Долго ещё будешь возиться? Я имею в виду, мы-то тебе нафига? Если тебе просто страшно было одному тут торчать, так бы и сказал. Китай пробежался глазами по строчкам данных и бросил, не отрываясь: – Не расслабляйся, сейчас в воду полезешь. – Чего? – опешил тот. – У нас вроде рождественский эпизод, а не пляжный. – Наблюдается некоторая... – Китай помедлил, сверяя показатели, – аномальная активность. Поскольку времени на гипотезы нет, будем пробовать и ошибаться. Первый опыт – спровоцировать объект на ответную реакцию. Вперёд. Канада подступил к нему, заглядывая в экран через плечо. – Я бы не стал... – начал он робко, а Америка подхватил: – Я бы тоже! Китай выдохнул сквозь зубы и повысил голос: – Россия, будь добр, брось его наконец в воду. Мне некогда ждать, пока он вспомнит о субординации. Просить дважды не пришлось – вот уж кто помнил о субординации. Или просто был рад выполнять подобные приказы. Ловко увернувшись от чужих рук, Америка сам вбежал в топкую жидкость. – Нормально же общались, а! – буркнул он и, взглянув на простиравшееся впереди пространство, нехотя побрёл глубже. Ноги вязли, но не замерзали. Вода оказалась неприятно тёплой, и когда пропитавшиеся джинсы липли к коже, Америку передёргивало от отвращения. Погрузившись по бёдра, он остановился. Озеро не отвечало. Поверхность продолжала гладко блестеть в искусственном свете, волны пускал только он сам. Америка обернулся. – Нет здесь ничего! – крикнул он. – Мокро и мерзко. Можно я уже пойду? – Глубже, – непреклонно отозвался Китай. – Пускай Россия лезет! В мороз в проруби купаться – это его приколы! – Любопытный факт: в случае неповиновения по классу D разрешено открывать огонь. Делай своё дело. Но идти дальше не пришлось. Вода вдруг пошла тонкой корочкой, больше напоминавшей кровяную, чем ледяную. Америка растерянно завертел головой, попытался отступить, чуть не плюхнулся целиком. С трудом найдя точку опоры на зыбком дне, он замер, неотрывно глядя на формирующуюся перед ним конструкцию. Глянцевая и скользкая, она продолжала истекать его искажёнными отражениями – пока не превратилась в единое, твёрдое и материальное. На Америку уставилась его точная копия. Алая с головы до ног. Прежде чем он успел сообразить, что к чему, озёрный голем пришёл в движение. Вцепившись Америке в ворот куртки, он с неожиданной силой дёрнул его вниз, под воду. Но не дожал, выпустил из рук, получив удар под дых, и позволил отскочить. Правда, это его не дезориентировало, и он снова кинулся на жертву, только что не скалясь и не рыча. Америка увернулся, продолжая пятиться к берегу. И он успел бы добраться до твёрдой земли, если бы вода для твари не была родной стихией. Броски давались ей легче, металась она с куда большей манёвренностью, и в конечном счёте умудрилась сцапать противника за грудки. Оба потеряли равновесие, заскользив в грязи, но в последний миг Америка оторвал чудовище от себя и вышвырнул из озера. Целиться он даже не пытался, поэтому снаряд угодил прямо под ноги Канаде с Китаем, окатив обоих волной. Те пришли в себя быстро и так же быстро шарахнулись в стороны. Как раз вовремя: тварь тоже оправилась от удара. Однако с атакой помедлила, отчего-то вскинула голову и вдруг отшатнулась. Если бы она могла издавать звуки, она, наверное, шипела бы. Смотрела она на Россию. Стоило тому сделать шаг в её направлении, она отступила ещё дальше. А потом сорвалась с места и устремилась к корпусу. Гонимая бессознательным страхом, она удивительно живо вскарабкалась по выступам на третий этаж и скрылась в окне. Только тогда Америка заковылял к остальным. – Ты в порядке? – спросил Канада, подавшись ему навстречу. Тот выставил большой палец вверх. Хотя, конечно, куртка его была разодрана, а ноги слегка подрагивали. Китай встретил его недовольным взглядом: посмотри, что наделал, герой. – Да не криви физию, – бросил Америка, втайне довольный тем, что и чистенькому халатику успело достаться. – Красный – цвет удачи или как там у тебя? Тот только глаза закатил, но кривиться и правда перестал: у него теперь было с чем работать. – Всё ясно, – сказал он вскоре, покончив с анализом. – Это лёд. Ну, если упрощать. Озеро самопроизвольно кристаллизуется, наделяя свои ожившие фрагменты чем-то вроде примитивной моторики. – Да уж, примитивной! – Америка ощупывал поцарапанное плечо. – Чуть на праздничный салат меня не пустило. – Тем не менее, у них нет разума, только механические рефлексы. Наплодить таких скульптур оно, видимо, может достатком, вот с ними и не справились. Непонятно только, почему объект повёл себя так именно теперь. – Подарочек всему штабу на Рождество, – предположил Америка, а Канада грустно вздохнул: – Дождалось, пока охрана ослабнет. Преддверие праздника было лучшим моментом для нападения. Давно уже известно, что озеро мыслит и учится. Сколько ни укрепляй систему, очередной сбой – это вопрос времени. – Пускай научится лепить что-нибудь посимпатичнее, – Америка демонстративно поёжился. – Стрёмный же вышел доппельгангер. – А мне понравился, – сказал Россия, мечтательно улыбаясь. – Хочу себе такого же. Америка кивнул в сторону корпуса и ехидно хмыкнул: – Ну, пойди этого вылови. Всё равно далеко не ушёл, вон, на третий этаж… Тут он запнулся, весёлость мигом сошла с его лица. – Третий этаж! – воскликнул он, холодея. – Там же командный пункт! Англия!..***
Найти комнату управления не составило труда – Англия действительно знал, куда идти, поскольку неоднократно бывал здесь с проверками. По пути он окончательно убедился, что дело дрянь. В большей части помещений творился хаос, следы борьбы говорили о переменном успехе. Тел хватало и вражеских, и дружеских. Но почему не успели вызвать подкрепление? Ответ на этот вопрос Англия обнаружил в искомом помещении. То ли роковая случайность, то ли поумневшее озеро, но что-то заставило тварей превратить это место в руины и, по-видимому, оборвать связь. Если атака была массовая и неожиданная, да ещё и такая спланированная, тем, кто выжил, стало банально не до налаживания коммуникации. К счастью, теперь кабинет пустовал. Англия решил судьбу не испытывать и дождаться остальных там. Ситуация прояснилась, со штабом он связался сам, а покончив с кратким отчётом, пристроился на полу у стены. Ну и праздничек у них вышел, конечно... Он запоздало подумал, что, может, всё-таки зря отправился сюда один. В тишине и бездействии голова начинала постепенно наполняться мыслями. Мысли ему не нравились. Потому он полез за пазуху и с насмешкой над самим собой вытащил припасённую фляжку. Если быть совсем честным, это Рождество, в итоге, ничем не отличалось от прочих. Разве что своё одиночество он заливал в компании. А ведь думалось, что, будь Америка рядом, ему бы полегчало. Как же! Оказывается, им ещё надо было расставить все-все точки над всеми-всеми «i». С этим... возникали проблемы. Фляжка пустела быстро, хандра отступала медленно. Её должен был вытеснить буйный задор, но почему-то вытесняла мутная вата. Волшебство не срабатывало – как и последние три сотни лет. Им надо было поговорить. Но чёрт возьми, кто бы знал, что языковой барьер отделял их друг от друга и без всяких лексико-грамматических нюансов! Как докричишься до того, кто не слышит, когда сам не можешь издать ни звука? Механический замок на двери зажужжал. Зажужжал ещё раз. Англия поднял плывущий взгляд, пытаясь понять, откуда доносился шум. Входов в помещение было два, и через один, с вывороченной створкой, он сюда проник. А вот второй был завален перевёрнутым столом и обломками кресел. В него-то и ломились. – Кто здесь? – спросил Англия поднимаясь. Снаружи не ответили, сигнал блокировки звякать перестал, а вот силуэт, скрадываемый полупрозрачным стеклом, никуда не ушёл. При ближайшем рассмотрении Англия угадал в нём знакомые черты. – Америка? Ты там один, что ли? – пробормотал он, щурясь. Силуэт продолжал молчать, но Англию это не смутило. – М, тоже мне не доверяешь. Проверять пришёл, как я здесь. Прекрасно я здесь. Лучше себя в жизни не чувствовал! Он надломленно рассмеялся и, пошатнувшись, ухватился за край столешницы, чтобы подняться. – Молчишь, да? Не разговариваешь со мной? – продолжил он. – Было, проходили. Замечательно, что ты... з-заткнулся хоть на минуту. Тень за дверью постучала в стекло. Англия цокнул языком: – Нет, знаешь, хрена с два я тебе открою. Хрена с два я т-тебе... открою, пока ты меня... не выслушаешь наконец! Стой там и слушай, понял? – он нетвёрдой рукой потёр лоб, проморгался. Глаза были на мокром месте. Проклятье, это опять начинало с ним происходить. Все пьянели, как нормальные люди, а он – как размазня какая-то. Ну ничего, он успеет. – Ты такой дурак, Америка, – выдавил он сквозь ком в горле. – Ты просто... п-придурок. Разве... не видишь, что ты со мной сделал, а? Думаешь, я был тебе врагом? Зла тебе желал, да? Сочинил себе Англию-тирана, Англию-демона, к-который... тебя запереть в чулане хочет и-или что ты там... Вопреки угрозе не впускать, он рассеянно начал разгребать завал. Тень нетерпеливо заскребла по косяку. – Да щ-щас, – пробормотал Англия, оттаскивая на себя стол. – Вот опять. Ты только о себе думаешь. Только... что я тебе больно сделал. А сам? Сам ты меня во что превратил?! Колония, а! Будь ты... п-просто чёртовой колонией, мне плевать было бы! Но ты... Он наконец отшвырнул мешавшее кресло и остановился, занеся руку над кнопкой пропуска. Однако и теперь не спешил. Усилившийся скрежет снаружи его явно не волновал. Ткнувшись головой в стекло он выдохнул, с трудом контролируя подступающие слёзы: – Я просто не знаю как с тобой быть. Я не знаю, не знаю как... ты мне скажи. На лестнице за вторым проёмом послышались торопливые шаги. Он бы их даже не услышал, если бы следом комнату не огласил резкий оклик: – Англия! Отойди оттуда! – Америка?.. – растерянно выдохнул тот, оборачиваясь. И в следующий миг обнаружил себя уже на полу, сбитым с ног и прижатым книзу. Через плечо – Америки, – он успел заметить, как дверь вылетела из проёма, точно смятая пушечным выстрелом. То, что выскочило следом... Америка с разворота бросился на антропоморфную тень, отшвырнул её прочь, но не угомонил. Ничего не понимающий, Англия следил за тем, как два одинаковых силуэта пытались совладать друг с другом, ударяясь о стены в ломаном подобии танца. И тут к ним присоединился третий. Тот, кто казался Америкой чуть больше, крикнул: – Мэтти, помоги ему! А затем со всей силы толкнул противника с лестницы. Они проскользили пролёт, Америка оказался сверху и отделался парой ушибов. Но и твари, похоже, хорошего пинка было недостаточно. Она легко сбросила его с себя, так что Америке пришлось ловить равновесие на ступенях. Сбежав на платформу этажа, он повысил голос, привлекая внимание существа, чтобы не дать вернуться к оставленной жертве: – Эй, уродец! Чё весь красный, а? Совок покусал?! Неизвестно, обиделась ли тварь или просто среагировала на звук, но своего Америка добился. И рванул по коридору. На его счастье, дорога вела на оружейный склад, и нескольких секунд ему хватило, чтобы наугад выхватить винтовку и с размаху ударить вбежавшего следом монстра прикладом. Ещё пары секунд хватило, чтобы проверить заряд – но наличие патронов его не спасло, потому что чудище быстро оклемалось и сшибло его на пол. Они сцепились в клубок, тщетно пытаясь перехватить инициативу – силы их были равны. А потом у чудовища обнаружились когти. Америка едва успевал уворачиваться от заострённых наростов, которыми его агрессивная копия орудовала не хуже, чем дикий зверь. Несколько царапин легло аккурат поверх его бровей, едва не задев глаза. Игра становилась всё опаснее: если кровь зальёт лицо и он потеряет зрение хоть на миг – он потеряет его навсегда. Америка со всей силы пнул тварь в живот и тут же откатился вбок. Рука нашарила винтовку, он вскочил и полоснул монстра по коленям, сбив обратно себе под ноги. Наступив ему на грудь и вдавив, чтобы усмирить, он нацелился в голову. – Попался, чёртов комми, – шикнул он с кривой усмешкой. И тварь сомкнулась вокруг его ноги венериной мухоловкой. Потеряв устойчивость, Америка грохнулся на спину и чудом уберёг затылок. Только радоваться было нечему: кошмарный двойник оказался прямо над ним и размахнулся. Когтистая ладонь завораживающе раскрылась. Кровавый блеск влажно скользнул по лезвиям. Со смачным хрустом монстр повалился в сторону. Америке это запомнилось кадром из комикса: звуки исчезли, исчезла хаотичная динамика, из которой был скомкан их бой. Всё зафиксировалось, как на скриншоте. Он, лежащий на полу; распластавшаяся рядом тварь. Канада. Глаза – круглые, полные какой-то нечитаемой мысли. Руки – вскинутые в решительном, неотвратимом жесте. В руках – монтировка. А затем всё пришло в движение. Канада отбил вялую попытку атаковать и упал на колени, зажав ими монстра поперёк груди. Он сыпал и сыпал ударами, постепенно переходя на размеренный ритм. Америка успел отползти, подняться, прийти в себя – и всё это под гулкий звон и шумное дыхание. Наконец тело затихло. Вернее, Америка был почти уверен, что затихло оно куда раньше, чем Канада остановился. Кровяная субстанция вязко стекала по монтировке; пол, где должна была находиться голова существа, превратился в маленькое алое озерцо. Канада тяжело дышал, всё ещё не опуская оружия. Пауза затягивалась. Америка нерешительно окликнул его, и только тогда он повернул голову – позволив рассмотреть забрызганное лицо. – Всю жизнь... – прошептал он между выдохами, – я мечтал об этом... Америка оглядел труп своего изуродованного до неузнаваемости клона. – О ч... о чём?.. – через силу выдавил он. И непроизвольно шарахнулся, едва Канада вскочил на ноги. – О том, чтобы хоть раз помочь тебе! – запальчиво проговорил тот. Окровавленные очки его блестели, подсвечивая сияющие от несмелого восторга глаза. – Это ведь... ты всегда геройствуешь, берёшь на себя самые опасные миссии, защищаешь нас всех. А я... простой лаборант, координатор на полставки – и то Англия в основном управляет от моего имени. – Так он всё-таки да?! – возмутился Америка. – Вот же сволочь! Надо было дать этой штуке его доесть! Канада как-то заторможенно глянул на «эту штуку», наконец отбросил лом, будто только сейчас заметил, что до сих пор держал его в руках. И так же рассеянно протёр очки краем рубашки. – Ты такой сильный, – сказал он очень серьёзно. – Я понимаю, что мне таким не стать. И я восхищаюсь тем, как тебе хватает духу и сноровки лезть во всякие такие дела. – Вау, – смутился Америка, – ты первый, кто признал мои заслуги. – Нет, иногда ты, конечно, перегибаешь палку, но... Всё равно, то, что ты делаешь – это невероятно. И вот... опять мне помогаешь, хотя проблемы с озером никого из вас не касаются, – Канада слабо, тепло улыбнулся. – Спасибо. И... я рад, что наконец смог отплатить тебе тем же. – Да уж... – Америка последний раз взглянул на тело и передёрнул плечами. – Если сможешь повторить так ещё пару десятков раз, думаю, мы быстро здесь всё зачистим. Он хмыкнул, но Канада вдруг помрачнел и обессиленно привалился спиной к стене. Лицо его исказилось отчаяньем, и он закрыл глаза руками, издав вымученный звук. Америка встревоженно потянулся к нему. – Да я... просто не знаю, что делать, – простонал тот в ответ. – Шутки шутками, но даже вызвав подкрепление, которое неизвнстно когда прибудет, мы не сможем извести всех тварей, которые успели сбежать. И потом, мы даже не знаем, сколько их ещё на базе. Сколько нужно людей. На что они способны в этот раз. Я... я просто... – Чш-ш-ш, – Америка прижал его к себе, обняв за плечи. – Чилл, вещи случаются. Мы со всем разберёмся, обещаю. Подумаешь, разбежавшийся мясной зоопарк! Пустим их всех на рождественские стейки! – он ободрительно хихикнул, но тут же и сам сник. Вообще-то, Канада был прав: никто не мог сказать, сколько и каких тварей в этот раз наплодила агрессивная жижа. И как далеко они успели уйти непроходимыми лесными тропами. В конце концов он вздохнул: – Да, было бы куда проще, имей мы шнягу какую-нибудь, чтобы их собрать вместе. Типа как, знаешь, дудочка крысолова. Может, приманку им повесим? Думаешь, Россия достаточно калорийный? Канада промолчал. Однако перестал нервно дрожать и словно о чём-то задумался. Хотя по комку в объятиях, уткнувшемуся Америке в грудь, было сложно сказать, что он там переживал. – Вообще... – неуверенно вдруг выдохнул он, – есть одна «шняга». Америка удивлённо отстранил его от себя, продолжая держать за оба плеча. Поправив очки, Канада пояснил: – Мы работали над альтернативами... Совет же настроен на уничтожение озера. Но, пока это невозможно, мы искали, как его сдержать. Изучив его природу, мы... к-короче, мы установили, что у порождённых им существ действительно есть общие повадки. – И?! – поторопил Америка. – И, – сказал Канада, – мы создали манок. Что-то вроде. Оно может их приманить. – Что ж ты молчал?! – чуть не задохнулся от волнения тот. – Тащи немедленно! Так мы их одним махом... Но Канада сам перехватил его руки в попытке вразумить. – Это тестовый образец, он недоработан и... Мы хотели создать как бы постоянный маяк, притягивающий их обратно к центру озера. Проблема в том, что на звук твари и правда идут, но не останавливаются, пока не уничтожают его источник. Поэтому... понимаешь... Америка замотал головой: – Ерунда. Сейчас нам только он и нужен. Если у тебя есть хотя бы один рабочий экземпляр... Но договорить он не успел: в глубине коридора, отделённого от них стеклянной дверью, что-то послышалось. Шаги. Осторожные, почти крадущиеся. Тусклый свет перекрыла расплывчатая фигура. – Чёрт! На пол! – скомандовал Америка, дёрнув Канаду вниз, а сам торопливо подобрал винтовку. Зафиксировав цель взглядом, он вскинул ствол и вжал спусковой крючок. Стекло взорвалось, на мгновение ослепило и его, и противника. А затем снаружи послышался знакомый голос. Взбешённый до крайности. – Америка, мать твою! Ты всегда сначала стреляешь, потом смотришь, куда?! – Германия? – тот чуть опустил прицел, но стойку не сменил. Пыль осела, и в раскрошенном проёме действительно показался Германия. Должно быть, ведомый армейскими рефлексами, он успел метнуться в сторону и теперь раздражённо отряхивался, оглядывая себя. Кажется, выстрелы его не задели. – Огонь по своим – это у тебя фишка такая? – процедил он, послав яростный взгляд через весь коридор. – Сорри, – хихикнул Америка. – Всё никак не привыкну, что ты «свой». Германия осторожно перешагнул через обломки стекла и приблизился к ним, продолжая сверлить Америку глазами. Однако впечатляющий внешний вид Канады и зверски растерзанный труп в уголке отвлекли его от гневной тирады. – А вы тут времени зря не теряли, – озадаченно пробормотал он. – Мы нашли выживших, Италия с Японией занимаются оборудованием безопасной зоны. По дороге тоже избавились от парочки тварей. Проблема в том, что их, похоже, в разы больше. – Об этом! – возбуждённо воскликнул Америка. – У нас есть план! – Нет, – безапелляционно отрезал Германия. Он переключил своё внимание на арсенал склада и теперь явно прикидывал, что из этого может пригодиться. Жалел, наверное, что танков на базе не держали. Америку его ответ не устроил. – Это план Канады, – заметил он, рассчитывая на вес аргумента. И был абсолютно прав. Сомнение легло морщинкой между бровей Германии: согласие явно давалось ему нелегко. С другой стороны, это была одна из тех войн, на которой им не помешали бы хоть какие-нибудь средства. А уж если идея и правда была Канады... Он обречённо вздохнул: – Ну хорошо, слушаю. Америка предвкушающе хлопнул кулаком по ладони и объявил: – Значит так: во-первых – героем буду я...***
Америка знал, что бежать придётся быстро. В идеале – со скоростью легкового автомобиля. Но для начала её разовьёт пикап, в кузове которого он стоял с вытянутой вверх рукой, сжимавшей то, что Канада окрестил манком. А вот потом он должен будет выдать хороший спринт с переходом в заплыв, потому что подводить машину к озеру было нельзя, если они не хотели забуксовать и быть погребёнными под выходцами из местного супа. Впрочем, в своих силах Америка не сомневался. – Дорога расчищена, – сообщил Германия. Он сомневался в его силах больше всех. И поэтому целил из-за его спины, чтобы в случае необходимости поливать огнём тех, кто подберётся ближе положенного. Сказать наверняка, кого призовёт чудо-устройство, не мог никто. – Уверен, что готов? Как себя чувствуешь? Америка поёжился. – Знаешь, приятель, как-то вот неуютно под прицелом твоей винтовки. Он услышал отчётливый смешок. И щелчок затвора. Германию явно пробило на полуухмылку, и он весело бросил: – Постараюсь не забыть, что ты «свой». Манок был похож на небольшой передатчик: всего пара кнопок и динамик. Основная проблема была не в том, чтобы разобраться в управлении, а в том, чтобы не включить его раньше сигнала. И вот, Канада подал сигнал. Америка щёлкнул тумблером – и ничего не произошло. Никакого тревожного воя сирены, или вибрации в руке, или дикого, леденящего вопля, или радиопомех. Только индикатор вспыхнул голубым, давая понять, что процесс всё-таки запущен. Но Америка всё равно обернулся к кабине. – Оно точно работает? Канада высунулся из окна. – А ты чего ждал? Это ультразвук, людям не слышно. Не отвлекайся лучше: мы не знаем, как скоро появятся первые объекты. Вопреки сомнениям Америки, они не заставили себя ждать. Сначала вдалеке послышался только хруст зарослей, зато сразу с нескольких сторон. Ломаные силуэты замаячили среди деревьев, молчаливые и удивительно целеустремлённые. Пути в обход бурелома они не выбирали принципиально – наверное, звук их и правда гипнотизировал до одури. Одна бесформенная туша буквально вывалилась на дорогу и тут же ощетинилась десятком паучьих лап, словно вздыбила шерсть. – Газ! – крикнул Америка. И машина сорвалась с места. Очень вовремя: из чащи полезли твари попроворнее. Разглядеть их на скорости Америка не успевал, к тому же, они постепенно слеплялись в одну кишащую мясную кашу. Канада уверенно разгонялся, бесповоротно руша стереотип о своей осторожной манере вождения. Держаться приходилось изо всех сил. Как и следить за манком, потому что вот уж что выронить по неосторожности было никак нельзя. Америка почти привык к ледяному ветру, рёву мотора и тряске, даже слегка расслабился, чувствуя, что всё под контролем. И в этот момент его оглушила очередь, выпущенная из-за плеча. Алый комок упал вниз и отскочил, оставшись лежать в снежной пыли. Не успел Америка оправиться, как Германия сбил кого-то ещё. Откуда только вылезали эти гонщики-экстремалы? Уже у самого берега Канада выкрутил руль, поставив машину заслоном и чуть не выбросив пассажиров наружу. – Марш! – гаркнул Германия, открыв непрерывный огонь. Америка перемахнул через край кузова и рванул вперёд. До озера оставалось совсем мало, но он знал, что прикрывать его долго не смогут. Счёт шёл на секунды; пальба оборвалась, и шум мотора объявил о том, что Канада уходил с дороги, чтобы не попасть под волну обезумевших чудовищ. Земля зачавкала у Америки под ногами. Гадкое дело – у озера ведь не было границ. Ему предстояло бежать до тех пор, пока он просто не погрузится достаточно, чтобы плыть. А кровяная слизь, в которую обращалась почва, разгону не способствовала. И всё же он не остановился. Забравшись по пояс, он сунул манок в зубы и оттолкнулся от отсутствующего дна. Ближе к поверхности жидкость и правда была менее плотной, грести выходило куда легче. Это приободрило, и Америка ускорился, как мог. Он уже вошёл во вкус, когда тупой удар по спине сбил его с курса. Обернуться он едва успел – заметил, что дюжина тварей добралась до него, а остальные были на подходе, – и его окунули в самую гущу вод. Ногорукая, спиноголовая, хвостокрылая масса тонула в озере так быстро, что разделить её на составляющие было невозможно. Наблюдавшие с берега Страны в какой-то момент потеряли Америку из виду, даже через бинокль. Алое озеро бурлило, как лава, вздымаясь волнами и телами. Но постепенно, мучительно медленно, поглощало свои отродья. ...поглотило ли оно Америку? Вопрос вертелся у всех в голове, и никто не решался его озвучить. Кипение озера давало им право молчать: ещё ничего не кончено, нам просто не видно, давайте подождём. А вот когда жуткая процессия полностью растеклась по глади и улеглась даже гоняемая ветром рябь, тишина схватила каждого за горло. Они не шевелились. Напряжённо ловили очертания друг друга боковым зрением. Кто-то должен был сказать это вслух. Зеркало озера треснуло, брызнуло каплями-осколками, исторгая новое порождение. Оно то тяжело поднималось, то падало обратно – свечной фигуркой в луже растёкшегося воска. Оно шагало к берегу. Он шагал. – Америка! – отчаянно закричал Канада, распахнув дверь машины. Его оклик звучал как молитва. Пожалуйста, пожалуйста, будь Америкой! Ответом ему была вскинутая рука, пальцы складывались в «victory». Рука тут же опустилась: у Америки не было сил нести знамя. И всё-таки он отозвался, надрывая голос: – Они растворились! Подавился воздухом, прошёл два шага и рухнул на колени. Лицо его светилось от ребяческой радости. – Я буквально утопил их в этой дряни! Ребята! Мы победили! Он зашёлся торжествующем смехом напополам с кашлем. И смеялся, смеялся, смеялся. Удивительно, насколько искренним и здоровым на самом деле был этот смех.***
Они успели отъехать от озера достаточно далеко, когда кто-то сказал: – Между прочим, до двенадцати полчаса. Новость была так себе: ни добраться домой вовремя, ни вернуться на базу они уже не успевали. Когда прибыла вызванная опергруппа, все отвлеклись даже от триумфа, поскольку пришлось наскоро составлять рапорт, раздавать распоряжения и уже официально налаживать связь со штабом. Что уж было говорить о Рождестве, которое, вообще-то, изначально планировалось основным событием дня. Германия увёл машину с трассы и остановился, махнув остальным, чтобы тормозили следом. У обочины чаща редела; припрятанные в багажниках лопаты оказались как нельзя кстати – место под внеплановый лагерь расчистили быстро. Германия занялся костром, и в его безукоризненно опытных руках пламя разгорелось, как по команде. Это приободрило всех, даже Америку, которому холодно не было, поскольку на базе его успели переодеть в один из бесхозных зимних костюмов, по иронии судьбы тоже предназначенных для класса D. К моменту, как Франция объявил «две минуты», компания успела натащить откуда-то брёвен, соорудить подобие лавочек и выпотрошить содержимое забытых пакетов. В них не было ничего, кроме чипсов, газировки и сладостей, но за неимением альтернатив это сошло за королевский ужин. Маршмеллоу над огнём добавили завершающий штрих. Повезло даже отыскать пластиковые стаканчики, так что ровно в полночь в свете пламени девять рук столкнули напитки под разнобойные восклицания. В конце концов, они отвоевали свой маленький сумбурный праздник. – Ну и гадость, – поморщился Англия, отхлебнув что-то переслащённое и вырвиглазное, что плеснул себе наугад. Франция похлопал его по плечу, сочувственно вскинув брови: – Зато, mon cher, ты не впадёшь от этого в состояние коврика под дверью и не обтошнишь нам тут всю поляну. Оскорблённый джентльмен аж поперхнулся от возмущения: – Да как ты!.. Да когда я!.. – Буквально полчаса назад, дружище, ты был совершенно в некондиции. Даже перед гостями неловко. – Что мы там не видели, – флегматично бросил Китай, на что Англия только и смог, что обложить обоих прочувствованной бранью. – Можно подумать, все остальные здесь примерные трезвенники! – добавил он, оглядев компанию. Замечание было справедливым, но Франция невозмутимо пожал плечами: – В отличие от некоторых, мы успели распить всего одну бутылку вина в начале вечера, а не коктейль из виски с коньяком в течение всего приключения. Крыть было нечем. – А вам не кажется это уже какой-то традицией? – спросил Америка. – Отмечать Рождество непонятно где. – Непонятно с кем, – добавил Англия, скосив недовольный взгляд на Францию. – На удивление без потерь, – Германия усмехнулся уголком губ. – Можем, когда хотим. – И праздник всё-таки получился! – расцвёл Италия. – Вон, даже еда, оказывается, была в запасе – на целый пикник хватило! И это после того, как мы стол дома накрыли. – Это потому что все вы здесь погрязшие в перепотреблении прогнившие капиталисты, – вопреки прямолинейному заявлению, Россия нежно улыбнулся. Если это задумывалось, как участие в душевной беседе, то коммуникативной цели он, пожалуй, не достиг. – Эй, в таких случаях надо говорить «спасибо», – Америка без предупреждения подкинул на ладони снежок (наготове он его держал, что ли?) и отправил в его направлении. С тихим хрустом комок разлетелся крошками, размазавшись по чужому плечу. Если все остальные от неожиданности дышать перестали, то Россия даже в лице не изменился. – Вот зря ты это сделал, – мягко сообщил он, передавая Китаю свой стакан. – Снег не твоя зона преимущества. – О, не знаю, по-моему, Аляска меня закалила, – самоуверенно хмыкнул Америка и добавил ехидно: – Помнишь такую? Или уже это, всё... В следующее мгновение он уже лежал, вдавленный в снег с головой, а нависший над ним Россия держал его за отвороты куртки, то ли просто фиксируя, то ли пытаясь придушить на месте. Америка не растерялся и принялся швыряться ледяными горстями, не трудясь слеплять их в шары. Это помогло отвлечь нападающего, но ненадолго: тот быстро скопировал технику и взялся закапывать его ответными залпами. Выходило у него, конечно, эффективнее. Америка отбивался, отплёвывался, но неумолимо погружался всё глубже, тщетно пытаясь встать. – Вам мало адреналина на сегодня, что ли?! – крикнул им Германия. – Уже завтра! – донёсся из сугроба голос Америки, и Россия тут же закопал его обратно. – Как дети, честное слово, – цокнул языком Китай, сидевший к баталии ближе всех. Холодные облака долетали и до него, и это ему совершенно не нравилось. Он надеялся, что Россия справится со своим планом побыстрее, но Америка без боя не сдавался даже с полным воротником снега. И тут осколочный снаряд, которыми он посыпал противника, долетел до Китая, расплескав содержимое стаканов в его руках. – Значит так! – не выдержал тот и решительно поднялся. Стаканы остались у бревна, а он набрал полную ладонь снега и двинулся добивать провокатора. Провокатор, почти выбравшийся из сугроба, это заметил и категорически не согласился. – Нечестно! – закричал он. – Двое на одного! Мэтти, что ты сидишь – помогай! Застигнутый врасплох этим требованием, Канада замер, упустив шанс вмешаться. Китай уже занёс руку, готовя прямой удар – когда хрупкая глыба разбилась в пыль о его затылок. Сверкая глазами от ярости, он обернулся в поисках атакующего. Англия даже не скрывался. – Не лезь, – прошипел Китай, а тот лишь угрожающе продемонстрировал внушительный ком. – Назад, – предупредил он с ухмылкой. Но Китай решил иначе и отправил снежок ему в ответ. Англия без труда увернулся, однако в этот же момент что-то врезалось ему в спину, и ниже, и под колено. Нарочито мерзенькое хихикание выдало Францию с головой. Англия оправился и процедил: – Ты на чьей стороне вообще?! – Не на твоей, – заверил его тот. – Тогда пиши завещание! – оскалился Англия, подбирая одно из его же орудий. Тем временем, пользуясь рассеянностью врага, Канада отогнал Россию неожиданной снежковой очередью и выволок Америку из-под обстрела. Тот позволил себе всего секунду на восстановление дыхания и благодарную улыбку – и поспешно поднялся, на ходу набирая боеприпасы. Теперь это больше походило на дуэль, поскольку на сближение стороны уже не шли, зато неустанно осыпали друг друга бросками. Целиться было некогда, и летели снежки как попало, так что неудивительно, что один особо удачный, отправленный Америкой, угодил Германии прямо в лоб. Да и пара других следом – так ли уж случайно? – Америка! – рявкнул Германия, с хрустом сжав стаканчик в кулаке. – Что я говорил тебе про огонь по своим?! – Извини! – хихикнул тот без тени сожаления. – Рука дрогнула. Но его беззастенчивая ухмылка не успела вывести Германию окончательно, потому что метко пущенный снежок попал обидчику точно в лицо. Откуда он прилетел, понятно не было... пока Япония едва слышно не усмехнулся. Германия посмотрел на него с искренним удивлением, а Америка, отряхнувшись, воскликнул: – Да ты чё!.. – Пёрл-Харбор, – ласково улыбнулся тот, сощурившись. В руках он медитативно комкал новый снаряд. Италия же просто, не дожидаясь официального приглашения, вскочил с бревна с радостным: – Ура-а-а! Снежки, снежки! И, зачерпнув обеими руками столько снега, сколько смог, швырнул в воздух, окатив всех и сразу. Правые, виноватые, враги, союзники, преданные и предатели – все завопили одновременно, ругаясь и слепо отряхиваясь, пока Италия нагребал новый залп. Искристые снежинки взмывали вверх салютом; подхваченные ветром, засыпали лица, волосы, куртки; плавились, проплывая над костром. Метель мешала одним, помогала другим и не давала понять, кто и за кого боролся. В конечном счёте на земле оказались все, и только когда последняя рука, устав колоть, бессильно рухнула вниз, выронив недолепленный снежок, пламя войны затухло. Счастливый смех Америки звенел сигналом к прекращению огня. – Ну что, можно это считать корпоративным тренингом? – ехидно спросил Англия, отдышавшись. Германия отвечать не стал. – А я думаю, – сказал Америка, глядя в небо, – думаю, что нам это всё вообще не нужно. Мы очень разные, это правда. Но разве вы не почувствовали сегодня? То, что нас действительно объединяет – это наша работа. – И ненависть друг к другу, – умиротворённо добавил Россия. В наступившей тишине обрывками белых флагов лес накрыл снегопад.