Академия вампиров. История Дмитрия

      – Роуз? – спросил я, не до конца уверенный, что девушка за дверью мне не померещилась.       Я как в тумане отошел в сторону, когда Роуз начала протискиваться в комнату со словами:       – Впусти меня. Дело в Лиссе.       Ох, Лисса. Ну разумеется.       – Что случилось? – проснулись мои инстинкты стража.       Стало немного стыдно, ведь я успел было решить, что она здесь по какой-то другой причине.       А потом я посмотрел ей в глаза.       Я никогда не видел у Роуз такого взгляда. Конечно, временами я улавливал намеки на нечто подобное, но сейчас сила чувств была просто ошеломляющей. Роуз смотрела на меня с откровенным, неподдельным желанием.       Позабыв обо всём, я наблюдал, как она пожирает взглядом мое тело. Не то чтобы женщины раньше этого не делали, но вместо того чтобы смутиться от такого очевидного восторга с ее стороны, я чувствовал возбуждение оттого, что она меня хочет. Ее дыхание, которое успело сбиться, пока Роуз спешила сюда, теперь срывалось от вожделения.       Она перехватила мой взгляд, закусив нижнюю губу, а через мгновение вновь опустила глаза. От такой незначительной детали кровь еще быстрее побежала по венам, и я даже не заметил, как Роуз шагнула ко мне, протягивая руку к обнаженной груди. Я и так с трудом себя контролировал. Прикосновение меня погубит.       – Роуз! – воскликнул я, отскочив, чтобы она до меня не достала. – Что ты делаешь?       Она посмотрела с таким выражением, словно это была самая очевидная вещь в мире. Может, так оно и было. Я видел, что Роуз хочет меня так же сильно, как я всё это время хотел ее.       – А ты как думаешь? – с этими словами она сделала еще шаг навстречу.       Я вновь отступил, слишком отчетливо осознавая, что приближаюсь к кровати. Я проклинал себя за то, что выбрал небольшую квартиру-студию, и вскинул руку, надеясь сохранить подобие дистанции и заодно остатки здравомыслия, пока она продолжала меня настигать.       Да что с ней такое? Во время тренировок Роуз иногда отпускала кокетливые комментарии, но ничего, что выходило бы за рамки. Они никогда не вела себя со мной так смело. В другой ситуации я, может, и наслаждался бы ее дерзкими заигрываниями, однако то, что происходит сейчас... Это неправильно, так нельзя. Я не должен забывать об этом. Она моя ученица. Она несовершеннолетняя. Это неправильно. Нужно держать себя в руках.       – Ты что, пьяная? – спросил я, не прекращая мысленно повторять свою мантру.       Держи себя в руках. Это неправильно. Держи себя в руках.       – Как бы ни так, – ухмыльнулась она и вдруг остановилась, осознав, что я колеблюсь. – Я думала, ты хочешь... – Прежняя напористость уступила место сомнению. – Как считаешь, я симпатичная?       Я почувствовал, как эта неуверенность в себе подтачивает мою решимость. Я считаю, что ты великолепна. Я считаю, что ты потрясающая. Держи себя в руках. Так неправильно. Держи себя в руках. Я сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями и борясь с естественной реакцией своего тела.       – Роуз, я не знаю, что происходит, но ты должна вернуться в свою комнату. – Меня буквально передернуло от этих слов, вот только она не могла знать, как сильно я мечтал о том, чтобы она осталась. Теперь я упирался спиной в кровать, и дальше отступать было некуда. Я надеялся, что Роуз прислушается или хотя бы выслушает.       Вместо этого она подошла вплотную.       Я схватил ее за запястья, твердо намеренный перебросить ее через плечо, выставить за дверь и запереться на два оборота, если понадобится. Однако в ту же самую секунду, когда мы соприкоснулись... Я пропал.       Я потерялся в ощущении ее кожи. Во взгляде. В красоте ее волос, ее улыбки, ее тела. Я окончательно и бесповоротно потерял себя, и тогда я осознал с необъяснимой уверенностью, что Роза – мое единственное спасение.       Я отпустил ее запястья и провел кончиками пальцев по мягкой смуглой коже рук, наслаждаясь ощущениями. Услышал, как у нее перехватило дыхание, когда я нежно притянул ее к себе ближе, чувствуя, как ее тело прижимается к моему. Я провел рукой по ее спине, не выпуская Розу из объятий, в то время как другая рука скользнула вверх по ее шее и зарылась в темные волосы, которые по-прежнему меня околдовывали. Было так чудесно наконец почувствовать эти локоны вокруг своих пальцев, но имелось у меня и другое желание, поддаться которому оказалось еще приятнее.       Я запрокинул ее голову и прижался губами к губам, едва касаясь бархатистой мягкости. Покалывание электричества, которым сопровождалось любое прикосновение друг к другу, казалось, удивило нас обоих, и я слегка отстранился.       После моего предыдущего отказа Роуз выглядела всё еще немного неуверенной. Ее голос звучал одновременно робко и умоляюще, когда она вновь спросила:       – Как по-твоему, я симпатичная?       Как она вообще могла сомневаться в таких вещах, было выше моего понимания. Мне хотелось, чтобы она раз и навсегда перестала терзаться на этот счет, поэтому я твердо сказал:       – По-моему, ты прекрасна.       – Прекрасна? – мой ответ словно бы удивил ее.       Неужели она действительно не понимала, насколько изумительна? Это больше, чем физическая привлекательность, хотя в случае Роуз одного этого более чем достаточно, чтобы таковой считаться. Но ее красота включала в себя еще и неистовую преданность любимым людям, стремление добиться успеха и способность очаровать меня одной лишь улыбкой...       – Ты так прекрасна, – я думал о каждом случае, когда мне хотелось коснуться ее, обнять, поцеловать. О каждом разе, когда я отказывал себе в этом удовольствии, – что иногда это причиняет мне боль.       Я не смог отказать себе снова. Я поцеловал ее так, как давно мечтал. Сначала нежно, но затем, почувствовав, что она тает в моих объятиях, с куда большим нетерпением. Я услышал тихий довольный стон, стоило мне сильнее прижать Розу к себе, достаточно близко, чтобы она ощутила, как действует на меня. Осознание того, что она способна так меня взбудоражить, и мысль о том, что я могу сделать то же самое с ней, подливало масла в огонь между нами.       Руки скользнули вниз по ее бедрам, к краю платья. Я позволил кончикам своих пальцев коснуться гладкой кожи, прежде чем ухватить ткань и потянуть вверх. Стало невозможно созерцать ее тело прикрытым, только не сейчас, когда я ничего больше не желал так страстно, как исследовать каждый ее сантиметр. Ни секунды не раздумывая, я через голову стянул с нее платье и бросил на пол.       Когда наши губы ненадолго разомкнулись, она заговорила:       – Ты... Быстро же ты избавился от платья. – Ее голос прерывался из-за нехватки кислорода, а грудь вздымалась рядом с моей. – Я думала, оно тебе понравилось.       – Понравилось. – Я не смог удержаться от усмешки, мельком вспомнив, как потрясающе она смотрелась в нем, хотя это не шло ни в какое сравнение с тем, как она выглядела сейчас, будучи практически обнаженной. – Очень.       Я приподнял Роуз за талию, разворачивая, чтобы уложить на постель, полный решимости насладиться в этот вечер каждым сантиметром ее тела. Сделать ее своей точно так же, как я уже давно принадлежал ей. Мне нужно было действовать... обладать ею. Когда она оказалась подо мной, я вернул себе контроль.       Мои губы оторвались от ее губ, очертили подбородок, а затем и шею. Я прикусил нежную кожу возле ключицы, испытав сильное искушение оставить метку. Пусть мы и не могли заявить о наших чувствах прилюдно, небольшой отметины с лихвой хватило бы, чтобы весь мир узнал, что Роуз кому-то принадлежит; что она моя. Возможно, так и стоило поступить, хотя бы ради того, чтобы все эти... мальчишки держались подальше от моей Розы.       Я не прекращал возносить губами хвалу ее телу, и постепенно поцелуи стали перемежаться молитвой, содержащей одно-единственное имя. Я чувствовал, как она извивается подо мной, очевидно, воодушевленная моими словами.       Тихий вздох, вырвавшийся у Роуз, пока мой рот исследовал ее плавные изгибы, поощрил не останавливаться на достигнутом, и я потянулся расстегнуть кружевной лифчик, который скрывал от меня ее грудь. Не сразу сообразив, отчего она могла так смутиться, я отстранился, заглянул ей в глаза и был поражен тем, что увидел в их глубине: робкое волнение перед неизвестностью. Я уже встречал такое однажды, в другое время, у другой девушки. Репутация Роуз была незаслуженной; она всё еще девственница.       Это открытие заставило остановиться, однако в следующий миг меня настигло осознание, и от этой мысли сердце затрепетало. Я буду первым, кто увидит ее, прикоснется к ней и доставит удовольствие, превосходящее самые смелые фантазии. Сама эта идея будила во мне что-то первобытное.       Она бы стала моей, и если я добьюсь своего, то к ней больше не притронется никто другой.       Когда я снял с нее черное кружево, Роуз попыталась прикрыться.       – Нет, – мягко велел я, отводя ее руки и удерживая их у нее над головой. – Тебе не нужно от меня прятаться. Никогда.       Насладившись приятным удивлением, что промелькнуло на лице Роуз, я обхватил одну из ее грудей. Мягкая плоть идеально помещалась в ладони, и я ласково сжал ее, задев пыльно-розовый пик соска.       Она закатила глаза, выгибаясь навстречу прикосновениям. Было отрадно видеть, как она откликается на мое преклонение, и я не мог дождаться реакции на всё остальное, что я намеревался с ней сделать сегодня вечером. Уже от одной мысли хотелось счастливо смеяться, однако я сдержался.       Желая проверить, что будет, я приблизил лицо к другой груди и быстро обвел языком вершинку, прежде чем бережно прикусить затвердевшую плоть. Ее низкий, глубокий стон вынудил меня застонать в ответ, стоило лишь прижаться к ней бедрами в небольшом удовлетворении.       «Оставайся с ней, – приказывал голос, доносящийся из самых глубин сознания. – Наконец-то она твоя. Отпусти всё и сдайся. Присвой ее. Возьми ее. Оставайся с ней».       Не то чтобы меня требовалось подталкивать. Сегодня я поддамся всем своим желаниям и исполню все желания Роуз. И всё же нам незачем спешить. Я слишком долго ждал этого момента и не хочу, чтобы он заканчивался.       Я перекатился так, чтобы она оказалась сверху, и придерживал за бедра, чтобы направить ее неосознанное трение куда нужно. Я вновь прильнул к ее губам, углубляя поцелуй и убеждаясь, что теперь-то Роза точно знает, насколько восхитительна в моих глазах. Наши языки танцевали, сражаясь за власть, пока я не ухватил зубами ее нижнюю губу, чтобы заявить о своей победе. Эта покорность только сильнее меня возбуждала.       Мне нравилось, как Роуз сжимает мои плечи или зарывается пальцами в волосы. Нравилось, как она смотрит на меня, заставляя чувствовать себя всемогущим. Нравилось, что ее тело заранее знает, как доставить мне удовольствие, словно бы она была создана специально для меня.       Она отстранилась, переводя дыхание, и я воспользовался шансом исследовать чувствительное местечко у нее за ухом. Темные волосы Розы свисали вниз, отгораживая нас от всего мира, точно занавес. Когда я потянулся поцеловать ее в шею, то услышал, как она тихонько ахнула, ласково и щекотно проведя пальцами по моей.       – Ты правда убил шесть стригоев?       Я негромко мыкнул в знак согласия, поглощенный тем, как ощущалась ее кожа под моими губами.       – Обалдеть.       Благоговение в ее голосе будоражило меня, но не так сильно, как ее тело, прижимающееся сверху. Клянусь, я чувствовал, насколько она горячая, даже сквозь разделявшую нас одежду. Стремясь поскорее закончить разговор и перейти к чуть более телесной форме общения, я сказал:       – Не переживай. Когда-нибудь у тебя таких будет гораздо больше.       Мы вернулись к поцелуям, которые с каждой секундой становились всё более пылкими. Я уже плохо соображал, потерявшись в ощущениях, когда услышал прерывающийся шепот возле самого уха:       – Ты чувствуешь себя виноватым?       Я завис, гадая, имела ли она в виду тот факт, что я полностью возбужден, а она лежит на мне практически голая.       – За то, что убил их, – продолжила Роуз, отстраняясь, чтобы видеть мое лицо. – Тогда, в фургоне, ты сказал, что так и нужно поступать, но это всё равно гложет тебя. Поэтому ты ходишь в церковь, да? Я вижу тебя там, хотя службы тебе неинтересны.       Я улыбнулся, немного обескураженный тем, что она решила обсудить подобное именно сейчас, но всё же приятно удивленный: она достаточно хорошо меня знает, чтобы прочесть некоторые потаенные мысли.       – Как ты умеешь замечать такие вещи? – риторически спросил я, с легким неверием покачав головой. – Нет, это не совсем вина... просто печаль, иногда. Все они когда-то были людьми, или дампирами, или мороями. Это извращенные сущности, их уже не вернуть, как я и говорил, поэтому мы должны делать то, что делаем. Все мы. Иногда это тревожит меня, и церковь – подходящее место, чтобы подумать о таких вещах.       Понимание и принятие в ее глазах наполняли душу теплом и облегчением.       – Временами мне удается найти там покой, но нечасто. – Я любовно провел по ее щеке тыльной стороной ладони. – Я скорее найду его с тобой.       Я вновь притянул к себе Роуз. Разговор окончен. Я хочу ее. Она нужна мне. Я непременно заполучу ее и покажу, как много она для меня значит. Она моя, а я принадлежу ей без остатка.       Одним быстрым движением я оказался сверху, почти лихорадочно прижался ртом к ее рту, отчаянно желая большего. Вскоре она застонала, всхлипывая от удовольствия, пока мои руки безостановочно танцевали по ее телу. Такой отклик побуждал быть настойчивее. Если всё это вызвано обыкновенными поцелуями и ласками, то что же произойдет, когда я окажусь внутри нее? Представив, как она выкрикивает мое имя, когда кончает, я едва не кончился прямо здесь и сейчас. Невозможно больше ждать.       Я сел на постели, готовый содрать с нас последнюю оставшуюся одежду, когда увидел согласие в глазах моей Розы. Она была не просто готова – она с волнением предвкушала то, что я собираюсь с ней сделать. Я позволил себе еще раз ею полюбоваться, и меня охватило чувство удовлетворения. Ведь я, по крайней мере, отчасти несу ответственность за удивительное создание рядом со мной. Она всегда была прекрасна, однако наши совместные тренировки, безусловно, принесли свои плоды: подтянутость, гибкость, выносливость...       Она тяжело дышала, и ожерелье, подарок Виктора, поблескивало в свете лампы, когда ее грудная клетка вздымалась и опускалась. Его вид ранил мою гордость. Может, я и не смогу позволить себе купить для нее подобную безделушку, но это не значит, что я не способен обеспечить Роуз. В конце концов, есть множество важных вещей, которые не купишь ни за какие деньги, и сегодня я это докажу.       Я склонился над ней, нежно целуя, и наконец снял с нее оскорбительную драгоценность, убрав на тумбочку рядом с кроватью. И как только цепочка соскользнула с моих пальцев, что-то изменилось.       Не поймите неправильно: обнаженная Роуз подо мной по-прежнему была абсолютно прекрасна. И я бы солгал, заявив, что перестал ее вожделеть. Однако вся серьезность ситуации внезапно легла на мои плечи.       – Что случилось?       Вопрос по большей части был адресован самому себе, но Роуз, которая выглядела не менее удивленной и смущенной, чем я, ответила:       – Не... не знаю.       Я пристально смотрел на нее, пытаясь понять, как мы до этого дошли. Я помнил каждый поцелуй, каждое прикосновение, тут всё было понятно. Только вот как, в какой момент я позволил себе... нам это допустить?       Голова была как в тумане, будто меня накачали наркотой. Нет, невозможно. Никто не мог мне ничего подсыпать. Но вместе с тем я не чувствовал, что полностью контролирую свои мысли и поступки. Всё было так, словно кто-то или что-то внушало мне... Голос. Голос в моем мозгу, который подталкивал меня вперед, умолк.       Я взглянул на ожерелье. Последний предмет, к которому я прикоснулся, прежде чем вернулась ясность мыслей. Хотя подвеска в виде розы была золотой, я неожиданно заметил детали из серебра, включая саму цепочку.       Может, это амулет? Зачарованные предметы довольно редки, в особенности это касается принуждающих амулетов. Такая разновидность принуждения запрещена, как и прямое воздействие. Оно в любом случае влияет на свободу воли и действий тех, на кого направлено. Но зачаровывать предметы трудно, в школе этому не учат... Хотя все части головоломки сошлись воедино, я сомневался. Слишком уж редкое явление.       Был только один способ проверить теорию...       Осторожно, чтобы не задеть Роуз, ведь я по-прежнему нависал над ней, я потянулся к ожерелью. Стоило дотронуться до него, как я почувствовал, что безумно ее хочу. Сердце тут же заколотилось быстрее, а в сознание вновь вторгся странный голос. Позволь себе. Сдайся. Она твоя. Ты же хочешь ее. Возьми. Останься с ней.       Она была так изумительно прекрасна. Даже с насупленными бровями, пытающаяся во всем разобраться. Свободной рукой я коснулся ее кожи, скользнул вдоль бедра, и ее тоже охватил сексуальный голод. Эта тоска – неудержимая тяга ко мне – делала Роуз еще более неотразимой в моих глазах. Я принадлежу ей. Она моя.       Я снова потянулся к ее губам, мягко касаясь их и одновременно с этим пытаясь не потерять над собой контроль.       – Лисса, – прошептала она. – Я должна рассказать тебе что-то о Лиссе. Но я не могу... вспомнить...       Я поцеловал ее чуть настойчивее. Нечто глубоко внутри меня хотело заткнуть ей рот, хотя я знал: она пыталась сообщить о чем-то важном.       – Дмитрий. – Звук собственного имени выдернул из тумана ровно настолько, чтобы встретиться с ней взглядом. – У меня такое странное чувство...       Ее интонация подействовала отрезвляюще. В ней не было прежнего благоговения, желания, уверенности и возбуждения. Нет, на этот раз Роуз говорила с тревогой. Даже испуганно. С тем же успехом меня могли окатить из ведра ледяной водой.       Я не могу так поступить. Осознание причинило физическую боль. Как бы сильно я ее ни хотел, как бы ни верил, что она меня тоже хочет, это неправильно. Под действием принуждающего заклятья Роза на самом деле не давала мне своего согласия. Взять ее так было бы недопустимо. Непростительно.       – Знаю, – выдохнул я, прижимаясь щекой к ее лбу. Я пока был не готов отпустить ее совсем, пусть и отдавал себе отчет, что не пойду дальше. – Что-то... Что-то здесь...       Я откинулся назад, надеясь, что на расстоянии нам станет полегче.       – Ожерелье. Оно то самое, от принца Виктора?       Роуз кивнула, а я тем временем взял волю в кулак. Сделав глубокий вдох, я отшатнулся от нее и вскочил с кровати, прихватив ожерелье.       – Что ты творишь? – закричала она, и я почувствовал, как ее рука отчаянно сжимает мою. – Вернись...       Я оглянулся. Ничего на свете я не желал так сильно, как уступить ее просьбе и сделать то, чего жаждали мы оба. Будь это настоящая Роза, я бы согласился. Но я не мог. Всё должно быть не так. Это потребовало полной самоотдачи, всех имеющихся душевных сил, но в итоге я отвернулся и направился к окну.       Я слышал, как Роуз зовет меня, и ощущал зверское желание, тащившее обратно к ней. Ногти оцарапали ладонь, буквально впившись в кожу, когда я схватил ожерелье. В голове нарастала боль из-за намертво сжатых челюстей.       Наконец, после, казалось, самого долгого и болезненного пути, который я проходил в своей жизни, мне удалось подобраться к окну спальни. Я распахнул его так быстро, как только мог.       – Что ты собираешься?.. – Она все-таки разгадала мой замысел, и я услышал, как скрипнули пружины, когда она поднялась с кровати и бросилась ко мне.       Не сомневайся. Я швырнул проклятый кулон в окно. Он упал в кусты несколькими этажами ниже.       – Нет! – Роуз внезапно оказалась рядом. К счастью, снаружи никого не было. Она развернулась ко мне, ее лицо исказилось от растерянности и шока. – Ты хоть знаешь, сколько оно...       Она умолкла, приходя в себя, заозиралась, оглядывая комнату, а затем вновь перевела взгляд на меня, осознав, что едва не произошло между нами. Она отступила на шаг назад, стараясь, насколько возможно, прикрыться руками.       У меня сжалось сердце. Если раньше я сомневался в сделанном выборе, то теперь не осталось никаких сомнений. Роуз меня не хотела. Я ею воспользовался. Когда она рухнула на стул, она и впрямь выглядела напуганной. Боже, мне было так стыдно. Я ужасный человек, и даже мольбы о прощении тут недостаточно.       – Лисса! – выдохнула она.       Напоминание о том, зачем на самом деле приходила Роуз, оторвало меня от самобичевания. Я видел, как ее зрачки меняются в размерах, то расширяясь, то сужаясь, когда она пыталась сохранять контроль над разумом в поисках ответов.       Она даже не закончила говорить, как я уже успел одеться. Тот факт, что я еще больше оголился перед Роуз, пока переодевался из пижамных штанов в те вещи, что были на мне во время дежурства, уложился в голове не сразу. К счастью, она вроде бы ничего не заметила. Казалось, она избегает смотреть на меня, так же, как я избегал ее взгляда.       Она все еще оставалась обнаженной, и хотя Роуз вряд ли до конца понимала, что раздета, мой извращенный разум до сих пор не мог сосредоточиться. Я поднял с пола платье и бросил ей, велев одеться. Вспомнив, как она выглядела в этом платье (не говоря о том, как она выглядела без него), я предложил ей свою толстовку, чтобы прикрыться.       Как только ее вид стал достаточно приличным, мы сорвались с места. На обычных пробежках Роуз вполне удавалось поспевать за мной, поэтому я немного удивился, заметив, что она отстает. Я решил было, что она пострадала, но быстро понял: она была босиком. Ну, конечно. Сюда она добиралась в туфлях на каблуках. В них не побегаешь.       По пути я позвонил в офис стражей. Альберта и еще несколько человек должны были встретить нас там. Роуз неотступно следовала за мной, и я порадовался, что никто не усомнился в ее праве здесь находиться.       Я пересказал то, что услышал от Роуз: Василиса рано ушла с танцев и пряталась на чердаке церкви. Оттуда ее и похитили.       Некоторые из присутствующих стражей и даже учителя отнеслись к этому скептически. Кто-то упомянул о дополнительной охране и о том, что с учетом всех обстоятельств похищение практически невозможно. Тем не менее страж Петрова отправила нескольких подчиненных обыскать чердак, пока они пытались связаться со Спиридоном, поскольку этим вечером именно он отвечал за личную охрану принцессы.       Когда он не ответил на звонок, они, судя по всему, начали нервничать. А когда в сопровождении Юрия и другого стража прибыл не так давно пришедший в сознание Кристиан Озера, к нам наконец начали прислушиваться.       – Сколько там было стригоев?       – Как они вообще сюда пробрались? – пробурчал один из стражей себе под нос.       Голос Роуз прорвался сквозь воцарившийся хаос:       – Что? Там не было никаких стригоев.       Взгляды всех присутствующих обратились к ней.       – Но кто еще мог ее похитить? – спросила Кирова, явно не веря. – Вы, должно быть, неправильно поняли... видение.       Последнее слово она произнесла с таким пренебрежением, словно речь шла о призраках или летающих тарелках.       – Нет, – возразила Роуз. – Я уверена. Это были... это... были... – Ее заминка меня смутила. Роуз ведь так и не сказала мне, кто именно похитил Лиссу... Но зачем ей скрывать? Она тяжело вздохнула и закончила фразу: – Стражи.       Несколько человек затараторили одновременно, отрицая ее утверждение. Даже у меня возникло искушение возразить. То, о чем она говорит, шло вразрез со всем, чему нас учили...       – Она права, – пробормотал Кристиан, морщась от боли, пока доктор Олендзки оказывала ему помощь. – Это стражи.       – Это невозможно.       – Не школьные стражи. – Облегчение было мимолетным, и я видел, как она всё еще пытается держать разум закрытым, когда эмоции Лиссы продолжают ее затягивать. Роуз вскинула глаза, раздраженно рявкнув: – Ребята, может, пошевелитесь? Ее увозят всё дальше!       Я, Альберта и еще несколько человек поглядывали в сторону двери, но убеждены были далеко не все.       – Вы хотите сказать, что группа нанятых кем-то стражей пришла и похитила ее? – уточнила директриса Кирова таким тоном, будто всё это какая-то дурацкая шутка.       Я начал терять терпение. Их недоверчивость можно было понять, но, видит бог, это уже просто нелепо. Роуз и раньше приводила нас к Лиссе, какой смысл ей выдумывать небылицы? Однако моя злость длилась недолго, потому что в этот самый момент Роуз проиграла в своей борьбе и «провалилась» в голову Лиссы. Кто-то ахнул, когда она бессмысленно уставилась на нас, ничего при этом не видя. Я опустился на колени рядом с ней и взял за руку в надежде вернуть к реальности.       И вскоре она действительно вернулась.       – Они работают на Виктора Дашкова. Это его стражи.       Послышался чей-то смешок, но я в упор смотрел на Альберту. Ее поразила та же мысль, что и меня. Спиридона нанял Виктор Дашков, и именно он вызвался присмотреть сегодня за Лиссой. А теперь мы не можем до него дозвониться.       Гребаное бинго.       – Пожалуйста, – простонала Роуз, словно попытка сосредоточиться на окружающих причиняла ей боль. – Сделайте что-нибудь. Они уже далеко. Они... – Она на секунду прикрыла глаза. – На восемьдесят третьем. Едут на юг.       – На восемьдесят третьем? – повторила Альберта. – Уже? И как давно они уехали? Почему вы не пришли раньше?       Мы с Роуз переглянулись, и я знал, что этот короткий миг вины мы разделили на двоих. Это мы виноваты, что похитители успели уйти так далеко, но мы не могли назвать причину. Казалось, Роуз отчаянно пыталась что-то сказать, но у нее не вышло, поэтому я ответил вместо нее:       – Заклинание принуждения. – По крайней мере, это не совсем ложь. – Заклинание принуждения в ожерелье, которое он ей подарил. Оно заставило ее напасть на меня.       – Никто не может использовать принуждение такого рода! – воскликнула директриса, всячески противясь самой идее. – Никто не делал этого целую вечность.       Я отошел от Роуз и встал во весь рост перед Кировой.       – Ну, кто-то все-таки может. – Я наслаждался мимолетным испугом, вызванным резкостью моего тона. – К тому моменту, когда я одолел ее и забрал ожерелье, было потеряно много времени.       Больше нас не расспрашивали.