Выверни наизнанку

      Мотор мотоцикла заглушен, но готов в любую секунду взреветь и унести хозяина далеко от места парковки. На грубом корпусе восседает басист, перебирая в руках шлем, едва ли кивая, когда женщина напротив что-то заботливо спрашивает. Весь вес махины удерживают лишь двумя ногами, словно они были сделаны из непробиваемого металла. Красные вихры на голове сегодня были аккуратно уложены в хвост, а лицо мастерски запудрено с целью скрытия всех признаков бурной жизни в ночных клубах. Монти стоял напротив когда-то родного места, от которого совсем недавно сбежал и трепетно прижимал к свой груди маму, одной рукой поглаживая её по хрупким плечам. Она то и дело всхлипывала, заглядывая в глаза сына, а затем снова прятала лицо в его одежде. На её совсем блеклом лице слёзы казались какими-то божьими жемчужинами, которые хотелось собрать тёплыми пальцами, не давая им упасть, но Гатор то и дело останавливал себя, не решаясь на это.       На ней снова был слой макияжа, прячущего синяки и кровоподтёки. Они как два актёра, у которых плохо получалось носить свои маски из косметики. Мужчина то и дело кутал худенькую мисс Гатор в своей кожаной куртке, пряча её от холода и закрывая дрожащие плечи. Им не нужны были лишние слова, чтобы понять друг друга и поделиться болью, с которой они жили уже который год. Стойкое ощущение, что на них внимательно смотрят, не покидало Монти, но он глушил эти мысли каждый раз, когда плач матери становился хоть чуть громче. Ему всё равно на то, что они могут привлекать внимание окружающих, потому что сейчас его волнует только один самый важный человек. Мягко стирая солёные дорожки с щёк матушки, басист со вселенской грустью подмечал, что когда-то роковая красотка превратилась в зажатую, постаревшую женщину, с которой не сходили синяки. Как же Монтгомери хотелось броситься матери в ноги, разрыдаться, раскаяться в том, что не смог её уберечь, но стыд за то, что ей придётся переживать ещё и за это, заставлял терпеть все порывы, скрипя зубами.       Их короткую идиллию прерывает рёв мотора, звучащий прямо за спиной. Гатор оборачивается, видя как за поворот заворачивает до боли знакомый автомобиль. Мужчина рывком отталкивается от земли, застёгивает на голове шлем и заведя мотор срывается с места, оставляя маму глядеть ему в спину, глотая выхлопные газы. Монти чувствует, как по лицу порывисто текут слёзы, но упёрто выжимает газ, игнорируя накатившие эмоции, которые он мог не прятать за тонированным стеклом защиты.

***

      Хохоча, Грегори опирается на спинку кресла, не скрывая своей немного кривоватой улыбки на лице и счастливых, пьяных глаз. Зачарованный звонким, искренним смехом Фред порывисто сжимает руки юноши и улыбается во все тридцать два. Никогда ни один из них не мог и предположить, что рядом они могут испытывать такое счастье, подхватывая шутки друг друга, словно общались всю жизнь. Провести первое свидание в клубе оказалось прекрасной идеей. Громкая музыка, алкоголь, весёлая толпа - общая атмосфера смогла раскрепостить Купера, выводя его на позитив и равное общение с солистом. Им казалось, что они проводили уже не первую ночь вместе, свободно танцуя друг с другом, словно самые влюблённые на танцполе. Видя Фазбера без его извечного грима, вычурных костюмов и наигранной доброты, Грегори расплывался в улыбке.       На улице давно за полночь, а они только сейчас соизволили усесться в машину, чтобы отправиться по домам. Завтра, на рабочем месте, они неимоверно пожалеют о таком позднем свидании, но сейчас, пьяные и счастливые, они и не думали корить себя. Фазбер закуривает, приоткрыв окно и выдыхает дым из лёгких. Ему было не положено по договору, ведь от его голоса зависел успех группы, но такой счастливый момент он был обязан запечатать выкуренной сигаретой. Долгий взгляд на спящий ночной город заставляет зажмуриться от удовольствия и перевести взгляд на юноша, что лукаво улыбался ему в темноте салона. Ухватившись за край куртки, мужчина тянет Грегори на себя, заставляя наклониться ближе и приблизившись к красивому лицу, выдыхает едкий дым точно ему в губы, наблюдая, как он жадно вдыхает его, впитывая этот яд с огромным удовольствием, словно самую сладкую конфету. Купер не курил, нет. Он оболтус, безответственный разнорабочий, но не курильщик. Пусть этот дым, смешанный с духами солиста станет исключением. Как и они стали социальным исключением, являясь представителями совершенно разных групп, что вовсе не помешало им влюбиться. Горький дым растекается по полости рта, но тут же покидает её. Горячие губы застыли в паре миллиметров друг от друга, не решаясь порывисто поцеловать или отстраниться, лаская замедленным дыханием, словно от одного единственного движения зависела чья-то жизнь.       Юноша тянется здоровой рукой за голову солиста и схватив его рыжие кудри, тянет на себя, сладостно, на сколько можно нежно, целует Фреда так, словно это было далеко их не первое свидание. Ему было всё равно на морали и нормы. Он просто хотел эти губы. Губы, о которых мечтали многомиллионные группы фанатов, а достались они только ему, неряшливому, бедному уборщику, который чем-то сумел зацепить звезду сцены. И кто же сказал, что сказок о Золушке не существует?