makoto ni

— что смешного? скарамучча собирается игнорировать казуху всю дорогу до ближайшей закусочной, чтобы обдумать план действий, и успешно справляется с этой задачей. почти справляется. да, он не видит казуху, потому что идёт впереди, но ощущает его присутствие. оно обволакивает скарамуччу и сигналит непрерывно: «он рядом! он рядом! он рядом!», раздражая и мешая сосредоточиться. и если раньше скарамучча думал, что с мыслей его сбивает слишком знакомое лицо казухи, то в чём же дело сейчас? и всё же он не произносит ни слова, пока они не оказываются внутри лапшичной. вокруг много людей, и это то, на что скарамучча должен обратить внимание — но замечает он лишь неуместную улыбку казухи. — я не смеюсь, а радуюсь, — предупреждает его возмущения тот. — и чему тут радоваться? — а почему бы и нет? — пожимает плечами казуха. — тёплый денёк, интересная компания, вкусная еда… — интересная компания? — язвит скарамучча, и казуха кивает. — и что во мне интересного? — всё. скарамучча давится ответными словами, но, к счастью, в этот момент подходит их очередь выбирать лапшу — и оба, не сговариваясь, выбирают рамен. потому что лиюэнская кухня полна не всегда безобидных (и обжигающих язык) сюрпризов, а здесь все ингредиенты им знакомы. по крайней мере, скарамучча размышляет так, а на то, что там в голове у казухи, ему всё равно. девушка, принимающая заказ, выкрикивает его назад, на кухню, а после любопытствует: — вы из инадзумы, верно? говорят, туда невозможно попасть. — выбраться ещё сложнее, — заявляет казуха. девушка улыбается и спрашивает о чём-то ещё, и скарамучча, заскучав, уходит, оставляя этих двоих ворковать или чем они там собираются заниматься. ему всё ещё нужно подумать. и, как выяснилось, делать это лучше на расстоянии от казухи. на улице ветрено, поэтому он усаживается за стол внутри здания, выбрав место поближе к окну и к выходу. в отдалении от его насущной головной боли мысли возвращаются в упорядоченный круговорот, и он, рассматривая снующих по улице муравьишек-людей, решает для себя три вещи. первое: отобрать глаз бога, чтобы ни у кого в мире не было способа его найти. второе: выяснить планы казухи и устранить, если тот представляет опасность. третье… скарамучча невольно бросает взгляд на казуху, который стоит вполоборота к нему в противоположном углу, дожидаясь заказа, и читает свежее постановление департамента по делам граждан. притихший, сосредоточенный. кроткий. волосы у него белые-белые, как сугробы снежной, и красную прядь в них вовсе не хочется сравнивать с кровью — обязательно с чем-то мирным: с гроздью рябины или с поздними листьями клёна… скарамучча мысленно заменяет в своём плане «устранить» на «обезвредить». и третьим пунктом решает, что, может быть… если казуха не связан с путешественником и не представляет опасности… его можно взять с собой. казуха поворачивает голову, чтобы узнать, чем заслужил пристальный взгляд. скарамучча свою — в противоположную сторону. потому что не сможет ответить. — ты спрашивал, почему я хотел поговорить именно с тобой, — первым начинает разговор казуха, когда усаживается за стол уже с двумя мисками одуряюще вкуснопахнущего рамена и двумя парами одноразовых палочек. — конечно, дело в том, что ты смог пробудить глаз бога, — он достаёт стекляшку из кармана и выкладывает на стол, и та, как верный питомец, радостно ползёт в сторону скарамуччи, — но главная причина в том, что ты напоминаешь мне сёгун райден. хрусть! палочки в руках скарамуччи ломаются пополам. он рассматривает их обломки и занозу, пока вылавливает мысли из пустоты. а потом, всё так же на автомате, выбрасывает щепки в окно, встаёт и идёт за новой парой. это что-то недопустимое, понимает казуха. запретное. то, что не стоит трогать. и решает замять эту тему, чтобы не повторить судьбу палочек. тем не менее, когда скарамучча возвращается, он сам продолжает этот разговор: — ты видел её? — да, — отвечает казуха, продавливая куски мяса сквозь лапшу. — когда? — тогда… — вместо палочек казуха ломает голос. — когда она казнила моего друга. скарамучче хватает минуты, чтобы собрать кусочки мозаики в картину. потухший глаз бога. казнь. друг. понятно. — и за что? — скарамучча не собирается щадить чувства казухи. захотел рассказать — пусть рассказывает до конца. — он бросил ей вызов, — поясняет казуха уже спокойно. и даже умудряется подцепить несколько нитей лапши. — это была дворцовая дуэль, и он проиграл. — идиот, — решает скарамучча, разочаровавшись. он ждал чего-то более захватывающего. казуха молчит, потому что начинает есть. скарамучча наблюдает за тем, как он всасывает лапшу, не разбрызгав ни капли бульона, и уже почти поддаётся очарованию, как о локоть его что-то ударяется. он опускает глаза и видит надоедливый глаз бога, про который успевает к тому моменту забыть. — возможно, это было не самое разумное решение, — не спорит казуха. — но не оскорбляй его память. пожалуйста. скарамучча хватает глаз бога, подкидывает его и смотрит на то, как тускнеет на свету фиолетовый. казуха просит его не делать чего-то? смело. он ловит глаз бога и собирается спросить, а что ему за это будет, но эти слова умирают по дороге наружу, когда он замечает, что казуха и сам как будто тускнеет. — этой истории не хватает только концовки «он сделал это, чтобы защитить меня», чтобы получилась отличная драма. я даже готов поплакать. — нет, — казуха не улыбается. — то были его личные амбиции. только его желание. — то есть ты ему даже жизнью не обязан? тогда к чему эта возня с глазом бога? — он мой друг, — произносит казуха так, будто это всё должно скарамучче объяснить. как будто он из тех, кто может понять жертвы во имя дружбы. как ни странно, но он понимает. — ну и к чему ты мне это рассказал? — скарамучча выбрасывает бесполезную стекляшку в окно и со второго раза разламывает-таки палочки правильно — вдоль, а не поперёк. казуха прослеживает взглядом траекторию падения глаза бога и, кажется, теряет остатки хорошего настроения. — если ты смог пробудить его, — шепчет он уже без энтузиазма, — значит, тоже хочешь победить её. сёгун райден. и, если верить путешественнику… у тебя должно хватить сил. скарамучча проглатывает лапшу. горчит, и не может определить, откуда этот привкус — то ли бульон невкусный, то ли это из-за казухиного подавленного настроения. — значит, — резко подводит итог он, — ты сам слишком слаб, чтобы отомстить за своего друга, и поэтому ищешь кого-то сильного, кто сделает это за тебя? он хочет разозлить казуху. встряхнуть его. вывести на эмоции. а казуха… молча ест лапшу. не отрицает, не соглашается. оскорбляет своей апатией и беспомощностью память нивы. ударить его, что ли, чтобы расшевелить?.. — ты правда… сделаешь это? — чуть слышно спрашивает казуха. — правда сможешь победить её? в красных глазах его — потаённое, скрываемое от всего мира. незаживающая болячка. застарелый нарыв. и скарамучча… вдруг ловит себя на мысли, что готов пообещать ему. не только голову сёгун райден — что угодно. хорошо, что он вовремя замечает, что снова под очарованием казухи. хорошо, что у него хватает воли отвернуться и отвлечься на мельтешение за окном. — с чего ты взял? с чего ты вообще решил, что я направляюсь в инадзуму? казуха молчит. за то время, что он размышляет, он съедает несколько кусков мяса. и четыре раза хлюпает лапшой. (а скарамучча вовсе не ловит и не угадывает каждое его движение на слух). — из ли юэ можно попасть в три региона, — рассуждает казуха. — в фонтейн логичнее было бы направляться через мондштадт или через деревню цяоин, а в сумеру — через постоялый двор ваншу… там так же легко затеряться среди людей, как в ли юэ. в мондштадт можно было бы попасть прямиком из снежной… следовательно, твоя цель — либо инадзума, либо порт-ормос. он угадывает. угадывает оба пункта назначения, причём в правильном порядке. — однобоко мыслишь, — бросает скарамучча. — с чего ты взял, что я выехал из снежной? может, всё это время отсиживался в инадзуме. — хм… — казуха выпивает бульон (и когда только успел всё съесть?), облизывает губы и снова смотрит на скарамуччу. и улыбается, что бы это ни значило. — почему-то мне кажется, что если бы ты был всё это время в инадзуме, ситуация там была бы намного хуже, чем сейчас. справедливо. скарамучча улыбается против воли. он опирается локтем о стол и опускает голову на ладонь. смотрит снизу вверх, из-под ресниц, и казухе становится жарко; кажется, бульон наконец согревает его. — и не страшно тебе разговаривать с таким опасным-опасным мной? — нет, — казуха улыбается шире. и смущённее, когда признаётся: — я не… как бы это сказать… я знаю, что ты опасен. но почему-то мне кажется… что меня ты не тронешь. их взгляды встречаются. казухе больше нечего сказать — время скарамуччи говорить. время выносить окончательный приговор. он должен сказать что-то значимое. что-то, что решит их судьбу. их общее. никакого общего у них нет, а есть только зелёный лист, который прилипает к губе казухи и привлекает всё внимание скарамуччи… ему надо уйти отсюда, и и всё портит глаз бога, про который к тому моменту забывают оба: влетает через окно и обиженно врезается в плечо скарамуччи. его появление разрезает напряжение между ними и уничтожает атмосферу. скарамучча впервые на своей памяти настолько сильно ненавидит неживой предмет. — так… я уже доел, — неловко произносит казуха. скарамучча молчит, и он добавляет: — это, наверное, нагло, но… не мог бы ты оплатить мне ещё одну порцию? я потом верну мору. обязательно верну. казуха, он… не знает, когда нужно остановиться. скарамучча смотрит на него, и ему становится совсем нехорошо. в груди ворочается что-то тяжёлое, как будто сердце вдруг решило проклюнуться и вырасти, и всё, чего хочется — это убежать как можно дальше от чёртового казухи с его чёртовыми глазами и (и он думает, что казухе можно не одну тарелку, а всю лапшичную вместе с персоналом. нет — весь этот район. или даже целый ли юэ). — сходи, возьми, — разрешает скарамучча, отвернувшись к окну уже в стотысячный, наверное, раз. но когда казуха возвращается к столику, скарамуччи за ним нет: только наполовину полная тарелка, под которой лежит чек банка северного королевства. и электро глаз бога. и, хоть на улице, куда казуха выглядывает, скарамуччи нет, он не расстраивается. потому что знает, что глаз бога — его компас. и послание. «найди меня».