Выверни наизнанку

      В тишине детсада, прерываемой только тихой колыбельной из колонок, сопением малышни и клацаньем ножниц было до жути некомфортно. То ли больная голова и желание опохмелиться давили на состояние Монтгомери, то ли компания двух воспитателей раздражала настолько, что хотелось выть. Подобрав под себя длинные ноги, мужчина сидел на полу и вырезал простейшие фигуры из цветной бумаги для поделок малышей. Всё перед глазами плыло без очков и басист пару раз чуть не отрезал себе пальцы, волосы и не покромсал воротник одежды. Воспитатели то и дело переглядывались, из последних сил сдерживая смех, но не сделали ни одного замечания, принимая мучения Монти за искренние старания. Пусть его детальки и получались грубыми, угловатыми, зато он был занят чем-то безопасным для общества и точно не принесёт компании ещё парочку судебных исков.       Наверное, только наблюдение за этим мужчиной и отвлекало Сана и Муна от насущных проблем. Уже завтрашним утром они должны были освободить съёмное жильё для новых жильцов и перевезти вещи в новую квартиру. Только вот ни одна компания не желала брать столь срочные заказы, ведь у них было расписание на неделю вперёд, а за срочную доставку требовали цену в три раза дороже, чем юноши могли себе позволить. Сан то и дело отвлекался на звонки, но в итоге разочарованно клал трубку и возвращался к работе. В такие моменты Гатор неловко переглядывался с Муном, что уже искусал все губы от нервов и теперь блистал своими красными от линз глазами и раздражённо поглядывал на гитариста, словно он был причиной всех их проблем.       - Я уже не знаю, что делать. - Плаксиво тянет рыжий юноша и откладывает телефон.       Его напарник кривит лицо и утыкается в цветную бумагу, словно его это не касалось. Монтгомери же, наоборот, отпрянул от занятия, напряжённо вслушиваясь в диалог, хоть подслушивать было неприлично. Они говорят при нём, значит, скрывать им всё-таки нечего.       - Я попробую позвонить отцу, хотя вряд ли он возьмётся за это. Он не может долго сидеть в одном положении и машина у него довольно старая... - Мун вздыхает от всей тяжести бытия и ложиться на мягкий пол, борясь с болью в плечах.       - А если он не согласиться довезти вещи? Что будем делать тогда?       - Да не знаю я, не знаю! - Вспыхнул воспитатель и отбросил заготовку, которую так и не доделал.       Увернувшись от летящего мимо лица куска картона, басист скучающе опёрся на локоть и оглядел бушующих юношей, словно мог найти в их лицах ответы на свои немые вопросы.       - У вас что-то случилось? - В Монти говорило несвойственное ему сострадание, которое он всеми силами пытался пресечь, но любопытство добавило масла в огонь и развязало хозяину язык.       - Нет.       - Да. - В противовес другу возразил рыжий и захлопал ресницами, когда его настойчиво толкнули в бок. - Нам нужно перевести вещи из квартиры, но компании не соглашаются на срочный заказ, а знакомых с машиной у нас нет. И прав тоже.       Монти приподнимает брови, вслушиваясь в подробное разъяснение проблемы и корит себя за излишне длинный нос, который он стремился засунуть туда, куда явно не следовало бы. Он в любом другом случае шутливо бы качнул головой и оставил проблему на их хозяев, но сейчас, когда на него с надеждой смотрело двое пар глаз, в груди закопошился червь с именем совесть. Он успел сотню раз проклясть себя за принятие подобного решения, но всё же он кивает каким-то своим мыслям.       - Я мог бы вам помочь. Много вещей надо увезти?       Воспитатели оживились, Мун приподнялся с пола, а Сан отпустил ножницы на стол с громким стуком.       - Все, что в квартире. До завтрашнего утра.       Монтгомери качает головой, прикусив губу. Он уже представляет как будет выпрашивать у Фазбера тачку, что бы в неё всё поместилось, как проведёт целую ночь, катаясь по городу, зато рядом будут двое обворожительных воспитателей, которые будут чувствовать долг перед ним и перестанут клевать мозг на рабочем месте.       - Тогда вечером подъеду. Часам к восьми.       - Лучше к семи. Адрес сообщением скину. - Мун приосанился, снова чувствуя свободу и вседозволенность, словно с решением проблемы у него появилась уверенность.       - Спасибо. - Рыжий воспитатель благодарно улыбнулся и опустил глаза к столу, возвращаясь к своим делам.

***

      После пьянки с друзьями Майкл официально возненавидел себя. Неокрепший организм умирал от похмелья, а голова болела, словно по ней били молотом. Он не выбирался из своей комнаты пока отец с утра был дома и когда приехал вечером, словно вчерашний концерт мог повториться и вновь довести его до слёз. Он сидел в своей комнате, перебирая вещи, но вновь возвращался к тому, что ложился в постель и развлекал себя соцсетями. Наверное сегодня было страшнее всего слышать как за дверью раздаются тяжёлые шаги, которые принадлежали не то хозяину дома, не то прислуги. Но из раза в раз они миновали дверь в его спальню и Афтон успокаивался.       День тянулся нудно и всё никак не хотел заканчиваться. Майкл успел перебрать фотографии, что пылились в старых альбомах, вспомнить о куче его увлечений, которые он забросил пару лет назад, даже решился перебрать вещи, что остались у него после окончания старшей школы, и выкинуть пару десятков исписанных тетрадей.       Вечерело. Юноша увидел из окна родительскую машину и услышал как отец тяжело шагает по коридору в свою спальню и тащит кого-то за собой. Вероятно красивая, фигуристая, молоденькая секретарша цокала за ним на каблуках и задорно смеялась чему-то. Воображение рисовало красивую девушку, которую отец затащит в свою постель пару раз, а потом потеряет интерес. Но юноша точно знал, что ни одна из них никогда не будет красивее его матери, что покинула этот мир шесть лет назад. Впрочем, отцу всё равно с кем спать, раз он таскал в их дом любую, что была едва ли симпатична ему. Главное, что б раздвигала ноги. Ох, а ноги она видимо раздвигала хорошо, раз из отцовской спальни слышались её противные, тонкие стоны.       Борясь с омерзением, Афтон младший выбирается из спальни, надеясь, что первый этаж дома сейчас пустовал и нырнул в просторную кухню. Ему хватило точечного света, что бы увидеть всё окружение дорогого каменного покрытия стола, большущий холодильник, что вечно был заполнен едой и блестящую поверхность конфорок сенсорной плиты. Будь он на десяток лет помладше, мог бы позавидовать самому себе. Пару лет назад, когда отец пытался продвинуть своё дело, но вечно разорялся, они были вынуждены от многого отказываться, покупать еду более низкого качества из которой мама пыталась приготовить хоть что-то сносное. Майкл никогда не жаловался, не зная другой жизни, но сейчас, оборачиваясь назад, он ужасается как они вообще смогли выбраться из этого. Но это уже не так важно. Сейчас он может позволить себе всё, что угодно, если не больше.       Выудив из холодильника быстрый перекус, он сел за стойку и полистал новости. Хлебцы с арахисовой пастой хрустели на зубах, порождая ощущение, что на кухне завелись мыши, которые точили запасы из холодильника. Хотя, Афтон скорее напоминал хомяка. Те же набитые щёки, глазки-пуговки.       Сбоку затрещала лестница. Под оглушительный девичий смех парочка спускалась вниз, нелепо перешёптываясь в темноте. Но даже в темноте подросток мог разглядеть то, что дама весьма потрёпана и вероятно подшофе. Хозяин дома отворил своей спутнице дверь и та выскочила на улицу, не забыв поцеловать его на прощание, словно без этого она бы не смогла жить. Давясь своим поздним ужином, Майкл прыснул от смеха, побуждая отца, не обращающего до этого на него внимание, повернуться и испытывающее глянуть на отпрыска.       - А те, что покрасивее тебе уже не дают?       Афтон хохотал от души, игнорируя тот факт, что отец начал приближаться и в самый неожиданный момент отвесил весомый подзатыльник. Майкла это, впрочем, не остановило, но смех его стал тише. Уильям прошёл на кухню, налил в прозрачный стакан воды и высыпал туда белый порошок, который активно зашипел. Стакан с лекарством ставят перед юношей, а себе наливают жгучий виски. Афтон младший с сомнением поглядывает на шипящую жидкость и на отца, что пригубил алкоголь, хищно облизнув тонкие губы.       - Сразу отравить меня решил, да? - Подросток снова заливается смехом, словно алкоголь ещё не выветрился из его тела.       Но под строгим взглядом отца стихает и всё же пробует сладковатое на вкус лекарство. Стакан без проблем осушают и ставят со звоном на столешницу как факт послушания.       - Обещай, что больше не будешь так делать. - Уильям стоит спиной к сыну, закусывая крепкий алкоголь сыром.       - А ты обещай, что не будешь водить в дом блядей.       - Молодой человек, выбирайте выражения!       - А я их по другому назвать не могу. Ты видел её юбку?!       - Я её не просто видел, поверь.       Уильям повернулся к сыну и сел рядом, не смотря на то, что он откачнулся от него и вновь зажевал хлебцы.       - Ладно, постараюсь таскать их по отелям. Они всё равно не вспомнят.       Подросток смерил отца напряжённым взглядом и приподнял бровь, но углубляться в это не стал. Не его это дело.       - У деда скоро день рождения. Придётся терпеть кучу родственников за одним столом, которые терпеть друг друга не могут. Справишься?       - А обязательно меня туда тащить?       - Ты хочешь бросить меня на произвол этих гарпий? Они же меня на закуску пустят. Пожалей своего старика.       Майкл прыснул от смеха. Его родственники были явно не подарком божьим. Тётки снова будут причитать, что он худой как спица. Двоюродные братья и сёстры будут пилить его мерзкими взглядами и откажутся идти на контакт. Куча пафоса, абсолютно незнакомых гостей и игнорирования моралей. Афтон ненавидел и своего дедушку и его дом и семейные праздники.       - Тогда обещай, что мы не будем там долго. Несколько часов этого цирка я не вытерплю.       - Обещаю.       Уильям неуверенно улыбается и треплет сына по тёмным волосам, играя с непослушными прядями.