Отражения

— Феликс, пошли домой! — не унимался Анхело. — А то смотри, зазеваешься, тут тебя Мать Реки и сцапает, — рассмеялся он, натягивая фиолетовую жилетку. — Пойдем! Агустин уже, поди, нас заждался. Феликс хмыкнул, поворачивая к берегу. Это вряд ли. Агустин продержался не больше получаса, а потом наступил на какой-то острый камень и, выглядя виноватым, но не сильно расстроенным, ретировался в дом госпожи Мадригаль. К ее очаровательной и единственной дочке Джульетте, которая пекла такие славные арепы, что никаких врачей не надо было. Эх, вот была бы у нее сестра… Уж Феликс бы своего счастья не упустил. Конечно, как хороший друг, Агустин наверняка их ждал в каком-нибудь баре, вроде “Золотой бабочки”. Пить он особо не пил — риск покалечиться взлетал в разы, но провести вечер в хорошей компании — почему нет? Однако, Феликс был уверен, что чем дольше они с Анхело отсутствуют, тем благодарнее становится Агустин. Глупо менять вечер с хорошенькой девушкой на вечер с, пусть и близкими, но друзьями. Да Феликс и сам бы не отказался от свидания. Он вылез на берег, глядя, как воды реки качают высокое солнце. Обтерся полотенцем под ворчливое “какой же ты медленный, есть охота, ну”. Задумчиво натянул неизменно желтые штаны. И даже не пытался отвести взгляда от разлившегося отражения, ярко слепящего глаза. Казалось, что в реке, несущей свои воды за пределы Энканто, есть что-то или кто-то еще. Нечто, заставляющее его приходить купаться сюда каждый день (благо, что самый разгар лета). И, конечно, Феликс знал, кто такая Мадре-дель-Рио. Легенду о ней не слышал только глухой. Когда-то, еще в пору завоеваний и переселенцев, одна испанская женщина влюбилась в жителя местных племен. Она тайно бегала к нему на свидания, хотела выйти за него замуж, но он не желал предавать своих богов, а она — не могла отречься от церкви. Но они любили друг друга — такие разные и непохожие. В конце концов, их встречи закончились ее беременностью. Мужчина хотел забрать ее в племя, но сразу после рождения мальчика — темнокожего и кудрявого — женщину схватили свои же. Связи с индейцами порицались переселенцами, ведь местные считались вторым сортом. Ее возлюбленный, на свою беду, сам вскоре вышел из лесов и тоже попал в плен. В наказание и его, и младенца убили на глазах той женщины. Сойдя с ума, она бросилась в реку. Поток был столь сильным, что ее тут же закрутило и наверняка разбило о камни или утянуло на дно. Тела так и не нашли. И теперь ее дух привлекает своим голосом детей, чтобы забрать с собой. Восхищенные ее голосом и околдованные, они сами прыгают в воду, никем незамеченными. Но среди них нет ее ребенка, поэтому она заманивает новых и новых детей в надежде найти своего. И, конечно, не находит. Говорят, у Матери Реки кожа белая, как верхушки Анд, волосы — золотые, как солнце, а глаза большие и зеленые, словно водоросли. Водится она в реках и родниках, прячется в воде, и, кроме детей, поджидает и молодых парней, чтобы найти себе нового мужа. Чтобы спастись от нее, околдованный юноша должен молиться три дня и три ночи в присутствии взрослых. Феликс в эти сказки не верил. Но любопытство мучило и его. Раз в поколение обязательно находился какой-нибудь дурак, а часто и не один, который хотел изловить русалку. Бесполезно. Хитрая речная дева не давалась никому. Говорили, она сама выбирает, кому показаться. Признаться, Феликс тоже был тем самым дураком. Ему было лет шестнадцать, когда они с Анхело и отчаянно переживающим Агустином ходили на заводь и ставили там сети. Рыбы набилось достаточно, а вот духа воды — ни одного. Теперь-то Феликсу пошел двадцать первый год, он поумнел, но не думать про Мадре-дель-Рио не мог. Нет-нет, да вспомнит и пойдет купаться. После бара ноги сами понесли его обратно к реке. Стояла глубокая ночь, вместо солнца над водой поднялась полная луна. Светящаяся дорожка протянулась от одного берега к другому. Слегка захмелевший Феликс растянулся на стылой земле, подложив руки под голову. Опять мать будет сетовать, что он где-то шатается до самого утра. Ну и пусть. Река перетекала и переливалась, пуская игривые струи. Убаюканный журчанием, Феликс прикрыл глаза. Хороший был день. В хорошем городе они живут. И тут, у реки, место отличное. Может, дом себе тут поставить… Чтобы каждый день видеть, как… Громкий всплеск заставил его вздрогнуть и проснуться. Он приподнял голову и вгляделся в темную воду. Качалось отражение Луны. Рядом стрекотали сверчки. У того берега склонилось старое дерево. Тишина. Сначала Феликс решил, что ему показалось, но потом под светящейся дорожкой мелькнула тень. Время сделало оборот и замедлилось. Феликс (удивительно, что так хорошо) видел, как натягивается вода, поднимаясь. Как соскальзывают капельки, блестя. Как над поверхностью появляется рыжая голова девы с кожей цвета Луны. — Buenas noches, mi lindo, — прозвенела колокольчиками девушка, подаваясь вперед. Феликс вспотел, разглядев тонкие ключицы. — А-а-а… М-м-м… — он глубоко вздохнул, беря себя в руки. — И что здесь делает такая очаровательная сеньорита? Девушка звонко рассмеялась, запрокинув голову, и он увидел, как наперегонки бегут капельки от шеи, между ключиц, и вливаются в общий поток. Почувствовав жар, он расстегнул пару верхних пуговиц. — У тебя такая красивая рубашка, — вдруг сказала незнакомка, складывая руки на берегу и положив на них голову. — А у тебя… — Феликс растерялся, хотя сроду не робел при общении с девушками. Было такое чувство, что в него вселился Агустин. — Ох… Madre de Di… Девушка вдруг зашипела и, не успел Феликс моргнуть, скрылась под водой, напоследок окатив его с головы до ног. Ведь он имел неосторожность подобраться слишком близко. — Эй, постой! — разочарованно воскликнул Феликс, вглядываясь в дрожащий поток. — Прости меня! Ай, tonto, — ударил он себя по лбу. Река зашумела, унося, как ему показалось, тихий вой в струях. — Слушай, я приду завтра! Так что жди. И ушел. Добрался до дома, когда часы пробили три. Повалился в постель и проспал до самого утра без единого сна. — Все в порядке? — Анхело попытался заглянуть ему в лицо, когда они уже были на кукурузном поле. Отдых отдыхом, а поработать тоже надо. — Неважно выглядишь. — Нормально, — буркнул Феликс, смахивая с лица мошку. — Гулял вчера, поздно вернулся, не выспался совсем. Друг хмыкнул, нахлобучивая на голову широкополую шляпу. — А я думал, пойдешь проводить ту девицу, которая подносила нам гуарапо. Хорошенькая. Глазки строила. Феликс напряг память, закатывая рукава. Точно, была какая-то. Черненькая с большими карими глазами, как у олененка, и кудрявой головой, как у барашка. Нет, не впечатлила. То ли дело ночная незнакомка. Волосы, как мед, глаза — как сочная зелень. — Кому глазки строила, тот пусть и ухаживает, — покосился он на Анхело. — Она на тебя каждый раз пялилась. Мне не подходит. Анхело расхохотался. — То-то ты вчера весь вечер кулаком стучал и кричал, что твоя будет. — Что, правда? — смутился Феликс. М-да, пожалуй, стоит поменьше напиваться. — Угу. Ну коль не нравится, я и заберу. Хорошенькая, — мечтательно повторил Анхело, возводя глаза к яркому небу. — Надо будет наведаться в “Золотую бабочку”, спросить хоть, как зовут. На том разговор закончился, и они принялись за работу. Весь день Феликс думал про ночную деву. О том, какие у нее большие глаза и какие хрупкие ключицы. И какие белые тонкие руки, которые, наверное, могут крепко обнимать… Конечно, он не мог не вспомнить Мадре-дель-Рио. Очень уж похожа она была по описанию да и какая еще девица темной ночью станет одна купаться в реке? Но разве это важно? Феликса мучило желание еще раз ее увидеть — и больше ничего. Снова узреть, как капельки скользят по лунной коже, как медовые волосы растекаются по воде… Услышать звон голоса… Он тяжело вздохнул, пытаясь сосредоточиться на кукурузе. Для начала нужно дожить до вечера. Идти с пустыми руками он не решился. Если он чем-то обидел Мать Реки, то стоит загладить свою вину. Взбудораженный встречей с девушкой-олененком Анхело согласился составить ему компанию. Феликс только отмахивался от настойчивых “А что ищем? А для кого?” и кружил по рынку, подходя то к одной, то к другой палатке. Что подарить? Ожерелье? Заколку? Цветы? В конце концов он остановился на букете белых орхидей и позолоченном гребне с острыми зубчиками, так подходящим медовым волосам. — Ну, смотри, если ты к моей намылился… — шутливо пригрозил ему Анхело, когда они вышли на перекресток. Анхело, сжимая в руках красные розы, еще раз окинул друга взглядом. — Так и не скажешь? — Не скажу, — пожал плечом Феликс. Анхело хмыкнул и, разве только не отрываясь от земли, поспешил в “Золотую бабочку”. Проводив его настороженным взглядом, Феликс повернул к реке. Она так и не пришла. Феликс встретил слепяще-желтый закат. Видел, как последние лучи путаются в ветвях дерева на том берегу. Дождался, пока солнце утонет в воде, пока поднимется Луна, пока станет зябко и звездно. Время от времени он подавал голос, вызывая свою деву. Но она не отзывалась. Нигде не раздалось ни всплеска, ни журчания. Река будто омертвела, бездушно неся свои струи. — Ладно! — разозлился Феликс, порядочно замерзнув. — Как хочешь. Но я это обратно не понесу! — и бросил на траву букет и золотой гребень. — Buenas noches, красотка! — крикнул он реке и, сердито топая, пошел домой. Ночь прошла в душном мрачном бреду. Наглая Луна заглядывала в окно, будоражила крупицы воспоминаний. Почему-то было жарко, хотя окно было распахнуто настежь. Феликс крутился в кровати, не в силах найти удобную позу для сна. Он едва ли сомкнул глаза, когда солнце снова взошло над Энканто. Перед работой он, не удержавшись, снова заглянул на реку. Ни цветов, ни гребня там не нашлось. — Ох, эта Мирабель такая славная! — восторженно трещал над ухом Анхело, скидывая початки в корзину. — Так цветам радовалась, как ребенок. После работы разрешила проводить до дома! Думаю сегодня принести розовых орхидей. Мне не жалко, ей — приятно. А твоя как? — Никак, — буркнул Феликс. Он, конечно, был рад за друга, но не от всего сердца. Это была не первая “победа” Анхело, но в этот раз и он сам “светился”, если не сказать больше, и Феликс был более, чем расстроен таким положением дел. Взаимность — это хорошо, но лучше, когда она у тебя. — Она не пришла. — У-у-у-у… — сочувствующе протянул Анхело, похлопывая его по плечу. — Ну, девушки обычно такие непредсказуемые. Да не расстраивайся так. И на твоей улице перевернется повозка с буньюэлос. — Ага, — хмыкнул Феликс, покосившись на друга. Нет, эта девушка-олененок определенно его чем-то зацепила. Слишком уж счастливым выглядит. В отличие от Феликса. Увидел незнакомку один раз, а уже так тошно, как будто сердце ему разбила. Может, и тошно, но не прийти под ночь на реку он не смог. Распрощался с Анхело и Агустином — влюбленные дурачки разве только не приплясывали на месте от нетерпения — и, проклиная себя, решил “прогуляться”. Не то, чтобы Феликс на что-то рассчитывал, но сердце все-таки сделало кульбит, когда в тени ветвей под сияющей Луной он разглядел на дереве молочно-белое тело. Вдоль острого позвоночника, по которому захотелось провести рукой, протянулись влажные золотистые и бесконечно длинные волосы. Округлое бедро сжималось в твердую кору, и Феликсу показалось, что он даже видит ее отпечатки на нежной коже. Девушка глянула через плечо, чуть развернулась, показывая холмик небольшой груди и достала откуда-то гребень. Он ярко отразил свет Луны, отбросив его в воду. — У морской девы нет царя… И когда восходит заря, Плачет она, слезы льет. Ах, когда же царь придет… Ночью некому согреть, Воды холодные, как клеть. Ах, пришел бы милый мой… И забрал меня домой… Звонкий голос плыл над рекой, заставляя ее потоки вторить словам, подстраиваться, перетекать то быстрее, то медленнее, то тише, то громче… Феликс смочил пересохшее горло и, собравшись с силами, подал голос: — А что, с морскими царями нынче напряг? Короткую тишину тут же разбил льющийся смех. Феликс утер пот со лба, растягивая губы в улыбке. Смеется. Это хорошо. — Достойных среди них нет. Девушка легко соскользнула в воду с громким всплеском. Феликс дернулся вперед, испугавшись, что она просто исчезнет, как и в прошлый раз. Но через пару мгновений речная дева вынырнула у самого берега. — Как тебя зовут, mi lindo? — Феликс, mi corazón. — Феликс… Может, и мне принесешь удачу? — девушка, как и в первый вечер положила голову на руки и посмотрела из-под ресниц. Феликс вспотел и поспешил уравнять шансы, садясь на землю. — А тебя как зовут, прекрасная? — Хосефа, — она лукаво улыбнулась, сверкнув белыми зубами. А потом лицо ее погрустнело. — Ты знаешь, я так хочу стать человеком… — А это можно сделать? — Феликс с напряжением следил, как по округлому плечу одна за другой катятся капельки. — Можно. Надо только выйти замуж. Сердце возликовало и запело. Вот он — шанс сделать ее своей навсегда. — Выходи за меня, — просто предложил он. Хосефа засияла, блестя глазами. Она выпрямилась, опираясь на руки, и Феликс замер, ожидая, что она поднимется хотя бы до пояса. Белая кожа так и просила горячих поцелуев. — Тогда мне нужно платье… И украшения… Невесте ведь положено быть красивой. — Ты и так красавица, — искренне заверил он, подсаживаясь ближе. — Но если так нужно, я принесу. — Принеси. — После завтрака. — После завтрака. — А кто сочтет нас браком? — Феликс чуть качнулся вперед, подбираясь пальцами к хрупкой ладони с проглядывающими синими венками. — Как у вас принято. Я выйду с тобой на берег. — Славно, — он только подобрался, готовясь сделать последний “прыжок” ладонью, когда Хосефа вдруг оттолкнулась руками от берега и скрылась под водой, обрызгав его лицо и грудь. — Чертовка, — не удержался он, хмыкнув. — Завтра вернусь. Вслед ему раздавался серебристый радостный смех. Следующим днем и желтое платье, и аккуратные сережки в виде солнца (в виде Луны не нашлось) лежали в укромной ямке, видной с воды, но не видной с берега. На всякий случай Феликс несколько раз позвал Хосефу. Она, конечно, не отозвалась, но он хотя бы дал понять, что приходил, отчаянно надеясь, что его подарки не достанутся кому-нибудь другому. — Мирабель сказала, что ей нравятся мои волосы, — Анхело сиял, как начищенный сентаво. Он величаво откинул назад свою густую шевелюру, спускавшуюся до плеч. Феликс не удержался от усмешки. — Говорит, похож на Самсона. А твоя как? — Хорошо, — расплылся в улыбке Феликс и тут же себя одернул. Ну, дурачок, ей-богу. — Подарок приняла. — Молодец, — с гордостью хлопнул его по спине Анхело. — Того и гляди, женишься раньше меня, — рассмеялся он. — Точно… — Анхело ему друг, конечно. Но какие-то тайны должны оставаться тайнами. Ночь только-только задела дрожащую поверхность реки, а Феликс уже был на месте. Он даже приоделся — выбрал рубашку и брюки поновее, однако, не изменяя любимому цвету. Хосефа ждала его у берега. На траве лежало новенькое платье. — Я хочу в последний раз окунуться, — просто ответила она на его вопросительный взгляд. — Хочешь со мной? Хочет ли он? Хочет ли? Не раздумывая и не раздеваясь, Феликс только скинул мягкие туфли и беспрепятственно вошел в воду к той, которой хотелось касаться. Прохлада охлаждала кожу, но внутри горело яркое пламя, которое ничем нельзя было потушить. Хосефа выпростала длинные белые руки и закинула их на его шею. Странно, он не думал, что он так выше его. Пальцы, пробирающиеся под ворот рубашки, показались ледяными, но и это деталь ускользнула вслед за внимательным взглядом зеленых глаз. — Buenas noches, mi lindo. Луна качалась на воде вокруг них. Хосефа приблизила лицо, чуть приоткрывая бледно-розовые губы. Феликс отчего-то разглядел едва заметные, почти прозрачные веснушки на щеках. Он несмело улыбнулся, почувствовав, как в шею чуть сильнее вдавились ногти. Хосефа подалась еще ближе… И в следующее мгновение резко дернула его на себя, не думая расцеплять руки. Феликс забился в крепкой хватке, а потом ударился лицом о поверхность, и вода стремительно заполнила нос, рот, глаза… Он попытался перевернуться, в последний раз выхватил взглядом белое тело в мутной реке и потерял сознание. *** Стареющая Луна освещала ему дорогу. Анхело шел, приплясывая и сунув руки в карманы. Мирабель поцеловала его сегодня в щеку, и не было человека счастливее него. Он был слишком взбудоражен, чтобы сразу идти домой, так что решил прогуляться. Река приветливо журчала, перекидывая воды через камни, унося вдаль веточки и листочки. Анхело следил за ними глазами, спускаясь по течению, а сам думал про мягкие черные кудри и большие карие глаза цвета шоколада. Не зайди они три дня назад в “Золотую Бабочку” — и не был бы он сейчас так доволен и весел. Анхело думал, что ему показалось, что потом он прислушался и разобрал какие-то печальные слова. Что-то про царя, воду, дом. Странно. Видимо, не ему одному не спится этой лунной ночью. Он прошел чуть дальше и первым разглядел на траве желтое платье. Потом поднял голову и присвистнул — на дереве над водой, спиной к нему сидела обнаженная рыжеволосая девушка с белыми орхидеями в волосах. Стоило ему подойти, как пение стихло. Девушка повернулась, сверкнула зелеными глазами (и как он их разглядел?) и мелодично произнесла, качнув золотыми сережками в виде солнца: — Buenas noches, mi lindo.