Teenagers - My Chemical Romance
Разбитое колено неприятно саднит, когда Купер болтает ногой от безделья. Он наблюдает за тем, как его одноклассники идут домой с занятий, как проезжают машины, чьи хозяева спешили домой с работы, как знакомые юноши совершают головокружительные приёмы на скейте, красуясь перед подружками. Грегори смотрит со стороны. Сегодня он наблюдатель, как наверное и в другие дни, насколько он помнил. Он не хотел присоединяться к участникам ни одной из серых масс. Он был слишком ленив что бы ходить как и другие дети на школьные занятия, слишком мал, что бы вместе с другими взрослыми ездить на неинтересную работу, слишком не заинтересован, что бы кадрить девчонок на своём скейте. Он был слишком. Слишком очарователен и капризен, слишком способен и глуп, слишком улыбчив и неприветлив. Хотя, если откинуть все предрассудки он мог и ходить в школу вместе с одноклассникам, стать когда-нибудь взрослым на той самой красивой, дорогой машине и подружку себе найти. Но зачем было стараться, рваться куда-то выше головы, если был тот, кто мог его заменить? Сестра и училась отлично и имела все перспективы на хорошее будущее и была гордостью. Настоящей гордостью, ради которой она даже дышала по расписанию, лишь бы влезть в рамки общественного идеала. Единственное, на девочек она не заглядывалась, а лишь неровно дышала в сторону картонных героев из глупых романов, которыми зачитывалась до посинения. Грегори... Он просто не вписывался. На него давно махнули рукой, не пытаясь исправить. Скорее это он пытался исправить мир под себя, желая что бы нормы, устоявшиеся за несколько десятков веков резко перевернулись для него одного. Наверное, даже думать об этом было опрометчиво, как и идти домой после очередного прогула. Только вот на пороге встретила его не мама с очередной жгучей оплеухой, а сестра, которая едва доставала до подбородка старшего, но имела куда больше скверных черт характера. Грегори бы с удовольствием посмеялся над её попытками изображать матушку и родительскую строгость, только вот подзатыльник она отвесила куда сильнее родителя. Удивительно, даже табуретка не понадобилась, что б дотянуться. - Маме снова учителя жалуются, у неё давление поднялось, а тебе ничуть не стыдно? Её брезгливый, истеричный тон почти выводит Купера из себя и он кривит губы, игнорируя любые попытки повлиять на него. В какой-то момент он даже задумывается, а не права ли сестра, но гонит эти мысли к чёрту. Ему не должно быть стыдно за свои поступки, за которые он понесёт ответственность. Это им должно быть стыдно. Грегори осторожно шагает по коридору, минуя разгневанную сестру, осторожно заглядывая в гостиную. На диване лежала мама, а по ней струились прозрачные шторы, раздуваемые открытым окном. Она выглядела почти мертвецки бледной, но невероятно красивой. Её закрытые веки едва дёргались от пронзительных криков птиц или шума машин. Ей было невероятно больно, но она терпела, не имея другого выбора. Её утончённая, аккуратная ладонь лежала на макушке отца, едва перебирая его тяжёлые, тёмные пряди. Господин Купер старший сидел у ног своей жены, шёпотом читая ей её любимые романы. Заприметив сына, он оторвался от бумаги, подняв злые глаза, но его взгляд тут же смягчается и он отворачивается, не в силах пилить подростка осуждением. Юноша напугано ретируется, скрываясь за дверным косяком, желая поскорее спрятаться в своей комнате от всех этих злых глаз, от реальности, от вины перед мамой. Он не выйдет на ужин, не отзовётся на своё имя, когда сестре что-то нужно будет от него, не выглянет из комнаты даже тогда, когда всё в доме стихнет и домочадцы уйдут спать. Он спрятался, притворившись мёртвым, лишь бы реальность и ужас не настигли его с головой. Завтра всё начнётся снова, но пока он мастерски прячет стыд и вину, он будет дышать полной грудью и ругать мир за его несправедливость.***
Тяжёлый удар в дверь. Страшно. Невероятно страшно. До скрученного живота и похолодевших конечностей. Тут не спасёт ни одеяло, которое всегда спасало от монстров под кроватью, ни солдатики, которые защищали ребёнка от мертвецов, прятавшихся в шкафу. От этого монстра не спасёт даже мама, которая пряталась на кухне, старательно прикладывая к распухшей щеке лёд. Монтгомери давно не прятался под одеялом, когда слышал шорохи среди ночи, не боялся заглядывать в тёмную щель в шкафу. Он боялся лишь тогда, когда на кухне стояла ругань, сразу затихая и зажимая уши, что бы не слышать отчётливо слышные слова. Он ждал. Обычно недолго, но этого хватало, что бы пересчитать каждую полоску на светлых обоях. Когда мама начинала тихо скулить и сползала по стене, держась за очередной синяк или ушиб, наступала очередь Гатора младшего получать за свои проступки. Были они или нет - не суть важно. У отца сегодня плохое настроение, а это значит, что никому не должно быть хорошо. Обычно юноша не пытался прятать синяки, оправдывая себя уличными драками или неудачными падениями, но мама каждый раз перед выходом в свет наносила толстый слой макияжа, носила плотные шарфики, пряча признаки удушения и тихо плакала в плечо единственного сына, строго настрого запрещая защищать её. Монти всегда сидел рядом с ней, наблюдая за каждым движением пушистой кисти, утирая горячие слёзы, мастерски пряча собственные страдания. Он должен быть сильным для неё, быть опорой и подушкой для слез. Он не должен был доставлять проблем, стараясь ободрить маму любыми способами, считая великим праздником её слабую улыбку на бледных, худых губах. Иногда дверь являлась единственной защитой от всех невзгод, как, например, сейчас. После короткой ругани топот за дверью отдаляется, а затем хлопает дверь в родительскую спальню. Тихий выдох слышится в тёмной спальне. Спокойствие приходит вместе с мыслью, что его обошли стороной и как минимум в сегодняшнюю ночь можно почувствовать безопасность. Только вот чувствовать безопасность в одиночку уже неинтересно и неактуально. Короткое сообщение, ясное только двоим людям в этом огромном городе, отправлено, а это значит, что пора собираться. Из шкафа вытягивают большую тёплую толстовку, натягивая её сверху на белёсую футболку, в которой Монтгомери обычно спал. Уже сидя на подоконнике, он шнурует кеды, видя как у его окна замаячила высокая фигура. Ступни неприятно заныли ударяясь о твёрдый бетон после коротко прыжка с первого этажа дома. Улица встречает прохладным ночным воздухом и мягкими объятиями с запахом мятных конфет. Гатор утыкается в грудь своего друга, пока его гладят по коротким тёмным волосам, небрежно зачёсанными пятернёй назад. От Фреда всегда исходило тепло, а в излюбленной куртке, модной пару лет назад, прятались сладости, который он так обожал. Он напоминал большого медведя, будучи выше и крупнее Монти, а образ сладкоежки дополнял полёта фантазии. Они садятся на холодные качели во дворе дома, долго молча, лишь переглядываясь, многозначно качая головами. Рыжие кудри Фазбера постоянно лезли в его лицо, заставляя откидывать их назад, пока Монтгомери благосклонно не предложит заплести их. Осторожные движения по нерасчесаным прядям, переплетающимся друг с другом превращают нелепую укладку в колосок. Юноша часто видел как мама плела их, пряча выдранные пряди. - Он не бил тебя? - Интерес, наверное, чисто риторический, потому что ответ чаще всего был положительным. Монти не любил жаловаться, но пообещал никогда не врать и не держать все свои проблемы при себе. Удивлением стало то, что Монтгомери отрицательно махнул головой, что не могло не порадовать Фреда. - А мисс Гатор? Многозначительное молчание прерывается нелестным взглядом в сторону друга и вопросы на этом заканчиваются для обоих. Они предпочитают сменить тему разговора на что-то более нейтрально-положительное. За обсуждениями планов на завтрашний день, чего-то жутко неважного они провели великолепные полчаса, пока оба не начали клевать носами. Изворотливо забравшись на подоконник, Монти махнул рукой на прощание удаляющемуся приятелю, закрывая за собой окно.***
В гараже горит свет. Папа приехал сегодня поздно и как только мама заприметила в окне свет фар, выскользнула из детской, торопливо пожелав сыну спокойной ночи. Молодая девушка перебирала свою рыжие волосы, сидя на капоте авто вместе с мужем, который принципиально не смотрел на неё, глотая слёзы от обиды. Весь сегодняшний день пинал его под дых, показывая его никчёмность и низкое положении, до которого он опустился за считанные дни. Поездка, состоящая из нескольких пунктов назначения, закончилась его унижениями и осознанием, что он вряд ли выберется из той ямы бедности, в которую они с семьёй попали. Первой его задачей было выбить у спонсоров бюджет, что бы построить ресторан и реализовать в нём свой потенциал машиностроения. Но вот только ни один из тех зажравшихся денежных мешков на отрез отказали ему, призывая его подумать о том, что такой ресторан не будет интересен ни детям ни родителям. Следующей точкой стал дом отца, который он мог бы и не посещать, если бы не жадные инвесторы. Но вот он снова чувствует себя брошенным подростком, вымогающим помочь ему хоть чем-нибудь. Но вернёмся в настоящее. Уильям чувствует себя раздавленным и униженным, а на руках мисс Афтон толстая пачка денег и по приказу мужа она отсчитывает ровно половину, что бы отложить на заливку фундамента ресторана, а половину распределяет на несколько месяцев вперёд, что бы прожить их без голода. Она тихо попросит мужа сегодня отоспаться, а не сидеть над сверхурочной работой на что Афтон небрежно отмахнётся. Маленький Майкл спуститься в гараж по скрипучей лестнице, держа в руках большого, плюшевого, жёлтого зайца, который был едва ли не больше него самого. Мальчик улыбается папе, просясь к нему на колени и Уильям просто не сможет ему отказать, поднимая своего ребёнка на руки. Он трепет его волосы, чем вызывает у него смех, а жену целует в щеку, призывая её не переживать. Ей не стоило заботить свой юный разум тем, с чём мужчина пытался разобраться самостоятельно. Гордость. Гордость не позволяла ему показать то, что всё плохо и он устал последние пять лет спать лишь на выходных, не доедать, носить старую одежду, вечно врать всем вокруг и себе в том числе. У него не было возможности сказать о том, что он больше не может справляться. У него были обязанности и одной из них было вырастить сына так, что бы он ни в чём не нуждался.